А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

- Не увлекайся, а то не видать тебе наследства!
- Не говори дурна, когда проплываешь мимо острова Буяна, - сказительно вразумлял я ее, а сам давался диву: до чего же все иначе забрезжило в моей голове! до чего же я расслабился и размяк перед этой юной вертихвосткой! Я ничего не воображаю и не строю видов... Деточка милая, здесь нет никакого камня, только земля и трава, уж поверь мне. Эта ночь... тебя что-то напугало, я так это понимаю, ведь напугало, да? Но я с тобой, я тебе помогу.
- Разведи костер, - она высвободилась из моих объятий, - я больше не могу.
- А чего ты не можешь? - спросил я, послушно принимаясь за работу. Хворост, веточки... Я собирал их в охапку. Тут, пока я бродил, нимало не удаляясь от нашей стоянки, большое мохнатое и неразличимое в темноте существо потерлось пушистой щекой о мою щеку и цитатно шепнуло мне в ухо: откуда дровишки? Я отшатнулся. Направо, налево... - куда отшатываться-то? По счастливой случайности меня вынесло прямиком к моей спутнице.
Она разъяснила причуды своего видения, но и какую-то далекую от меня и едва ли вразумительную правду:
- Этот камень... он толкался.
Я пожал плечами на ее слова и развел костер. Мы сели друг против друга, и пламя судорожно развевалось между нами.
- Не видно ни звезд, ни озера, - сказал я, рассеянно оглядевшись. - Ты уже согрелась? Знаешь, Дарья, камня не было, хотя ты и утверждаешь, что он тебя толкал. Но...
- Он был, - нетерпеливо прервала она меня.
- Именно это я и хотел сказать. Он был. Но не сейчас, а в другой... в другом...
Слова засопротивлялись, и я раздраженно плюнул в костер.
- Где же? - скептически усмехнулася Дарья, покривила губы над язычками пламени.
- В том, что происходило с тобой раньше, - нашелся я.
- Мне кажется, со мной происходит одно и то же.
- Вот именно, что кажется. Хотя в каком-то смысле твои слова соответствуют действительности, во всяком случае с тех пор, как я тебя узнал, очень многое их подтверждает... Но если это заколдованный круг, у тебя, девочка, есть сейчас возможность его разомкнуть... Ну, попытаться. Знаешь как? Ведь это как бы большие нити, своего рода канаты, но порвать их можно, надо только взять их в руки, поднатужиться... Паутина, да, но ты же не муха...
- Ты хороший и добрый, - сказала она, склоняя умное личико к огню. - И не знаю, кому бы еще я могла довериться... но моя история вряд ли из тех, что интересуют тебя.
- А ты не делаешь поспешные выводы?
- Нет, потому что знаю, как буду выглядеть в твоих глазах, если расскажу. Бывает такой слабый голос... вьется как дымок... и путник вроде тебя недоумевает, изучая, но чтобы поскорее миновать, решает: падаль дымится. Но это же не так! Вон ты какой! А я всего лишь девчонка, попавшая в переплет. Для тебя ничто, даже если я умнее всех своих сверстников вместе взятых. Что бы со мной ни происходило, ты все равно будешь относить меня к тем, у кого главное впереди, а сейчас и не может быть ничего значительного.
- Ну, мне хватит способностей понять и девчонку. Я понимаю даже малышей. Например, голодно кричащих грудных младенцев. К тому же молодость обладает многими преимуществами, особенно молодость таких девушек, как ты. Вы начинаете завоевывать признание своей красотой, тут уж ничего не поделаешь, я волей-неволей нахожу в душе местечко для твоего облика. Это уже большая готовность выслушать и понять. А кроме того, обстоятельства, в которых мы очутились... Все располагает к чувствительности, к участию.
- Вот ты упомянул остров Буян, - сказала Дарья задумчиво, - и это навело меня на определенные мысли. Есть девчонки, у которых мечта достичь острова причудливо сочетается с желанием поскорее покончить с теми неудобствами, которые они испытывают в период созревания.
Я вытянул вверх указательный палец, предостерегая собеседницу от стремления вывалять мою аллегорию в геникологической пыли.
