А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Начали раздавать баланду. Перед глазами Протаса опять проплыло лицо Ольги с её улыбкой, он подошёл к кормушке и стал ждать, пока баландёр подкатит свою тележку к их камере. Наконец кормушка открылась и Павел, сам сказав ему, что баланду брать не будут, подошёл и нагнулся к кабуре в расположенную внизу хату семь ноль, через которую должны были передать малёк от Соломы. Они были на одном этаже и в эту смену дубаков у них можно было передать маляву через продол.
– Ну чё там, семь ноль? – произнёс в кабуру Протас.
– Ща-ща, погоди, – послышался оттуда ответ, – подходит баланда.
Павел прильнул ухом к кабуре и даже отсюда слышал, как параллельным курсом их баландёру движется тележка по нижнему этажу и как звонко щёлкнула кормушка нижней камеры. Пытаясь вслушаться в полушёпот баландёра он с нетерпением ждал, когда в кабуру просунут малёк. Но вместо этого туда подошёл сидящий в семь ноль Валёк и сказал:
– Там Саня извиняется, говорит, что дела были неотложные. По ночи всё нормально будет.
Протас аж выругался от досады. То по обеду, то по ужину, то вообще по ночи. Вот и помогай после этого смотрящему деньгами. За целые сутки не мог решить такое простое для него дело. Да даже найти её не смог. Павел тут же решил не надеяться на смотрящего и действовать самому. Всё-таки деньги в тюрьме могут решать многие вопросы, в том числе и вопросы удобства его желанной.
– Валёк, – произнёс он в кабуру. – Запроси там в восемь шесть, словились они со старухой? Там же контрольку вроде обрывали.
Пока нижняя хата списывалась с теми, кто отправлял груза на старый корпус, Павел быстренько написал на листке бумаги текст.
– Протас, – раздался из кабуры голос Валька и Павел сразу подошёл, – они сейчас сдавливаются, но кататься, сказали, будут только после проверки. Там на улице движения какие-то, сегодня и так две контрольки оборвали.
– Да нормально, – ответил Протас и сунул ему бумагу, – тут до проверки-то времени осталось херня.
На вот, пусть прогон сразу отправят на старуху.
* * *
Ольга лежала на шконке лицом вверх. Она была с закрытыми глазами, но только делала вид, что спала. На самом деле она просто боялась вставать. Боялась, что Коса, проснувшаяся ещё на ужине, опять начнёт её доставать. А если Ольга будет упорно отказываться, то она не только не поможет найти Юрку, но и здесь не даст спокойно жить. Будет постоянно высмеивать или, как тут говорят, чмырить. Что делать и как тут жить дальше она совсем не знала, от всех этих мыслей уже болела голова. Ещё и Юрка подозрительно молчал, от чего она беспокоилась ещё больше.
Днём её вызывали на беседу в оперчасть, где она поинтересовалась состоянием Юры, не случилось ли с ним чего. Но там ей сказали, что с ним всё в порядке. Только при этом как-то странно на неё смотрели и не сказали, где именно он сидит, сославшись на то, что не имеют права об этом говорить. Вообще весь разговор показался ей очень странным. Сначала беседу вёл один и вежливо задавал вопросы, всё ли у неё в порядке, как устроилась и нет ли у неё каких-нибудь претензий. Потом зашёл ещё один и первый сразу стал задавать вопросы по её уголовному делу уже официальным тоном. А тот, который зашёл, всё время сидел молча, лишь изредка вставляя какой-нибудь вопрос о её семье и о суде. Когда Ольга после всего рассказала об этом Вере с Римой, их разговор слушала подруга Косы Лена и сказала, что это её хотели завербовать, чтобы она стучала. Ещё она сказала, чтобы Ольга была с ними поосторожнее, а если выведут ещё и будут задавать вопросы про хату и сокамерниц, чтобы держала язык за зубами.
У Ольги слишком болела голова по Юрке и о том, как жить с этой матёрой уголовницей с бешенством матки, чтобы думать ещё и об оперативниках. Она уже начинала думать о том, чтобы попроситься в другую камеру, но боялась, что от этого будет ещё хуже. По крайней мере так говорила ей Лера в отстойнике. За то, что выломилась с хаты, ещё больше чмырить будут. Но как здесь жить? Чёртова Коса. Другие, живущие у окна, вроде бы не «страдали» от нехватки секса. По крайней мере за эти дни у них Ольга этого не замечала. Да ещё и Юрка молчит. Мысли нахлёстывали одна на другую и хотелось плакать.
