Строгим голосом он начал говорить о том, что если бы я внимательнее относилась к своим обязанностям по составлению мониторинга рынка недвижимости, то от моего внимания вряд ли укрылся бы факт приобретения начревом новой квартиры.
— Ну и что? — спросила я и подумала о Нине Викторовне.
— А то, — сказал Глеб, — что роскошная восьмикомнатная квартира на Дворцовой набережной, стоимость которой вместе с ремонтом составляет не менее ста тысяч долларов, досталась ему практически за копейки.
Мои секретные источники располагают информацией о том, что столь удачным приобретением Карачаевцев обязан некоему депутату Зайчикову, который до того, как занять место в ЗакСе, подрабатывал черным маклером и имеет большой опыт криминального расселения бывших коммунальных квартир.
— Между прочим, Зайчиков, — вступил в разговор Повзло, — является правой рукой небезызвестного Алексея Калугина, он же — Леха Склеп.
— Ну и что? — снова спросила я, краснея при воспоминании о своем плавании на яхте «Фетида» в обществе Калугина.
— Ты что, Горностаева, совсем уже не врубаешься? — взорвался Обнорский. — Склеп близок к опальному Вересовскому, и, если удастся доказать, что Карачаевцев таким образом получил от него взятку, карьере начрева конец.
От всего услышанного мне стало тошно.
Я понимала, что Обнорский, имевший давние счеты с Карачаевцевым, который лишил его заслуженного ордена за поимку преступника, не упустит возможности вывести начрева на чистую воду.
— Во вторник, — заговорил Повзло, — в сводке прошла информация о том, что горничная супруги Карачаевцева Марианны Цаплиной попала в автомобильную аварию.
Месяц ей придется провести в больнице. Мы подумали, что этой ситуацией надо воспользоваться. Нужны факты, без которых публикация материала чревата неприятными последствиями. Мы должны узнать правду об этой квартире. Внедрить туда своего человека — это единственный шанс.
— Каким образом? — поинтересовалась я. — Дать объявление в газете? Или ты собираешься прямо позвонить Цаплиной и предложить ей в качестве горничной сотрудника «Золотой пули»?
— Нет, конечно, — смутился Николай. — Но, учитывая твой богатый опыт внедрения, выбор пал на тебя.
— Спасибо за оказанную честь, — церемонно поклонилась я.
— Не ерничай, Горностаева, — сделал мне замечание Обнорский.
Здесь он снова пришел в хорошее расположение духа и произнес свой любимый монолог о том, что, когда отечество в опасности, каждый мальчишка с фауст-патроном нам дороже… Ну и так далее. На сей раз его слова не произвели обычного эффекта. Затея с горничной казалась мне абсолютно бесперспективной и в высшей степени дурацкой.
— Думать всем! — прозвучал зычный голос шефа.
На этой оптимистической ноте совещание закончилось.
***
— Ты что, не мог мне сразу сказать? — напустилась я в коридоре на Скрипку.
— А что бы это изменило? — резонно заметил он. — Так ты спокойно прожила «еще один день оплаченного отпуска».
— Слушай, — миролюбиво спросила я, — а разве нельзя каким-нибудь другим путем разузнать все об этой злосчастной квартире? Ведь наверняка существуют официальные сведения о том, кто ее купил и сколько за нее заплачено?
— Не будь наивной. Она занесена в специальный закрытый реестр ГБР, как и все подобные квартиры, да и владелец ее — наверняка лицо подставное. История с горничной мне и самому не очень нравится, но, пожалуй, это все-таки шанс. Да не переживай ты раньше времени, — добавил Алексей, глядя на мое расстроенное лицо. — Может, сходим куда-нибудь вечером? Фуа гра не обещаю, но что-нибудь придумаем…
Я была благодарна Леше за его попытку утешить меня, но сегодня вечером с юга возвращалась Сашка, которую я не видела больше месяца.
