Барни, вы уверены, что не убивали этой девушки?
– Отец! – жестким голосом воскликнула Галь.
– Уверен, – ответил Менделл.
Эбблинг снова предложил ему сигару, и Менделл отказался, предпочтя "Кэмел". И вдруг он обнаружил, что сигарета, которую он курил, превратилась в зажженную сигару. Менделл осторожно взял ее и посмотрел на нее. Старый, без всякого тембра голос Эбблинга по-прежнему бурчал:
– Это не потому, что я сомневаюсь, Барни...
– Ты хорошо действуешь, – резко проговорила Галь.
– Не говори со мной таким тоном.
– Я буду говорить таким тоном, который мне нравится.
Менделл почувствовал себя неловко.
"Они ссорятся из-за меня", – подумал он.
– Это только потому, что в этом деле столько неприятностей, – спокойно продолжил Эбблинг. – Возьми, например, историю с твоими духами...
– И что же?
– Это ни на что не похоже. Это, действительно, такие же духи, которые убитая девушка держала в своей сумке. Инспектор Карлтон позвонил в контору как раз перед моим отъездом и объявил, что у него есть заключение лаборатории по этому поводу. Теперь стоит вопрос о том, каким образом она смогла достать эти духи. Если Барни не сам дал ей их...
Галь быстро повернулась у него на коленях.
– Барни, ты не давал их, а?
– Нет, – простонал он, – конечно нет!
– Не обращай внимания на то, что говорит этот выживший из ума старик. Просто потому, что отец – человек закона, он всех считает виноватыми.
– Я не считаю Барни виноватым! – повысил голос Эбблинг.
– Но ты демонстрируешь это! – закричала Галь. – Ты сказал, что Барни дал этой ужасной девице мои духи, чтобы она пересдала с ним.
– Я этого не говорил.
– Но ты это имел в виду.
Менделл почувствовал смутное отвращение. Он не хотел, чтобы Галь и отец ссорились из-за него, а он оказался между ними.
– Все, что я пытаюсь доказать, – продолжил Эбблинг, – это то, что Барни по-прежнему находится в опасной ситуации. Карлтон собирается обвинить его в двух убийствах.
– Откуда ты это знаешь?
– Мне сказали это.
– Но ведь в Барни стреляли.
– Я не знаю, как Карлтон устроит все это. – Эбблинг помахал в воздухе сигаретой. – По телефону он мне этого не рассказал. Но уверены ли вы, Барни, что мистер Куртис смог бы помочь вам опознать человека, который убил его и сделал пять выстрелов в вас?
Теперь музыка звучала так громко, что почти заглушала голос Эбблинга. Было во всем этом что-то странное. Менделл продолжал смотреть на сигару.
– Что-нибудь не так, Барни? – спросил Эбблинг. – Плохо горит?
– Ничего, – солгал Менделл, – все в порядке.
Он сунул сигару в рот, и Галь высказала свое мнение:
– Мне нравится, когда ты куришь сигару, дорогой. Это так по-мужски.
– А что я сейчас говорил? – спросил Эбблинг.
– В точности не помню. – Галь снова заерзала. – А ты помнишь, дорогой?
Менделл с признательностью посмотрел на нее.
– Нет, не совсем хорошо.
Он проглотил кофе, и это вызвало у него в ушах дополнительный звон и лишило его всякой возможности думать. Галь вытерла ему лицо своим носовым платком.
– Дорогой, здесь, вероятно, очень жарко. Ты весь вспотел. Отец, открой, пожалуйста, окно.
– Открывай сама, – ответил Эбблинг.
– Это не звонок мне послышался? – спросил Менделл.
– Конечно, – улыбнулась Галь. – Это у входной двери.
– А-а-а, – протянул Менделл. – Хорошо.
Некоторое время звонок продолжал звонить, потом все стихло. Галь взяла в свои ладони лицо Менделла. Глаза ее были беспокойными.
– Барни, ты странно ведешь себя!
– Я чувствую себя смешным, – признался Менделл.
В комнату вошел Андре и сообщил мистеру Эбблингу:
– Некий инспектор Карлтон в сопровождении лейтенанта Роя, сэр. Они желают поговорить с вами и с мистером Менделлом.
– Остановите эту проклятую музыку! – взорвался Эбблинг.
Андре выключил телевизор, и в наступившей тишине Барни отчетливо услышал биение своего сердца и дыхание Галь у своей груди. Эбблинг с трудом встал.
