Он вас отпустит.
— Даузер позволил своим гориллам поднять на меня руку. Теперь он от меня ничего не добьется.
Я сидел и смотрел на нее, ожидая, что в двери повернется ключ. Чем больше я смотрел на эту гордую женщину, тем больше она мне нравилась. И чем больше она мне нравилась, тем больше я чувствовал себя последним из негодяев.
Мне пришлось напомнить себе, что убит человек, что все, что ни делается, — к лучшему в этом лучшем из миров и что в любви, войне и убийстве все средства хороши. Я прилег на бок, подложив под голову локоть, и сон навалился на меня, как большая тяжелая подушка. В последнюю секунду перед тем, как задремать, я услышал приглушенный рокот мотора отъехавшей от дома машины.
16
Когда я проснулся, полоска света, пробивавшегося сквозь занавеси, лежала в ногах кровати. Я сел в постели, чувствуя, что с трудом могу двинуть ногами. Пока я спал, Галли запеленала меня в покрывало.
Она сонно пошевелилась на своем конце кровати.
— Вы проспали два часа как убитый, — пробормотала она. — Не очень-то галантно с вашей стороны. К тому же вы храпите.
— Извините. Не спал всю ночь.
— Да я не против, пожалуйста. Звучите вы так же, как мой отец. Крепкий был мужчина. Умер, когда мне было восемь лет.
— И вы до сих пор помните, какой у него был храп?
— У меня прекрасная память. — Она потянулась и зевнула. — Нас вообще когда-нибудь отсюда выпустят, как вы думаете?
— Я знаю не больше вашего. — Я откинул покрывало и встал. — Спасибо, что укрыли.
— Это у меня профессиональное. Кстати, теперь, когда Джо сбежал, мне, наверно, придется подыскивать себе работу. Он ведь не оставил мне ничего, кроме моей одежды.
Я вспомнил, в каком виде нашел ее туалеты на квартире в «Каса-Лома», но промолчал.
— Вы довольно легко махнули рукой на мужа, — заметил я.
— Все равно он не вернется, — равнодушно сказала она. — А если даже вернется, долго не проживет. В любом случае я не приму его обратно. После того что он наговорил мне вчера ночью.
Я вопросительно посмотрел на нее.
— Подробности опустим, — бросила она.
Она соскочила с кровати и бесшумно прошла в чулках в другой конец комнаты. Ее узенькие туфли на высоких каблуках аккуратно стояли на полу. Она наклонилась к зеркалу на туалетном столике и приподняла волосы, рассматривая синяк на виске.
— Черт побери! — воскликнула она. — Надоело ждать. Вот возьму сейчас и что-нибудь разобью. — Она стала в бешенстве озираться по сторонам.
— Валяйте, — согласился я.
На столике стоял пульверизатор с духами. Она схватила его и швырнула в дверь. Осколки стекла полетели во все стороны. На полу под дверью растеклась небольшая лужица пахучей жидкости.
— Ну вот, теперь здесь пахнет, как в парфюмерном магазине, — проворчал я.
— Зато я чувствую себя гораздо лучше. Почему бы и вам что-нибудь не разбить?
— Меня устроил бы только череп Джо. Кстати, какая у него голова — круглая или продолговатая?
— Круглая, наверно, — ответила Галли. Став сначала на одну ногу, потом на другую, она надела свои туфельки. Ноги у нее были изумительные.
— Круглоголовые — это моя слабость, — объяснил я. — Проламывать им черепа — все равно что колоть грецкие орехи. Это было мое любимое занятие в детстве — колоть орехи, я имею в виду.
Галли стала передо мной, уперев руки в бедра.
— На словах вы боец хоть куда, Арчер. Только Джо тоже не слабак, как вы уже убедились.
— Это мы еще посмотрим.
Она хотела что-то сказать, но в коридоре послышались торопливые шаги. Ключ повернулся в замке, и в комнату вошел Даузер собственной персоной, облаченный в свободные бежевые брюки и коричневый пиджак.
Ткнув в меня пальцем, он бросил:
— Выходи. Мне надо с тобой поговорить.
— А как насчет меня? — вызывающе спросила Галли.
— Спокойно, детка. По мне, так можешь отправляться домой хоть сейчас. Только не вздумай исчезать, ты мне еще можешь понадобиться. — Он повернулся к стоявшему позади Блэйни: — Отвези ее домой.