***
Дома я узнала множество новых подробностей из экспедиционной жизни моей черной, как головешка, сестры. И про ловлю пеленгасов на острове Бульбек, и про скалы-гроты мыса Турханкут…
Мы выпили привезенную ею бутылку «Белого муската красного камня» и, памятуя о том, что градус понижать нельзя, перешли на водку, когда наконец сестра поинтересовалась моими делами. Я рассказала ей про Нину Викторовну и про квартиру Карачаевцева. Идея внедрить меня туда в качестве горничной вызвала у сестры приступ гомерического смеха.
— Знал бы Обнорский, что дома ты берешься за уборку лишь в самых крайних случаях, — сказала она.
— Вечно ты смотришь на проблему с какой-то непонятной стороны, — разозлилась я. — Нет, чтобы посоветовать что-нибудь.
— Говно вопрос, — процитировала Сашка нового крымского знакомого — «дикого прапора» из кефального хозяйства. — Позвони своей Нине Викторовне.
Честно признаться, эта мысль была первой, которая пришла в голову и мне, но я гнала ее от себя. В том, что Нина Викторовна была учительницей Карачаевцева, я видела странное совпадение, которое по каким-то причинам тревожило меня.
— Нет, это невозможно. Да и что я ей скажу — помогите добыть компромат на вашего ученика? И это после того, как я знаю о ее отношении к газетным разоблачениям? Да ты сама-то понимаешь, что говоришь?! — обрушилась я на ни в чем неповинную сестру.
— Ладно, не заводись, — спокойно ответила она. — Не хочешь, так и не звони.
***
На другой день я все-таки позвонила, подсознательно надеясь на то, что трубку никто не возьмет. Но Нина Викторовна оказалась дома. Она чрезвычайно обрадовалась звонку и стала настойчиво приглашать меня в гости.
— Валенька! Приходите в любой день после работы. Я живу на Итальянской — от библиотеки всего десять минут ходьбы.
Ощущая себя волком в овечьей шкуре и краснея от каждого слова, я начала действовать по заранее продуманному плану.
— Знаете, Нина Викторовна, а у меня неприятности…
— Что случилось, моя девочка?
— Да вот, без работы осталась. Фонды библиотеки перевели в новое здание, у нас — большие сокращения. А в новом здании у директора какие-то свои библиографы оказались, вот нас с подружкой — как имеющих минимальный стаж — и сократили.
— Как неприятно, — расстроилась Нина Викторовна.
— Да, — продолжала я врать. — Только-только надумала зимние сапоги новые купить. А тут еще у Манюни день рождения грядет… В общем, мне, к сожалению, не до походов в гости. Надо работу временную искать. Хоть горничной. А потом — выкручусь…
У меня даже ладони вспотели от всей этой словесной гадости. А Нина Викторовна вдруг обрадовалась:
— Валечка, как удачно, что вы позвонили сейчас, а не днем позже. Кажется, я смогу помочь. Не расстраивайтесь. Погуляйте, почитайте, обновите блузку моим воротничком — у молодых женщин от этого должно улучшиться настроение. Завтра я позвоню вам сама.
***
Обнорского в Агентстве не было, он срочно улетел в Москву и должен был вернуться только к вечеру. О Нине Викторовне я рассказала Скрипке, который из моего сбивчивого повествования сделал вывод, что у меня — маленький, но все же шанс. Впрочем, о том, как использовать этот шанс, я не имела ни малейшего представления. И продолжала целый день заниматься мониторингом.
А на второй день позвонила Нина Викторовна:
— Валя, вам ужасно повезло. Марианна Цаплина ищет горничную (ее предыдущая девушка — такой ужас! — попала в аварию) и готова с вами встретиться…
«Ну вот и все!» — подумала я. Хотя что «все» — не понимала сама. Но, как последняя гадина, радостно затрещала в трубку:
— Нина Викторовна, вы — моя спасительница!
— Ну что за глупости, Валя! Мне это ничего не стоило: вы же знаете мои отношения с семьей Карачаевцева.
Я знала, и от этой своей подлости мне стало еще горше. Однако я тут же взяла себя в руки:
— А Цаплина — она какая?
— Ну, Марианна всегда была своевольной и капризной. А работа редактором газеты «Тик-так» только усилила ее диктаторские замашки. Разве такая жена нужна Василию?
