поджигателей, воров, укрывателей краденого, продавцов наркотиков, сутенеров, убийц, шантажистов, стариков, обвиненных в кровосмешении, и многих других. Везде висели острые запахи дыма и дезинфекции. По выражению мистера Эбблинга, даже лица были теми же. Создавалось впечатление уже виденного фильма.
Менделя держал себя просто и спокойно, стоя на площадке перед лифтом на последнем этаже уголовной полиции. Он ожидал, пока его тесть закончит приватный разговор с судьей Клейном и помощником прокурора. Барни был счастлив, что мистер Эбблинг специально прилетел самолетом из своего поместья. Высокий, тонкий, с седыми волосами, в английском твидовом костюме, мистер Эбблинг был одинаково знаком как с правилами общения с уголовной полицией, так и с тем ремеслом, которое сделало его миллионером. И больше того, он был знаком с людьми, с которыми полезно быть знакомым.
Закончив разговор, Эбблинг пожал руку судье Клейну.
– Я очень, очень рад, что снова увидел вас, Хирам.
– И я рад снова увидеть вас, Джон, – ответил Клейн.
Эбблинг хлопнул по спине помощника прокурора Гилмора.
– Позвоните мне в ближайшие дни, Билл! Позвоните в клуб, и мы вместе позавтракаем!
– Не премину это сделать, Джон, – с довольным видом ответил Гилмор.
Джой Мерсер вместе с Эбблингом и Менделлом спустился в лифте. Репортер ломал комедию, бормотал жалким голосом:
– Очаровательно, что снова увидел вас, Джон, старина, как приятно... Боже мой, я не говорю, что это правда, но...
Судья Эбблинг не обратил на него никакого внимания. Менделл положил руку на плечо Мерсера.
– Послушай, ты страшно заблуждаешься, Джой...
– Не заводи меня. Я тебя знаю. – Мерсер стряхнул его руку.
Солнце стояло высоко, но совсем не грело. Менделл замерз без пальто и шляпы. Барни было стыдно появиться у Галь в таком виде, с повязкой на голове. Но по крайней мере, ему не надо будет объяснять происхождение кровавых пятен и отверстий от пуль. Машина судьи Эбблинга с шофером в униформе стояла перед зданием полиции, в месте, запрещенном для стоянки. Шофер вышел из машины и открыл дверцу, когда Эбблинг пересек тротуар. Эбблинг жестом пригласил Менделла первым занять место в автомобиле.
– Сделайте небольшой круг по городу, Андре, потом мы доставим мистера Менделла в отель, а после этого вы отвезете меня в клуб.
– Да, сэр, – шофер коснулся края своей фуражки.
Менделл примостился на краешке сиденья, положив свои большие руки на колени. Он по-прежнему чувствовал себя стесненно в присутствии такого важного тестя. У него было такое ощущение, что он должен держать свою шляпу в руках и стоять навытяжку. Барни всегда стеснялся своих габаритов и опасался, что не умеет себя вести как положено. Галь – другое дело. Она женщина, а он – мужчина. У них любовь. Но когда Барни бывал с отцом Галь, он не знал, куда девать свои руки и о чем говорить.
– Успокойтесь, Барни, – проговорил Эбблинг, – устраивайтесь поудобнее. Все хорошо.
Менделл сел поглубже и вспомнил, что еще не поблагодарил мистера Эбблинга.
– Да, сэр, спасибо. Спасибо, что вы прилетели ради меня.
– Вы совершенно правы, Барни, – улыбнулся Эбблинг, – когда я услышал ваш голос, то сразу понял, что случилось нечто скверное, и несмотря на эти ужасные средства сообщения, я все же воспользовался ими.
– Да, сэр, – сказал Менделл, потирая друг о друга руки, – полагаю, что попал бы в ужасное положение, если бы вы не ждали в полиции, когда эти два проклятых флика привезли меня.
Судья Эбблинг жевал сигарету. Теперь, когда он перестал притворяться веселым и проступила усталость, прокурор выглядел гораздо старше, чем обычно.
– Вы все еще не выпутались из этой скверной ситуации, очень скверной.
– Да, сэр, – проговорил Менделл.
Эбблинг выбросил сигарету в пепельницу, прикрепленную к спинке переднего сиденья, и взял новую.
