— Хуже... Гомиком оказался. Предложил мне сегодня вечером в кабак сходить. Ну, я и не сдержался.
— Бывает, — философски заметил Гурген, осторожно ощупывая правое бедро. — Ты, кстати, не знаешь, кто сегодня в медпункте дежурит?..
* * *
Звонок Садиста оторвал Дениса от содержательной беседы с папашей. Олег долго извинялся, но дело, которое требовалось обсудить, не терпело промедления. Иначе один из членов гордого коллектива, взявшись решать возникшие проблемы свойственными ему методами, мог легко очутиться по соседству с Глюком.
Рыбаков нацепил пуховик, чмокнул на прощание маму и бабушку и спустя четверть часа сел в снежно-белый «Isuzu VehiCross» своего давнего верного друга Садиста, с которым им вместе довелось пережить массу забавных и поучительных приключений.
Глава 6
ПУКНЕШЬ — А В ОТВЕТ ТИШИНА...
Кабаныч, известный в миру как владелец сети автозаправочных станций и «мирный» бизнесмен Андрей Николаев, купил обветшавший деревянный домик за символическую сумму в тысячу долларов и возвел на его месте мощный трехэтажный особняк из белого кирпича. Благо территории хватило с избытком — к домику прилагался участок размером в тридцать соток, находящийся в полукилометре от станции метро «Приморская».
Единственным минусом местоположения особняка можно было считать кладбище, раскинувшееся аккурат через дорогу от кованых чугунных ворот.
Но Кабаныча подобное соседство не пугало. Даже наоборот. Будучи человеком не совсем законопослушным, но верующим, как и многие его коллеги, Николаев помог престарелому священнику привести в порядок покосившуюся часовенку, выделил солидную сумму на иконостас, приобрел в антикварном магазине церковную утварь, которой бы хватило на три полноценных собора, и в течении двух недель решил все проблемы с окрестными хулиганами, время от времени совершавшими набеги на погост и расписывавшими краской из баллончиков многочисленные надгробия. Четверых наиболее активных вандалов Кабаныч отправил в больницу, переломав верхние шаловливые конечности, а десяток их прихлебателей заставил отдраить оскверненные могилы, мобилизовав для контроля парочку быков из своей бригады. Быки проявили себя с лучшей стороны, обращались с малолетними нарушителями подобно надзирателям из немецкого концлагеря, за любую провинность или недостаточное рвение лупили резиновыми дубинками, водили «призванных на временные работы» исключительно строем, с руками на затылках, за что после окончания экзекуции были переведены на должности заместителей бригадиров.
Два года на кладбище царили покой и порядок. Каждое воскресенье Кабаныч с семьей посещал проповедь, а в часовенке ежевечерне возносились благодарственные молитвы за раба Божьего Андрея, коего и священник, и остальные прихожане почитали за благочинного и почтенного коммерсанта.
— И вдруг все это, блин, резко кончилось. — Садист побарабанил пальцами по кожаной оплетке спортивного руля «Момо». — Раз, блин, и нет спокойствия...
— А подробнее? — спросил Денис, стряхивая пепел в открытое боковое окно.
— Недели три назад, — Олег направил джип в образовавшийся промежуток между грузовиком и древним «саабом», крышу которого украшал ржавый решетчатый багажник с каким-то хламом, — батюшке дали в дыню, сняли крест и отобрали кадило...
— Гоп-стоп?
— Вроде того... Парочка обдолбанных отморозков. Попик — к Кабанычу. Тот, блин, расследование честь по чести устроил, всех местных бакланов перетряс, но ни фига...
— Немудрено, — Рыбаков пожал плечами. — Уличный грабеж вообще редко раскрывают. Вы ж не менты, вам не обвиняемый нужен, а реальный исполнитель.
— То-то и оно, — согласился Садист. — Однако на гоп-стопе не закончилось... Через день кто-то двери в церковь краской измазал. Вроде, блин, поджечь хотели, даже тряпки обгоревшие рядом валялись, но что-то не срослось.
— Это уже серьезнее.
