Все эти годы она часто думала о юном Дювале, не решаясь расспрашивать о нем, а вдруг объявят: Антония и Жан-Поль - такая
прекрасная пара!
Пророчество Пигмара сбылось - американская жизнь Виктории отличалась монашеской строгостью. Нет, она не боролась с соблазнами.
Просто никто из претендоваавших на её внимание спортивных верзил даже отдаленно не напоминал тот образ, который мог бы показаться Виктории привлекательным. Ну разве способна была соблазнить её мимолетная встреча на чужой постели или в запертой ванной во время
шумной студенческой вечеринки после звездной ночи с Шоном?
Пару раз за Викторией заезжал в библиотеку молодой преподаватель с кафедры филологии и она соблаговолила посидеть с ним в кафе, а после разрешения проводить себя домой. Разговаривали о Достоевском и русско-язычной эмигрантской литературе, а сюжет уже давно известен:
- Твоя соседка дома? Ну может тогда выпьм кофе у меня?
- Спасибо. В следующий раз. - Но следующего раза не было - Виктория
избегала кавалера, содрогаясь от мысли, что все может быть так
просто.
Оценивая свою реакцию на совершенно нормальные, здоровые притязания сильного пола, Виктория решила: Ингмар Шон заколдовал её, "закодировал", лишив способности увлекаться. Сам он исчез, не разбив сердце Виктории, но оставив в её душе след, которым невозможно было пренебречь.
С некоторой ревностью узнала Виктория об успехах шоу Ингмара в Рио-де-Жанейро, где в роли Мечты выступила некая Карла Гиш. Писали о
фантастических трюках, не имеющих аналогии в мировой практике и
общество "Потусторонний взгляд" избрало Шона своим почетным
председателем. Всем бы очень хотелось, чтобы за иллюзиями Шона
стояло нечто, не связанное лишь с расчетом и техникой. Но любопытным
не удалось разгуляться - всего три представления в зале "Олимпика"
и маг покинул город. В неизвестном направлении. С неделю бушевали
страсти вокруг последнего ""Мага и затихли. Ингмар решил
скрыться, а значит он сделал свой трюк чисто.
- Вот и все, Мечта! Как странно уходят из твоей жизни возлюбленнные
- без следа, без надежд, без обещаний... - думала Виктория.
- Этот славный мальчик - поэт, сочинивший "поцелуй небес" и "бабочку", заворожившие её своей неординарной, возвышенной пылкостью
- ушел за горизонт видимого. А ведь уже успел заронить в душу готовые расцвести семена... - Она хранила листки со стихами Жан-Поля, скрывая от себя, насколько дороги они ей и как не хотелось отдавать трофей Антонии. Ведь парень просто запутался, обманутый сходством и, возможно, уже давно понял свою ошибку.
- Говорю же тебе, Антония никогда не давала Жан-Полю повода для романтических грез - настаивала Алиса, подступая к Виктории с
письмами.
- Он не герой её романа. И Тони - не для него.
- А я? Я тоже, мне кажется, не давала повода. Да и к тому же, увы, не для него... - Виктория не могла удержать вздоха.
- Однако все это принадлежит тебе. Прими, пожалуйста, и поступай как знаешь. - Алиса отдала письма Виктории и та провела целый вечер и
ночь в сладких терзаниях. Жан-Поль писал, понимая, что отправляет свои листки "в никуда". Никто не отвечал ему, да и он не ждал ответа.
- Я почти всегда уничтожаю то, что пишу в лирическом буйстве. Потом, иногда, жалею, роясь в мусорной корзинке. Теперь я от этого избавлен. Просто заклеиваю конверт, пишу твой адрес и опускаю в черную пасть ящика. Постою минутку, ожидая, что он прожует и выплюнет добычу и ухожу, презирая себя за то, что перепоручаю труд загружать мусорную корзину тебе... Если, конечно, эти листки вообще попадут в твои руки. Твои руки... Дальше шли стихи о руках и Виктории становилось очевидно, что никакая черствая Антония не смогла бы выкинуть этот поэтический шедевр, если бы, конечно, удосужилась до него добраться. Большинство посланий Жан-Поля действительно выглядели так, будто предназначались для мусорного ящика. Они не надеялись попасть к адресату эти пестрящие помарками поэтические листки. Но были среди них и короткие крики души, позволяющие себе не скрывать отчаяние, поскольку ответов Жан-Поль, со всей очевидностью, никогда не получал и знал, что до Антонии не докричишься.