На лице Блэйни отразилось разочарование.
— Счастливо, Арчер, — крикнула Галли, выходя из комнаты под конвоем Блэйни.
Я прошел вслед за Даузером в большую комнату с баром. Курчавый ирландец практиковался на бильярде. При виде шефа он вытянулся в струнку, взяв кий на караул.
— У меня есть для тебя работа, Салливан, — объявил Даузер. — Поедешь в Энсенаду и найдешь там Торреса. Я уже говорил с ним по телефону, так что он тебя ждет. Останешься с ним, пока не появится Джо.
— Джо в Энсенаде?
— Не исключено, что он там нарисуется. «Королевы ацтеков» нет у причала, и, похоже, взял ее он. Я даю тебе «линкольн», чтобы ты был там побыстрее, усек?
Салливан направился к двери, но задержался на полпути, теребя свою «бабочку».
— А что мне делать с Джо, если я его встречу?
— Передашь ему мой сердечный привет. Указания будешь получать от Торреса. Все.
Даузер повернулся ко мне с видом крупного бизнесмена, на чьи плечи взвалили совершенно непосильную для одного человека ответственность, что не мешает ему, однако, оставаться радушным хозяином.
— Хочешь что-нибудь выпить?
— Только не на пустой желудок.
— Тогда — подзаправиться?
— Да вообще-то в тюрьмах положено кормить.
Он с обидой взглянул на меня и в сердцах стукнул по полу кием, который бросил ирландец.
— Ты здесь не в тюрьме, а у меня в гостях, малыш. Можешь уехать, когда захочешь.
— Что если прямо сейчас?
— Не стоит так спешить. — Он еще сильнее застучал кием по полу и повысил голос: — Куда к черту все подевались?! Плачу им бешеные деньги, а когда нужно, никого не дозовешься. Эй, Фентон! Где ты там?
— Вам нужно завести звонок, — посоветовал я. Прихрамывая, на зов прибежал старик с заспанными глазами.
— Виноват, мистер Даузер, прилег на секунду. Вам что-нибудь нужно?
— Быстро принеси моему гостю поесть. Пару бутербродов с ветчиной и снятого молока для меня. Живо!
Старик опрометью бросился из комнаты. Его длинные седые волосы развевались на бегу, рубашка надулась от ветра.
— Это мой дворецкий, — пояснил Даузер с довольным видом. — Англичанин. Раньше работал у одного продюсера в Голливуде. Ты еще не слышал, как он говорит. Одно слово, джентльмен! Вернется, велю ему перед тобой выступить — сам увидишь.
— Боюсь, мне пора ехать, — сказал я.
— Только не уезжай далеко, малыш. Для такого человека, как ты, у меня всегда найдется работа. Здорово ты эту девчонку раскрутил, просто слов нет. Все, как на духу, выложила. Я сам съездил в Пасифик-Пойнт и все проверил. Этот ублюдок Джо действительно там был и улизнул на яхте своего братца.
— Неужели нужно было держать меня под замком, пока вы не убедились, что она не врет?
— Кончай, приятель, я же для тебя старался. Побаловался с девчонкой-то, а? Ну, ну, не держи меня за дурака. — Он перегнулся через бильярдный стол и точно послал шар в дальнюю лузу. — Может, сыграем? — предложил он. — По доллару за очко, а? Можешь здорово меня обчистить.
Я начинал терять терпение. Чем приветливее становился Даузер, тем меньше он мне нравился. С другой стороны, раздражать его не стоило. В голове у меня — там, где она все еще болела от полученного удара, — возникла идея, как отделаться от Даузера, не потеряв шанса побывать у него в гостях еще раз. Я сказал, что он, наверное, играет как зверь, а я сто лет не подходил к бильярдному столу. Тем не менее я взял кий с подставки возле бара.
Однако поиграть мне почти не пришлось. Даузер сделал серию великолепных ударов и нагрел меня на тридцать долларов за какие-то десять минут.
— Знаешь, — предался воспоминаниям он, натирая мелком свой кий, — когда-то я зарабатывал этой игрой на жизнь — года три кряду, еще мальчишкой. Думал стать звездой, вроде Уилли Хоппе. А потом выяснилось, что из меня может получиться неплохой боксер — в боксе деньги быстрее делают. Так что я свою порцию колотушек получил, пока наверх карабкался. — Он потрогал испачканными мелом пальцами свои изуродованные уши. — Ну что, еще партейку?