– Как вам известно, инспектор Карлтон настаивает на вашем задержании на основании новых улик по делу Марвин. Судья Клейн воспрепятствовал изъятию вашего залога, но это личная услуга, которую он мне оказал. – Эбблинг закурил новую сигарету и вздрогнул, когда машину подбросило на выбоине. – Но сколько времени продлится ваша свобода, я не знаю, и не могу ее гарантировать. Так что не особенно сокрушайтесь, если вас опять заберут, когда департамент получит новые указания Вашингтона.
– Нет, сэр.
– А теперь, между нами, вы сообщили правду? – Эбблинг откинулся на подушки. – Не скрываете ли вы свою вину? – Он положил руку на колено Менделла. – Сейчас с вами говорит человек закона, а не ваш тесть, Барни.
– Да, сэр, – ответил Менделл, – я понимаю и, насколько могу судить, сказал правду.
– И между вами и Вирджинией Марвин ничего не было?
– Я с ней только поболтал в баре.
– И вы не приводили ее к себе в отель и не спали с ней?
– Нет, сэр.
– Вы сейчас абсолютно правдивы, Барни?
– Да, сэр.
Судья Эбблинг закрыл глаза и выпустил дым в потолок машины.
– Я видел ее фотографии. Не слишком красивое зрелище.
Менделл заметил, что хрустнул пальцами, и, сжав кулаки, положил их на колени.
– Сэр, я нашел ее такой – голой, в моей ванной, и мне казалось, что я умру от страха.
– Почему?
– Потому что я подумал, – быстро ответил Менделл, – что, возможно, я еще болен, понимаете? Я подумал, что, возможно, я ее насиловал, а потом ударил, как сказал инспектор Карлтон, и что я этого не помнил потому, что все еще ненормален.
– Понимаю, – Эбблинг кивнул головой. – Это естественная реакция человека, который только что вышел на свободу после двух лет пребывания в психбольнице. И в вашей комнате находился мужчина? Мужчина, который вас обокрал?
– Да, сэр.
– Тогда что же произошло с этим бумажником и шестьюстами долларами, которые лейтенант Рой нашел под матрацем в вашей комнате?
– Не знаю, сэр.
– Это не вы положили их туда?
– Нет, сэр. – Менделл протянул руку и показал Эбблингу след от браслета часов, который остался на его левой руке. – Это, по крайней мере, я знаю. Мне пришлось заложить свои часы, чтобы купить пачку сигарет.
– Ясно, – ответил Эбблинг. – А теперь об этой истории, Барни, об этом человеке, который с вами беседовал, который открыл дверь, погасил свет, стрелял в вас и убил Куртиса. На кого он похож?
– Не знаю, сэр.
– Вы этого не знаете?
– Нет, сэр. Как я сказал мистеру Гилмору, это произошло так быстро... Он уже убежал через запасной вход и исчез раньше, чем я вышел из вестибюля.
– Значит, вы его не видели? Вы не сможете опознать его?
– Нет, сэр.
– А к какой федеральной службе принадлежал мистер Куртис? К Федеральному бюро расследований?
– Нет, сэр. По его словам, к департаменту казначейства.
– Почему он так торопился с вашим освобождением?
– Он хотел поговорить со мной относительно моего дяди Владимира.
– И что же?
Менделл рассматривал волоски на своей руке. Родословная Галь с обеих сторон восходила к временам Вашингтона, а может, и к более ранним. Барни было стыдно, что мистер Эбблинг узнал его настоящую фамилию. Вместе с тем, в Соединенных Штатах был поставлен памятник польскому патриоту Тадеушу Костюшко. Менделл знал это и видел его в Кемболт-парке.
– Итак? – еще раз задал вопрос Эбблинг.
Менделл решил сообщить всю правду.
– Я не уловил смысла в его рассказе, но мистер Куртис знал все, что касается моего дяди Владимира. И он показался мне довольным когда я объявил ему, что мой отец поменял фамилию на Менделл. Он пояснил мне, что пытался найти меня раньше, но произошла путаница, и мистер Куртис не понял, кто я такой. Потом он подкинул мне мысль, что речь идет о крупной сумме денег и даже о том, что важнее денег.
– И он рассказал вам, что это такое?
– Нет, сэр.
– А что, ваш дядя богат?
– Нет, сэр. Он умер.
Эбблинг сделал нетерпеливый жест.
– Он был богат?
