На советских судах никогда не бывает незапланированных танцев, а вот сегодня как раз, я слышала, они состоялись. Именно туда и ушли все мои мальчики, так что сегодня вечер первых попавшихся.
Аркадий закрыл дверь и попытался в темноте отыскать стул, который заметил возле койки. Сьюзен включила ночник, и его двадцативаттная лампочка осветила каюту, как затухающая свеча.
— Например, я сказала себе, что пересплю сегодня с первым мужчиной, который пройдет мимо моей двери, но прошел ты, Ренько, и я передумала. С «Орлом» что-то случилось, да?
— Мне вполне авторитетно сообщили, что снег скоро прекратится.
— Радиосвязь с ними прекратилась час назад.
— Но мы видим их на радаре, они недалеко позади нас.
— Так в чем дело?
— Возможно, обледенела антенна, ты же знаешь, здесь это случается.
Сьюзен протянула Аркадию стакан и плеснула туда из бутылки, так что виски выплеснулось через край.
— Помни, — сказала Сьюзен, — кто первый проливает, того и убивают.
— Опять норвежские игры? — нахмурился Аркадий.
— Да. Их не зря называют круглоголовыми.
— А это американский вариант?
— Угадал.
— Грубый вариант, у меня есть другое предложение — кто первый проливает, тот рассказывает всю правду.
— А это советский вариант?
— Можно сказать и так.
— Нет, — отрезала Сьюзен. — Что хочешь, только не правду.
— В таком случае и я буду лгать, — сказал Аркадий и отхлебнул из стакана.
Сьюзен отхлебнула одновременно с ним, и хотя она уже хорошо выпила до этого, нельзя было сказать, что она пьяна. Глаза ее затуманились, но взгляд не смягчился.
— Ты не писал никаких предсмертных записок, так ведь? — спросила она.
Аркадий поставил стакан с виски на пол и достал из кармана папиросы.
— Прикури и мне, — попросила Сьюзен.
— Предсмертные записки — это своего рода искусство, — сказал Аркадий, прикурил две «беломорины» и протянул одну Сьюзен. Пальцы у нее были гладкие, не загрубевшие от чистки холодной рыбы.
— Ты это заявляешь как специалист?
— Как студент. Предсмертные записки — это раздел литературы по криминалистике, на который очень часто не обращают внимания. Они бывают грустные, злые, рассказывающие о страданиях от сознания собственной вины и очень редко смешные, потому что в них всегда присутствует налет официальности. Обычно их подписывают своим именем или как-нибудь по другому, например: «Я тебя люблю», «Это лучший для меня выход» или «Считайте меня коммунистом».
— Зина не подписала.
— Обычно записки оставляют там, где их смогут найти вместе с телом, или их находят, когда обнаруживают, что кто-то пропал.
— И здесь у Зины все было иначе.
— И всегда, так как это последнее послание, для него берут целый лист бумаги. Последнее письмо в жизни не пишут на клочках и обрывках страниц из записной книжки. А кстати, как продвигается твоя работа? — спросил Аркадий, бросив взгляд на пишущую машинку и книги.
— Застопорилась. Я думала, что судно будет прекрасным местом для работы, но… — Она смотрела на переборку, словно вспоминая что-то далекое, забытое. — Слишком много людей и слишком мало места. Нет, тут плоха Советские писатели все время пишут в коммуналках, так ведь? У меня есть отдельная каюта, но это похоже на то, что тебе наконец выпал шанс послушать свою собственную морскую раковину, а из нее не доносится ни звука.
— Я думаю, что на «Полярной звезде» вообще будет трудно услышать шум морской раковины.
— Ты прав. А знаешь, Ренько, ты странный, очень странный. А помнишь вот эти стихи…
— «Расскажи, как тебя целуют, расскажи, как целуешь ты», — прочитал Аркадий.
— Да, эти. А помнишь последние строчки? — спросила Сьюзен и сама произнесла их:
О, я знаю: его отрада —
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
— Это о тебе. Из всех мужчин на этом судне только тебе одному ничего не надо.
— Это совсем не так, — сказал Аркадий и подумал, что хотел бы остаться живым, хотел бы пережить эту ночь.
— А чего ты хочешь? — спросила Сьюзен.
— Я хочу знать, что случилось с Зиной.
