Не следы же полковника Шмидта он здесь искал…
– 26 -
– Рита, Рита, ты послушай! Нет, ты только послушай! – вопила в телефон Татьяна. Я поморщилась и отодвинула трубку от уха.
– Я слушаю, слушаю, – сухо ответила я. Психованное семейство, честное слово.
– Рита, Димочка вернулся!
– Ну слава тебе Господи! Ну и где он был?
– В Питере, где же еще? Конечно в Питере! Ты представляешь, ты была права, он поехал туда со своей девушкой, а она там осталась. Она его бросила.
– Ну теперь твоя душенька довольна?
– Нет, ну ты представляешь, нахалка какая? Он ее в Питер повез. Там ее водил по музеям. Развлекал, в кафе угощал, а она взяла и его бросила?
– Тань, меня не интересуют любовные похождения твоего мальчика.
– А меня интересуют! Потому что они гуляли там на мои деньги!
– И что ты собираешься теперь делать?
– Нет, ну ты прикинь, она же такая нахалка! Бросила его!
– А если бы она его не бросила, то ты думаешь, она вернула бы тебе эти деньги?
– Ну при чем тут деньги?
– Ты сама о них только что говорила.
– Я говорила?!
– Ну не я же!
– Ты не понимаешь, я совсем не об этом говорила! Вечно ты передергиваешь! Я тебе об одном, а ты мне сразу про другое…
– Таня, скажи, а для чего ты мне позвонила?
Как всегда, мой вопрос застал Таньку врасплох, и она сначала помолчала, потом всхлипнула и прошипела свое вечное.
– Рит, ну какая ты в самом деле…
– Да, я такая.
– Папа мой прямо бушевал, насилу его уговорила Димку не трогать. Мальчик приехал такой расстроенный.
– Успокойся, он себе еще девушку найдет. На Филфаке их как собак нерезаных…
– Ой, да причем тут девушка? Там же такая беда случилась! У Димочки такое потрясение… Там, где он жил, и квартиру ограбили, и человека убили…
– Что, все так серьезно?
– А ты думаешь, я шучу? Он приехал депрессивный и подавленный.
– А что произошло-то? Бандитские разборки?
– Нет, он у приятеля жил… с девкой с этой… А приятель историк, книги редкие собирал, какие-то архивы, видимо, что-то ценное. Весь дом в антиквариате, у него отец из старой интеллигенции, художник. Я так поняла, что в старые времена семья была очень состоятельная. Они нашли какие-то письма об одной старинной книге… Странная какая-то история. Вроде была какая-то книга, кажется, Библия на твоем несчастном бретонском языке, и вроде кто-то из родственников этого приятеля эту книгу то ли видел, то ли в руках держал аж в восемнадцатом веке… В общем, в доме было что красть, понимаешь? Ну и украли!
– Так-так… Не может быть… Тань, расскажи подробнее!
Но Танька настолько была увлечена своим рассказом, что не слышала моей реплики. Впрочем, она была и не нужна.
– … И вот оказалось, что эта книга – жуткая редкость, что ее ищут по всей Европе уже сто лет, что она стоит диких денег. И вот какие-то охотники за антиквариатом пришли к этому приятелю, взломали дверь, отца отравили, все вверх дном перевернули, вынесли все ценное. Ты представляешь, какое потрясение для мальчика?
– Да, представляю.. ну и как он там, ничего после смерти отца-то?
– Да я не про этого, я про Димочку! Приехал отдохнуть, поразвлекаться, а тут – ограбления, трупы! И девка эта, мерзавка, хвостом повертела и от Димки к тому парню сбежала: ей, видите ли, жалко его стало, он теперь сирота! А Димка приехал сам не свой, я так из-за всего этого переживаю…
– Тань, это ему урок. В следующий раз будет думать, прежде чем вот так срываться, ехать в чужой город и жить по каким-то сомнительным квартирам. Мне кажется, он вполне за свою глупость наказан. Ладно, Бог с ним с этим Питером. Мне надо срочно поговорить с Димкой. Дело в том, что эта история с книгой, похоже, не кончилась.
– Это ты о чем? Что ему угрожает?
– Я не могу тебе сейчас ничего сказать определенно, но…
– Рит, ну ты как всегда… ничего определенного.. не тяни резину…
– Мне нужны все сведения об этой книге. Срочно. Обязательно.
