Тупо, глухо, немо, слепо я нащупываю в темноте тело, личность, задачу.
— Гудман, — говорю в трубку и приподнимаюсь на локте: до сих пор не совсем вернулся из своего далека.
— Взрыв и убийство, — сообщает электрический бесполый голос.
Я сплю голым (уж простите) и потому записываю адрес, одновременно натягивая трусы и брюки. Шестьдесят восьмая восточная улица, около здания Совета по международным отношениям.
— Еду, — говорю я и вешаю трубку.
— А? Что там? — бормочет с постели Ребекка.
Она тоже обнажена, и это вызывает очень приятные воспоминания о том, что происходило несколько часов назад. Наверное, кто-то будет шокирован тем, что мне уже за шестьдесят, а ей всего двадцать пять. И я знаю, что факт нашего супружества никак не спасает положения.
Для моего возраста у меня неплохое тело, и, увидев Ребекку (все простыни сбились в сторону), я снова убеждаюсь в том, что мое тело в полном порядке. В сущности, в этот момент я даже не помню, что был распорядителем манежа: от сна осталось лишь смутное эхо. Я самозабвенно целую ее в шею, потому что она моя жена, а я — ее муж. И даже если я при этом инспектор убойного отдела Северного округа, сейчас уже сама идея о том, что я чужой в этом теле, вместе с моими снами растаяла в воздухе. В прозрачном воздухе.
— Что? — переспрашивает Ребекка, все еще не проснувшись.
— Опять придурки-радикалы, — отвечаю я, натягивая рубашку; сейчас, когда она в полубессознательном состоянии, сойдет любой мой ответ.
— М-м, — бормочет она удовлетворенно и снова проваливается в глубокий сон. Я ополаскиваю лицо — в зеркале усталый пожилой человек — и провожу по волосам расческой. Как раз есть время подумать о том, что до пенсии осталось всего несколько лет, вспомнить иглу для подкожных инъекций и день в Кэтскиллсе с моей первой женой Сандрой, когда там еще был чистый воздух... так — носки, туфли, галстук, шляпа... и ты никогда не перестанешь скорбеть... как я ни любил Ребекку, никогда я не переставал скорбеть по Сандре. Взрыв и убийство. Что за сумасшедший мир! Вы помните те времена, когда в три часа ночи еще можно было проехать по Нью-Йорку без дорожных пробок? Те времена давно прошли. Дороги забиты грузовиками, которым запрещается ездить днем. И все делают вид, будто верят, что к рассвету воздух очищается от выхлопных газов. Папа, бывало, говорил: "Сол, Сол, они сделали это с индейцами, теперь они делают это сами с собой, дурные гои". Папа уехал из России, спасаясь от погромов 1905 года, и я подозреваю, что до отъезда он успел многое повидать. Тогда он казался мне старым циником, теперь я и сам выгляжу циником в чьих-то глазах. Есть ли в этом какой-то смысл или закономерность?
Взрыв произошел в одном из старых офисных зданий, где вестибюли неизменно отделаны в этаком прянично-готическом стиле. Зайдя внутрь при тусклом предутреннем свете, легко представить себя Чарли Чаном в музее восковых фигур — атмосфера соответствует. Едва я вошел, как в нос ударил странный сильный запах.
Полицейский, слонявшийся по вестибюлю, вытянулся, узнав меня.
— Весь семнадцатый этаж разворотило и частично восемнадцатый, — сказал он. — И еще здесь, на первом этаже, зоомагазин. Какая-то причуда физики. Других повреждений внизу нет, но взрывной волной разбило все аквариумы на первом. Отсюда и запах.
В тени нарисовался силуэт Барни Малдуна, старого приятеля с внешностью и манерами типичного голливудского копа. Крутой мужик, и далеко не такой глупый, каким любит прикидываться, иначе не стал бы начальником взрывного отдела.
— По твоей части, Барни? — поинтересовался я.
— Похоже на то. Трупов нет. Тебя вызвали потому, что на восемнадцатом этаже сгорел портновский манекен. Первый подъехавший наряд в суматохе принял его за человеческое тело.
(Подождите — кричит Джордж Дорн...)
Лицо Сола осталось невозмутимым; надо сказать, поклонники покера из Полицейского Братства давно отказались от попыток что-нибудь прочесть на этой бесстрастной талмудической физиономии.