– Сомневаюсь, – Менделл покачал головой. – Сильно сомневаюсь, сэр. Я рассказал об этом моей матери, и она мне сообщила, что отец высылал ему четыре доллара в неделю чтобы он и его жена могли получше питаться.
Судья Эбблинг провел по глазам своей ухоженной рукой.
– Похоже, что у закона есть основания... – Он вздохнул. – Еще два вопроса, Барни, и я доставлю вас к Галь. Этот мистер Куртис сказал вам что-нибудь такое, что объясняло бы причину покушения на вас?
– Нет, сэр.
– Не сказал ли он вам чего-либо, что бы мы могли сообщить полиции и что помогло бы задержать убийцу мистера Куртиса?
– Нет, сэр.
– Теперь можете отвезти мистера Менделла в отель, Андре, – приказал Эбблинг шоферу.
– Хорошо, сэр, – кивнул головой тот.
Эбблинг посмотрел на кончик своей сигареты, будто у нее был горький привкус.
– А что касается вашего рассудка, Барни...
– Что, сэр?
– Все в порядке?
Менделл колебался, так как хотел быть совершенно откровенным с Эбблингом.
– Я полагаю... что да. В течение последних двадцати четырех часов случались моменты, когда я в этом сомневался. Но...
– Барни остановился и немного передохнул. – Нет, все в порядке.
– Хорошо, – тихо произнес Эбблинг, – хорошо. – Он похлопал Менделла по колену. – Но больше никаких боев на ринге, Барни!
– Нет, сэр, – пообещал Менделл, – больше никаких боев.
– Даже если хороший менеджер устроит вам встречу с Доусом или Черли, чтобы завлечь вас на бой с Уоллкоттом?
– Нет, сэр.
– Я хочу, – быстро продолжил Эбблинг, – чтобы вы с Галь были счастливы. Я хочу, чтобы мой зять... – прокурор колебался. – Ну, как это сказать...
– Был в полном рассудке?
– Это как раз то выражение, которое я подбирал, – рассмеялся Эбблинг.
Тут Менделл обнаружил, что машина остановилась – они приехали в отель. Швейцар открыл дверь.
– О деньгах не беспокойтесь, Барни, – продолжал Эбблинг.
– Хорошо, сэр.
– Я знаю, что нужно вам обоим, и все устрою, пока вы не найдете себе другого занятия.
– Да, сэр.
– И вы найдете еще свое место. Вы молоды, красивы, и Галь вас любит.
– Да, сэр.
Когда Менделл вышел на тротуар, Эбблинг добавил:
– Передайте Галь, что, возможно, мы устроим семейный совет. Вероятно, днем, и, скорее всего, в Лайк-Форест.
– Да, сэр, – в последний раз ответил Менделл, прежде чем закрылась дверь.
Он посмотрел, как большая машина тронулась от тротуара и влилась в общее уличное движение на Рандольф-стрит. Эбблинг угадал – Менделл нуждался в поддержке и пытался успокоиться, но безуспешно. Все, что он умел делать, так это боксировать, он чувствовал в себе способность только к этому. Барни работал кулаками в маленьких клубах Чикаго только для того, чтобы заработать денег на пару перчаток для жены... Он был доволен, что Эбблинг не стал провожать его в апартаменты Галь.
Менделл машинально сплюнул на тротуар. Таким образом, ему совершенно определенно дали понять, что он нечто иное, как поляк и дурак. Он вновь услышал себя, говорящего "да, сэр" так много раз, что эта фраза, казалось, застряла у него в горле и душила его.
Глава 11
Группа постояльцев отеля со своим багажом приготовилась к отъезду. Все с любопытством смотрели на Барни. Менделл взял себя в руки и вошел в отель, страшно смущенный тем, что был без шляпы и пальто. Он наделся, что инспектор Карлтон с успехом использует их. Менделл со всей тщательностью вымылся в полицейском участке, но его огорчало, что он должен появиться перед Галь с окровавленной повязкой на голове и пятнами крови на костюме и воротнике рубашки, которые принесла ему Розмари. Несколько шишек и суточная щетина... Менделл провел рукой по щеке и осторожно коснулся затылка. Прикосновение оказалось очень болезненным. Маленький флик из патрульной машины ударил его очень сильно, изо всех сил.