– Слушай, я не понимаю…
– Честно говоря, я тоже. Ты говоришь, что в Питере искали Библию на бретонском языке? Ты ничего не путаешь?
– Ну Димка так сказал…
– Так вот, эта книга, кажется, где-то здесь, в Москве.
– Значит, они могу добраться до Москвы?
– Кто – они?
– Убийцы!
– Какие убийцы?!
– Ну те самые, которые отравили отца приятеля, у которого Димка… Говорят, там в Питере каждый второй – бандит.
– Ну да, а Питерцы говорят, что в Москве каждый второй – миллионер. Не забивай себе голову ерундой. Просто мне нужно отыскать эту книгу.
– Зачем?
– Володька просил.
– Я не хочу, чтобы Димочка опять впутывался в какие-то криминальные истории.
– Да Димка твой уже впутывался во все, что мог. С чем тебя и поздравляю. А криминальные наклонности у него у самого имеются.
– Это ты о чем?
– А деньги кто у тебя утащил?
– А, это…
– Мелочи, конечно… Ладно. Он сейчас дома?
– Да, сидит, занимается. Учится.
– Свежо предание, а верится с трудом… Позови его к телефону, пожалуйста.
– Рит, только ты Бога ради, не напоминай ему об этой ужасной истории, он так переживает!
– Давай его сюда! – рявкнула я. В Таньке меня удивляла ее почти детская покорность. Она могла обзываться на меня, говорить гадости, но стоило только цыкнуть на нее как следует, она беспрекословно выполняла приказания.
– Теть Рита, здрасьте, – раздалось в трубке через какое-то время.
– Здравствуй Димочка, с приездом.
– Спасибо. Мама уже все Вам рассказала, да?
– Да, рассказала.
– Вы извините, тетя Рита, что я Вас так напряг…
– Ничего страшного, Дима, все бывает. Я, собственно, по делу хочу с тобой поговорить. Твоя мама мне сказала, что там у твоего приятеля искали какую-то книгу и не нашли, так?
– Да, – сдержано ответил Дима. Видимо, ему и правда не очень приятно было говорить на эту тему.
– Расскажи мне, пожалуйста, поподробнее, что это за книга.
– Это Библия, рукописная, переведенная на бретонский язык в восемнадцатом… Нет, в семнадцатом веке. В восемнадцатом ее нашли…
– Кто нашел, ты не знаешь? Как звали?
– Один священник по фамилии Пеллетье…
– Ле Пеллетье… Где он ее нашел?
– В Бретани на ферме какой-то…
– А точнее? При каких обстоятельствах?
– Ну это… – Димка замялся… – Он был в туалете…
– В туалете! Замечательно! В смысле, замечательно, что все сходится. Так, скажи, ты видел тот самый французский текст, где это рассказывается?
– Да…
– Где ты его видел в первый раз?
– Мне подарил копию Сашка Денье, тот самый приятель, у которого мы жили в Питере, и у которого отца отравили. Там еще было два письма, но они пропали.
– А копия первого письма? – А я ее Машке отдал… – Маше Петровой? – Да, но только я теперь не смогу у нее его взять обратно.
– Не надо. Копия у меня.
– У Вас?!
– Да, но сейчас не об этом речь. Ты знаешь, где сама книга? Библия?
– Нет. Это никто не знает.
– Не может быть. У меня есть ксерокс с одной страницы этой Библии.
– Да-а?! Откуда?
– От Иры Черемис. Ты с ней знаком?
– Не-а…
– Это подруга Маши Петровой.
– Ну я ж не могу знать всех ее подружек…
– Понятно. Значит, ты ничего не знаешь про книгу?
– Нет, там в Питере все из-за нее с ума посходили.
– Здесь, кажется тоже. Хотя, наверное, некоторые и до этого были слегка того. Что ты мне можешь рассказать про Мишу Колбаскина?
– А, он точно какой-то долбанутый.
– Ты хорошо его знаешь?
– Ну типа того… Бывал у него там такие вечеринки.. Он стихи читал. Истории которые сам сочинял, ирландские саги.
– И вы ездили на пикники под Москву.
– А да, он нас всех достал там со своей священной поляной.
– Мне он тоже что-то про это тоже рассказывал. Но к нашему делу это не относится. Кто собирался у него?
– Ой, да разные люди… Каждый раз разные. Но был так такой постоянный костяк: я, Сашка Стрешнев, он же Фергус, Маша, Андрей, Костя…
– Кто из них интересовался бретонскими текстами?