Как Барни Малдун, я прекрасно понимал его. Сам с превеликим удовольствием скинул бы это дело на смежный отдел, будь у меня такой шанс, и поспешил бы домой к прелестной невесте вроде Ребекки Гудман. Я ухмыльнулся, сверху вниз глядя на Сола, — сейчас при его росте он просто не попал бы в полицию, но в пору его молодости правила были другими, — и тихо добавил:
— Хотя, возможно, и для тебя тут работенка найдется. Сол вытащил трубку и, набивая ее, спокойно произнес:
— Вот как?
— Сейчас, — продолжил я, — мы как раз запрашиваем списки пропавших без вести, и, если мои опасения подтвердятся, дело в кон це концов окажется на твоем столе.
Он чиркнул спичкой и начал раскуривать трубку.
— Пропавший в такое время суток... возможно, найдется средиживых... поутру, — изрек он между затяжками.
Спичка погасла, и тени вернулись туда, где им никто не мешает.
— Или же, как в нашем случае, не найдется, — сказал Малдун. — Его нет уже три дня.
— Ох уж этот мне большой ирландец с деликатностью слона, — устало ответил Сол. — Не морочь голову. Что там у тебя?
— В офисе, который взорвали, — объяснил Малдун, явно радуясь возможности разделить с кем-нибудь неприятности, — находилась редакция журнала «Конфронтэйшн». Это вроде как леваки, так что, по-видимому, взрыв устроили правые, а не левые. Интересно, что мы не застали дома редактора журнала, Джозефа Малика, а когда мы позвонили одному из его заместителей, как ты думаешь, что он сказал? Малик исчез три дня назад. Это подтверждает и его домовладелец. Он сам его искал, потому что Малик, несмотря на запрет, завел в квартире собак, и соседи жалуются. Так вот, если человек пропадает, а затем его офис взрывают, мне кажется, тут есть некоторый интерес для убойного отдела, как ты думаешь?
Сол фыркнул.
— Может быть, есть, а может, и нет, — отозвался он. — Я еду домой. Утром посмотрю сводку по пропавшим без вести.
Неожиданно подал голос полицейский.
— Знаете, что меня тут беспокоит больше всего? Египетские ротоноски.
— Как вы сказали? — переспросил Сол.
— Зоомагазин, — пояснил полицейский, махнув рукой в дальний конец холла. — Я осмотрел место происшествия, так вот: у них была одна из лучших коллекций аквариумных рыб во всем Нью-Йорке. Даже египетские ротоноски... — взглянув на лица обоих детективов, он, запинаясь, добавил: — Если вы не коллекционируете рыб, вам этого не понять. Но, поверьте, египетскую ротоноску в наше время не так легко достать... и все они до единой сдохли.
— Ротоноски"? — переспросил Малдун.
— Да, видите ли, они носят мальков во рту в течение нескольких дней после рождения и никогда, никогда их не проглатывают. В этом прелесть аквариумистики: начинаешь ценить чудеса природы.
Малдун и Сол переглянулись. Помолчали.
— Как приятно, — сказал наконец Малдун, — что в наше время вполиции так много образованных людей.
Дверь лифта открылась, и оттуда, с металлической коробкой в руках, вышел Дэн Прайсфиксер, молодой рыжеволосый детектив из отдела Малдуна.
— По-моему, это важно, Барни, — сразу начал он, кивнув на ходу Солу. — Чертовски важно. Я нашел это среди обломков. Взрывом коробку приоткрыло, и я заглянул внутрь.
— Ну и? — поторопил его Малдун.
— Самая странная пачка служебных записок, которую я видел в своей жизни. Удивительнее были бы разве что женские сиськи у епископа.
(Это надолго, — внезапно понял Сол. У него начало сосать под ложечкой. — Надолго и всерьез).
— Хочешь взглянуть? — зловеще поинтересовался Малдун.
— Вам лучше где-нибудь присесть, — сказал Прайсфиксер. — Чтобы их просмотреть, понадобится время.
— Идем в кафетерий, — предложил Сол.
— Вы даже не представляете, — повторил полицейский, — сколько стоит египетская ротоноска.
