ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №15
6 августа
Дж. М.,
Вот самая странная версия истории иллюминатов, которую я обнаружила на сегодняшний день. Это выдержка из произведения, написанного и опубликованного неким Филипом Кэмпбеллом Аргайл-Стюартом, который считает, что все мировые конфликты порождены извечной войной семитических «хазарских» народов с нордическими «фаустианскими». Вот суть его взглядов:
Моя теория заключается в том, что в хазарском населении присутствовала чрезвычайно сильная дьявольская прослойка, состоявшая из гуманоидов, которые прибыли на летающей тарелке с планеты Вулкан. Я считаю, что эта планета вращается не на орбите Меркурия, а на орбите Земли, но постоянно скрыта от нашего взгляда Солнцем, всегда находясь в шести месяцах впереди или позади Земли...
Нечто похожее было и с готической фаустианской западной культурой. Ранее относительно инертные и бесцельно мигрирующие народы, известные нам как франки, готы, англы, саксы, даны, швабы, алеманы, лангобарды, вандалы и викинги, внезапно пополнились норманнами-марсианами-варягами, прибывшими с Сатурна через Марс на летающих тарелках...
После 1776 года он (хазарско-вулканский заговор) использовал иллюминатов и масонов Великого Востока. После 1815 года он использовал финансовые махинации Дома Ротшильдов, после 1848 — коммунистическое движение, а после 1895 — движение сионистов...
Следует упомянуть еще вот о чем. Мадам Елена Петровна Блаватская (1831-1891), урожденная Ган, основательница теософии... была одновременно и ханжой, и сатанисткой, истинной ведьмой великой злой силы в союзе с иллюминатами, масонами Великого Востока, русскими анархистами, британскими теоретиками Израиля, протосионистами, арабскими ассасинами и туггами из Индии.
Источник: Хай Ай-Кью Буллетин, том IV, №1, январь 1970 г. Издано Филипом Кэмпбеллом Аргайл-Стюартом, Колорадо-Спрингс, штат Колорадо.
Пат
— Как ты сказал? — переспросил рядовой Челине.
— ОНАБ, — повторил рядовой Пирсон. — Неужели никогда не слыхал?
Он сел на своей койке и уставился на Челине.
— Я натурализованный гражданин, -пояснил Хагбард. -Родился в Норвегии. — Он снова стащил с себя гимнастерку. Лето в Форт-Беннинге было слишком жарким для нордической половины его генов. — Обстановка Нормальная, Абсолютный Бардак , — повторил он. — Да уж. Лучше, пожалуй, и не скажешь.
— Подожди, вот послужишь в Нашей Армии немного дольше, — с воодушевлением сказал чернокожий Пирсон, — тогда действительно оценишь эти слова, парень. Ох, братишка, как же ты их оценишь.
— И ведь так не только в армии, задумчиво произнес Хагбард. — Так во всем мире.
Вообще-то, после того, как они имманентизировали Эсхатон, я выяснил, куда утекали мои мозги той ночью (и еще несколько ночей). К бедному Джорджу Дорну. Из-за этой сырости у него чуть не началась водянка. Он никак не мог понять, откуда брался весь этот Джойс с сюрреализмом. Я на семь лет старше его, но у нас одна степень валентности, потому что мы прошли через одинаковый опыт обучения в средней школе и наши отцы оба были революционерами. Вот почему Хагбард никогда не мог полностью понять ни одного из нас: у него были частные учителя, пока он не поступил в колледж, а к этому времени Официальное Образование начинает делать некоторые частичные уступки реальности, так что у жертв появляется реальный шанс выжить в суровом мире. Но в ту ночь в Грант-парке я ничего не знал ни об этом, ни о том, как армия помогла Хагбарду понять колледж, поскольку я разрабатывал эту новую концепцию: общая валентность множества есть величина постоянная. Это означало, что я должен буду уйти, когда придет Джордж, а, скажем, Мэрилин Монро и Джейн Мэнсфилд должны были наглотаться снотворного или попасть в автокатастрофу, чтобы освободить место для вибраций Рэкел Уэлч.

ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №16
7 августа
Дж. М.,
По— моему, я нашла информацию, которая объясняет, как Заратустра, летающие тарелки и вообще весь этот бред вписываются в загадку иллюминатов. Врубайся, начальничек:
Нацистская партия была основана как политическое дополнение к Обществу Туле, крайне экстремистской группе в берлинской ложе иллюминатов. Эта ложа, в свою очередь, состояла из розенкрейцеров — высших франкмасонов — и занималась тем, что оплакивала крах феодальной системы. Масоны того времени, как и федералисты в послереволюционной Америке, усердно стремились не допустить «анархии» и сберечь старые ценности за счет введения христианского социализма. В сущности, масонский, по мнению проф. Хофштадтера, заговор Аарона Барра был прообразом немецких интриг, которые плелись на столетие позже. К своему показному научному социализму масоны добавили мистические концепции, которые считались «гностическими» по происхождению. Одной из них была концепция о «Гнозисе» как таковом, то есть Иллюминизации, согласно которой человечеству явно или скрыто подбрасывали все его великие идеи небесные существа, и они вернутся на Землю, когда человечество достигнет существенного прогресса. Иллюминизм был ветвью пятидесятничества, которое на протяжении многих веков преследовалось ортодоксальным христианством и обрело приют в франкмасонстве в результате сложного исторического процесса, трудно объяснимого без существенных отступлений от темы. Достаточно лишь сказать, что «иллюминизированные» нацисты ощущали свою боговдохновенность и потому полагали себя вправе переписать законы добра и зла для своих собственных целей.
(Согласно нацистской теории) еще до захвата нынешней Луны эти небесные существа жили высоко в горах в Перу, Мексике, Гондоре (Эфиопия), Гималаях, Атлантиде и My, образуя Уранианскую Конфедерацию. Они настолько в это верили, что британской разведке пришлось даже бороться с этой теорией с помощью толкиеновского фантастического «Сильмарильона», послужившего основой для знаменитых книг про хоббитов...
И Дж. Эдгар Гувер, и конгрессмен Отто Пассман — высокопоставленные масоны, и оба в значительной мере демонстрируют эту философию с ее манихейской направленностью. Помимо «божественного права правления», главной опасностью масонского учения является, конечно же, манихейство, то есть вера в то, что ваш оппонент противится Божьей воле и, следовательно, служит Сатане. Это крайняя форма, и мистер Гувер обычно приберегает ее для «безбожного коммунизма», но в той или иной степени такое представление существовало практически всегда и везде.
Источник: «Нацистская религия: взгляды на религиозный стейтизм в Германии и Америке», Дж. Ф. С. Мур, «Либертариан Америкен», том III, №3, август 1969.
Пат
Теперь они перешли к слезоточивому газу, и я вижу, как один фотограф снимает копа в тот самый момент, когда тот применяет против него газ. (Снова Гейзенберг! С запада слышится грохот копыт: огромный катафалк, Феномен Косяка! Правда, я сейчас под кислотой. Вот если бы я был под травой, тогда это и был бы самый настоящий королевский Феномен Косяка.) Позже я узнал, что фотограф получил за этот снимок награду. Но в тот момент он не напоминал человека, получающего награду. Он выглядел так, словно с него живьем содрали кожу и сверлят голые нервы бормашиной.
— Господи Иисусе, — говорю я Хагбарду, — посмотри на этого беднягу. Молю тебя, отпусти меня отсюда живым после очередной порции газа, максимум двух. С меня уже хватит.
— Во имя Аллаха, — отзывается Хагбард. — Наша карма определяется нашими поступками, а не нашими молитвами. Ты на сцене, так что действуй по сценарию, вот и все.
— Эй, кончай молоть эту праведную чепуху и перестань читать мои мысли, — протестую я. — Тебе вовсе незачем поражать мое воображение.
Но я уже переключился на другую волну, примерно такую: если эта сцена — цирк мэра Дэйли, то мэр Дэйли — распорядитель манежа. Если «что внизу, то и наверху», как герметично намекал Гермес, то сцена еще больше. Мистер Микрокосм, познакомьтесь с мистером Макрокосмом. «Привет, Мик!» — «Привет, Мак!» Вывод: мэр Дэйли в малом — это то же, что Кришна в большом. Что и требовалось доказать.