Завела целый дом охранников, прислуги — сама макароны отварить не может. Ну да, может, вам это и на руку — вы же девушка хозяйственная, должны понравиться этой росомахе.
«Ага, хозяйственная», — вспомнила я пыль по углам в собственной квартире.
— В общем, как устроитесь, забегайте ко мне в гости, — продолжала милая учительница. — Чайку попьем.
Я с благодарностью пообещала.
***
Утром я впервые пришла в дом Карачаевцева. Суровый охранник на входе придирчиво посмотрел на меня, потом позвонил по радиотелефону:
— Марианна Андреевна, к вам!…
Только после этого пропустил меня внутрь лестничной площадки, отделанной мрамором.
Квартира располагалась на втором этаже, где меня препроводили к еще одному охраннику — молодому, нагловатого вида, амбалу.
Марианна Цагашна встретила меня достаточно благосклонно.
— Мне сказали, что вы работали в Российской национальной библиотеке.
— Да, — скромно потупилась я. — Но той Библиотеки больше нет, она прекратила свое существование с тех пор, как на Московском проспекте открылось новое здание.
— Разве там плохо? — рассеянно спросила она.
Я едва не ляпнула, что по помпезности интерьеров оно напоминает лестничную площадку этого дома, но вовремя сообразила, что вопрос был задан скорее риторически и судьба Библиотеки Цаплину не волнует.
— У вас редкий цвет волос. Цвет меди, — задумчиво разглядывая мою шевелюру, сказала Марианна. — Как вы думаете, если я куплю похожую краску, мне пойдет?
Не могу сказать, что Марианна была откровенной красавицей, но некая чертовщинка в ней определенно была. По всему — она умела нравиться и создавать впечатление. К тому же на свои сорок она не выглядела.
Моя новая хозяйка лениво вела меня по квартире, перечисляя обязанности горничной. За 50 долларов в неделю я должна была поддерживать порядок в комнатах, носить белье в прачечную, гладить, поливать цветы, заботиться о сантехнике, готовить полуфабрикаты на ужин, выгуливать таксу по кличке Бакс. Наставления были подробные — поливать пальмы только теплой водой, с особой осторожностью стирать пыль с антикварных часов и безделушек на камине, не позволять Баксику грызть ножки кресел.
Я шла за Марианной и думала о том, что такое можно увидеть разве что в залах Эрмитажа. Не хватало только стеклянных витрин и табличек с названиями экспонатов.
Все остальное, включая наборный паркет и картины в багетных рамках, имелось в изобилии. Здесь был даже зимний сад, где стоял бильярдный стол.
Напоследок Марианна продемонстрировала мне ванную, размеры и сантехника которой потрясли меня, и сказала:
— Надеюсь, Валя, вы справитесь. С завтрашнего дня можете приступать к работе.
***
Узнав о том, что я принята горничной в квартиру Карачаевцева, Агеева ехидно заметила, что белая наколка исключительно подойдет к моим волосам. У Завгородней это известие вызвало иную реакцию.
— На твоем месте, Горностаева, должна была быть я, — сказала она, потягиваясь в кресле.
— Ты это к тому, что Карачаевцев не устоял бы перед твоей неотразимой красотой? — спросила я, глядя на ее безукоризненные ноги.
— А то! — ответила Светка.
Скрипка выглядел грустным и напутствовал меня словами;
— Ты там смотри, опять не учуди чего-нибудь.
Я пообещала, что прыжков с яхты больше не повторится, и подумала о том, что, возможно, Нина Викторовна была права, и иногда Леша бывает «славным».
Обнорский зазвал меня к себе в кабинет и извлек из бара шершавую бутылку коллекционного коньяка:
— Ну, Горностаева, я на тебя надеюсь, — сказал он, наполняя рюмку и подавая ее мне. — Помни, что нужны не эмоции, а факты, без которых у нас ничего не получится.
Постарайся добыть их.
— Андрей Викторович! Вы, кажется, путаете меня с Джеком Бердоном из «Всей королевской рати». Я тоже люблю этот роман и помню, что «всегда что-то есть», но начрев Карачаевцев явно не тянет на судью Ирвина.