— Всякую тварь жалко, и рыбу, и человека, — философски отозвался Малдун: иногда он пытался подражать гудмановскои манере речи. После этого они с Солом отправились в кафетерий, оставив полицейского наедине с его горем.
Его зовут Джеймс Патрик Хеннесси, он служит в полиции три года. Мы больше не встретимся с ним в нашем повествовании. У него пятилетний умственно отсталый ребенок, которого он любит и которому ничем не может помочь; каждый день на улице вы видите тысячи таких же, как Хеннесси, и даже не догадываетесь, как достойно они несут свой крест... Джордж Дорн, который однажды хотел его застрелить, все еще кричит... Однако Барни и Сол уже в кафетерии. Давайте осмотримся тут. Контраст между готическим вестибюлем и этим помещением (повсюду блестящий разноцветный пластик), можно сказать, разителен. Не обращайте внимания на запах: просто здесь мы ближе к зоомагазину.
Сол снял шляпу и, пока Малдун бегло просмотрел две первые записки, задумчиво поглаживал свои седины. Когда пришла его очередь, он надел очки и стал читать в своей всегдашней манере — медленно, вдумчиво, методично. Вот что там было:
ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №1
23 июля
Дж. М.,
Первое упоминание я нашла в «Насилии» Жака Элюля (Seabury Press, Нью-Йорк, 1969). На страницах 18 и 19 он пишет, что орден иллюминатов был основан Иоахимом Флорским в XI веке и первоначально руководствовался примитивной христианской доктриной о нищете и равенстве. Позднее, уже в XV веке при Фра Дольчино, орден встал на путь насилия, грабил богатых и возвещал о наступлении царства Духа. «В 1507 году, — заключает Элюль, — орден был уничтожен „силами порядка“ — то есть армией под командованием епископа Верчелли». Элюль ни словом не упоминает о том, существовало ли движение иллюминатов как в предшествующие столетия, так и в более близкие нам времена.
Сегодня чуть позже сообщу еще кое-что.
Пат
P.S. В подшивке (Нэшнл ривью) я кое-что нашла об Иоахиме Флорском. Уильям Бакли и его дружки считают Иоахима ответственным за современный либерализм, социализм и коммунизм. На вычурном богословском языке они обвиняют его в том, что он впал в ересь «имманентизации христианского Эсхатона». Покопаться в литературе по томизму? По-моему, речь идет о приближении конца света, что-то вроде того.
ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №2
23 июля
Дж. М.,
Второй источник оказался более полезным: Аркон Дараул, «История тайных обществ» (Citadel Press, Нью-Йорк, 1961).
Дараул тоже датирует появление иллюминатов XI веком, но ни словом не упоминает о Иоахиме Флорском. По его мнению, орден происходит от исламской секты исмаилитов, известной также как орден ассасинов, мусульманских фанатиков-убийц, которые были разбиты в XIII веке. Спустя какое-то время ассасины появились вновь, однако их философия стала менее воинственной. В конце концов все закончилось современной сектой исмаилитов, руководимой Ага-ханом. Однако в Афганистане XVI века иллюминаты (рошани) вернулись к прежней тактике ордена ассасинов. Они были сметены альянсом моголов и персов (стр. 220-223). Но «в начале XVII века иллюминаты появились в Испании (Аллумбрадос) и в 1623 году по указу Великой Инквизиции они были осуждены. В 1654 году общественное внимание привлекли „иллюминированные“ Геринеты во Франции». И, наконец, то, чем вы больше всего интересуетесь: орден баварских иллюминатов был основан 1 мая 1776 года в Ингольштадте Адамом Вейсгауптом, бывшим иезуитом. «Судя по дошедшим до нас документам, между баварскими и центральноазиатскими иллюминатами существовала некая связь, которую трудно объяснить простым совпадением» (стр. 255). В 1785 году баварское правительство запретило деятельность ордена иллюминатов Вейсгаупта.
Дараул также пишет, что в 1880-х годах иллюминаты появились в Париже, впрочем, он считает это лишь кратковременным увлечением. Дараул не разделяет мнение, будто иллюминаты все еще существуют.
Это уже занятно. Почему мы не сообщаем подробности Джорджу?
Пат
Сол и Малдун обменялись взглядами.
— Давай посмотрим следующую, — сказал Сол.
ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Гудман, — говорю в трубку и приподнимаюсь на локте: до сих пор не совсем вернулся из своего далека.
— Взрыв и убийство, — сообщает электрический бесполый голос.
Я сплю голым (уж простите) и потому записываю адрес, одновременно натягивая трусы и брюки. Шестьдесят восьмая восточная улица, около здания Совета по международным отношениям.
— Еду, — говорю я и вешаю трубку.
— А? Что там? — бормочет с постели Ребекка.
Она тоже обнажена, и это вызывает очень приятные воспоминания о том, что происходило несколько часов назад. Наверное, кто-то будет шокирован тем, что мне уже за шестьдесят, а ей всего двадцать пять. И я знаю, что факт нашего супружества никак не спасает положения.
Для моего возраста у меня неплохое тело, и, увидев Ребекку (все простыни сбились в сторону), я снова убеждаюсь в том, что мое тело в полном порядке. В сущности, в этот момент я даже не помню, что был распорядителем манежа: от сна осталось лишь смутное эхо. Я самозабвенно целую ее в шею, потому что она моя жена, а я — ее муж. И даже если я при этом инспектор убойного отдела Северного округа, сейчас уже сама идея о том, что я чужой в этом теле, вместе с моими снами растаяла в воздухе. В прозрачном воздухе.
— Что? — переспрашивает Ребекка, все еще не проснувшись.
— Опять придурки-радикалы, — отвечаю я, натягивая рубашку; сейчас, когда она в полубессознательном состоянии, сойдет любой мой ответ.
— М-м, — бормочет она удовлетворенно и снова проваливается в глубокий сон. Я ополаскиваю лицо — в зеркале усталый пожилой человек — и провожу по волосам расческой. Как раз есть время подумать о том, что до пенсии осталось всего несколько лет, вспомнить иглу для подкожных инъекций и день в Кэтскиллсе с моей первой женой Сандрой, когда там еще был чистый воздух... так — носки, туфли, галстук, шляпа... и ты никогда не перестанешь скорбеть... как я ни любил Ребекку, никогда я не переставал скорбеть по Сандре. Взрыв и убийство. Что за сумасшедший мир! Вы помните те времена, когда в три часа ночи еще можно было проехать по Нью-Йорку без дорожных пробок? Те времена давно прошли. Дороги забиты грузовиками, которым запрещается ездить днем. И все делают вид, будто верят, что к рассвету воздух очищается от выхлопных газов. Папа, бывало, говорил: "Сол, Сол, они сделали это с индейцами, теперь они делают это сами с собой, дурные гои". Папа уехал из России, спасаясь от погромов 1905 года, и я подозреваю, что до отъезда он успел многое повидать. Тогда он казался мне старым циником, теперь я и сам выгляжу циником в чьих-то глазах. Есть ли в этом какой-то смысл или закономерность?
Взрыв произошел в одном из старых офисных зданий, где вестибюли неизменно отделаны в этаком прянично-готическом стиле. Зайдя внутрь при тусклом предутреннем свете, легко представить себя Чарли Чаном в музее восковых фигур — атмосфера соответствует. Едва я вошел, как в нос ударил странный сильный запах.
Полицейский, слонявшийся по вестибюлю, вытянулся, узнав меня.
— Весь семнадцатый этаж разворотило и частично восемнадцатый, — сказал он. — И еще здесь, на первом этаже, зоомагазин. Какая-то причуда физики. Других повреждений внизу нет, но взрывной волной разбило все аквариумы на первом. Отсюда и запах.
В тени нарисовался силуэт Барни Малдуна, старого приятеля с внешностью и манерами типичного голливудского копа. Крутой мужик, и далеко не такой глупый, каким любит прикидываться, иначе не стал бы начальником взрывного отдела.
— По твоей части, Барни? — поинтересовался я.
— Похоже на то. Трупов нет. Тебя вызвали потому, что на восемнадцатом этаже сгорел портновский манекен. Первый подъехавший наряд в суматохе принял его за человеческое тело.
(Подождите — кричит Джордж Дорн...)
Лицо Сола осталось невозмутимым; надо сказать, поклонники покера из Полицейского Братства давно отказались от попыток что-нибудь прочесть на этой бесстрастной талмудической физиономии.
