- Я знаю. Однако от этого можно танцевать.
- Существует еще одна возможность, - сказал Сандерсон. - Допустим, Карен заявила врачу, что беременна, и он поверил ей на слово.
Я вскинул брови:
- Не понимаю. Арт не был знаком с Карен, никогда прежде не видел ее. Он не стал бы…
- Я думаю вовсе не об Арте, - прервал меня Сандерсон и уставился на свои ботинки с таким видом, словно испугался собственной догадки.
- А о ком?
- Ну, это, конечно, сплошные домыслы…
Я молча ждал.
- Мало ли помоев уже вылилось на людей? Не хотелось бы добавлять… Прежде я этого не знал. Мне казалось, что я неплохо осведомлен о такого рода делах, но только сегодня мне стало известно… Ты же понимаете, вся местная лекарская братия гудит как улей. Дочь Джей Ди Рэнделла гибнет после подпольного аборта. Такое не утаишь, другие врачи непременно будут это обсуждать… - Сандерсон вздохнул. - Короче, жена одного из них сказала моей жене… Даже не знаю, правда ли это…
Мне не хотелось подгонять Сандерсона. Я закурил и принялся терпеливо ждать.
- Ладно, - продолжал он, собравшись с духом. - Вероятно, это лишь сплетни, иначе я уже давно знал бы…
- О чем? - не выдержал я.
- Питер Рэнделл. Он делает подпольные аборты. Очень осторожно, избирательно и в глубокой тайне.
- Господи! - ахнул я и упал в кресло.
- В это трудно поверить, - повторил Сандерсон.
Я молча курил, переваривая услышанное. Если Питер делает аборты, знает ли об этом Джей Ди? Считает ли Питера виновником? Покрывает ли его? Вот, значит, что он имел в виду, говоря о «семейном деле»? Но если так, зачем они впутали Арта?
И главное, зачем Питер вообще делал аборт? Он знал, что у девушки неладно со здоровьем, и вполне мог заподозрить опухоль кармана Ратке. При его-то квалификации! Если Карен заявила, что беременна, Питер наверняка вспомнил бы о ее жалобах на зрение и провел анализы.
- Питер этого не делал, - сказал я.
- Она могла надавить на него. В конце концов, в ее распоряжении были только суббота и воскресенье. Она спешила.
- Нет. Он не поддался бы на ее увещевания.
- Она была членом семьи.
- Сопливая истеричка - вот кем она была, - ответил я, вспомнив характеристику, данную Карен Питером.
- Вы уверены, что Питер не виноват? - спросил меня Сандерсон.
- Нет, - признался я.
- Допустим, аборт сделал он, и миссис Рэнделл знала об этом. Может быть, Карен, истекая кровью, сообщила ей, что виновник Питер. Как же поступит миссис Рэнделл? Неужели выдаст своего деверя?
Я понял, куда он клонит. Разумеется, в этом могла заключаться разгадка одной из тайн. Вот и ответ на вопрос, почему миссис Рэнделл обратилась в полицию. Но такой ответ мне совсем не нравился. О чем я и сообщил Сандерсону.
- Ты расположен к Питеру, вот в чем дело, - сказал он.
- Возможно.
- Но не имеешь права исключать его из круга подозреваемых. Известно ли тебе, где он был воскресной ночью?
- Нет.
- Мне тоже. Думаю, это стоит проверить.
- Не стоит, - возразил я. - Питер не стал бы выскабливать Карен. А если бы и стал, то не напортачил бы. Ни один профессионал…
- Просто ты предубежден.
- Слушайте, если Питер мог сделать этот аборт, не проведя анализов, без предварительной подготовки, то мог и Арт.
- Да, - беспечно согласился Сандерсон. - Эта мысль уже приходила мне в голову.
5
Расставшись с Сандерсоном, я вдруг поймал себя на том, что испытываю непонятную, беспричинную злость. Возможно, Сандерсон был прав, и я подсознательно стремился отыскать во всей этой истории хоть что-то достоверное. Хоть кого-то, достойного доверия.
Но нет, не так все просто. Если будет суд, меня и Сандерсона могут вызвать свидетелями, и тогда станет известно, как мы обманывали комиссию. Ставки в этой игре очень высоки. И для него, и для меня, и для Арта. Мы с Сандерсоном не касались этого вопроса, но я ни на миг не забывал о такой возможности и уверен, что Сандерсону тоже было не по себе. А это обстоятельство меняло дело.