– Барни, подождите меня здесь. Из комнаты не выходите. – Судья повернулся к Андре. – Вы сказали им, что мистер Менделл здесь?
– Нет, сэр. Я только сказал, что пойду узнаю, сможете ли вы принять их.
– Хорошо. Если вас спросят, то вы не видели мистера Менделла. Поняли, Андре? Миссис и он уехали в неизвестном направлении в новое свадебное путешествие.
– Слушаюсь, сэр.
Эбблинг посмотрел на Менделла.
– Вы и Галь подождите меня здесь. Пусть никто из вас не выходит из комнаты. Предоставьте действовать мне.
– Да, сэр, – пробормотал Менделл.
Эбблинг удалился из комнаты вместе с Андре, который старательно закрыл за собой дверь. Галь прижалась лицом к груди Менделла.
– О, Барни, я тебя так люблю. Почему это происходит с нами? Мы могли бы быть так счастливы!
"Могли бы" – прошедшее время от "мочь". Менделл достаточно долго учился в школе, чтобы помнить это. Он крепко обнял Галь.
– Ты мне солгала, да? Ты веришь, что я убил эту девушку?
– Барни, я ничего не соображаю. Я больше не знаю, что и думать.
Они продолжали сидеть, прижавшись друг к другу, пока не вернулся Эбблинг. Лицо судьи было таким же белым, как и его рубашка. Он закрыл дверь салона, прислонился к ней и посмотрел на Менделла.
– Я сейчас сделал нечто такое, чего не делал никогда в жизни, – сказал он. – Я потерял свою репутацию. Карлтон приехал за вами, Барни. Вы теперь обвиняетесь в убийстве первой степени и, следовательно, вы сами это понимаете, не подлежите освобождению под залог. – Лицо судьи перекосилось как от боли. – Но я объявил Карлтону, что вас здесь нет, что я постараюсь связаться с вами, уговорить вернуться и отдаться в руки полиции завтра утром.
– И он тебе поверил? – поинтересовалась Галь.
– Думаю, что да, – ответил Эбблинг. – Да, я уверен в этом.
– Почему? – спросил Менделл. – Почему вы солгали ради меня.
Эбблинг пожевал свою погасшую сигару.
– Потому что я люблю вас, Барни. Потому что я считаю, что вы попали в скверную ситуацию. Потому что я знаю, что вы не убивали эту девушку...
– Откуда вы это знаете?
– Дело в том, что, несмотря на ваше неустойчивое состояние и прогнозы доктора Гарриса об имеющейся у вас тенденции к преступлению, этот акт насилия совершенно не вяжется с вашей натурой.
– Нет! – воскликнул Менделл. – Нет! За исключением того случая, когда я свернул шею попугаю!
– Верно, – ответил Эбблинг. – Я забыл об этом.
Менделл выпрямился в кресле, пытаясь разглядеть дверь за Эбблингом.
– А кто теперь звонит?
– Какой звонок? – удивилась Галь.
Глава 16
Их апартаменты не изменились после отъезда Менделла. Они состояли из большой комнаты, будуара и ванной. В спальне, с шелковыми обоями на стенах, стояла огромная кровать и золоченая клетка с желто-зеленым попугаем, что производило впечатление декорации. Менделл сел на край кровати, куря ту сигару, которую он считал сигаретой, и стал размышлять. Он спрашивал себя, может ли разум мужчины время от времени терять свою ясность.
– Забудь его! – кричал попугай. – Ты прекрасна, прекрасна, прекрасна! И ты моя, вся моя!
– Я охотно обошелся бы без птицы, – сказал он Галь.
Галь закрыла клетку черной материей.
– Я огорчена, Барни, – казалось, она была готова сделать все, чтобы только доставить ему удовольствие. – Мне не надо было покупать другого попугая после того... Ну, словом, после того, что произошло...
– Ну, говори же: после того, как я убил твоего попугая, – произнес Менделл.
– После того, как ты свел счеты с попугаем, – уточнила Галь и быстро добавила: – Но это не имеет никакого значения.
Он смотрел, как Галь освобождалась от своего платья и как она оставила его лежать там, где оно упало. В этом была вся Галь. В этом и заключалась та проклятая разница между богатыми и бедными.
– Раздевайся, Барни, прошу тебя, – умоляла Галь. – Ты же знаешь, что сказал отец. Ты должен выспаться, завтра будет трудный день.