С этими словами, которые мне и самой показались немного напыщенными, я залпом выпила коньяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Ну и что? — спросила я и подумала о Нине Викторовне.
— А то, — сказал Глеб, — что роскошная восьмикомнатная квартира на Дворцовой набережной, стоимость которой вместе с ремонтом составляет не менее ста тысяч долларов, досталась ему практически за копейки.
Мои секретные источники располагают информацией о том, что столь удачным приобретением Карачаевцев обязан некоему депутату Зайчикову, который до того, как занять место в ЗакСе, подрабатывал черным маклером и имеет большой опыт криминального расселения бывших коммунальных квартир.
— Между прочим, Зайчиков, — вступил в разговор Повзло, — является правой рукой небезызвестного Алексея Калугина, он же — Леха Склеп.
— Ну и что? — снова спросила я, краснея при воспоминании о своем плавании на яхте «Фетида» в обществе Калугина.
— Ты что, Горностаева, совсем уже не врубаешься? — взорвался Обнорский. — Склеп близок к опальному Вересовскому, и, если удастся доказать, что Карачаевцев таким образом получил от него взятку, карьере начрева конец.
От всего услышанного мне стало тошно.
Я понимала, что Обнорский, имевший давние счеты с Карачаевцевым, который лишил его заслуженного ордена за поимку преступника, не упустит возможности вывести начрева на чистую воду.
— Во вторник, — заговорил Повзло, — в сводке прошла информация о том, что горничная супруги Карачаевцева Марианны Цаплиной попала в автомобильную аварию.
Месяц ей придется провести в больнице. Мы подумали, что этой ситуацией надо воспользоваться. Нужны факты, без которых публикация материала чревата неприятными последствиями. Мы должны узнать правду об этой квартире. Внедрить туда своего человека — это единственный шанс.
— Каким образом? — поинтересовалась я. — Дать объявление в газете? Или ты собираешься прямо позвонить Цаплиной и предложить ей в качестве горничной сотрудника «Золотой пули»?
— Нет, конечно, — смутился Николай. — Но, учитывая твой богатый опыт внедрения, выбор пал на тебя.
— Спасибо за оказанную честь, — церемонно поклонилась я.
— Не ерничай, Горностаева, — сделал мне замечание Обнорский.
Здесь он снова пришел в хорошее расположение духа и произнес свой любимый монолог о том, что, когда отечество в опасности, каждый мальчишка с фауст-патроном нам дороже… Ну и так далее. На сей раз его слова не произвели обычного эффекта. Затея с горничной казалась мне абсолютно бесперспективной и в высшей степени дурацкой.
— Думать всем! — прозвучал зычный голос шефа.
На этой оптимистической ноте совещание закончилось.
***
— Ты что, не мог мне сразу сказать? — напустилась я в коридоре на Скрипку.
— А что бы это изменило? — резонно заметил он. — Так ты спокойно прожила «еще один день оплаченного отпуска».
— Слушай, — миролюбиво спросила я, — а разве нельзя каким-нибудь другим путем разузнать все об этой злосчастной квартире? Ведь наверняка существуют официальные сведения о том, кто ее купил и сколько за нее заплачено?
— Не будь наивной. Она занесена в специальный закрытый реестр ГБР, как и все подобные квартиры, да и владелец ее — наверняка лицо подставное. История с горничной мне и самому не очень нравится, но, пожалуй, это все-таки шанс. Да не переживай ты раньше времени, — добавил Алексей, глядя на мое расстроенное лицо. — Может, сходим куда-нибудь вечером? Фуа гра не обещаю, но что-нибудь придумаем…
Я была благодарна Леше за его попытку утешить меня, но сегодня вечером с юга возвращалась Сашка, которую я не видела больше месяца.
***
Дома я узнала множество новых подробностей из экспедиционной жизни моей черной, как головешка, сестры. И про ловлю пеленгасов на острове Бульбек, и про скалы-гроты мыса Турханкут…
Мы выпили привезенную ею бутылку «Белого муската красного камня» и, памятуя о том, что градус понижать нельзя, перешли на водку, когда наконец сестра поинтересовалась моими делами. Я рассказала ей про Нину Викторовну и про квартиру Карачаевцева. Идея внедрить меня туда в качестве горничной вызвала у сестры приступ гомерического смеха.