- Я вовсе не вкладывал в свои слова тот смысл, который пытаешься придать им ты.
- А между тем я отправилась на остров, - сказала Дарья. - Я попыла туда в лодке, с одним парнем.
- Это был твой дружок?
Она пожала плечами, словно не зная ответа.
- Ну, можно и так сказать. Я выбрала его после того, как разочаровалась в других. А этими другими были взрослые мужчины. Когда я показывала им свое намерение расстаться с девственностью, они становились мерзкими, отвратительными до невозможности. Настоящие козлы! От них воняло. У них так гнусно блестели глаза...
- Ну хорошо, а этот парень, которого ты выбрала, что он собой представляет?
- Мотоциклист...
- Я так и думал! - подхватил я.
- Он слился с мотоциклом и полагает, что проведет на нем всю жизнь. По крайней мере, так он полагал раньше. Мне приходилось ездить с ним на заднем сидении, хватаясь за его круп. На редкость глупое занятие, но я убедила себя, что никого получше все равно не найду. В нем все же была какая-то чистота и невинность, просто от незнания. Его даже не посещали те мысли, которые терзали меня и заставляли считать себя чуть ли не падшей женщиной. Он настолько увлекся мотоциклом, что лишь в соединении с ним видел себя мужчиной. Не парень, не баба, не тряпка - никто! Нет, он, конечно, хотел меня, он присматривался ко мне, он понимал, в каком направлении надо подталкивать нашу мотоциклетную дружбу, но это было чем-то вроде дуновений летнего ветерка.
- Понимаю, - сказал я.
- В конце концов мне надоело с ним возиться, я заставила его бросить мотоцикл и сесть за весла. Мы поплыли к острову. Я не боялась того, что нам предстояло, а о чем думал мой дружок, если вообще думал, не могу сказать. Тот остров располагается посреди реки, ты, наверно, знаешь, там развалины не то монастыря, не то крепости. Это похоже и на остатки древнего города. Ты, конечно, бывал в тех руинах. Все там каменное. Мы вошли во внутренний двор; ворота не сохранились, вместо них зиял уродливый пролом в стене, высокой и в свое время наверняка неприступной, и мы им воспользовались. По очертаниям развалин трудно определить, что было некогда церковью, а что просто домом. И вот, бродя словно без цели, мы увидели в дальнем закутке большой гладкий камень, глядевший из земли, как бы раздвигая ее в улыбке. Едва я увидела его, мне словно что-то ударило в сердце: вот оно! то самое, что мы ищем! нужное нам место! здесь все и свершится! Камень производил очень странное впечатление, но я, хоть и поняла все, настоящего волнения не испытала, зато мой спутник, тоже его заметивший, сразу задрожал от желания, загорелся и уже не мог отвести глаз от блестящей гладкой поверхности. Ничего, кроме отвращения, этот парень уже не вызывал во мне. Он был как животное. Ты скажешь, что я сама его спровоцировала, даже совратила его, невинного и чистенького. Может быть... Но мне это было нужно, а не сам парень. И я вовсе не тряслась, как он, не пускала слюни, и я не хотела его, а он хотел меня, и это было так не по-людски, так гадко - хуже убийства ребенка. Но я не протестовала, хотя мне не очень понравилось, что он опрокинул меня именно на тот камень, - ведь все-таки он был не мягкий и не такой уж ровный, и не моим мякотям было состязаться с его прочностью. Словом, я предпочла бы другое местечко.
- Понимаешь, - сказал я взволнованно, - он как бы разложил тебя на алтаре, думая принести в жертву...
- Он не настолько умный, чтобы понимать подобные вещи, - перебила Дарья.
- Но тем не менее он принес в жертву и твою, и собственную чистоту, упрямо проповедовал я свое понимание.
Подумав немного, она мягко улыбнулась и кивнула светлой головкой, словно отделившейся от туловища и повисшей на отблесках костра.
