— Вы совершите патриотический поступок, мистер Спина, — сказал Фергюсон. — Во сколько вы оцениваете этот товар?
— На Кубе, там, где он сейчас? Черт побери, этого никто не может сказать. А в США при быстрой продаже в розницу — миллионов десять.
— Из них вы готовы пожертвовать половину — то есть пять миллионов — в фонд кампании «За спасение Кубы»?
— Совершенно верно. Если, конечно, мистер Брэдли дает гарантию. Я не менее его заинтересован в спасении Кубы. На эти деньги ваши друзья могут купить несколько реактивных самолетов.
— Будем надеяться, — сказал Фергюсон.
— Мне нужна помощь Брэдли, чтобы вывезти товар с Кубы, ибо там он не представляет для меня вообще никакой ценности.
— Я уверен, что мистер Брэдли сможет оказать вам помощь. — На широкую, во весь рот, улыбку Спины он ответил тихой полуулыбкой, ставшей для него привычной, — она напоминала Брэдли улыбку ребенка, у которого болят глаза. «Вот, оказывается, кто главный носитель зла, — думал Фергюсон, — этот любезный, худой, с морщинистым лицом человек, которого столь многие хвалят за великодушие и дружелюбие, за мягкость и вежливость в обращении с нижестоящими, за мужество и стоицизм, с какими он переносит превратности судьбы».
Фергюсон исповедовал теперь буддизм «малой колесницы», или хинаяну, в которой искал прибежища, когда не мог больше мириться с предательством и ложью своей профессии. Он стал вегетарианцем, спал на досках и, исполненный милосердия ко всему живому, не позволял своему слуге пользоваться даже аэрозолем, чтобы уничтожать в квартире мух. В соответствии со своим пока еще никому не объявленным решением он предполагал через несколько месяцев оставить работу в ЦРУ и отправиться по странам Востока, где еще сохранилась вера в ее чистом виде: в Бирму, Лаос, на Цейлон. Но прежде чем приступить к выполнению этого решения, Фергюсон намеревался внести особый вклад в судьбы человечества, а коль скоро вся его подготовка была направлена на изучение методов конспирации и маневрирования, его план мог быть осуществлен лишь с помощью этих знакомых ему методов. Применяя необходимые при сложившихся обстоятельствах хитрость и обман, коварство и двурушничество, Фергюсон намеревался уничтожить союз между своим шефом и Спиной.
Спина не очень был уверен в правильности своей оценки Фергюсона, но в одном он не сомневался: к наживе этот человек не стремился. Он отказался от всего: от вкусной еды, выпивки, от настойчивого приглашения задержаться на несколько дней и насладиться щедрым гостеприимством казино «Галлеон-Бей».
— Я был бы не прочь, — в ответ сказал Фергюсон, — да времени мало. — Он приучил себя испытывать сострадание к таким людям, как Брэдли и Спина, чьи души, запутавшиеся в жестокой дхарме, были обречены на перевоплощение лишь в низшие формы живых существ — в слизняков или крыс из сточных канав. — В любое другое время я был бы счастлив, — вежливо добавил он.
— Значит, в ваш следующий приезд, — сказал Спина. — Я уверен, вы скоро вернетесь.
— Искренне надеюсь, мистер Спина.
— Будем считать, что мы договорились.
— Безусловно, — сказал Фергюсон. — Я должен доложить обо всем мистеру Брэдли, и у меня нет никаких сомнений, что он даст этому ход. Если надо будет урегулировать какие-либо мелкие детали, мы свяжемся друг с другом.
— Очень приятно было познакомиться с вами, Фергюсон, — сказал Спина. — И не забывайте: когда вам захочется весело провести ночку, вас тут всегда ждут.
Глава 4
— Прямо не верится, что все прошло так гладко, — сказал Брэдли.
— Лучше и быть не могло, — ответил Фергюсон. — Хотите свежего ананасного сока?
— Спасибо, с удовольствием.
— Вы, должно быть, совсем на ногах не стоите.
— Немного устал от долгого сидения в самолетах. Хорошо вернуться в Гавану — мне все еще нравится здесь.
Фергюсон наполнил стакан ананасным соком и подал Брэдли. Тот поднес было стакан ко рту, но, заметив плававшую в соке маленькую муху, поставил стакан на стол.
