А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

У меня был высокий дар, славное имя… блистательный, дерзкий ум… Что бы я ни говорил, что бы ни делал – все повергало людей в изумление… все, к чему бы я ни прикасался… все озарялось неведомой дотоле красотой».
– Но это действительно так, и он имел право оценивать себя подобным образом! – возразила Эмилия.
– Разве? – скептически усмехнулся Вульф. – А почему же этот «блистательный гений» превратил свою жизнь в отвратительную трагедию, влюбившись в пустого, недалекого, но смазливого подростка? Разве это признак гениальности – жить ради ублаготворения своего ничтожного любовника, причем даже неважно какого пола?
– Вы слишком строги к одаренным людям, – сердито заметила актриса.
– Не к одаренным, – живо возразил Вульф, – а к самовлюбленным! На мой взгляд, все беды человечества проистекают именно от тех людей, которые обладают преувеличенным самомнением. И самый скверный случай – это когда самодовольством пытаются скрыть свои комплексы неполноценности, когда способностей значительно меньше, чем самомнения! Недаром же религия считает смирение одной из основных добродетелей, а гордыню – жесточайшим грехом!
– Христианская религия! – вмешался в разговор Фихтер. – Но общество, состоящее из скромных и смиренных, попросту невозможно. Каждый человек стремится к утверждению за счет других! Силы нашей души питаются слабостью душ окружающих…
– И именно в этом главная трагедия нашего века, – грустно согласился Вульф. – Недалекие, но самовлюбленные люди утверждаются с помощью власти, а не через создание духовных ценностей, к чему они просто неспособны…
Во время проводов фрейлейн Лукач, которая жила в престижном венском районе Леопольдштадт, расположенном между Дунайским каналом и Дунаем, инициатива незаметно перешла в руки Вульфа, поскольку именно он знал ее адрес. Данное обстоятельство вновь возбудило в лейтенанте Фихтере столь откровенную враждебность, что Эмилия заметила это и, уже прощаясь на пороге своего дома с обоими поклонниками, потребовала:
– Пообещайте мне, господа, что в мое отсутствие вы не будете ссориться!
Оба молча согласно кивнули головами, тут же склонив их для поцелуя, причем Вульф целовал левую руку Эмилии, а Фихтер – правую.
Ссориться они не стали, но и разговаривать тоже. Как только фрейлейн Лукач скрылась за дверью, Фихтер и Вульф холодно кивнули друг другу, после чего немедленно разошлись в разные стороны.
«А этот лейтенант – довольно оригинальный субъект, – размышлял Вульф, медленно, с удовольствием идя по ночной Вене в сторону Рингштрассе. – До этого я полагал, что все лейтенанты похожи друг на друга, как их собственные револьверы, и что это – абсолютно безликая толпа, где лица столь же однообразны, как и затылки. Но этот Фихтер оказался исключением. Мы мало что знаем о том, как зарождается человеческое „Я“, но еще меньше – о том, как оно становится неповторимым. Почему именно в Фихтере каким-то мистическим образом вспыхнула искра оригинальности? Неужели потому, что он начитался Ницше и тоже возомнил себя гением?»
«Странно, – в то же самое время думал Фихтер, взяв фиакр и направляясь в казарму, – я должен бы относиться к этому Вульфу как к врагу и ненавидеть его, во-первых, потому, что он русский, во-вторых, потому, что является моим соперником в любви. Тем не менее у меня нет к нему никакой ненависти, хотя фрейлейн Лукач я ему не уступлю…»
Глава 11
Полковник в бешенстве
– По поводу истории со Штритроттером больше можешь не беспокоиться, – заявил на следующий день полковник Фихтер своему почтительно внимавшему племяннику. – Сейчас, когда начались маневры в Боснии, да и в общеевропейских делах наметилось множество серьезных проблем, при дворе уже никому нет дела до смерти этого болвана. Так что мне практически не пришлось ничего улаживать. Ты доволен?
– Разумеется. – Лейтенант обрадованно вздохнул и поудобнее устроился в кресле. – Ну что ж, если с моим делом все уладилось само собой, давай поговорим о тебе.