У Менделла кровь бросилась в лицо при воспоминании о том, что произошло. Может быть, под воздействием всех этих неприятностей, выпавших на его долю, он станет одним из тех парней, которые, он слышал, получают удовольствие от физической боли. Менделл надеялся, что с ним этого не случится, это губительная слабость для боксера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Менделя держал себя просто и спокойно, стоя на площадке перед лифтом на последнем этаже уголовной полиции. Он ожидал, пока его тесть закончит приватный разговор с судьей Клейном и помощником прокурора. Барни был счастлив, что мистер Эбблинг специально прилетел самолетом из своего поместья. Высокий, тонкий, с седыми волосами, в английском твидовом костюме, мистер Эбблинг был одинаково знаком как с правилами общения с уголовной полицией, так и с тем ремеслом, которое сделало его миллионером. И больше того, он был знаком с людьми, с которыми полезно быть знакомым.
Закончив разговор, Эбблинг пожал руку судье Клейну.
– Я очень, очень рад, что снова увидел вас, Хирам.
– И я рад снова увидеть вас, Джон, – ответил Клейн.
Эбблинг хлопнул по спине помощника прокурора Гилмора.
– Позвоните мне в ближайшие дни, Билл! Позвоните в клуб, и мы вместе позавтракаем!
– Не премину это сделать, Джон, – с довольным видом ответил Гилмор.
Джой Мерсер вместе с Эбблингом и Менделлом спустился в лифте. Репортер ломал комедию, бормотал жалким голосом:
– Очаровательно, что снова увидел вас, Джон, старина, как приятно... Боже мой, я не говорю, что это правда, но...
Судья Эбблинг не обратил на него никакого внимания. Менделл положил руку на плечо Мерсера.
– Послушай, ты страшно заблуждаешься, Джой...
– Не заводи меня. Я тебя знаю. – Мерсер стряхнул его руку.
Солнце стояло высоко, но совсем не грело. Менделл замерз без пальто и шляпы. Барни было стыдно появиться у Галь в таком виде, с повязкой на голове. Но по крайней мере, ему не надо будет объяснять происхождение кровавых пятен и отверстий от пуль. Машина судьи Эбблинга с шофером в униформе стояла перед зданием полиции, в месте, запрещенном для стоянки. Шофер вышел из машины и открыл дверцу, когда Эбблинг пересек тротуар. Эбблинг жестом пригласил Менделла первым занять место в автомобиле.
– Сделайте небольшой круг по городу, Андре, потом мы доставим мистера Менделла в отель, а после этого вы отвезете меня в клуб.
– Да, сэр, – шофер коснулся края своей фуражки.
Менделл примостился на краешке сиденья, положив свои большие руки на колени. Он по-прежнему чувствовал себя стесненно в присутствии такого важного тестя. У него было такое ощущение, что он должен держать свою шляпу в руках и стоять навытяжку. Барни всегда стеснялся своих габаритов и опасался, что не умеет себя вести как положено. Галь – другое дело. Она женщина, а он – мужчина. У них любовь. Но когда Барни бывал с отцом Галь, он не знал, куда девать свои руки и о чем говорить.
– Успокойтесь, Барни, – проговорил Эбблинг, – устраивайтесь поудобнее. Все хорошо.
Менделл сел поглубже и вспомнил, что еще не поблагодарил мистера Эбблинга.
– Да, сэр, спасибо. Спасибо, что вы прилетели ради меня.
– Вы совершенно правы, Барни, – улыбнулся Эбблинг, – когда я услышал ваш голос, то сразу понял, что случилось нечто скверное, и несмотря на эти ужасные средства сообщения, я все же воспользовался ими.
– Да, сэр, – сказал Менделл, потирая друг о друга руки, – полагаю, что попал бы в ужасное положение, если бы вы не ждали в полиции, когда эти два проклятых флика привезли меня.
Судья Эбблинг жевал сигарету. Теперь, когда он перестал притворяться веселым и проступила усталость, прокурор выглядел гораздо старше, чем обычно.
– Вы все еще не выпутались из этой скверной ситуации, очень скверной.
– Да, сэр, – проговорил Менделл.
Эбблинг выбросил сигарету в пепельницу, прикрепленную к спинке переднего сиденья, и взял новую.