— Здесь полно мух.
— Да, они всегда в это время года немного надоедают. Я привык не обращать на них внимания. Москиты — тоже проблема. Вечером их тут тучи.
— Негигиенично — кругом мухи, — сказал Брэдли. — А как у вас с желудком?
— Небольшой понос время от времени, — ответил Фергюсон с легким смешком. — Ничего страшного.
— Возвращаясь к нашим новостям, — сказал Брэдли, — это самые лучшие за последние годы. Я уже начинаю видеть свет в конце туннеля. А до этого была долгая, темная ночь. А как вы нашли великого Спину? Я помню, вы давно хотели с ним познакомиться.
— Он совсем обычный, — сказал Фергюсон. — Я всегда считал, что убийца и должен походить на убийцу, а он вовсе не такой. Обыкновенный человек, находящийся в плену своих плотских желаний.
Брэдли бросил на него удивленный взгляд.
— По-прежнему окружен девицами, да? Несмотря на преклонный возраст. Однако для нас самое главное, что он хозяин своего слова. Если он говорит — пять миллионов, то так и будет. Деньги мы получим, как только выполним наши обязательства.
— А ведь странно, что слово преступника надежнее, чем слово обычного законопослушного человека, — сказал Фергюсон.
— Это часто случается. Такие люди, как Спина, — люди очень сложные. Однако пока все обстоит прекрасно. Я решил оставшуюся часть операции переложить на вас. Дело в том, что завтра я должен быть в Гватемале, чтобы встретиться с игорными боссами. Надеюсь, вы сумеете успешно завершить это дело — вся подготовительная работа сделана, так что вам остается не очень много. Еще до вашего отъезда я заготовил все документы, и вам надо лишь отнести их в таможню. Когда вы получите таможенное разрешение, вы пойдете на кладбище Колумба, спросите смотрителя, который к тому же мой личный друг, назовете свою фамилию и передадите ему доверенность и ключ от склепа. Он сделает все остальное и позаботится о доставке в аэропорт.
— А не надо проследить за погрузкой в самолет?
— Нет, не надо. Чем меньше возни вокруг, тем лучше. Ваша миссия будет окончена, как только вы передадите ключ и письмо.
— И вы уверены, что таможенники пропустят груз с такой легкостью?
— А почему бы им не пропустить? Никаких оснований для подозрений. Это самая обычная операция. В Штатах примерно два миллиона кубинских семей. У них особое отношение к покойникам, и вполне естественно, что они хотят, чтобы тела их родителей были выкопаны и перевезены, раз они устроились на новом месте и решили на Кубу не возвращаться. Кубинцы, которые переезжают на Кубу из Соединенных Штатов, делают то же самое. Таможенники не станут открывать старые гробы.
— Однако мы не слишком-то много делаем за пять миллионов.
— Вы совершенно правы, — сказал Брэдли. — Но у Спины здесь нет других контактов, и выбирать ему не приходится. Либо так, либо ничего. Кроме того, он знает, что мы его не обманем.
Брэдли собирался добавить еще несколько слов, чтобы заверить Фергюсона в простоте и надежности операции, но тут неожиданно на полу около его левой ноги что-то зашевелилось. Присмотревшись, он увидел огромного таракана. Он поднял ботинок и аккуратно опустил его, стремясь раздавить насекомое так, чтобы не оставить большого пятна на полу. Однако на расстоянии нескольких ярдов между ножками стула выполз на свет еще один таракан. Брэдли вскочил и направился к нему.
— Прошу вас не делать этого, Роналд, — сказал Фергюсон. Брэдли виновато рассмеялся, затем плотно сжал губы и сел, — таракан неторопливо проследовал мимо и исчез под кушеткой.
— Извините, — сказал он. — Я совсем забыл. Вы ведь стали буддистом, не так ли?
— Совершенно верно, — ответил Фергюсон.
— В таких случаях всегда ожидаешь увидеть какое-нибудь чудное одеяние и бритую голову. А у вас совсем другой вид, Элистер. Я заметил, вы даже перестали носить сандалии.