— А от меня тебе что нужно?
— Ты последней видела Зину перед ее исчезновением, я хочу знать, что она сказала.
— Наверное, хочешь понять, что я из себя представляю? — Сьюзен мягко рассмеялась, но этот смех был обращен скорее к самой себе. — Ладно. Что она сказала? Честно?
— Да.
Сьюзен поднесла стакан к губам, но отхлебнула уже более умеренно.
— Не знаю, эти игры становятся опасными, — сказала она.
— Я расскажу тебе, как представляю себе этот разговор. Думаю, она сказала, что знает о том, что буксирует «Полярная звезда», когда не тянет сети, и она могла поделиться с тобой информацией о станции, из которой управляют кабелем.
— Что за кабель? — пожала плечами Сьюзен. — О чем ты вообще говоришь?
— Вот почему Морган сейчас там, где находится, и вот почему ты здесь.
— Ты говоришь, как Воловой.
— Это не простая игра, — сказал Аркадий. Виски было хорошим, от него даже папиросный привкус был сладким.
— Ты, наверное, шпион, — сказала Сьюзен.
— Нет, я не обладаю мировым кругозором, меня больше привлекают узкие масштабы человеческих личностей. Должен сказать, что и ты любительница, а не профессионалка, но ты попала на это судно, и если Морган говорит, чтобы ты оставалась здесь, ты остаешься.
— Ну хорошо, значит, я обладаю мировым кругозором. Не думаю, что Зина была настолько безрассудна, чтобы покинуть американское судно.
— Она…
Аркадий замолчал и прислушался. Он услышал шаги, которые внезапно замерли в коридоре. Вдоль коридора располагалось шесть кают, а в концах были трапы, ведущие в рубку и на главную палубу. Послышались чьи-то шаги по трапу, но они тоже затихли.
Открылась и закрылась дверь в соседней каюте, затем раздался стук в дверь каюты Сьюзен.
— Сьюзен? — послышался голос Карпа.
Она посмотрела на Аркадия, тушившего папиросу, а он подумал, увидела ли она страх в его глазах. Второй стук в дверь был еще сильнее.
— Ты одна? — спросил Карп через дверь.
— Уходи, — ответила Сьюзен, не отрывая глаз от Аркадия.
На дверную ручку надавили, но дверь выдержала. Она же металлическая, подумал Аркадий. В советских домах двери и косяки легко выбиваются, так что замки служат только украшением. Сьюзен встала, взяла кассету, вставила ее в магнитофон, и раздался тихий голос Джеймса Тейлора.
— Сьюзен? — опять позвал Карп.
— Уходи, или я пожалуюсь капитану, — ответила она.
— Открой, — приказал Карп. Он толкнул дверь, наверное, плечом, и она почти поддалась.
— Подожди, — сказала Сьюзен и выключила ночник.
Пока Аркадий вместе со стулом отодвигался в сторону от двери, Сьюзен взяла свой стакан с виски и приоткрыла дверь. Над умывальником висело зеркало, и Аркадий увидел в нем со своего места отражение Карпа. Тралмастер, который был выше Сьюзен на голову, бросил взгляд в каюту. В полумраке коридора за ним, как за волком-вожаком, толпились люди из палубной команды. Аркадий надеялся, что в каюте достаточно темно, и они не заметят его.
— Мне показалось, что я слышал голоса, — сказал Карп. — Мы хотим быть уверены, что ничего не случилось.
— Что-то непременно случится, если я пойду к капитану и скажу, что его команда врывается ко мне в каюту.
— Я извиняюсь. — Казалось, говоря с ней, Карп смотрит прямо на Аркадия. — Но это для твоего же блага. Однако я ошибся, извини.
— Ладно, извиняю.
— Вот и хорошо. — Карп стоял в дверях, прислушиваясь к приятной песне, которую певец исполнял под гитару. Наконец он посмотрел на Сьюзен, улыбнулся, и на лице его вместо сомнения появилась уверенность. — Сьюзен, я просто моряк, но хочу предупредить тебя.
— О чем?
— Очень плохо пить в одиночку.