Сандерсон правильно сказал: мы могли бы надавить на Питера Рэнделла. Но при этом мы и сами толком не знали бы, зачем давим на него. Конечно, можно было сказать, что-де мы убеждены в виновности Питера. Или просто решили прибегнуть к уловке в надежде таким образом выручить невинного человека.
Но потом нам предстояло бы до конца дней мучительно искать ответ на вопрос: а может быть, мы просто стремились выгородить себя? Спасти собственную шкуру?
Прежде чем действовать, необходимо попытаться разузнать побольше. Из слов Сандерсона невозможно было понять, знала ли миссис Рэнделл о том, что аборт сделал Питер, или только подозревала своего деверя.
А если подозревала и хотела спасти его от ареста, то почему она назвала полиции имя Арта Ли? Что она вообще знает об Арте?
Мой друг - человек осмотрительный и осторожный. Едва ли все беременные женщины Бостона знают его имя. Врачей, с которыми общается Арт, можно пересчитать по пальцам, да и пациенток у него не так уж много, потому что он тщательно отбирает их и не связывается с кем попало.
Откуда в таком случае миссис Рэнделл могла узнать, что он делает подпольные аборты?
Я решил обратиться с этим вопросом к Фрицу Вернеру, единственному человеку, способному подсказать мне правильный ответ.
***
Фриц жил в трехэтажном особняке на Маячной улице. На первом этаже размещался его кабинет, состоявший из приемной, библиотеки и просторной рабочей комнаты, где стояли кушетка, кресло и письменный стол. Второй и третий этажи были жилыми. Я поднялся на второй и вошел в гостиную. Тут ничего не изменилось: большой письменный стол у окна, заваленный авторучками, кистями, альбомами для рисования, тюбиками с краской; на стенах - рисунки Пикассо и Миро, фотография Т. Элиота, устремившего суровый взор прямо в объектив, надписанный фотопортрет Марианны Мур, поглощенной беседой со своим закадычным приятелем Флойдом Паттерсоном.
Фриц восседал в громоздком кресле. Он был облачен в мешковатые брюки, чудовищно толстый свитер и стереонаушники. В зубах у него торчала сигара, а по бледным щекам струились слезы. Увидев меня, Фриц промокнул глаза и снял наушники.
- А, Джон! - воскликнул он. - Вам доводилось слушать Альбинони?
- Нет, - ответил я.
- Значит, вы не знаете его адажио.
- Боюсь, что так.
- Эта вещь повергает меня в тоску, - сказал Фриц, прижимая к глазам платок. - В какую-то потустороннюю, дьявольскую тоску. Это просто прелесть. Садитесь же, прошу вас.
Я сел. Фриц выключил проигрыватель и, сняв пластинку, тщательно протер ее, после чего водворил в конверт.
- Хорошо, что пришли. Как провели день?
- Не скучал.
- Нашли Бабблз?
- Да, нашел.
- Ну, и как она вам показалась?
- Ошеломляющая личность.
- Что заставляет вас так думать?
Я усмехнулся.
- Не тратьте на меня силы и талант, Фриц. Я никогда не плачу врачам. Расскажите лучше о Карен Рэнделл.
- Вы говорите ужасные вещи, Джон.
- Ну вот, теперь вы вещаете устами Чарли Фрэнка.
- Чарли Фрэнк хоть и дурак, но далеко не круглый, - заявил Фриц. - Кстати, говорил ли я вам, что завел нового дружка?
- Нет.
- Дивное создание. Такой забавный. Надо будет как-нибудь посудачить о нем.
- Карен Рэнделл, - напомнил я ему.
- Ах, да, - Фриц глубоко вздохнул. - Вы ее не знали, Джон. Она вовсе не была тем милым ребенком, каким ее живописали. Совсем нет. Она была подлым, лживым и злобным чадом, страдавшим жесточайшим неврозом. Почти психопаткой, если угодно.
Он отправился в спальню, на ходу стаскивая свитер. Я вошел следом и принялся наблюдать, как Фриц облачается в новую сорочку и повязывает галстук.
- Все ее неприятности относились к сфере половой жизни и уходили корнями в нелегкое детство. Родители подавляли Карен с младых ногтей. Ее папаша не самый уравновешенный человек на свете. Пример тому - его женитьба. Вы видели эту дамочку?
- Нынешнюю миссис Рэнделл?
- Да, ее. Ужасная женщина. Просто ужасная. - Он содрогнулся, после чего затянул узел галстука и поправил его перед зеркалом.