— Нет, спасибо. Мне пора двигаться.
Но в этот момент появился «дворецкий» с бутербродами и снятым молоком. Теперь он нарядился во фрак, седые волосы были гладко причесаны.
— Вам накрыть в баре, сэр? — спросил он.
— Ага. Ну-ка, Фентон, скажи какое-нибудь кудрявое словечко, чтоб Арчер послушал.
Старик с серьезным видом произнес:
— Антиистэблишментаризм. Годится, сэр? Это одно из слов, пущенных в оборот мистером Гладстоном, если мне не изменяет память.
— Ну, что скажешь? — воскликнул Даузер, повернувшись ко мне. — Этот самый Гладстон был большой шишкой в Англии, лорд или вроде того.
— Премьер-министр, сэр, — подсказал старик.
— Вот-вот, премьер-министр. Ладно, можешь идти, Фентон.
Даузер настоял, чтобы я тоже выпил снятого молока на том основании, что оно очень полезно для пищеварения. Мы сидели рядышком за стойкой бара и пили ледяное молоко из оловянных кружек. Даузера это развеселило. Он хлопал меня по плечу, говоря, что я честный человек и он меня за это уважает. Он хотел что-нибудь для меня сделать. Прежде чем мы допили молоко, он предложил мне работу за четыреста долларов в неделю и дважды продемонстрировал свой туго набитый бумажник. Однако я ответил, что предпочитаю работать на себя.
— Работая на себя, ты двадцать тысяч в год не сделаешь.
— Ничего, мне хватает. К тому же, кроме денег, у меня есть будущее.
Я наступил ему на больную мозоль.
— Что ты хочешь этим сказать? — Глаза его еще больше вылезли из орбит, похожие на черных пиявок, присосавшихся к его лицу.
— На рэкете долго не протянешь. Если даже повезет, продержишься в деле не дольше, чем профессиональный боксер или бейсболист.
— Я занимаюсь законным бизнесом, — с нажимом сказал он. — Когда-то баловался букмекерством, что греха таить, но с этим давно покончено. Теперь я законы не нарушаю.
— Даже законы, касающиеся ответственности за убийство? — Я терял терпение, а вместе с ним и осторожность.
Однако вопрос потрафил его тщеславию.
— Я даже повестки в суд ни одной не получил, — с гордостью заявил он.
— Сколько людей вы потеряли за последние пять лет?
— Откуда мне знать, черт побери. Конечно, текучесть у меня большая — такой уж это бизнес. Я же должен защищаться от конкурентов, должен оберегать друзей. — Он соскользнул с табурета и принялся расхаживать по комнате. — Скажу тебе одну вещь, Арчер: я собираюсь жить долго. В нашей семье все жили долго. Деду моему уже за девяносто перевалило — хочешь верь, хочешь нет, — а старик еще хоть куда. Так что я держусь в форме и, ей-богу, собираюсь дожить лет до ста, на меньшее не согласен. Ну, что ты на это скажешь? — Он снова ткнул себя кулаком в живот. Несильно.
Я подумал, что Даузер здорово боится смерти, и понял, почему он не выносит одиночества. Я промолчал.
— До ста лет доживу, не меньше, — повторил он, словно стараясь убедить самого себя.
Я услышал, как хлопнула входная дверь. В комнату вошел Блэйни.
— Отвез ее домой? — спросил Даузер.
— Высадил на углу. Перед домом стояла патрульная машина.
— Легавые? Зачем она им понадобилась?
— Сегодня утром был убит какой-то Даллинг, — сказал я, поглядывая то на того, то на другого.
Даузеру, судя по всему, это имя ничего не говорило.
— Кто такой? — спросил он.
— Друг Галли, — ответил я. — У полицейских будет о чем ее порасспросить.
— Думаю, ей лучше держать язык за зубами, — сказал Даузер без особой тревоги в голосе. — А что случилось с этим парнем?
— Понятия не имею. Всего хорошего.
— Звякни мне, если что узнаешь. — Он дал мне номер своего телефона.
С возвращением Блэйни Даузер потерял ко мне интерес. Я дошел до двери без провожатых и шагнул на улицу. Однако облегчение я почувствовал, лишь когда выехал на автостраду.
17
У меня было несколько вопросов к Галли, которые я хотел задать ей наедине, но меня опередила полиция. Я всегда предпочитаю уступать приоритет полиции — особенно когда она уже на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Даузер позволил своим гориллам поднять на меня руку. Теперь он от меня ничего не добьется.