— Знал бы Обнорский, что дома ты берешься за уборку лишь в самых крайних случаях, — сказала она.
— Вечно ты смотришь на проблему с какой-то непонятной стороны, — разозлилась я. — Нет, чтобы посоветовать что-нибудь.
— Говно вопрос, — процитировала Сашка нового крымского знакомого — «дикого прапора» из кефального хозяйства. — Позвони своей Нине Викторовне.
Честно признаться, эта мысль была первой, которая пришла в голову и мне, но я гнала ее от себя. В том, что Нина Викторовна была учительницей Карачаевцева, я видела странное совпадение, которое по каким-то причинам тревожило меня.
— Нет, это невозможно. Да и что я ей скажу — помогите добыть компромат на вашего ученика? И это после того, как я знаю о ее отношении к газетным разоблачениям? Да ты сама-то понимаешь, что говоришь?! — обрушилась я на ни в чем неповинную сестру.
— Ладно, не заводись, — спокойно ответила она. — Не хочешь, так и не звони.
***
На другой день я все-таки позвонила, подсознательно надеясь на то, что трубку никто не возьмет. Но Нина Викторовна оказалась дома. Она чрезвычайно обрадовалась звонку и стала настойчиво приглашать меня в гости.
— Валенька! Приходите в любой день после работы. Я живу на Итальянской — от библиотеки всего десять минут ходьбы.
Ощущая себя волком в овечьей шкуре и краснея от каждого слова, я начала действовать по заранее продуманному плану.
— Знаете, Нина Викторовна, а у меня неприятности…
— Что случилось, моя девочка?
— Да вот, без работы осталась. Фонды библиотеки перевели в новое здание, у нас — большие сокращения. А в новом здании у директора какие-то свои библиографы оказались, вот нас с подружкой — как имеющих минимальный стаж — и сократили.
— Как неприятно, — расстроилась Нина Викторовна.
— Да, — продолжала я врать. — Только-только надумала зимние сапоги новые купить. А тут еще у Манюни день рождения грядет… В общем, мне, к сожалению, не до походов в гости. Надо работу временную искать. Хоть горничной. А потом — выкручусь…
У меня даже ладони вспотели от всей этой словесной гадости. А Нина Викторовна вдруг обрадовалась:
— Валечка, как удачно, что вы позвонили сейчас, а не днем позже. Кажется, я смогу помочь. Не расстраивайтесь. Погуляйте, почитайте, обновите блузку моим воротничком — у молодых женщин от этого должно улучшиться настроение. Завтра я позвоню вам сама.
***
Обнорского в Агентстве не было, он срочно улетел в Москву и должен был вернуться только к вечеру. О Нине Викторовне я рассказала Скрипке, который из моего сбивчивого повествования сделал вывод, что у меня — маленький, но все же шанс. Впрочем, о том, как использовать этот шанс, я не имела ни малейшего представления. И продолжала целый день заниматься мониторингом.
А на второй день позвонила Нина Викторовна:
— Валя, вам ужасно повезло. Марианна Цаплина ищет горничную (ее предыдущая девушка — такой ужас! — попала в аварию) и готова с вами встретиться…
«Ну вот и все!» — подумала я. Хотя что «все» — не понимала сама. Но, как последняя гадина, радостно затрещала в трубку:
— Нина Викторовна, вы — моя спасительница!
— Ну что за глупости, Валя! Мне это ничего не стоило: вы же знаете мои отношения с семьей Карачаевцева.
Я знала, и от этой своей подлости мне стало еще горше. Однако я тут же взяла себя в руки:
— А Цаплина — она какая?
— Ну, Марианна всегда была своевольной и капризной. А работа редактором газеты «Тик-так» только усилила ее диктаторские замашки. Разве такая жена нужна Василию?
Завела целый дом охранников, прислуги — сама макароны отварить не может. Ну да, может, вам это и на руку — вы же девушка хозяйственная, должны понравиться этой росомахе.