— Я не считаю нужным рекламировать мое внутреннее душевное состояние, — сказал Фергюсон. Упрекнув себя за невольную вспышку гнева, он постарался опять придать лицу спокойное выражение и слегка улыбнулся, что всегда раздражало Брэдли, находившего эту его полуулыбочку идиотской.
— И будучи буддистом, нельзя убить даже таракана?
— Нельзя, — сказал Фергюсон с обезоруживающей убежденностью. — Потому что таракан, которого вы убили, мог вполне оказаться, скажем, вашим дедушкой в ином воплощении.
Брэдли подавил в себе желание превратить это в шутку. Его собеседник говорил совершенно серьезно.
— Извините меня за таракана. Значит, вы — воинствующий буддист, Элистер, и не можете отнять жизнь, в какой бы форме она ни проявлялась. А знаете что? Сейчас это кажется просто фантастикой. Мне даже не верится, по ведь шел разговор о том, чтобы подготовить вас для особых операций… Скажите, а не трудно вам примирять убеждения с вашей работой?
Фергюсон серьезно обдумал вопрос.
— Сейчас нет. Раньше, пожалуй, было трудно. Признаюсь, меня мучили противоречия.
— Во всяком случае, вы пришли к согласию с самим собой?
— Я считаю, что да. Насколько это вообще возможно.
— Как же это вам удалось, Элистер?
— Это слишком сложная и личная вещь, и ее трудно объяснить. Мерзость существует повсюду. И не всегда удается избежать соприкосновения с ней. Задача в том, чтобы не осквернить себя.
Брэдли засмеялся:
— Я не совсем понимаю, как мне к этому относиться. Я был бы очень обеспокоен, если бы ваши недавно обретенные религиозные верования вступили в противоборство с верностью профессиональному долгу, потому что тогда вам пришлось бы отойти от дел. Наша профессия требует самоотдачи и своеобразной религиозной преданности, как я иногда говорю.
— Я с этим согласен, — сказал Фергюсон.
— С чем вы согласны — с тем, что пришлось бы отойти от дел?
— Да.
— Можете вы меня заверить, что готовы без малейших колебаний довести до конца наш общий проект?
Фергюсон не знал, что ответить, он чувствовал, что Брэдли наблюдает за ним.
— Готовы, Элистер?
Ложь унизит его как личность и отбросит назад на длинном пути, который ведет через многие формы жизни к конечному совершенству, но данный момент требовал этой жертвы.
— Пожалуй, да, — сказал он.
— До конца?
— Да.
— Хорошо, мне сразу стало легче. Вы меня успокоили.
Глава 5
Спина позвонил Марку и, почувствовав его настороженность и сомнения, постарался их рассеять.
— Послушай, Марк, мальчик в полном порядке, ведет себя благоразумно и снова бегает за юбками. Я отправил его на осмотр к врачу, и он дал нам зеленую улицу. Вику нужна деятельность и чувство ответственности, чтобы он понимал, что приносит пользу. Только нельзя, чтобы он действовал самостоятельно. Кто-то должен быть рядом и направлять его. Я бы поехал сам, но ты знаешь, как обстоят дела. Если мы сможем провернуть это дельце и вручить денежки нашим друзьям, считай, все в порядке. Они купят на них столько оружия, сколько душа угодно. — Что же я должен делать? — спросил Марк.
— Я хочу, чтобы ты встретил его на аэродроме в Майами. Он скажет, куда держать путь дальше. И помни: никаких трудностей у тебя не будет. Груз упакован. С момента, как он будет отправлен с острова, и до того, как ты его примешь, все обеспечено. А после этого ответственность ложится на тебя. Куда он должен быть доставлен, я не знаю. Вик даст тебе телефон, по которому ты позвонишь, как только будешь готов двинуться в путь. Осечка исключена — дело может сорваться разве что в одном случае из миллиона.
Марк произнес ровным, ничего не выражающим тоном:
— Деньги получаю я?
— Нет. Они будут переведены нашему общему другу через банк. Об этом позаботятся ребята, которые примут груз. Тебе не о чем беспокоиться. Передашь товар и отправляйся домой. Все очень просто.
— Ладно, — сказал Марк. — Я встречу его в аэропорту. Будут еще указания?
— Нет, кажется, все. Хотя вот еще что: осторожность не помешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50