Как Барни Малдун, я прекрасно понимал его. Сам с превеликим удовольствием скинул бы это дело на смежный отдел, будь у меня такой шанс, и поспешил бы домой к прелестной невесте вроде Ребекки Гудман. Я ухмыльнулся, сверху вниз глядя на Сола, — сейчас при его росте он просто не попал бы в полицию, но в пору его молодости правила были другими, — и тихо добавил:
— Хотя, возможно, и для тебя тут работенка найдется. Сол вытащил трубку и, набивая ее, спокойно произнес:
— Вот как?
— Сейчас, — продолжил я, — мы как раз запрашиваем списки пропавших без вести, и, если мои опасения подтвердятся, дело в кон це концов окажется на твоем столе.
Он чиркнул спичкой и начал раскуривать трубку.
— Пропавший в такое время суток... возможно, найдется средиживых... поутру, — изрек он между затяжками.
Спичка погасла, и тени вернулись туда, где им никто не мешает.
— Или же, как в нашем случае, не найдется, — сказал Малдун. — Его нет уже три дня.
— Ох уж этот мне большой ирландец с деликатностью слона, — устало ответил Сол. — Не морочь голову. Что там у тебя?
— В офисе, который взорвали, — объяснил Малдун, явно радуясь возможности разделить с кем-нибудь неприятности, — находилась редакция журнала «Конфронтэйшн». Это вроде как леваки, так что, по-видимому, взрыв устроили правые, а не левые. Интересно, что мы не застали дома редактора журнала, Джозефа Малика, а когда мы позвонили одному из его заместителей, как ты думаешь, что он сказал? Малик исчез три дня назад. Это подтверждает и его домовладелец. Он сам его искал, потому что Малик, несмотря на запрет, завел в квартире собак, и соседи жалуются. Так вот, если человек пропадает, а затем его офис взрывают, мне кажется, тут есть некоторый интерес для убойного отдела, как ты думаешь?
Сол фыркнул.
— Может быть, есть, а может, и нет, — отозвался он. — Я еду домой. Утром посмотрю сводку по пропавшим без вести.
Неожиданно подал голос полицейский.
— Знаете, что меня тут беспокоит больше всего? Египетские ротоноски.
— Как вы сказали? — переспросил Сол.
— Зоомагазин, — пояснил полицейский, махнув рукой в дальний конец холла. — Я осмотрел место происшествия, так вот: у них была одна из лучших коллекций аквариумных рыб во всем Нью-Йорке. Даже египетские ротоноски... — взглянув на лица обоих детективов, он, запинаясь, добавил: — Если вы не коллекционируете рыб, вам этого не понять. Но, поверьте, египетскую ротоноску в наше время не так легко достать... и все они до единой сдохли.
— Ротоноски"? — переспросил Малдун.
— Да, видите ли, они носят мальков во рту в течение нескольких дней после рождения и никогда, никогда их не проглатывают. В этом прелесть аквариумистики: начинаешь ценить чудеса природы.
Малдун и Сол переглянулись. Помолчали.
— Как приятно, — сказал наконец Малдун, — что в наше время вполиции так много образованных людей.
Дверь лифта открылась, и оттуда, с металлической коробкой в руках, вышел Дэн Прайсфиксер, молодой рыжеволосый детектив из отдела Малдуна.
— По-моему, это важно, Барни, — сразу начал он, кивнув на ходу Солу. — Чертовски важно. Я нашел это среди обломков. Взрывом коробку приоткрыло, и я заглянул внутрь.
— Ну и? — поторопил его Малдун.
— Самая странная пачка служебных записок, которую я видел в своей жизни. Удивительнее были бы разве что женские сиськи у епископа.
(Это надолго, — внезапно понял Сол. У него начало сосать под ложечкой. — Надолго и всерьез).
— Хочешь взглянуть? — зловеще поинтересовался Малдун.
— Вам лучше где-нибудь присесть, — сказал Прайсфиксер. — Чтобы их просмотреть, понадобится время.
— Идем в кафетерий, — предложил Сол.
— Вы даже не представляете, — повторил полицейский, — сколько стоит египетская ротоноска.
— Всякую тварь жалко, и рыбу, и человека, — философски отозвался Малдун: иногда он пытался подражать гудмановскои манере речи. После этого они с Солом отправились в кафетерий, оставив полицейского наедине с его горем.