– Никто. Все за ирландщину тащились…
– Хорошо. Спасибо. Я еще раз выясню у Иры.
– Да не за что.. Вы это… извините, что так получилось.
– Ничего.
– Маму позвать?
– Ни в коем случае!
Димка тихонько рассмеялся на том конце провода и повесил трубку.Теперь мне оставалось только каким-то образом выйти на роковую красавицу Машу Петрову. Похоже, что Книга была где-то здесь, рядом и мне достаточно было протянуть руку и взять ее… Звонить Кобаскину?
Нет, пора с этой дурацкой историей завязывать! И чего я с этим всем ношусь, а, лягуши? Я повернулась к аквариуму. Лягушки сбились в кучку где-то в дальнем углу и не обращали на меня никакого внимания. Я взяла денег, накинула мое любимое драповое пальто, и пошла в "любимые продукты". Хотелось себя побаловать. Только вот чем – я еще не придумала.
Я никогда не жалела о том, что стала одинокой женщиной. Почему-то принято считать, что одинокая женщина – это несчастное, всеми брошенное существо, которое так и не смогло приспособиться к жизни. И почему? Ведь жить с самой собой, жить для себя одной, ни с кем не связываться и ни на чем не завязываться – это ж просто сказка какая-то! Ни мужа, ни детей, ни кухонной каторги! Захотела себе приятное сделать – пожалуйста. Только вот чего бы такого купить, недорогого и вкусненького?
Пока я спускалась по лестнице, поняла: я хочу курить. Иду в магазин не за творожками "Даниссимо", а за сигаретами. И это после того, как не курила полгода! Уж совсем, казалось бы, завязала, и вот на тебе. Так обычно и бывало. Держусь, креплюсь, а потом – то какая-то внештатная ситуация, то просто устала, и по рассеянности (или по привычке?) купила пачку сигарет – не выбрасывать же! Сколько я читала всяких умных медицинских статей о вреде табака, и о том, что привычка мусолить во рту сигарету – это удовлетворение сосательного рефлекса и еще много про что… Убеждала себя, ругала, а все равно… курить хочется. И никакие жуткие последствия курения меня не пугали. Впрочем, если бы я знала, какие последствия будут от той самой сигареты, которую я собиралась просмаковать через пять минут, то, наверное, справилась бы со своей слабостью. Отдаленные последствия типа рака легких кажутся нереальными – сколько курильщиков умирает в глубокой старости по совсем другим причинам? А вот если бы мне кто-то мог сказать, какая дурацкая цепочка событий потянется за этой злосчастной сигаретой… как в детском стишке "Не было коня – подкова пропала,/ не было подковы – лошадь захромала. /Лошадь захромала – командир убит./Армия разбита, конница бежит. /Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя".
Я купила-таки творожок "Даниссимо" в нагрузку к пачке "Честерфилда" и зажигалке. Желание курить разрослось до таких размеров, что я встала у самого магазина, у крыльца. Я блаженно затянулась и зажмурилась: слабоватое осеннее солнце умудрялось-таки бить мне в глаза. Так я и простояла зажмуренная целых пять минут. Запах табака, запах нашей Мичуринской осени, пыли, листьев… все это смешалось в один терпкий городской аромат и закружило мне голову.
Когда я открыла глаза, то тут же встретилась взглядом с совершенно незнакомым человеком. Видимо, пока я, как говорится, "ловила кайф", он стал передо мной и смотрел на меня в упор. Хорошо хоть, солнце не загораживал. Вообще-то я считаю, что так вот глазеть на человека не совсем прилично. Но я настолько удивилась, что даже забыла возмутиться. Незнакомец смотрел на меня странно. Честно говоря, ТАК на меня давно никто не смотрел. По крайней мере, когда я была студенткой, ТАК смотреть на девушек не позволялось. А когда это стало дозволено, на меня ТАК смотреть стало уже поздно.
Нестандартные ситуации всегда выбивают меня из колеи, и я не знаю, как быть. Поэтому я просто растерялась и тоже начала беспардонно рассматривать этого странного человека.
На вид ему было слегка за тридцать. Невысокого роста и, честно говоря, не в моем вкусе: слишком тоненький и стройный. Мне всегда нравились рослые мужчины с квадратными подбородками. А у этого подбородочек узенький, носик – остренький.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– 26 -
– Рита, Рита, ты послушай! Нет, ты только послушай! – вопила в телефон Татьяна. Я поморщилась и отодвинула трубку от уха.