Когда Сьюзен закрыла дверь, Аркадий продолжал сидеть неподвижно. Грохот шагов, звучащих в унисон, удалился. Аркадий услышал, как Сьюзен прошла по каюте и увеличила громкость магнитофона, хотя слова песни были странными и бессмысленными. Потом он услышал, как она поставила стакан, и было похоже, что он пуст. После шести месяцев, проведенных в этом замкнутом пространстве, Сьюзен свободно ориентировалась даже в темноте. Она снова прошла по каюте, и Аркадий почувствовал, как ее пальцы прикоснулись к его вискам, на которых выступил пот.
— Они ищут тебя? — спросила она.
Аркадий легонько накрыл ладонью ее рот, он был уверен, что кто-то остался за дверью. Сьюзен взяла его за запястье и сунула его руку себе под рубашку.
У нее была маленькая грудь. Аркадий убрал руку и полностью расстегнул на ней рубашку. Сьюзен обхватила его голову руками, и Аркадий почувствовал все ее мягкое и податливое тело. Он поцеловал ее лицо и прижал к своему. Если бы можно было вернуть тот момент в Датч-Харборе, когда он внезапно ушел. И вот теперь они, похоже, вернулись туда.
Сьюзен казалась невесомой, казалось, что мир вокруг них замолк, а магнитофон играет в другой комнате и соглядатай в коридоре находится на другом корабле и в другом море. Рубашка и джинсы медленно упали к ногам Сьюзен. Что же нравится женщинам? Когда им гладят волосы? Когда целуют в губы и одновременно слегка покусывают их? Как долго это должно продолжаться?
Пиджак и остальная одежда сползли с Аркадия, словно старая кожа, сердце колотилось в груди, а второе сердце отвечало ему снаружи. Ему казалось, что это не его тело, а тело другого человека, который был погребен, а вот теперь снова живой и свободный. Сьюзен прильнула к нему, обхватила руками и ногами и повисла на нем. Аркадий сделал несколько нетвердых шагов, но тут они наткнулись на переборку, и не в силах больше сдерживать себя, Аркадий овладел Сьюзен.
В какой все-таки момент антагонизм переходит в желание? Неужели чувства могут так быстро меняться, или это просто притворство? Почему в подозрениях уже кроются ответы? Откуда он мог знать, что она поведет себя так?
— Я знала, что мне грозят неприятности, — прошептала Сьюзен. — Но когда я услышала о Воловом и Майке, моей первой мыслью было: «Как там Аркадий?».
Сьюзен в бессилии, словно умирающая, повисла на Аркадии, а он крепко обнял ее, и так они и стояли в темноте, как будто крепко связанные одной веревкой.
— Сьюзен…
— Ты произнес первое попавшееся слово, — прошептала она ему в ухо. — Просто назвал мое имя.
Они медленно опустились на колени, и Сьюзен легла на спину прямо на пол. Аркадий чувствовал на себе взгляд ее больших карих глаз — кошачьи глаза, ночные глаза. И в этот момент ноги Сьюзен разлетелись в стороны, словно крылья.
Аркадий помог Сьюзен подняться с пола, но теперь уже она поддерживала его, согревая снаружи и внутри, словно невидимый в темноте факел, и холодный металл пола казался им просто теплой водой.
— Мне нравится твое имя, — прошептал Аркадий. — Сьюзен, Сью-зен. Оно происходит от старинного имени Сусанна?
— Я думаю, что это значит девственница. Ты знаешь Библию?
— Я знаю хорошую историю с элементами подслушивания, конспирации, — он замолчал и прикурил папиросу от ее сигареты, — обольщения и мести.
Они лежали на койке, в каюте была всего одна подушка, но вторую они сделали из одеял. В каюте было прохладно, но Аркадий не чувствовал этого. Магнитофон теперь стоял на полу, и его динамик был направлен на дверь. Каждый раз, когда кассета заканчивалась, Сьюзен переворачивала ее и снова включала музыку.
— Ты довольно странный детектив, — сказала она. — Увлекаешься именами?
— Вот, например, Ридли. Это что-то от ридлера, то есть что-то, полное загадок. А Морган? Был такой пират по имени Морган.
— А Карп? — спросила Сьюзен.
— Рыба, большая рыба.
— А Ренько? Что это значит?
— Это значит сын кого-то. Федоренко, например, значит сын Федора, а я просто чей-то сын.