Его зовут Джеймс Патрик Хеннесси, он служит в полиции три года. Мы больше не встретимся с ним в нашем повествовании. У него пятилетний умственно отсталый ребенок, которого он любит и которому ничем не может помочь; каждый день на улице вы видите тысячи таких же, как Хеннесси, и даже не догадываетесь, как достойно они несут свой крест... Джордж Дорн, который однажды хотел его застрелить, все еще кричит... Однако Барни и Сол уже в кафетерии. Давайте осмотримся тут. Контраст между готическим вестибюлем и этим помещением (повсюду блестящий разноцветный пластик), можно сказать, разителен. Не обращайте внимания на запах: просто здесь мы ближе к зоомагазину.
Сол снял шляпу и, пока Малдун бегло просмотрел две первые записки, задумчиво поглаживал свои седины. Когда пришла его очередь, он надел очки и стал читать в своей всегдашней манере — медленно, вдумчиво, методично. Вот что там было:
ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №1
23 июля
Дж. М.,
Первое упоминание я нашла в «Насилии» Жака Элюля (Seabury Press, Нью-Йорк, 1969). На страницах 18 и 19 он пишет, что орден иллюминатов был основан Иоахимом Флорским в XI веке и первоначально руководствовался примитивной христианской доктриной о нищете и равенстве. Позднее, уже в XV веке при Фра Дольчино, орден встал на путь насилия, грабил богатых и возвещал о наступлении царства Духа. «В 1507 году, — заключает Элюль, — орден был уничтожен „силами порядка“ — то есть армией под командованием епископа Верчелли». Элюль ни словом не упоминает о том, существовало ли движение иллюминатов как в предшествующие столетия, так и в более близкие нам времена.
Сегодня чуть позже сообщу еще кое-что.
Пат
P.S. В подшивке (Нэшнл ривью) я кое-что нашла об Иоахиме Флорском. Уильям Бакли и его дружки считают Иоахима ответственным за современный либерализм, социализм и коммунизм. На вычурном богословском языке они обвиняют его в том, что он впал в ересь «имманентизации христианского Эсхатона». Покопаться в литературе по томизму? По-моему, речь идет о приближении конца света, что-то вроде того.
ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»: ЗАПИСКА №2
23 июля
Дж. М.,
Второй источник оказался более полезным: Аркон Дараул, «История тайных обществ» (Citadel Press, Нью-Йорк, 1961).
Дараул тоже датирует появление иллюминатов XI веком, но ни словом не упоминает о Иоахиме Флорском. По его мнению, орден происходит от исламской секты исмаилитов, известной также как орден ассасинов, мусульманских фанатиков-убийц, которые были разбиты в XIII веке. Спустя какое-то время ассасины появились вновь, однако их философия стала менее воинственной. В конце концов все закончилось современной сектой исмаилитов, руководимой Ага-ханом. Однако в Афганистане XVI века иллюминаты (рошани) вернулись к прежней тактике ордена ассасинов. Они были сметены альянсом моголов и персов (стр. 220-223). Но «в начале XVII века иллюминаты появились в Испании (Аллумбрадос) и в 1623 году по указу Великой Инквизиции они были осуждены. В 1654 году общественное внимание привлекли „иллюминированные“ Геринеты во Франции». И, наконец, то, чем вы больше всего интересуетесь: орден баварских иллюминатов был основан 1 мая 1776 года в Ингольштадте Адамом Вейсгауптом, бывшим иезуитом. «Судя по дошедшим до нас документам, между баварскими и центральноазиатскими иллюминатами существовала некая связь, которую трудно объяснить простым совпадением» (стр. 255). В 1785 году баварское правительство запретило деятельность ордена иллюминатов Вейсгаупта.
Дараул также пишет, что в 1880-х годах иллюминаты появились в Париже, впрочем, он считает это лишь кратковременным увлечением. Дараул не разделяет мнение, будто иллюминаты все еще существуют.
Это уже занятно. Почему мы не сообщаем подробности Джорджу?
Пат
Сол и Малдун обменялись взглядами.
— Давай посмотрим следующую, — сказал Сол.
ПРОЕКТ «ИЛЛЮМИНАТЫ»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64