Я сидел и смотрел на нее, ожидая, что в двери повернется ключ. Чем больше я смотрел на эту гордую женщину, тем больше она мне нравилась. И чем больше она мне нравилась, тем больше я чувствовал себя последним из негодяев.
Мне пришлось напомнить себе, что убит человек, что все, что ни делается, — к лучшему в этом лучшем из миров и что в любви, войне и убийстве все средства хороши. Я прилег на бок, подложив под голову локоть, и сон навалился на меня, как большая тяжелая подушка. В последнюю секунду перед тем, как задремать, я услышал приглушенный рокот мотора отъехавшей от дома машины.
16
Когда я проснулся, полоска света, пробивавшегося сквозь занавеси, лежала в ногах кровати. Я сел в постели, чувствуя, что с трудом могу двинуть ногами. Пока я спал, Галли запеленала меня в покрывало.
Она сонно пошевелилась на своем конце кровати.
— Вы проспали два часа как убитый, — пробормотала она. — Не очень-то галантно с вашей стороны. К тому же вы храпите.
— Извините. Не спал всю ночь.
— Да я не против, пожалуйста. Звучите вы так же, как мой отец. Крепкий был мужчина. Умер, когда мне было восемь лет.
— И вы до сих пор помните, какой у него был храп?
— У меня прекрасная память. — Она потянулась и зевнула. — Нас вообще когда-нибудь отсюда выпустят, как вы думаете?
— Я знаю не больше вашего. — Я откинул покрывало и встал. — Спасибо, что укрыли.
— Это у меня профессиональное. Кстати, теперь, когда Джо сбежал, мне, наверно, придется подыскивать себе работу. Он ведь не оставил мне ничего, кроме моей одежды.
Я вспомнил, в каком виде нашел ее туалеты на квартире в «Каса-Лома», но промолчал.
— Вы довольно легко махнули рукой на мужа, — заметил я.
— Все равно он не вернется, — равнодушно сказала она. — А если даже вернется, долго не проживет. В любом случае я не приму его обратно. После того что он наговорил мне вчера ночью.
Я вопросительно посмотрел на нее.
— Подробности опустим, — бросила она.
Она соскочила с кровати и бесшумно прошла в чулках в другой конец комнаты. Ее узенькие туфли на высоких каблуках аккуратно стояли на полу. Она наклонилась к зеркалу на туалетном столике и приподняла волосы, рассматривая синяк на виске.
— Черт побери! — воскликнула она. — Надоело ждать. Вот возьму сейчас и что-нибудь разобью. — Она стала в бешенстве озираться по сторонам.
— Валяйте, — согласился я.
На столике стоял пульверизатор с духами. Она схватила его и швырнула в дверь. Осколки стекла полетели во все стороны. На полу под дверью растеклась небольшая лужица пахучей жидкости.
— Ну вот, теперь здесь пахнет, как в парфюмерном магазине, — проворчал я.
— Зато я чувствую себя гораздо лучше. Почему бы и вам что-нибудь не разбить?
— Меня устроил бы только череп Джо. Кстати, какая у него голова — круглая или продолговатая?
— Круглая, наверно, — ответила Галли. Став сначала на одну ногу, потом на другую, она надела свои туфельки. Ноги у нее были изумительные.
— Круглоголовые — это моя слабость, — объяснил я. — Проламывать им черепа — все равно что колоть грецкие орехи. Это было мое любимое занятие в детстве — колоть орехи, я имею в виду.
Галли стала передо мной, уперев руки в бедра.
— На словах вы боец хоть куда, Арчер. Только Джо тоже не слабак, как вы уже убедились.
— Это мы еще посмотрим.
Она хотела что-то сказать, но в коридоре послышались торопливые шаги. Ключ повернулся в замке, и в комнату вошел Даузер собственной персоной, облаченный в свободные бежевые брюки и коричневый пиджак.
Ткнув в меня пальцем, он бросил:
— Выходи. Мне надо с тобой поговорить.
— А как насчет меня? — вызывающе спросила Галли.
— Спокойно, детка. По мне, так можешь отправляться домой хоть сейчас. Только не вздумай исчезать, ты мне еще можешь понадобиться. — Он повернулся к стоявшему позади Блэйни: — Отвези ее домой.
На лице Блэйни отразилось разочарование.