— Очень неопределенно. — Она провела пальцами вокруг его губ. — Странный детектив, но и я странная девственница, мы с тобой составляем великолепную пару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Аркадий закрыл дверь и попытался в темноте отыскать стул, который заметил возле койки. Сьюзен включила ночник, и его двадцативаттная лампочка осветила каюту, как затухающая свеча.
— Например, я сказала себе, что пересплю сегодня с первым мужчиной, который пройдет мимо моей двери, но прошел ты, Ренько, и я передумала. С «Орлом» что-то случилось, да?
— Мне вполне авторитетно сообщили, что снег скоро прекратится.
— Радиосвязь с ними прекратилась час назад.
— Но мы видим их на радаре, они недалеко позади нас.
— Так в чем дело?
— Возможно, обледенела антенна, ты же знаешь, здесь это случается.
Сьюзен протянула Аркадию стакан и плеснула туда из бутылки, так что виски выплеснулось через край.
— Помни, — сказала Сьюзен, — кто первый проливает, того и убивают.
— Опять норвежские игры? — нахмурился Аркадий.
— Да. Их не зря называют круглоголовыми.
— А это американский вариант?
— Угадал.
— Грубый вариант, у меня есть другое предложение — кто первый проливает, тот рассказывает всю правду.
— А это советский вариант?
— Можно сказать и так.
— Нет, — отрезала Сьюзен. — Что хочешь, только не правду.
— В таком случае и я буду лгать, — сказал Аркадий и отхлебнул из стакана.
Сьюзен отхлебнула одновременно с ним, и хотя она уже хорошо выпила до этого, нельзя было сказать, что она пьяна. Глаза ее затуманились, но взгляд не смягчился.
— Ты не писал никаких предсмертных записок, так ведь? — спросила она.
Аркадий поставил стакан с виски на пол и достал из кармана папиросы.
— Прикури и мне, — попросила Сьюзен.
— Предсмертные записки — это своего рода искусство, — сказал Аркадий, прикурил две «беломорины» и протянул одну Сьюзен. Пальцы у нее были гладкие, не загрубевшие от чистки холодной рыбы.
— Ты это заявляешь как специалист?
— Как студент. Предсмертные записки — это раздел литературы по криминалистике, на который очень часто не обращают внимания. Они бывают грустные, злые, рассказывающие о страданиях от сознания собственной вины и очень редко смешные, потому что в них всегда присутствует налет официальности. Обычно их подписывают своим именем или как-нибудь по другому, например: «Я тебя люблю», «Это лучший для меня выход» или «Считайте меня коммунистом».
— Зина не подписала.
— Обычно записки оставляют там, где их смогут найти вместе с телом, или их находят, когда обнаруживают, что кто-то пропал.
— И здесь у Зины все было иначе.
— И всегда, так как это последнее послание, для него берут целый лист бумаги. Последнее письмо в жизни не пишут на клочках и обрывках страниц из записной книжки. А кстати, как продвигается твоя работа? — спросил Аркадий, бросив взгляд на пишущую машинку и книги.
— Застопорилась. Я думала, что судно будет прекрасным местом для работы, но… — Она смотрела на переборку, словно вспоминая что-то далекое, забытое. — Слишком много людей и слишком мало места. Нет, тут плоха Советские писатели все время пишут в коммуналках, так ведь? У меня есть отдельная каюта, но это похоже на то, что тебе наконец выпал шанс послушать свою собственную морскую раковину, а из нее не доносится ни звука.
— Я думаю, что на «Полярной звезде» вообще будет трудно услышать шум морской раковины.
— Ты прав. А знаешь, Ренько, ты странный, очень странный. А помнишь вот эти стихи…
— «Расскажи, как тебя целуют, расскажи, как целуешь ты», — прочитал Аркадий.
— Да, эти. А помнишь последние строчки? — спросила Сьюзен и сама произнесла их:
О, я знаю: его отрада —
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
— Это о тебе. Из всех мужчин на этом судне только тебе одному ничего не надо.
— Это совсем не так, — сказал Аркадий и подумал, что хотел бы остаться живым, хотел бы пережить эту ночь.
— А чего ты хочешь? — спросила Сьюзен.
— Я хочу знать, что случилось с Зиной.
— А от меня тебе что нужно?
— Ты последней видела Зину перед ее исчезновением, я хочу знать, что она сказала.