– Обо мне? – Полковник перестал прохаживаться по кабинету и удивленно воззрился на Стефана. – Что ты имеешь в виду?
– Меня вызывали в полицию…
– Опять что-нибудь натворил?
– Нет, речь зашла о тебе.
– Объясни толком.
– Попытаюсь. Комиссар Вондрачек занимается делом об убийстве актрисы «Иоганн Штраус-театра» Берты Тымковец. Красотка была задушена чулком несколько дней назад в гостинице Кальтенбрюндльберга.
– Я читал об этой истории в газетах, – сердито заявил полковник, и Стефан тут же метнул на дядю быстрый взгляд – ловко притворяется старик! – Но какое отношение ко всему этому имеешь ты?
– В день убийства я случайно оказался в этом городке…
– И что ты там делал?
– Следил за тобой, черт подери! – разозлился лейтенант. – Только не уверяй меня, что это не ты вышел из дома, доехал на фиакре до Восточного вокзала, взял билет до Линца, однако сошел в Кальтенбрюндльберге!
– Какая чушь! – Полковник произнес это таким невозмутимым тоном, что уверенность Стефана чуть было не поколебалась.
– И ты никогда не был знаком с фрейлейн Тымковец?
– Я узнал это имя только из газет.
– А что за дама была у тебя во время моего последнего визита?
– У меня не было никакой дамы! – отчеканил полковник и вдруг рассвирепел. – Мальчишка! Щенок! Молокосос! Кто дал тебе право допрашивать старшего по званию, да еще задавать такие оскорбительные вопросы? А ну встать по стойке «смирно»!
Лейтенант поспешно вскочил с кресла и издевательски щелкнул каблуками.
– Позвольте еще один вопрос, ваше превосходительство?
– Не позволю!
Но лейтенант уже был неудержим.
– Смею заметить, что у нас с вашим превосходительством общие вкусы. Вы, кажется, тоже изволите любить дам в белых чулках?
Говоря это, он ловко выхватил из кармана своего мундира белый чулок и жестом заправского фокусника встряхнул его перед онемевшим, зато густо побагровевшим дядей. В следующий момент Стефан пожалел его, поняв, что зашел слишком далеко. На полковника тяжело и жалко было смотреть: он изумленно пучил глаза, пыхтел, хватался за сердце – и все это не отрывая глаз от чулка.
А появление этой пикантной детали женского туалета из кармана лейтенанта объяснялось крайне просто – когда Стефан позвонил в дверь, швейцар Фердль был настолько поглощен нравоучительной беседой со своей впервые приехавшей в Вену юной деревенской родственницей, что не стал возражать, услышав от Фихтера следующее:
– Не беспокойся, старина. Я пройду прямо к дяде, так что не трудись докладывать обо мне.
Фердль остался внизу, а лейтенант поспешно взлетел на второй этаж и уже хотел было войти в кабинет дяди Фердинанда, как вдруг услышал, что тот разговаривает по телефону. И тут Стефану взбрела в голову шальная мысль – он развернулся и на цыпочках проследовал в спальню. Если бы среди вещей дяди ему удалось найти серый костюм, который он видел на нем в тот самый день, то все сомнения сразу бы отпали. А обнаружить наверняка будет несложно, ибо зачем его прятать и что криминального может быть в наличии штатского костюма?
Лейтенант быстро осмотрел находившийся в спальне платяной шкаф, но костюма там не нашел. Однако стоило ему бросить беглый взгляд на широкую двуспальную кровать, как его ждала поразительная находка – из-под подушки торчал кончик розовой ленты. Приблизившись, лейтенант воровато потянул за этот конец, оказавшийся подвязкой, и через мгновение стал обладателем белого женского чулка.
– Не надо так волноваться. – Стефан искренне жалел о том, что наделал. – В конце концов, мы с тобой самые близкие родственники, а потому мне нет никакого дела до твоих отношений с женщинами. Но этот чулок является уликой, поэтому лучше всего было бы сжечь его в камине…
– Проклятье! – наконец выдохнул полковник и энергично потряс кулаками. – Какого дьявола ты устраиваешь в моем доме тайные обыски! Я не желаю слушать твоих грязных намеков! Завтра же ты отправишься на маневры в Боснию! Хватит валять дурака в Вене…
– С твоего позволения, я все-таки сожгу этот чулок.