- Мне доставляет мазохистское наслаждение обращаться к тебе, будучи уверенным, что я лишь сотрясаю воздух, вернее перевожу бумагу. И эта
безнадежность вооружает меня вседозволенностью... Тони, я тоскую по тебе, Тони. По всему тому, что придумал про тебя и про нас и что, наверное, могло бы произойти... Я придумал свою боль и свое одиночество, дабы получить пропуск в ад. Туда, где раздирают душу в кровь и выводят его на белых листах нетленные слова... Ах как тянет на возвышенные банальности, когда за окном бесконечный октябрь, а Мики, Ники и Заки подохли. Эти морские свинки не пожелали остаться победителями в истории науки... Как не останутся в истории поэзии мои, увы, тленные сочинения...
Насчет ценности научных изысканий, Виктория не могла судить, хотя строки Жан-Поль, посвященные своему учителю и наставнику, профессору Мейсону Хартли, убеждали в серьезности и перспективности генных изысканий. Но по поводу стихов она не сомнвалась - эти перечеркнутые листки, аккуратно собранные его, когда-нибудь увидят свет в плотном томике с названием "Письма в никуда" или
"Отправление чувств" (в зависимости от отношения автора к юношеской
"лав стори").
Во всяком случае, в те моменты, когда Виктория позволяла убедить себя, что стихи Жан-Поля принадлежат ей, жизнь становилась
светлее и радостнее. Далекий Дюваль, не перестававший мечтать о
своей почти вымышленной возлюбленной, стал тайным кладом Виктории,
хранимым в её душе, подобно талисману.
...Пребывание на Острове подходило к концу, как и работа над дипломом "Влияние социо-культурных факторов на адаптацию эмигрантов в иноязычной среде". Еще пару недель в Университетской библиотеке,
окончательная правка текста и можно отдавать труд на срочный суд
шефа. Виктория сумела выпестовать в своем воображении вполне
привлекательный образ будущего - должность социолога на каком-нибудь
предприятии, имеющем связи с Россией. Тем более, что Остин Браун
задумал инвестировать и опекать посредством "концерна Плюс"
кое-какие сельскохозяйственные объекты в среднечерноземье. Возможно,
немыслимые зигзаги её судьбы не так уж бессмысленны, выводя
окольными путями на магистральную прямую.
- Как насчет того, чтобы прогуляться в Венецию? - за спиной Виктории,
набирающей текст диплома на компьютере, стоял Остин. Она нажала
клавишу, экран погас.
- Не поняла, извини, дед. У меня тут как раз сложная таблица
корреляции материальных доходоов, служащих с показателями их
культурной продвинутости. С разбивкой по полу, возрасту и
образованию... - Дедом Виктория называла Остина крайне редко и не
только по соображениям конспирации. Этот человек , ласково
потрепавший по щеке и весело крутанувший её рабочее кресло так, что
разлетелись со стола листки с расчетами, конечно же был, более чем
дедушкой в семейно-русском пенсионно-бородатом представлении. И
слишком похож на отца.
- Что, голова, я вижу, не кружится. С вестибулярным аппаратом все в
порядке. А как с духом авантюризма? - он присел рядом, внимательно
наблюдая за выражением лица девушки.
- Знаю ведь, трудно забыть первые, волнующие впечатления. Тянет к
ошибкам. Как рецидивиста-грабителя к окошечку банка.
- Зря насмехаешься. Мне до сих пор не верится, что смогла совершить
такое в Парме и Нью-Йорке. Наверно, абсолютной беспомощности и
глупости. Ничего себе, думаю, Мата Хари из спецшколы с
идеологическим уклоном. - усмехнулась Виктория, не перестававшая
удивляться своим былым "подвигам".
- Всегда восхищался тобой, детка. И своим легкомыслием - хоть и
страховал тебя крепко, сейчас могу признаться, не одним только
Шнайдером... А все же риск был большой. Взять хотя бы налет этого Уорни в "Плазу".