— Наверное, хочешь понять, что я из себя представляю? — Сьюзен мягко рассмеялась, но этот смех был обращен скорее к самой себе. — Ладно. Что она сказала? Честно?
— Да.
Сьюзен поднесла стакан к губам, но отхлебнула уже более умеренно.
— Не знаю, эти игры становятся опасными, — сказала она.
— Я расскажу тебе, как представляю себе этот разговор. Думаю, она сказала, что знает о том, что буксирует «Полярная звезда», когда не тянет сети, и она могла поделиться с тобой информацией о станции, из которой управляют кабелем.
— Что за кабель? — пожала плечами Сьюзен. — О чем ты вообще говоришь?
— Вот почему Морган сейчас там, где находится, и вот почему ты здесь.
— Ты говоришь, как Воловой.
— Это не простая игра, — сказал Аркадий. Виски было хорошим, от него даже папиросный привкус был сладким.
— Ты, наверное, шпион, — сказала Сьюзен.
— Нет, я не обладаю мировым кругозором, меня больше привлекают узкие масштабы человеческих личностей. Должен сказать, что и ты любительница, а не профессионалка, но ты попала на это судно, и если Морган говорит, чтобы ты оставалась здесь, ты остаешься.
— Ну хорошо, значит, я обладаю мировым кругозором. Не думаю, что Зина была настолько безрассудна, чтобы покинуть американское судно.
— Она…
Аркадий замолчал и прислушался. Он услышал шаги, которые внезапно замерли в коридоре. Вдоль коридора располагалось шесть кают, а в концах были трапы, ведущие в рубку и на главную палубу. Послышались чьи-то шаги по трапу, но они тоже затихли.
Открылась и закрылась дверь в соседней каюте, затем раздался стук в дверь каюты Сьюзен.
— Сьюзен? — послышался голос Карпа.
Она посмотрела на Аркадия, тушившего папиросу, а он подумал, увидела ли она страх в его глазах. Второй стук в дверь был еще сильнее.
— Ты одна? — спросил Карп через дверь.
— Уходи, — ответила Сьюзен, не отрывая глаз от Аркадия.
На дверную ручку надавили, но дверь выдержала. Она же металлическая, подумал Аркадий. В советских домах двери и косяки легко выбиваются, так что замки служат только украшением. Сьюзен встала, взяла кассету, вставила ее в магнитофон, и раздался тихий голос Джеймса Тейлора.
— Сьюзен? — опять позвал Карп.
— Уходи, или я пожалуюсь капитану, — ответила она.
— Открой, — приказал Карп. Он толкнул дверь, наверное, плечом, и она почти поддалась.
— Подожди, — сказала Сьюзен и выключила ночник.
Пока Аркадий вместе со стулом отодвигался в сторону от двери, Сьюзен взяла свой стакан с виски и приоткрыла дверь. Над умывальником висело зеркало, и Аркадий увидел в нем со своего места отражение Карпа. Тралмастер, который был выше Сьюзен на голову, бросил взгляд в каюту. В полумраке коридора за ним, как за волком-вожаком, толпились люди из палубной команды. Аркадий надеялся, что в каюте достаточно темно, и они не заметят его.
— Мне показалось, что я слышал голоса, — сказал Карп. — Мы хотим быть уверены, что ничего не случилось.
— Что-то непременно случится, если я пойду к капитану и скажу, что его команда врывается ко мне в каюту.
— Я извиняюсь. — Казалось, говоря с ней, Карп смотрит прямо на Аркадия. — Но это для твоего же блага. Однако я ошибся, извини.
— Ладно, извиняю.
— Вот и хорошо. — Карп стоял в дверях, прислушиваясь к приятной песне, которую певец исполнял под гитару. Наконец он посмотрел на Сьюзен, улыбнулся, и на лице его вместо сомнения появилась уверенность. — Сьюзен, я просто моряк, но хочу предупредить тебя.
— О чем?
— Очень плохо пить в одиночку.