– Я слушаю, слушаю, – сухо ответила я. Психованное семейство, честное слово.
– Рита, Димочка вернулся!
– Ну слава тебе Господи! Ну и где он был?
– В Питере, где же еще? Конечно в Питере! Ты представляешь, ты была права, он поехал туда со своей девушкой, а она там осталась. Она его бросила.
– Ну теперь твоя душенька довольна?
– Нет, ну ты представляешь, нахалка какая? Он ее в Питер повез. Там ее водил по музеям. Развлекал, в кафе угощал, а она взяла и его бросила?
– Тань, меня не интересуют любовные похождения твоего мальчика.
– А меня интересуют! Потому что они гуляли там на мои деньги!
– И что ты собираешься теперь делать?
– Нет, ну ты прикинь, она же такая нахалка! Бросила его!
– А если бы она его не бросила, то ты думаешь, она вернула бы тебе эти деньги?
– Ну при чем тут деньги?
– Ты сама о них только что говорила.
– Я говорила?!
– Ну не я же!
– Ты не понимаешь, я совсем не об этом говорила! Вечно ты передергиваешь! Я тебе об одном, а ты мне сразу про другое…
– Таня, скажи, а для чего ты мне позвонила?
Как всегда, мой вопрос застал Таньку врасплох, и она сначала помолчала, потом всхлипнула и прошипела свое вечное.
– Рит, ну какая ты в самом деле…
– Да, я такая.
– Папа мой прямо бушевал, насилу его уговорила Димку не трогать. Мальчик приехал такой расстроенный.
– Успокойся, он себе еще девушку найдет. На Филфаке их как собак нерезаных…
– Ой, да причем тут девушка? Там же такая беда случилась! У Димочки такое потрясение… Там, где он жил, и квартиру ограбили, и человека убили…
– Что, все так серьезно?
– А ты думаешь, я шучу? Он приехал депрессивный и подавленный.
– А что произошло-то? Бандитские разборки?
– Нет, он у приятеля жил… с девкой с этой… А приятель историк, книги редкие собирал, какие-то архивы, видимо, что-то ценное. Весь дом в антиквариате, у него отец из старой интеллигенции, художник. Я так поняла, что в старые времена семья была очень состоятельная. Они нашли какие-то письма об одной старинной книге… Странная какая-то история. Вроде была какая-то книга, кажется, Библия на твоем несчастном бретонском языке, и вроде кто-то из родственников этого приятеля эту книгу то ли видел, то ли в руках держал аж в восемнадцатом веке… В общем, в доме было что красть, понимаешь? Ну и украли!
– Так-так… Не может быть… Тань, расскажи подробнее!
Но Танька настолько была увлечена своим рассказом, что не слышала моей реплики. Впрочем, она была и не нужна.
– … И вот оказалось, что эта книга – жуткая редкость, что ее ищут по всей Европе уже сто лет, что она стоит диких денег. И вот какие-то охотники за антиквариатом пришли к этому приятелю, взломали дверь, отца отравили, все вверх дном перевернули, вынесли все ценное. Ты представляешь, какое потрясение для мальчика?
– Да, представляю.. ну и как он там, ничего после смерти отца-то?
– Да я не про этого, я про Димочку! Приехал отдохнуть, поразвлекаться, а тут – ограбления, трупы! И девка эта, мерзавка, хвостом повертела и от Димки к тому парню сбежала: ей, видите ли, жалко его стало, он теперь сирота! А Димка приехал сам не свой, я так из-за всего этого переживаю…
– Тань, это ему урок. В следующий раз будет думать, прежде чем вот так срываться, ехать в чужой город и жить по каким-то сомнительным квартирам. Мне кажется, он вполне за свою глупость наказан. Ладно, Бог с ним с этим Питером. Мне надо срочно поговорить с Димкой. Дело в том, что эта история с книгой, похоже, не кончилась.
– Это ты о чем? Что ему угрожает?
– Я не могу тебе сейчас ничего сказать определенно, но…
– Рит, ну ты как всегда… ничего определенного.. не тяни резину…
– Мне нужны все сведения об этой книге. Срочно. Обязательно.