- А вы сами были знакомы с Карен? - поинтересовался я.
- На свою беду - был. И с ее родителями тоже. Мы познакомились на той дивной, той прекрасной вечеринке у баронессы фон…
- Не отвлекайтесь, - попросил я.
Фриц вздохнул.
- Эта девица, эта Карен Рэнделл, наградила неврозами и отца с матерью. В каком-то смысле она воплотила в жизнь то, о чем они только мечтали.
- Что вы имеете в виду?
- Она сбросила оковы и начала развратничать, не задумываясь о том, что скажут люди, встречаясь с кем попало, лишь бы мальчики были пособлазнительнее. Спортсмены, негры и тому подобный люд.
- Она когда-нибудь лечилась у вас?
Фриц снова вздохнул.
- Слава богу, нет. Однажды мне предложили заняться ею, но я отказался. У меня уже было трое молоденьких пациенток. Более чем достаточно. Более чем.
- А кто именно просил вас заняться Карен?
- Питер, кто же еще? В этой семейке он - единственный мало-мальски здравомыслящий человек.
- Что вы знаете об абортах Карен?
- Об абортах?
- Не лукавьте, Фриц.
Он порылся в платяном шкафу, достал пиджак спортивного покроя, втиснулся в него и одернул лацканы.
- Люди не понимают простых вещей, - сказал Фриц. - Существует цикл. Клиническая картина, такая же ясная, знакомая и узнаваемая, как при инфаркте миокарда. Изучите ее, запомните симптомы, и вы распознаете болезнь. Все было. Все уже многократно это видели. Непослушный ребенок нащупывает слабости своих родителей, причем совершенно безошибочно, и начинает извлекать из них выгоду. Последующее наказание должно быть сообразно этим слабостям. Все должно увязываться одно с другим: если вам задали вопрос по-французски, будьте любезны по-французски и ответить.
- Не понимаю вас.
- Наказание имело для Карен огромное значение. Она жаждала наказания, сообразного проступкам. То есть имеющего отношение к сфере интимной жизни. Она хотела испытать боль, сопутствующую деторождению, дабы воздать себе за разрыв с семьей, обществом, нравственностью… Это замечательно сформулировал Дилан. У меня где-то есть его стихотворение… - Фриц принялся рыться на книжной полке.
- Не надо, не надо, я все понял, - поспешно сказал я.
- Нет-нет, это и впрямь красивые строфы, вам понравится. - Он поискал еще немного, потом сдался и выпрямился. - Не могу найти. Ну и ладно. Суть в том, что Карен хотела страдать, но никогда не испытывала страданий. Вот почему она то и дело «залетала».
- Слышу речь истинного мозговеда.
- Нынче все мозговеды.
- Сколько раз она была беременна?
- Насколько мне известно, дважды. Но эту цифру называют все мои пациентки. Черт знает, сколько женщин воспринимало Карен как угрозу. Она нанесла удар по их системе ценностей, по представлениям этих людей о добре и зле. Бросила им вызов, дала понять, что они - старые, бесполые, тупые и трусливые кошелки. Для женщины средних лет такой дерзкий афронт - сущий кошмар. Она обязана отреагировать, ответить, сформировать мнение, которое дало бы ей возможность вновь уважать себя и соответственно презирать Карен.
- Похоже, вы наслушались сплетен.
- Ее боялись очень многие, - ответил Фриц, пыхая сигарой. Залитая солнечным светом комната наполнилась сизым дымом. Фриц уселся на кровать и начал обуваться. - Честно говоря, вскоре я и сам почувствовал неприязнь к Карен, - сказал он. - Она перегнула палку и зашла слишком далеко.
- Вероятно, иначе она не могла, - предположил я.
- Вероятно, ее следовало хорошенько отшлепать, - ответил Фриц.
- Это ваше профессиональное суждение?
Он усмехнулся.
- Нет, обыкновенная человеческая досада. Уж и не знаю, скольких женщин эта Карен спровоцировала на измену, на пагубную любовную связь…
- Меня интересует Карен, а не эти женщины, - напомнил я ему.
- Карен мертва.
- И это вас радует?
- Не говорите глупостей. Чего это вы вдруг?
- Фриц, сколько абортов сделали Карен до прошлого воскресенья?
- Два.
- Один - в июне. А другой? Раньше или позже?
- Раньше.
- Кто ее выскабливал?
- Понятия не имею, - буркнул он и запыхтел сигарой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42