Проверка уже давно прошла. А может, ей просто так казалось, что давно. Каждая минута ожидания казалась вечностью. А неизвестность по поводу того, придёт ли вообще ответ, делала это ожидание ещё болезненнее и утомительнее.
Когда, наконец, пришла первая «почта» с нового корпуса её сердце забилось в тревожном ожидании, что ответа опять не будет. Но пока Рина с Косой разбирали мальки и груза она всё ещё делала вид, что спит. А когда Коса вдруг заговорила, она вся напряглась и сердце её заколотилось.
– Слушай, я не поняла, – говорила Коса, – ни хера сколько народу её ищет. Шеляева, это ни эта Ольга? Как её фамилия?
– Не знаю, – ответила Рина и хотела сказать что-то ещё, но ей не дала закричавшая на шконке Ольга.
– Я-я-я это, здесья, – тараторила задыхающаяся Ольга и быстро слезла на пол. – Я здесь. Это меня ищут.
– Да ты погоди. Чё орёшь-то? – успокоила её Коса, но уже почему-то дружеским тоном. – Слушай, тебя такие люди тут ищут. Один с восемь семь прогон, другой от смотрящего за тюрьмой… вот ещё один… Ты кто, девушка?
– Ольга я… Шеляева… – пыталась говорить спокойнее Ольга, но у неё получалось только не кричать. – Кто ищет, там есть имя?
– Нет. Тут только номера хат. Но каких? Ты посмотри, – Коса показала ей малявы. – Вот это положенская хата, вот это тоже блатные. Вот ещё осуждёнка строгая, чёрная. Кто у тебя здесь?
– Это Юрка мой, – радостно тараторила Ольга. – Это он ищет меня. Наш прогон, наверное, не дошёл до него, вот он сам меня и ищет.
– Это вот этот твой… – Коса, видимо, хотела сказать «ландух» или ещё что-нибудь в этом роде, но осеклась и спросила: – А он у тебя кто?
– Любимый… – ответила Ольга, даже не замечая от радости, что Коса разговаривает с ней уже чуть ли не ласково. – А он в какой?
– В какой-то из этих трёх, остальные походу ему помогают, – сказала Коса и, обращаясь к Рине, скомандовала: – Отвечай всем, здесь она.
Рина начала писать ответ на всех трёх прогонах, а Ольга склонилась над ней и наблюдала за этим с бьющимся от радости сердцем. Коса встала и заходила по камере, думая о чём-то. Потом, всё-таки, придя к выводу, что эта девушка не так проста, как казалось, решила реабилитироваться на всякий случай перед ней и командным голосом сказала Рине.
– Ещё один прогон по трассовым хатам пошли. Где там наш вчерашний прогон затормозили? – сказала она и уже дружеским голосом обратилась к Ольге: – Щас мы ещё разберемся, почему я твоего Юрку вчера найти не могла. Всё будет тип-топ, не боись.
* * *
В восьмёрке всё оставалось по-прежнему. По непонятной для Плетнёва причине его «постояльцев» не раскидали сегодня по хатам. А это означало, что все выходные они будут здесь с ним, и уедут только в понедельник. Такое положение дел его очень не устраивало. Лупатый и все остальные, включая ещё одного, которого закинули сегодня, знали о наличии у него химки и смотрели на него голодными глазами. Причём отказать им было рискованно, те могут обозлиться и сдать его, что он крысанул стрём-контроль. И хотя они все фактически уже сами принимали в этом участие, ведь сами курили эту химку и прогон пустили по трассе, что груза замели мусора, но свалить потом всё могли на него.
Олег делал вид что спит и ворочался с боку на бок, приоткрывая глаза и поглядывая, чем занимаются сокамерники. Лупатый замечал открытые щёлочки его глаз и с нетерпением ждал момента, когда можно будет намекнуть о забитии косяка.
– Восьмёрка, – раздался приглушённый женский голос и Лупатый подошёл к параше и открыл кляп.
– Говори.
– Давай домой, – уже более отчётливо проговорила параша женским голосом.
Лупатый засунул руку в сливное отверстие и за верёвку вытащил целлофановый пакет с «почтой». Высыпав содержимое на пол, он вымыл руки и стал разбирать малявы.