– Слушай, я не понимаю…
– Честно говоря, я тоже. Ты говоришь, что в Питере искали Библию на бретонском языке? Ты ничего не путаешь?
– Ну Димка так сказал…
– Так вот, эта книга, кажется, где-то здесь, в Москве.
– Значит, они могу добраться до Москвы?
– Кто – они?
– Убийцы!
– Какие убийцы?!
– Ну те самые, которые отравили отца приятеля, у которого Димка… Говорят, там в Питере каждый второй – бандит.
– Ну да, а Питерцы говорят, что в Москве каждый второй – миллионер. Не забивай себе голову ерундой. Просто мне нужно отыскать эту книгу.
– Зачем?
– Володька просил.
– Я не хочу, чтобы Димочка опять впутывался в какие-то криминальные истории.
– Да Димка твой уже впутывался во все, что мог. С чем тебя и поздравляю. А криминальные наклонности у него у самого имеются.
– Это ты о чем?
– А деньги кто у тебя утащил?
– А, это…
– Мелочи, конечно… Ладно. Он сейчас дома?
– Да, сидит, занимается. Учится.
– Свежо предание, а верится с трудом… Позови его к телефону, пожалуйста.
– Рит, только ты Бога ради, не напоминай ему об этой ужасной истории, он так переживает!
– Давай его сюда! – рявкнула я. В Таньке меня удивляла ее почти детская покорность. Она могла обзываться на меня, говорить гадости, но стоило только цыкнуть на нее как следует, она беспрекословно выполняла приказания.
– Теть Рита, здрасьте, – раздалось в трубке через какое-то время.
– Здравствуй Димочка, с приездом.
– Спасибо. Мама уже все Вам рассказала, да?
– Да, рассказала.
– Вы извините, тетя Рита, что я Вас так напряг…
– Ничего страшного, Дима, все бывает. Я, собственно, по делу хочу с тобой поговорить. Твоя мама мне сказала, что там у твоего приятеля искали какую-то книгу и не нашли, так?
– Да, – сдержано ответил Дима. Видимо, ему и правда не очень приятно было говорить на эту тему.
– Расскажи мне, пожалуйста, поподробнее, что это за книга.
– Это Библия, рукописная, переведенная на бретонский язык в восемнадцатом… Нет, в семнадцатом веке. В восемнадцатом ее нашли…
– Кто нашел, ты не знаешь? Как звали?
– Один священник по фамилии Пеллетье…
– Ле Пеллетье… Где он ее нашел?
– В Бретани на ферме какой-то…
– А точнее? При каких обстоятельствах?
– Ну это… – Димка замялся… – Он был в туалете…
– В туалете! Замечательно! В смысле, замечательно, что все сходится. Так, скажи, ты видел тот самый французский текст, где это рассказывается?
– Да…
– Где ты его видел в первый раз?
– Мне подарил копию Сашка Денье, тот самый приятель, у которого мы жили в Питере, и у которого отца отравили. Там еще было два письма, но они пропали.
– А копия первого письма? – А я ее Машке отдал… – Маше Петровой? – Да, но только я теперь не смогу у нее его взять обратно.
– Не надо. Копия у меня.
– У Вас?!
– Да, но сейчас не об этом речь. Ты знаешь, где сама книга? Библия?
– Нет. Это никто не знает.
– Не может быть. У меня есть ксерокс с одной страницы этой Библии.
– Да-а?! Откуда?
– От Иры Черемис. Ты с ней знаком?
– Не-а…
– Это подруга Маши Петровой.
– Ну я ж не могу знать всех ее подружек…
– Понятно. Значит, ты ничего не знаешь про книгу?
– Нет, там в Питере все из-за нее с ума посходили.
– Здесь, кажется тоже. Хотя, наверное, некоторые и до этого были слегка того. Что ты мне можешь рассказать про Мишу Колбаскина?
– А, он точно какой-то долбанутый.
– Ты хорошо его знаешь?
– Ну типа того… Бывал у него там такие вечеринки.. Он стихи читал. Истории которые сам сочинял, ирландские саги.
– И вы ездили на пикники под Москву.
– А да, он нас всех достал там со своей священной поляной.
– Мне он тоже что-то про это тоже рассказывал. Но к нашему делу это не относится. Кто собирался у него?
– Ой, да разные люди… Каждый раз разные. Но был так такой постоянный костяк: я, Сашка Стрешнев, он же Фергус, Маша, Андрей, Костя…
– Кто из них интересовался бретонскими текстами?