– Как вам известно, инспектор Карлтон настаивает на вашем задержании на основании новых улик по делу Марвин. Судья Клейн воспрепятствовал изъятию вашего залога, но это личная услуга, которую он мне оказал. – Эбблинг закурил новую сигарету и вздрогнул, когда машину подбросило на выбоине. – Но сколько времени продлится ваша свобода, я не знаю, и не могу ее гарантировать. Так что не особенно сокрушайтесь, если вас опять заберут, когда департамент получит новые указания Вашингтона.
– Нет, сэр.
– А теперь, между нами, вы сообщили правду? – Эбблинг откинулся на подушки. – Не скрываете ли вы свою вину? – Он положил руку на колено Менделла. – Сейчас с вами говорит человек закона, а не ваш тесть, Барни.
– Да, сэр, – ответил Менделл, – я понимаю и, насколько могу судить, сказал правду.
– И между вами и Вирджинией Марвин ничего не было?
– Я с ней только поболтал в баре.
– И вы не приводили ее к себе в отель и не спали с ней?
– Нет, сэр.
– Вы сейчас абсолютно правдивы, Барни?
– Да, сэр.
Судья Эбблинг закрыл глаза и выпустил дым в потолок машины.
– Я видел ее фотографии. Не слишком красивое зрелище.
Менделл заметил, что хрустнул пальцами, и, сжав кулаки, положил их на колени.
– Сэр, я нашел ее такой – голой, в моей ванной, и мне казалось, что я умру от страха.
– Почему?
– Потому что я подумал, – быстро ответил Менделл, – что, возможно, я еще болен, понимаете? Я подумал, что, возможно, я ее насиловал, а потом ударил, как сказал инспектор Карлтон, и что я этого не помнил потому, что все еще ненормален.
– Понимаю, – Эбблинг кивнул головой. – Это естественная реакция человека, который только что вышел на свободу после двух лет пребывания в психбольнице. И в вашей комнате находился мужчина? Мужчина, который вас обокрал?
– Да, сэр.
– Тогда что же произошло с этим бумажником и шестьюстами долларами, которые лейтенант Рой нашел под матрацем в вашей комнате?
– Не знаю, сэр.
– Это не вы положили их туда?
– Нет, сэр. – Менделл протянул руку и показал Эбблингу след от браслета часов, который остался на его левой руке. – Это, по крайней мере, я знаю. Мне пришлось заложить свои часы, чтобы купить пачку сигарет.
– Ясно, – ответил Эбблинг. – А теперь об этой истории, Барни, об этом человеке, который с вами беседовал, который открыл дверь, погасил свет, стрелял в вас и убил Куртиса. На кого он похож?
– Не знаю, сэр.
– Вы этого не знаете?
– Нет, сэр. Как я сказал мистеру Гилмору, это произошло так быстро... Он уже убежал через запасной вход и исчез раньше, чем я вышел из вестибюля.
– Значит, вы его не видели? Вы не сможете опознать его?
– Нет, сэр.
– А к какой федеральной службе принадлежал мистер Куртис? К Федеральному бюро расследований?
– Нет, сэр. По его словам, к департаменту казначейства.
– Почему он так торопился с вашим освобождением?
– Он хотел поговорить со мной относительно моего дяди Владимира.
– И что же?
Менделл рассматривал волоски на своей руке. Родословная Галь с обеих сторон восходила к временам Вашингтона, а может, и к более ранним. Барни было стыдно, что мистер Эбблинг узнал его настоящую фамилию. Вместе с тем, в Соединенных Штатах был поставлен памятник польскому патриоту Тадеушу Костюшко. Менделл знал это и видел его в Кемболт-парке.
– Итак? – еще раз задал вопрос Эбблинг.
Менделл решил сообщить всю правду.
– Я не уловил смысла в его рассказе, но мистер Куртис знал все, что касается моего дяди Владимира. И он показался мне довольным когда я объявил ему, что мой отец поменял фамилию на Менделл. Он пояснил мне, что пытался найти меня раньше, но произошла путаница, и мистер Куртис не понял, кто я такой. Потом он подкинул мне мысль, что речь идет о крупной сумме денег и даже о том, что важнее денег.
– И он рассказал вам, что это такое?
– Нет, сэр.
– А что, ваш дядя богат?
– Нет, сэр. Он умер.
Эбблинг сделал нетерпеливый жест.
– Он был богат?
– Сомневаюсь, – Менделл покачал головой. – Сильно сомневаюсь, сэр. Я рассказал об этом моей матери, и она мне сообщила, что отец высылал ему четыре доллара в неделю чтобы он и его жена могли получше питаться.