— Андрон тоже сообразил, чо не просто так на попика налетели. Стал копать. И вышел, блин, на секту. Сатанисты, мать их... Причем, прикинь, им разрешение на деятельность в нашем губернатории выдали! Православная страна, а такая лажа происходит!
— Ну, пожалуй, страна у нас не совсем православная, — Денис покачал головой. — Мусульман двадцать миллионов, буддистов почти столько же. Но и они к сатанистам плохо относятся... И что дальше?
— Кабаныч в Смольный съездил, с губером хотел побазарить. Того на месте не оказалось, в Москве прохлаждался, в Совете Федерации. Только с Саней Потехиным перетер тему.
— С вице-губернатором? — уточнил Рыбаков.
— Ага. А чо? Нормальный мужик, сразу всосал вопрос, обещал через свои каналы уточнить...
— Про Потехина я знаю, что он нормальный. Спец по информационным войнам, — Денис вспомнил рассказ Андрея Воробьева о том, как они на пару с вице-губернатором разгребали наследство, оставшееся от ушедшего в «непримиримую» оппозицию «фруктового» экономиста, повесившего на город долги в двести миллионов долларов и удравшего со своего поста за полгода до срока первых платежей по кредитам.
Экономист, как и большинство его товарищей по партии, оказался редкой сволочью, спелся со «светло-синим» демократом Русланом Пеньковым и даже попытался создать собственную партию, собрав под свое крыло отколовшиеся от других псевдолиберальных организаций фракции и группы неприкаянных монетаристов. Но погорел на нецелевом использовании спонсорских денег, истраченных на поездку в Израиль для лечения импотенции.
Главным виновником своего провала экономист-«реформатор» почему-то назвал именно Потехина, заодно инкриминировав вице-губернатору бытовой антисемитизм. Поводом к тому послужил глупый стишок, обнаруженный апологетом «фруктового» движения на стене подъезда, где проживала его матушка:
Хороша страна моя Израиль,
Много в ней пархатых человек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышат члены РЕК.
Фотоснимки граффити с антисемитским содержанием обошли почти все демократические газеты, однако ярлык «жидоборца» к Потехину так и не прилип. Слишком уж абсурдным было обвинение вице-губернатора Санкт-Петербурга в том, что он темными ночами шляется по подъездам с пульверизатором в руке и горящими национал-патриотическим огнем глазами.
— Черные религии я не уважаю, — Денис покрутил в пальцах пульт дистанционного управления магнитолы. — Но что мешает нашему другу Кабанычу отрядить на борьбу с сатанистами пару-тройку ребят поотмороженнее?
— Не все просто, — значительно сказал Садист.
— А именно?
— Они, блин, не сами по себе... Кроме кучки дегенератов-малолеток, есть еще и барыга.
— Сатанизм с коммерческим уклоном? — удивился Рыбаков.
— Ага. Весь сыр-бор с попиком начался из-за того, что барыге нужен склад.
— Какой склад?
— Там рядом с кладбищем три ангара. Ничьи. Формально, блин, они находятся на территории погоста, — объяснил Садист. — И пока там действует церковь, склады нельзя приватизировать... К тому же в одном из ангаров Кабаныч держит свое барахло.
— Что за барахло?
— Катер, удочки, трал. — Олег крутанул руль. — Динамиту немного...
— И «левые» стволы, — утвердительно закончил Денис.
— Наверное. — Садист зевнул. — Я не интересовался... Ну, вот, барыга сговорился с сатанистами, чтоб те выжили попика с кладбища. Типа, после этого ему в местной администрации бумаги подмахнут. Подробнее сам Кабаныч расскажет...
Внедорожник остановился на бетонной подъездной дорожке. Водитель высунулся из окна, ткнул пальцем кнопку переговорного устройства, висящего возле ворот, и вступил в перепалку со слугой-филиппинцем, которого Кабаныч привез из своего последнего вояжа в Юго-Восточную Азию. Филиппинец говорил по-русски с жутким акцентом и почти ничего не понимал, так что любой диалог с узкоглазым сыном далеких островов занимал минимум пять минут.