– Никто. Все за ирландщину тащились…
– Хорошо. Спасибо. Я еще раз выясню у Иры.
– Да не за что.. Вы это… извините, что так получилось.
– Ничего.
– Маму позвать?
– Ни в коем случае!
Димка тихонько рассмеялся на том конце провода и повесил трубку.Теперь мне оставалось только каким-то образом выйти на роковую красавицу Машу Петрову. Похоже, что Книга была где-то здесь, рядом и мне достаточно было протянуть руку и взять ее… Звонить Кобаскину?
Нет, пора с этой дурацкой историей завязывать! И чего я с этим всем ношусь, а, лягуши? Я повернулась к аквариуму. Лягушки сбились в кучку где-то в дальнем углу и не обращали на меня никакого внимания. Я взяла денег, накинула мое любимое драповое пальто, и пошла в "любимые продукты". Хотелось себя побаловать. Только вот чем – я еще не придумала.
Я никогда не жалела о том, что стала одинокой женщиной. Почему-то принято считать, что одинокая женщина – это несчастное, всеми брошенное существо, которое так и не смогло приспособиться к жизни. И почему? Ведь жить с самой собой, жить для себя одной, ни с кем не связываться и ни на чем не завязываться – это ж просто сказка какая-то! Ни мужа, ни детей, ни кухонной каторги! Захотела себе приятное сделать – пожалуйста. Только вот чего бы такого купить, недорогого и вкусненького?
Пока я спускалась по лестнице, поняла: я хочу курить. Иду в магазин не за творожками "Даниссимо", а за сигаретами. И это после того, как не курила полгода! Уж совсем, казалось бы, завязала, и вот на тебе. Так обычно и бывало. Держусь, креплюсь, а потом – то какая-то внештатная ситуация, то просто устала, и по рассеянности (или по привычке?) купила пачку сигарет – не выбрасывать же! Сколько я читала всяких умных медицинских статей о вреде табака, и о том, что привычка мусолить во рту сигарету – это удовлетворение сосательного рефлекса и еще много про что… Убеждала себя, ругала, а все равно… курить хочется. И никакие жуткие последствия курения меня не пугали. Впрочем, если бы я знала, какие последствия будут от той самой сигареты, которую я собиралась просмаковать через пять минут, то, наверное, справилась бы со своей слабостью. Отдаленные последствия типа рака легких кажутся нереальными – сколько курильщиков умирает в глубокой старости по совсем другим причинам? А вот если бы мне кто-то мог сказать, какая дурацкая цепочка событий потянется за этой злосчастной сигаретой… как в детском стишке "Не было коня – подкова пропала,/ не было подковы – лошадь захромала. /Лошадь захромала – командир убит./Армия разбита, конница бежит. /Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя".
Я купила-таки творожок "Даниссимо" в нагрузку к пачке "Честерфилда" и зажигалке. Желание курить разрослось до таких размеров, что я встала у самого магазина, у крыльца. Я блаженно затянулась и зажмурилась: слабоватое осеннее солнце умудрялось-таки бить мне в глаза. Так я и простояла зажмуренная целых пять минут. Запах табака, запах нашей Мичуринской осени, пыли, листьев… все это смешалось в один терпкий городской аромат и закружило мне голову.
Когда я открыла глаза, то тут же встретилась взглядом с совершенно незнакомым человеком. Видимо, пока я, как говорится, "ловила кайф", он стал передо мной и смотрел на меня в упор. Хорошо хоть, солнце не загораживал. Вообще-то я считаю, что так вот глазеть на человека не совсем прилично. Но я настолько удивилась, что даже забыла возмутиться. Незнакомец смотрел на меня странно. Честно говоря, ТАК на меня давно никто не смотрел. По крайней мере, когда я была студенткой, ТАК смотреть на девушек не позволялось. А когда это стало дозволено, на меня ТАК смотреть стало уже поздно.
Нестандартные ситуации всегда выбивают меня из колеи, и я не знаю, как быть. Поэтому я просто растерялась и тоже начала беспардонно рассматривать этого странного человека.
На вид ему было слегка за тридцать. Невысокого роста и, честно говоря, не в моем вкусе: слишком тоненький и стройный. Мне всегда нравились рослые мужчины с квадратными подбородками. А у этого подбородочек узенький, носик – остренький.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47