Когда Сьюзен закрыла дверь, Аркадий продолжал сидеть неподвижно. Грохот шагов, звучащих в унисон, удалился. Аркадий услышал, как Сьюзен прошла по каюте и увеличила громкость магнитофона, хотя слова песни были странными и бессмысленными. Потом он услышал, как она поставила стакан, и было похоже, что он пуст. После шести месяцев, проведенных в этом замкнутом пространстве, Сьюзен свободно ориентировалась даже в темноте. Она снова прошла по каюте, и Аркадий почувствовал, как ее пальцы прикоснулись к его вискам, на которых выступил пот.
— Они ищут тебя? — спросила она.
Аркадий легонько накрыл ладонью ее рот, он был уверен, что кто-то остался за дверью. Сьюзен взяла его за запястье и сунула его руку себе под рубашку.
У нее была маленькая грудь. Аркадий убрал руку и полностью расстегнул на ней рубашку. Сьюзен обхватила его голову руками, и Аркадий почувствовал все ее мягкое и податливое тело. Он поцеловал ее лицо и прижал к своему. Если бы можно было вернуть тот момент в Датч-Харборе, когда он внезапно ушел. И вот теперь они, похоже, вернулись туда.
Сьюзен казалась невесомой, казалось, что мир вокруг них замолк, а магнитофон играет в другой комнате и соглядатай в коридоре находится на другом корабле и в другом море. Рубашка и джинсы медленно упали к ногам Сьюзен. Что же нравится женщинам? Когда им гладят волосы? Когда целуют в губы и одновременно слегка покусывают их? Как долго это должно продолжаться?
Пиджак и остальная одежда сползли с Аркадия, словно старая кожа, сердце колотилось в груди, а второе сердце отвечало ему снаружи. Ему казалось, что это не его тело, а тело другого человека, который был погребен, а вот теперь снова живой и свободный. Сьюзен прильнула к нему, обхватила руками и ногами и повисла на нем. Аркадий сделал несколько нетвердых шагов, но тут они наткнулись на переборку, и не в силах больше сдерживать себя, Аркадий овладел Сьюзен.
В какой все-таки момент антагонизм переходит в желание? Неужели чувства могут так быстро меняться, или это просто притворство? Почему в подозрениях уже кроются ответы? Откуда он мог знать, что она поведет себя так?
— Я знала, что мне грозят неприятности, — прошептала Сьюзен. — Но когда я услышала о Воловом и Майке, моей первой мыслью было: «Как там Аркадий?».
Сьюзен в бессилии, словно умирающая, повисла на Аркадии, а он крепко обнял ее, и так они и стояли в темноте, как будто крепко связанные одной веревкой.
— Сьюзен…
— Ты произнес первое попавшееся слово, — прошептала она ему в ухо. — Просто назвал мое имя.
Они медленно опустились на колени, и Сьюзен легла на спину прямо на пол. Аркадий чувствовал на себе взгляд ее больших карих глаз — кошачьи глаза, ночные глаза. И в этот момент ноги Сьюзен разлетелись в стороны, словно крылья.
Аркадий помог Сьюзен подняться с пола, но теперь уже она поддерживала его, согревая снаружи и внутри, словно невидимый в темноте факел, и холодный металл пола казался им просто теплой водой.
— Мне нравится твое имя, — прошептал Аркадий. — Сьюзен, Сью-зен. Оно происходит от старинного имени Сусанна?
— Я думаю, что это значит девственница. Ты знаешь Библию?
— Я знаю хорошую историю с элементами подслушивания, конспирации, — он замолчал и прикурил папиросу от ее сигареты, — обольщения и мести.
Они лежали на койке, в каюте была всего одна подушка, но вторую они сделали из одеял. В каюте было прохладно, но Аркадий не чувствовал этого. Магнитофон теперь стоял на полу, и его динамик был направлен на дверь. Каждый раз, когда кассета заканчивалась, Сьюзен переворачивала ее и снова включала музыку.
— Ты довольно странный детектив, — сказала она. — Увлекаешься именами?
— Вот, например, Ридли. Это что-то от ридлера, то есть что-то, полное загадок. А Морган? Был такой пират по имени Морган.
— А Карп? — спросила Сьюзен.
— Рыба, большая рыба.
— А Ренько? Что это значит?
— Это значит сын кого-то. Федоренко, например, значит сын Федора, а я просто чей-то сын.
— Очень неопределенно. — Она провела пальцами вокруг его губ. — Странный детектив, но и я странная девственница, мы с тобой составляем великолепную пару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54