Судья Эбблинг провел по глазам своей ухоженной рукой.
– Похоже, что у закона есть основания... – Он вздохнул. – Еще два вопроса, Барни, и я доставлю вас к Галь. Этот мистер Куртис сказал вам что-нибудь такое, что объясняло бы причину покушения на вас?
– Нет, сэр.
– Не сказал ли он вам чего-либо, что бы мы могли сообщить полиции и что помогло бы задержать убийцу мистера Куртиса?
– Нет, сэр.
– Теперь можете отвезти мистера Менделла в отель, Андре, – приказал Эбблинг шоферу.
– Хорошо, сэр, – кивнул головой тот.
Эбблинг посмотрел на кончик своей сигареты, будто у нее был горький привкус.
– А что касается вашего рассудка, Барни...
– Что, сэр?
– Все в порядке?
Менделл колебался, так как хотел быть совершенно откровенным с Эбблингом.
– Я полагаю... что да. В течение последних двадцати четырех часов случались моменты, когда я в этом сомневался. Но...
– Барни остановился и немного передохнул. – Нет, все в порядке.
– Хорошо, – тихо произнес Эбблинг, – хорошо. – Он похлопал Менделла по колену. – Но больше никаких боев на ринге, Барни!
– Нет, сэр, – пообещал Менделл, – больше никаких боев.
– Даже если хороший менеджер устроит вам встречу с Доусом или Черли, чтобы завлечь вас на бой с Уоллкоттом?
– Нет, сэр.
– Я хочу, – быстро продолжил Эбблинг, – чтобы вы с Галь были счастливы. Я хочу, чтобы мой зять... – прокурор колебался. – Ну, как это сказать...
– Был в полном рассудке?
– Это как раз то выражение, которое я подбирал, – рассмеялся Эбблинг.
Тут Менделл обнаружил, что машина остановилась – они приехали в отель. Швейцар открыл дверь.
– О деньгах не беспокойтесь, Барни, – продолжал Эбблинг.
– Хорошо, сэр.
– Я знаю, что нужно вам обоим, и все устрою, пока вы не найдете себе другого занятия.
– Да, сэр.
– И вы найдете еще свое место. Вы молоды, красивы, и Галь вас любит.
– Да, сэр.
Когда Менделл вышел на тротуар, Эбблинг добавил:
– Передайте Галь, что, возможно, мы устроим семейный совет. Вероятно, днем, и, скорее всего, в Лайк-Форест.
– Да, сэр, – в последний раз ответил Менделл, прежде чем закрылась дверь.
Он посмотрел, как большая машина тронулась от тротуара и влилась в общее уличное движение на Рандольф-стрит. Эбблинг угадал – Менделл нуждался в поддержке и пытался успокоиться, но безуспешно. Все, что он умел делать, так это боксировать, он чувствовал в себе способность только к этому. Барни работал кулаками в маленьких клубах Чикаго только для того, чтобы заработать денег на пару перчаток для жены... Он был доволен, что Эбблинг не стал провожать его в апартаменты Галь.
Менделл машинально сплюнул на тротуар. Таким образом, ему совершенно определенно дали понять, что он нечто иное, как поляк и дурак. Он вновь услышал себя, говорящего "да, сэр" так много раз, что эта фраза, казалось, застряла у него в горле и душила его.
Глава 11
Группа постояльцев отеля со своим багажом приготовилась к отъезду. Все с любопытством смотрели на Барни. Менделл взял себя в руки и вошел в отель, страшно смущенный тем, что был без шляпы и пальто. Он наделся, что инспектор Карлтон с успехом использует их. Менделл со всей тщательностью вымылся в полицейском участке, но его огорчало, что он должен появиться перед Галь с окровавленной повязкой на голове и пятнами крови на костюме и воротнике рубашки, которые принесла ему Розмари. Несколько шишек и суточная щетина... Менделл провел рукой по щеке и осторожно коснулся затылка. Прикосновение оказалось очень болезненным. Маленький флик из патрульной машины ударил его очень сильно, изо всех сил.
У Менделла кровь бросилась в лицо при воспоминании о том, что произошло. Может быть, под воздействием всех этих неприятностей, выпавших на его долю, он станет одним из тех парней, которые, он слышал, получают удовольствие от физической боли. Менделл надеялся, что с ним этого не случится, это губительная слабость для боксера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24