– Да, – согласился Менделл, – завтра день будет трудным. – Он встал с кровати и повесил свой смокинг в шкаф. – А что, твой отец виделся с доктором Гаррисом?
– Нет еще, – Галь вынула из волос шпильки и стала расчесываться. – Но он настоит на том, чтобы тот приехал. Отец хочет, чтобы доктор Гаррис был вместе с нами, когда мы отправимся в полицию.
– Он мне это сказал, – ответил Менделл.
Он аккуратно повесил брюки, открыл ящик и достал пижаму из плотного шелка. Он заплатил за нее пятьдесят долларов, чтобы своей элегантностью доставить удовольствие Галь. Сколько лет прошло с тех пор? Он попытался вспомнить, но у него снова появилось ощущение, что голова его может лопнуть каждую секунду.
– Но это ни к чему. Если Карлтон решил посадить меня, я погорел.
Галь перестала расчесываться.
– Барни, ты не должен так говорить.
Менделл расшнуровал ботинки и снял рубашку.
– А как я должен говорить? Что я должен делать? Кричать "браво"? Я вышел фактически из заключения, и теперь столько сваливается мне на шею, и меня снова собираются посадить. В тюрьму!
– Ты очень резок.
– Возможно. – Менделл сел на стул и стал массировать торс.
– Ты не должен быть таким желчным, – постаралась убедить его Галь. – Если ты не убивал этой женщины, тебе не о чем беспокоиться, для этого нет никаких оснований.
– Верно.
Менделл взял сигару, чтобы прикурить от нее сигарету, обдумывая, как бы сказать жене, что он считает себя не совсем нормальным.
– Отец – превосходный законник, – продолжала Галь, – и ты знаешь, каким влиянием он обладает. А теперь прошу тебя, Барни, ни о чем не беспокойся больше.
– Постараюсь.
– Обещаешь? – Галь протянула ему губы для поцелуя.
– Обещаю. – Менделл поцеловал ее.
– Очень хорошо, – улыбнулась Галь. – Итак, раз ты самый славный и раз это твоя первая ночь в доме, я сделаю тебе большое одолжение – ты можешь первым отправиться в душ! – Галь снова принялась расчесывать волосы. – Но не будь там слишком долго.
Менделл не думал принимать душ, но нашел, что это хорошая мысль. Холодная вода окажется полезной для его головы и поможет ему заснуть. Он снял носки, нижнее белье и вошел в ванную. Душ находился в дальнем углу, окруженный матовым стеклом, на котором были нарисованы какие-то птицы. Барни открыл кран холодной воды и собирался стать под душ, когда услышал, что Галь что-то сказала, чего он не расслышал из-за шума воды. Он вернулся к двери ванной.
– Я не расслышал, дорогая.
– Купайся спокойно, – поморщилась Галь. – Я только сказала, что люблю тебя.
Он вернулся в ванную, вошел в кабину и почти обжегся. На кране, который он открыл, была надпись "холодная", но вода, выливавшаяся оттуда, оказалась кипятком. Менделл закрыл его и почувствовал спазмы в желудке. Принять горячую воду за холодную и наоборот – это первые признаки галлюцинаций. Менделл долго смотрел на душ. Случай достаточно удобен, чтобы проверить, не ошиблись ли врачи, выпустив его из клиники. Он вытер то небольшое количество воды, которая попала на него, и сделал вид, будто чистит зубы, когда Галь вошла в ванную и открыла воду в душе.
– В настоящий момент никаких шуток, – предупредила она.
– Не буду, – пообещал Менделл.
Он был наготове, чтобы предупредить ее, но в этом не оказалось необходимости. Галь повернула кран, и потекла холодная вода. Она увидела, что он смотрит на нее, и плеснула на него водой. Вода была холодная. Менделл вернулся в комнату и сел на кровать, сжав зубы, чтобы они не стучали. Нужно прямо смотреть в лицо фактам. Доктор Гаррис прав, а Розмари ошибается. Его разум неизлечим, он получил слишком много ударов в голову. Он снова услышал колокола, снова с ним приключилась странная история. У него не хватило ума различить тепло и холод. Это привело Барни к страшной мысли, что, может быть, инспектор Карлтон прав. Может, это он убил блондинку. Сумасшедшие не сознают, что делают.
Менделл сидел неподвижно, стараясь совладать со своими нервами, но они не выдержали, когда закричал попугай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24