— Счастливо, Арчер, — крикнула Галли, выходя из комнаты под конвоем Блэйни.
Я прошел вслед за Даузером в большую комнату с баром. Курчавый ирландец практиковался на бильярде. При виде шефа он вытянулся в струнку, взяв кий на караул.
— У меня есть для тебя работа, Салливан, — объявил Даузер. — Поедешь в Энсенаду и найдешь там Торреса. Я уже говорил с ним по телефону, так что он тебя ждет. Останешься с ним, пока не появится Джо.
— Джо в Энсенаде?
— Не исключено, что он там нарисуется. «Королевы ацтеков» нет у причала, и, похоже, взял ее он. Я даю тебе «линкольн», чтобы ты был там побыстрее, усек?
Салливан направился к двери, но задержался на полпути, теребя свою «бабочку».
— А что мне делать с Джо, если я его встречу?
— Передашь ему мой сердечный привет. Указания будешь получать от Торреса. Все.
Даузер повернулся ко мне с видом крупного бизнесмена, на чьи плечи взвалили совершенно непосильную для одного человека ответственность, что не мешает ему, однако, оставаться радушным хозяином.
— Хочешь что-нибудь выпить?
— Только не на пустой желудок.
— Тогда — подзаправиться?
— Да вообще-то в тюрьмах положено кормить.
Он с обидой взглянул на меня и в сердцах стукнул по полу кием, который бросил ирландец.
— Ты здесь не в тюрьме, а у меня в гостях, малыш. Можешь уехать, когда захочешь.
— Что если прямо сейчас?
— Не стоит так спешить. — Он еще сильнее застучал кием по полу и повысил голос: — Куда к черту все подевались?! Плачу им бешеные деньги, а когда нужно, никого не дозовешься. Эй, Фентон! Где ты там?
— Вам нужно завести звонок, — посоветовал я. Прихрамывая, на зов прибежал старик с заспанными глазами.
— Виноват, мистер Даузер, прилег на секунду. Вам что-нибудь нужно?
— Быстро принеси моему гостю поесть. Пару бутербродов с ветчиной и снятого молока для меня. Живо!
Старик опрометью бросился из комнаты. Его длинные седые волосы развевались на бегу, рубашка надулась от ветра.
— Это мой дворецкий, — пояснил Даузер с довольным видом. — Англичанин. Раньше работал у одного продюсера в Голливуде. Ты еще не слышал, как он говорит. Одно слово, джентльмен! Вернется, велю ему перед тобой выступить — сам увидишь.
— Боюсь, мне пора ехать, — сказал я.
— Только не уезжай далеко, малыш. Для такого человека, как ты, у меня всегда найдется работа. Здорово ты эту девчонку раскрутил, просто слов нет. Все, как на духу, выложила. Я сам съездил в Пасифик-Пойнт и все проверил. Этот ублюдок Джо действительно там был и улизнул на яхте своего братца.
— Неужели нужно было держать меня под замком, пока вы не убедились, что она не врет?
— Кончай, приятель, я же для тебя старался. Побаловался с девчонкой-то, а? Ну, ну, не держи меня за дурака. — Он перегнулся через бильярдный стол и точно послал шар в дальнюю лузу. — Может, сыграем? — предложил он. — По доллару за очко, а? Можешь здорово меня обчистить.
Я начинал терять терпение. Чем приветливее становился Даузер, тем меньше он мне нравился. С другой стороны, раздражать его не стоило. В голове у меня — там, где она все еще болела от полученного удара, — возникла идея, как отделаться от Даузера, не потеряв шанса побывать у него в гостях еще раз. Я сказал, что он, наверное, играет как зверь, а я сто лет не подходил к бильярдному столу. Тем не менее я взял кий с подставки возле бара.
Однако поиграть мне почти не пришлось. Даузер сделал серию великолепных ударов и нагрел меня на тридцать долларов за какие-то десять минут.
— Знаешь, — предался воспоминаниям он, натирая мелком свой кий, — когда-то я зарабатывал этой игрой на жизнь — года три кряду, еще мальчишкой. Думал стать звездой, вроде Уилли Хоппе. А потом выяснилось, что из меня может получиться неплохой боксер — в боксе деньги быстрее делают. Так что я свою порцию колотушек получил, пока наверх карабкался. — Он потрогал испачканными мелом пальцами свои изуродованные уши. — Ну что, еще партейку?