– Во бля, – сказал удивлённо он, читая один из четырёх прогонов. – А мы чё, вчера на девок не прогнали, что мусора вломились?
– Да хер знает, – ответил один из сокамерников по прозвищу за маленький рост Гном. – На девятку точно прогнали.
– Да на девятку-то я помню, они кипишевали ещё, что контроль упустили, – нарочито громко сказал Лупатый.
– А чё такое? – как будто спросонья проговорил Плетень, потягиваясь. Он думал, что малолетки с один девять, на которых шла эта химка, тоже начинают пробивать трассу.
– Да тут прогон идёт с один восемь, куда их вчерашний прогон делся. Они там искали кого-то. Помнишь? Мы вчера ещё по обкурке угарали, хотели приколоться, что типа здесь этот Юра… как его там?
– А-а, – успокоившись, протянул Олег. – Ну прогони там… извинись, что вчера не поставили в курс за запал… скажи, выключились…
– Да-а, – протянул Лупатый и, сев писать ответ на прогоне, чуть ли не открытым текстом намекнул Олегу. – Могли и в натуре забыть. Вчера-то весело было, не то, что сегодня.
Плетень сделал вид, что не понял, о чём речь, и сел читать остальные прогоны. Ему не хотелось тратить «живую валюту» на этих «свинопасов», как он о них думал. Лупатый сидел за кражу свиней в колхозе, ещё двое за сельский магазин, где так же забрали мясо.
Читая прогоны, он сразу обратил внимание, что со всех трёх хат искали одну и ту же девушку. Ему сразу стало интересно, и он сказал об этом как будто сам себе, но все слышали. Никто ничего не ответил на это, всех интересовал совсем другой вопрос. И хитрый Лупатый нашёл верный ход, как решить этот вопрос.
– Подписать от твоего имени? – спросил он, дописав ответ на прогоне и уставился своими огромными выпученными глазами на Олега.
Плетень сразу всё понял и, улыбнувшись, полез в нычку за химкой.
– Подпиши от себя, – спокойно сказал он, демонстративно отламывая приличный крапаль от груза. – Щас поугараем, кстати, чё ей писать будут эти донжуаны. Передайте в девятку, – сказал он, собрав все мальки и прогоны и сунув Гному. – Интересно, что там за принцесса такая популярная?
* * *
Получив ответ на прогон Юра обрадовался, как ребенок. Любимая находилась здесь же, на одном этаже, только на поперечном продоле. До неё было всего каких-нибудь десять метров и на этой волне он мерил шагами камеру, даже не пытаясь унять сердцебиение и теребя волосы руками.
Витяй и остальные сидели с сытыми довольными лицами и смотрели на него, улыбаясь. Все были очень довольны новым семейником и были рады, что помогли ему отыскать его любимую. Один только Бандера не улыбался и смотрел на Юрия как-то задумчиво, но никто не обратил на это внимания.
– Если б бабки были бы, можно было бы попробовать вам свиданку организовать тут на этаже, в стакане, – улыбаясь, направил его на мысль Леший, потирая ладонью сытый живот.
– В каком стакане? – встрепенулся широко раскрыв глаза Юрий.
– Ну, тут на этаже железную будку видел такую? Типа телефонной, только побольше и закрытую со всех сторон? – спросил Витяй и после кивка Юрия продолжил: – Ну вот. Тех, кто в хатах выдрючивается могут вместо карцера в этот стакан закрыть на несколько часов. А если хорошенько постараться, – Витяй сделал характерный жест пальцами, как будто шелестел купюрами, – то можно сделать так, чтобы и её с тобой закрыли.
– А кому платить надо? – схватился за эту мысль Юрий и остановился.
– Да есть тут один, – Витяй понизил голос, и сделал знак Юре, чтоб присел рядом, – его смена завтра в день. Вот с ним можно добазариться, только когда он в ночь будет. Ещё и момент ловить надо, чтоб это смена корпусного Василича была. Хозяин, видать, спецом так сделал, что корпусные по суткам, а по этажам посменно дубаки дежурят, чтоб не спелись. Ещё и тосует их с поста на пост. Но щас пока Гера, этот дубак, на нашем этаже работает, можно чё-нибудь замутить.
– А как деньги сюда можно затащить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55