«Почти бизнесмен» Николаев был в курсе проблем, возникающих у всех, кому выпадало счастье общаться со слугой, но филиппинца не выгонял и не отправлял на родину. Дело было в том, что маленького азиата пьяный вусмерть Кабаныч отбил у полицейского наряда, тащившего задержанного в участок, тайно пронес в ручной клади на борт авиалайнера и таким образом превратил в нелегального иммигранта. По причине скудного словарного запаса у филиппинца невозможно было даже выяснить, за что его пытались арестовать, кто он такой и есть ли у него родственники. Единственное, в чем Кабаныч был более-менее уверен, так это в том, что узкоглазого зовут Ху и что ему примерно двадцать лет.
Рыбаков заскучал, обнаружил в пределах досягаемости вывешенную на воротах фанерную табличку со словами «Осторожно! Злая собака!», взял из «бардачка» черный маркер, приписал «и беспринципная», удовлетворенно щелкнул пальцами и стал ждать, когда же Садист втолкует филиппинцу, что к хозяину дома явились гости, а не проверяющие из налоговой полиции.
* * *
Очередной наезд на несчастного Нефедко следователь Панаренко совершила при поддержке младшего советника юстиции Ковальских-Дюжей.
Сначала Ирина Львовна долго гундосила о необходимости задержания племянника Саши-Носорога, получившего в собственность квартиру гражданина Печенкина, потом перешла к более общим проблемам.
— Я вообще не пойму, зачем рассматривать в суде вопрос о мере пресечения этому ужасному Клюгенштейну! — Панаренко шумно высморкалась в красно-синий клетчатый носовой платок. — Все и так ясно! Клюгенштейн — преступник и должен сидеть в тюрьме.
Надежда Борисовна Ковальских-Дюжая согласно покивала маленькой, чуть сплюснутой с боков головой.
— Кто такой этот Клюгенштейн? — не сообразил Нефедко, потерявший нить разговора еще полчаса назад.
— Подельник Печенкина, — разнылась Панаренко. — Вы должны помнить, из показаний Пылкина...
— Ах да! — Моисей Филимонович сделал вид, что вспомнил, хотя фамилия Клюгенштейн у него ни с чем не ассоциировалась.
— Надо отменить суд, — встряла Ковальских-Дюжая, с интересом разглядывая украшенное старыми и свежими фингалами лицо Нефедко.
— Не получится, — буркнула Ирина Львовна. — Заседание уж назначено. На четырнадцатое число...
Нефедко решил-таки принять участие в беседе, посмотрел на календарь и удивился.
— Но четырнадцатое — воскресенье!
— Тогда — на пятнадцатое! — зло выдохнула Панаренко. — Буду я еще все помнить.
— А кто представляет обвинение? — осторожно поинтересовался Моисей.
— Вы...
— Я?!
— Конечно. Вы ж старший следственной бригады, — Ирина Львовна нахмурилась. — Я и так много что сделала. Собрала доказательства, дело пока спрятала...
— Зачем? — не понял Нефедко.
— Так надо! — отрезала следователь и грозно посмотрела на ежившегося Моисея.
— А в деле есть материалы по квартире? — спросила Ковальских-Дюжая.
— Есть, есть, — отмахнулась Панаренко. — Потом посмотришь... Сейчас другое главное — Клюгенштейн.
Моисей вновь услыхал ничего не говорящую ему фамилию, но промолчал, не желая демонстрировать собственную некомпетентность.
Более, чем все уголовные дела на свете, его интересовал возрос с поиском необходимой для ремонта залитой нижней квартиры суммы. Для этого он даже позаимствовал три тысячи долларов из вешдоков, напрочь забыв о том, что те прилагались к пухлым томам обвинения в изготовлении фальшивых денег. Нефедко радостно бросился менять на рубли пачку «вечнозеленых», однако в первом же отделении Сбербанка кассирша вызвала наряд милиции и следователя препроводили в отделение. Там он долго тряс удостоверением и настаивал на том, что решил провести следственный эксперимент по «выявлению каналов сбыта» фальшивых долларов. Уставшие от криков Нефедко милиционеры согласились с этим диким объяснением и вернули поддельную валюту.
Спустя час с неугомонным сотрудником прокуратуры разбирались уже в соседнем РУВД, куда его привезли из другого обменного пункта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48