— Нет, спасибо. Мне пора двигаться.
Но в этот момент появился «дворецкий» с бутербродами и снятым молоком. Теперь он нарядился во фрак, седые волосы были гладко причесаны.
— Вам накрыть в баре, сэр? — спросил он.
— Ага. Ну-ка, Фентон, скажи какое-нибудь кудрявое словечко, чтоб Арчер послушал.
Старик с серьезным видом произнес:
— Антиистэблишментаризм. Годится, сэр? Это одно из слов, пущенных в оборот мистером Гладстоном, если мне не изменяет память.
— Ну, что скажешь? — воскликнул Даузер, повернувшись ко мне. — Этот самый Гладстон был большой шишкой в Англии, лорд или вроде того.
— Премьер-министр, сэр, — подсказал старик.
— Вот-вот, премьер-министр. Ладно, можешь идти, Фентон.
Даузер настоял, чтобы я тоже выпил снятого молока на том основании, что оно очень полезно для пищеварения. Мы сидели рядышком за стойкой бара и пили ледяное молоко из оловянных кружек. Даузера это развеселило. Он хлопал меня по плечу, говоря, что я честный человек и он меня за это уважает. Он хотел что-нибудь для меня сделать. Прежде чем мы допили молоко, он предложил мне работу за четыреста долларов в неделю и дважды продемонстрировал свой туго набитый бумажник. Однако я ответил, что предпочитаю работать на себя.
— Работая на себя, ты двадцать тысяч в год не сделаешь.
— Ничего, мне хватает. К тому же, кроме денег, у меня есть будущее.
Я наступил ему на больную мозоль.
— Что ты хочешь этим сказать? — Глаза его еще больше вылезли из орбит, похожие на черных пиявок, присосавшихся к его лицу.
— На рэкете долго не протянешь. Если даже повезет, продержишься в деле не дольше, чем профессиональный боксер или бейсболист.
— Я занимаюсь законным бизнесом, — с нажимом сказал он. — Когда-то баловался букмекерством, что греха таить, но с этим давно покончено. Теперь я законы не нарушаю.
— Даже законы, касающиеся ответственности за убийство? — Я терял терпение, а вместе с ним и осторожность.
Однако вопрос потрафил его тщеславию.
— Я даже повестки в суд ни одной не получил, — с гордостью заявил он.
— Сколько людей вы потеряли за последние пять лет?
— Откуда мне знать, черт побери. Конечно, текучесть у меня большая — такой уж это бизнес. Я же должен защищаться от конкурентов, должен оберегать друзей. — Он соскользнул с табурета и принялся расхаживать по комнате. — Скажу тебе одну вещь, Арчер: я собираюсь жить долго. В нашей семье все жили долго. Деду моему уже за девяносто перевалило — хочешь верь, хочешь нет, — а старик еще хоть куда. Так что я держусь в форме и, ей-богу, собираюсь дожить лет до ста, на меньшее не согласен. Ну, что ты на это скажешь? — Он снова ткнул себя кулаком в живот. Несильно.
Я подумал, что Даузер здорово боится смерти, и понял, почему он не выносит одиночества. Я промолчал.
— До ста лет доживу, не меньше, — повторил он, словно стараясь убедить самого себя.
Я услышал, как хлопнула входная дверь. В комнату вошел Блэйни.
— Отвез ее домой? — спросил Даузер.
— Высадил на углу. Перед домом стояла патрульная машина.
— Легавые? Зачем она им понадобилась?
— Сегодня утром был убит какой-то Даллинг, — сказал я, поглядывая то на того, то на другого.
Даузеру, судя по всему, это имя ничего не говорило.
— Кто такой? — спросил он.
— Друг Галли, — ответил я. — У полицейских будет о чем ее порасспросить.
— Думаю, ей лучше держать язык за зубами, — сказал Даузер без особой тревоги в голосе. — А что случилось с этим парнем?
— Понятия не имею. Всего хорошего.
— Звякни мне, если что узнаешь. — Он дал мне номер своего телефона.
С возвращением Блэйни Даузер потерял ко мне интерес. Я дошел до двери без провожатых и шагнул на улицу. Однако облегчение я почувствовал, лишь когда выехал на автостраду.
17
У меня было несколько вопросов к Галли, которые я хотел задать ей наедине, но меня опередила полиция. Я всегда предпочитаю уступать приоритет полиции — особенно когда она уже на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35