«Ага, хозяйственная», — вспомнила я пыль по углам в собственной квартире.
— В общем, как устроитесь, забегайте ко мне в гости, — продолжала милая учительница. — Чайку попьем.
Я с благодарностью пообещала.
***
Утром я впервые пришла в дом Карачаевцева. Суровый охранник на входе придирчиво посмотрел на меня, потом позвонил по радиотелефону:
— Марианна Андреевна, к вам!…
Только после этого пропустил меня внутрь лестничной площадки, отделанной мрамором.
Квартира располагалась на втором этаже, где меня препроводили к еще одному охраннику — молодому, нагловатого вида, амбалу.
Марианна Цагашна встретила меня достаточно благосклонно.
— Мне сказали, что вы работали в Российской национальной библиотеке.
— Да, — скромно потупилась я. — Но той Библиотеки больше нет, она прекратила свое существование с тех пор, как на Московском проспекте открылось новое здание.
— Разве там плохо? — рассеянно спросила она.
Я едва не ляпнула, что по помпезности интерьеров оно напоминает лестничную площадку этого дома, но вовремя сообразила, что вопрос был задан скорее риторически и судьба Библиотеки Цаплину не волнует.
— У вас редкий цвет волос. Цвет меди, — задумчиво разглядывая мою шевелюру, сказала Марианна. — Как вы думаете, если я куплю похожую краску, мне пойдет?
Не могу сказать, что Марианна была откровенной красавицей, но некая чертовщинка в ней определенно была. По всему — она умела нравиться и создавать впечатление. К тому же на свои сорок она не выглядела.
Моя новая хозяйка лениво вела меня по квартире, перечисляя обязанности горничной. За 50 долларов в неделю я должна была поддерживать порядок в комнатах, носить белье в прачечную, гладить, поливать цветы, заботиться о сантехнике, готовить полуфабрикаты на ужин, выгуливать таксу по кличке Бакс. Наставления были подробные — поливать пальмы только теплой водой, с особой осторожностью стирать пыль с антикварных часов и безделушек на камине, не позволять Баксику грызть ножки кресел.
Я шла за Марианной и думала о том, что такое можно увидеть разве что в залах Эрмитажа. Не хватало только стеклянных витрин и табличек с названиями экспонатов.
Все остальное, включая наборный паркет и картины в багетных рамках, имелось в изобилии. Здесь был даже зимний сад, где стоял бильярдный стол.
Напоследок Марианна продемонстрировала мне ванную, размеры и сантехника которой потрясли меня, и сказала:
— Надеюсь, Валя, вы справитесь. С завтрашнего дня можете приступать к работе.
***
Узнав о том, что я принята горничной в квартиру Карачаевцева, Агеева ехидно заметила, что белая наколка исключительно подойдет к моим волосам. У Завгородней это известие вызвало иную реакцию.
— На твоем месте, Горностаева, должна была быть я, — сказала она, потягиваясь в кресле.
— Ты это к тому, что Карачаевцев не устоял бы перед твоей неотразимой красотой? — спросила я, глядя на ее безукоризненные ноги.
— А то! — ответила Светка.
Скрипка выглядел грустным и напутствовал меня словами;
— Ты там смотри, опять не учуди чего-нибудь.
Я пообещала, что прыжков с яхты больше не повторится, и подумала о том, что, возможно, Нина Викторовна была права, и иногда Леша бывает «славным».
Обнорский зазвал меня к себе в кабинет и извлек из бара шершавую бутылку коллекционного коньяка:
— Ну, Горностаева, я на тебя надеюсь, — сказал он, наполняя рюмку и подавая ее мне. — Помни, что нужны не эмоции, а факты, без которых у нас ничего не получится.
Постарайся добыть их.
— Андрей Викторович! Вы, кажется, путаете меня с Джеком Бердоном из «Всей королевской рати». Я тоже люблю этот роман и помню, что «всегда что-то есть», но начрев Карачаевцев явно не тянет на судью Ирвина.
С этими словами, которые мне и самой показались немного напыщенными, я залпом выпила коньяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38