- Да, это так, если, конечно, не представить дело таким образом, что он просто разделал меня как курицу, как коровью тушу. Остановить его не было возможности. Впрочем, сначала я даже вошла во вкус. Но когда, по моим прикидкам, должно было начаться главное - боль и кровь и все такое - внутри камня вдруг прорезался тоненький девичий голосок, зазвенел так тревожно и озабоченно, упреждая меня, и я услышала: ничего хорошего из этого не выйдет, ничего хорошего, ничего, ничего... Этот звоночек поступал прямо в мою голову, вливался в мой затылок, мне не надо было прикладывать ухо, чтобы услышать его. И не надо было быть очень уж доверчивой и простодушной, чтобы поверить, я поверила просто потому, что пришло время знанию уступить место вере. А парень мой как раз вошел в раж, он пыхтел что твоя паровая машина и наваливался на меня, делая зверское лицо. Я попыталась, пока не поздно, оттолкнуть его, но он даже не заметил моих усилий, для него это было все равно что щекотоние сверчка, он ведь не только взъярился, но и вообще отличался силой, с которой слабой девчонке не совладать.
- Значит, ты забеременела? - почему-то вдруг спросил я, словно опережая ее пространный рассказ и заглядывая в будущее, почти в конец.
- Погоди! - Дарья простерла над костром ладошки и внимательно смотрела, как они согреваются. - Тут сначала надо объяснить некоторые вещи. Вся загвоздка в том камне, я бы вытерпела дружка, хотя мне в какой-то момент до чертиков опротивели его сопли и его покрякивание, но с камнем все обстояло гораздо сложнее. Он вдруг стал смеяться надо мной. Да, камень, не дружок. Дружку-то что? Он знай себе наяривал, а вот камень, да, представь себе, именно камень, тот засмеялся! Истолковал происходящее совершенно превратно... исказил... я, мол, не хочу внять его предостережению. Не согласна! Я вняла! Но что я могла поделать? А он принялся тонко так, сначала вкрадчиво, а потом очень язвительно и просто нагло хихикать. Парень ничего не слышал, голос и смех, может быть, и не предназначались для его ушей, а я слишком даже хорошо слышала внутри камня это мерзкое хихинье, уже только чуть девичье, а больше старческое, гнусное, ядовитое... И сквозь смешок прорывались отдельные ругательства: самка! сучка!... ну, сам понимаешь... Я, однако, не чувствовала, что бы камень впрямь так думал обо мне, что бы он был действительно злой, он по-настоящему и не рассердился, а всего лишь высмеивал меня, потешался, ему происходщее со мной представлялось комедией. Но и мой парень тоже вовсе не был злым, он по-своему даже любил меня, пусть легкомысленно, по-детски, а все-таки любил, и то, что он так зло и яростно со мной делал, было не виной его, а чем-то вроде напасти, потому что он потерял голову. Это все легко поддавалось объяснению. Но в конечном счете получалось, что они оба меня терзали, камень подзуживал, вышучивал и сулил беду, а парень долбил, как молоток, и у меня не было ни малейшей возможности вырваться и избежать несчастья, которое пророчил голос из камня. Истерзанная с двух сторон, я и не осознала тогда, как и чем все это закончилось и когда меня наконец освободили. Вдруг просто оказалась стоящей на ногах посреди развалин. Стою, юбка на мне задрана, и я ее еще зачем-то поддерживаю в таком положении, как танцовщица из кабаре, и по ногам струится что-то влажное и теплое. Солнце сразу напекло мне голову, а вид у меня был, конечно, еще тот! Парень, разглядев меня, смутился, ему пришло на ум, что он позволил себе лишнее, и он испугался. А тогда я ему сказала, что он меня обрюхатил.
- Стоп! - воскликнул я и медленно проделал рукой пассы перед ее глазами в надежде убрать то жестокое солнце из ее мозга. Его место в самом дальнем уголке памяти. Сейчас совсем другое время, сейчас ночь, время луны, утешительницы опаленных и измученных жаждой, и у нее появился преданный и надежный друг. Совершив эту необходимую работу, я выразил удивление: - А как же ты смогла тогда понять... насчет беременности?
- Я сказала это в шутку, мне была противна его жалобная физиономия и хотелось напугать его еще больше. А вообще-то я не сомневалась, что какое-то несчастье со мной уже произошло... ведь камень предупреждал, но я не сумела ничего предотвратить... И мне самой справляться с бедой, в одиночку, это я тоже поняла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53