Лейтенант спохватился, что разговор начинает принимать опасный оборот, и поспешил отвлечь внимание дяди. Поднеся чулок к горящему канделябру, Стефан дождался, пока тонкая материя разгорится, после чего быстро бросил чулок в камин. В комнате запахло паленой тканью.
– Кстати, ты знаешь, что сказал дух Берты Тымковец во время спиритического сеанса?
Созерцание пылавшего чулка увело полковника из раздражения в задумчивость. Искоса наблюдая за его лицом, Стефан в глубине души сейчас искренне удивлялся своему дяде. Он всегда считал его образцовым старым служакой, не имевшим иных кумиров, кроме императора Франца Иосифа, – и вот на тебе! Каким образом самый обычный полковник австро-венгерской армии так переменился, что смотрит на горящий чулок заметно увлажнившимися глазами? Неужели любовь к молоденькой актрисе кордебалета смогла совершить подобное чудо – пробудить в давно омертвевшей и заурядной душе нечто живое, искреннее и… трогательное? Но откуда взялась эта любовь и как он познакомился с фрейлейн Тымковец?
– О чем ты меня спрашивал? – очнувшись, глухо поинтересовался полковник, когда от чулка осталась маленькая горстка черного пепла.
Стефан терпеливо, разговаривая с дядей как с больным, рассказал ему обо всех событиях спиритического сеанса.
– Что? И ты веришь этому шарлатанству? – дослушав до конца и явно успокоившись, спросил полковник. – Ну и болван же ты после этого!
– Но я сам видел женский силуэт! – обиженно возразил Стефан. – И сам слышал женский голос, который заявил, что убийца находится во дворце графини.
– Однако меня в тот момент там уже не было!
– Но ведь голос мог и ошибиться, не заметив твоего ухода!
Взгляды дяди и племянника скрестились, и оба замерли в напряженном молчании.
– Призраки не ошибаются, – сердито буркнул полковник. – Тем более что этот трюк давно известен.
– Какой трюк?
– Трюк пана Твардовского, польского некроманта шестнадцатого века. – Заметив недоуменный взгляд племянника, полковник продолжил: – Этот пан прославился тем, что по просьбе польского короля Сигизмунда Августа вызвал дух его безвременно скончавшейся молодой жёны – Барбары Радзивиллувны.
– Ну и как же он это сделал?
– С помощью специального металлического зеркала, на котором были выгравированы различные рисунки, способные отражать свет, если он будет падать под строго определенным углом. Когда перед таким зеркалом помещается сильный источник света и между ними с помощью клубов дыма создается экран, то возникает иллюзия колеблющегося призрака. Ведь изображение этого призрака колебалось, не так ли?
– Да, – вынужден был признать Стефан. – Черт, я не думал, что все так легко объяснимо! А голос? Ведь все слышали женский голос!
– Невежественный болван! – снова разозлился полковник. – Неужели тебе ничего не известно о чревовещании? Среди участников сеанса наверняка была одна молодая дама, способная говорить утробным голосом, не разжимая губ, – только и всего.
Стефан напрягся и вспомнил, что из пяти дам, находившихся за столом, молодых было только две – Эмилия Лукач и какая-то русская. Неужели она в сговоре со Штайнером? Но тогда зачем они затеяли весь этот спектакль?
– Ну, что тебя еще интересует? – нетерпеливо поинтересовался полковник. – Признаться, ты уже отнял у меня массу времени…
Стефан хотел было узнать, кем был тот господин, который явился на спиритический сеанс в обществе Вульфа, а потом долго беседовал с дядей, однако решил отложить выяснение этого на другой раз.
Поднявшись с кресла и направившись к двери, он вдруг остановился и снова обернулся к дяде.
– Что еще?
– Комиссар Вондрачек говорил, что тот господин, который подозревается в убийстве, был гладко выбрит… Можно подергать тебя за усы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48