- Ну теперь я с ним могла бы побеседовать по-другому. В карате у меня не слишком большие успехи, но пару приемов не верится проверить в настоящем бою. Ты понимаешь, что я имею в виду? - Виктория сделала выпад самбо, перекрутив локоть Остина.
- Ну тогда тебе непременно надо собираться в Италию. Там такая программа на три дня - только и успеваешь отбиваться: участие в
презентации коллекции парфюмерии "Дома Шанель", два грандиозных приема на самом высшем уровне и ещё дюжину мелких - Остин протянул Виктории подписанный Антонией Браун контракт и заметил как дрогнули её руки, державшие бумаги, когда она поняла смысл предложения Остина. Зрачки расширились, а веснушки, усыпавшие переносицу и
скулы, ярче обозначились на побледневшей коже. Остин осторожно взял контракт и собрав с пола листки диплома, положил их перед Викторией: Продолжай составлять свои интереснейшие таблицы... Честное слово, есть и другие, вполне приемлемые варианты разрешить эту ситуацию... Только меня, старого авантюриста, все ещё тянет поиграть с удачей. А если сам не могу,то подставляю тебя. Прости, детка, я не должен был... - Виктория решительно забрала у Остина контракт Антонии и положила его в свой стол.
- Дело решено. Мне тоже пора поразмяться. Только... только, если честно, я вначале испугалась... А потом, потом - как перед выходом на манеж - "победа и страх", нет - вначале "страх", а потом
обязательно - победа!
...В кабинете Бейлима стояла тишина, так что было слышно сопение афганской борзой Дели, лежащей у ног хозяина и часто дышащей открытой розовой пастью. Кончик языка трепетал, глаза
исподлобья лежащей на лапах умной морды, внимательно следили за
гостем. Дюпаж, в свою очередь, не отрывал взгляда от лица принца,
изучавшего письменные донесения. Стопка газет с фотографией Антонии
в компании безглазой "Венеры" Картье валялась на ковре у его ног.
- Я понял совершенно ясно две вещи: Антония помолвлена с художником и
послезавтра она отправляется в Венецию безнего. Сочетание этих
обстоятельства однозначно предопределяют мое поведение. Вы согласны
Мсью Дюпаж? - деловито осведомился Бейлим, решивший немедля идти в наступление.
- Ваше Высочество выбирает линию поведения с позиции молодого и чрезвычайно темпераментного человека. Хотя я в данном случае был бы склонен к другой тактике - осторожно прокомментировал намерения принца детектив.
- Если я правильно понял, Ваше Высочество торопится использовать в свою пользу трехдневное отсутствие жениха рядом с девушкой?
- Естественно! Ведь она изображена здесь в моем подарке, а я вполне ясно отметил, что голубой цвет ткани - это цвет надежды. Она дала мне знак! Иначе просто невозможно истолковать это! - он перебросил Дюпажу газету с фотографией.
- Да, но тогда ещё надо призадуматься Ингмару Шону и тому же Картье. Это колье ей подарил в честь удачного партнерства Маг, а панно специально ко дню рождения выполнил Художник... Вы думаете, она хочет столкнуть вас лбами?
- В таком случае, мой лоб окажется самым крепким. - Не задумываясь постановил Бейлим.
- Но вы должны помочь мне... дело в том, что я хотя бы на эти дни должен дать отпуск своей охране.
- Понимаю, понимаю, Ваше Высочество. Но все сферы личной жизни молодого человека входят в компетенцию двора...
- Прекрасно. Я сообщу вам о деталях несколько позже - мне предстоит ещё уладить кой-какие дела. - сказал Бейлим, провожая гостя. Ему надо было под благовидным предлогом устранить с дороги бдительного
опекуна. Ни Амир, ни Хосейн не поддержали бы планы принца, а потому их следовало провести - немного совестно, но зато забавно.
Вечером Бейлим объявил Барбаре и всей своей свите, что увозит девушку на три дня к морю, причем инкогнито и не нуждается в
сопровождении. А перед самым отъездом - с одной дорожной сумкой в "наемном" такси, встретив обнадеженную Барби у вокзала, горячо жаловался ей на помешавшие совершить любовное путешествие обстоятельства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75