В этот момент толпа ребят из СДО, которую на другой стороне улицы разгоняли слезоточивым газом, побежала к нам, и Хагбард занялся раздачей мокрых носовых платков. Ребятам нужны были платки: они наполовину ослепли, как и Джойс, которого наполовину ослепили осколки надежд, подаваемых его Адамом. А от меня помощи было немного, потому что я в это время очень занят: я ору.
— Хагбард, — задыхаюсь я в экстазе. — Мэр Дэйли — это Кришна!
— Тем хуже для него, — холодно отзывается он, продолжая раздавать платки. — Он об этом даже не подозревает.
Вода превратилась в кровь (Хагбард был Иисус-шутник: вы, наверно, ожидали, что в вино?), и я вспомнил рассказ моей матери о Диллинджере возле «Биографа». Мы все, как и он, сидели в кинотеатре «Биограф», в царстве грез, поднимаясь над драмой нашей жизни, затем выходили на улицу к бабушкиной ласке свинцовых поцелуев, которые вновь пробуждали нас к реальности ускользающего блаженства. Хотя ему удалось найти способ вернуться обратно. Как там говорил Чарли Мордехай: «Сначала трагедия, а потом фарс»? Марксизм-Леннонизм: Эд Сандерс из «Фагов» вчера вечером говорил о трахе на улицах, словно читал мои мысли (или это я читал его мысли?), а ленноновское «Почему мы не делаем это на дороге?» будет записано только в следующем году. Маркс и наши рок-фэны. Окровавленные платки обмакивались в воду, или вино, массы — на мессу, мейс — в массы! Капоне сдал его федералам, но хитрый Джон со сцены удрал, и пули достались болвану по имени Фрэнк Салливан. Кинотеатр «Автобиограф», драматический и травматический театр. Наверное, надо было принять только полтаблетки вместо полновесных 500 микрограммов, потому что в этот момент ребята из СДО, все на стороне ДРМ-I во время раскола в следующем году, вдруг облачились в ризы алтарных служек, и мне показалось, что Хагбард раздает им не носовые платки, а облатки для причастия. Вдруг он посмотрел на меня взглядом египетского бога-сокола, и я наблюдал, как он наблюдает, Гор Гейзенберг, где я нахожусь. Не нужно быть сантехником, думаю я, чтобы узнать, куда вытекают мои мозги.
Со стороны толпы донесся звук, словно все двери подземки одновременно открылись, с шумом выпуская воздух, и я увидел приближавшуюся полицию, которая переходила через улицу, чтобы очистить территорию парка.
— А вот и снова мы, — комментирую я. — Да здравствует Дискордия.
— ОНАБ юбер аллес, — усмехается Хагбард, припуская рысью рядом со мной.
Мы направляемся к северу, сообразив, что отступавшие к востоку наткнутся на стену и будут избиты до полусмерти.
— Демократия в действии. -говорю я. запыхавшись.
— Заметь, это символ власти. Она требует повиновения, -цитирует он, меняя руку, в которой несет ведро с водой.
Я узнаю Шекспира и уношусь мыслями в собственное прошлое: каждый полицейский действительно походил на шекспировского пса. Я вспоминаю яростное красноречие на праздновании антидня рождения Линдона Джонсона, когда Берроуз утверждал, что чикагские копы больше похожи на псов, чем на свиней, при всем его уважении к мнению СДО. Терри Саутерн, придерживаясь своей обычной маниакальной «золотой середины», заявлял, что они больше сродни краснозадым мандрилам из семейства бабуинов, которые еще не открыли письменность.
— Власти? — спрашиваю я, почувствовав, что что-то упустил. Мы перешли на шаг, оставив позади себя место событий.
— А — это не А, — объясняет Хагбард с типичной для него усталой терпеливостью. — Как только ты допускаешь, что А есть А, ты на крючке. В буквальном смысле на крючке, потому что ты становишься частью Системы.
Хотя я уловил намек на старика Аристотеля с его достойным сожаления эпистемологическим параличом, а также на ту отважную маленькую леди, которую я всегда считал пропавшей Анастасией, я все равно не врубаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64