— Слушай! — взревел Робби, вращая дикими глазами. — Я вот возьму сейчас и уйду отсюда! А если твои друзья у двери попытаются, — только попытаются! — остановить меня, им будет больно! Ты думаешь, меня можно напугать вашими сраными пушками?!
Он стремительно поднял руку в направлении одного из агентов ФБР. Рука Робби была скрыта в рукаве пальто.
— Я могу снести ему башку прежде, чем он успеет моргнуть! Хочешь — проверим?
Ле Клер спокойно ответил:
— Я верю тебе, Робби. — Прокурор повернулся на стуле. — Не горячись, — сказал он Робби. — Не горячитесь, — сказал он агентам. — В чем проблема? Мы с Робби прекрасно понимаем друг друга. — Он перевел взгляд снова на охранника «Менеджмент Системс». — Прежде, чем ты уйдешь, Робби, сделай мне одно маленькое одолжение. Послушай одну запись. Это все, что я прошу. Сделай это для меня, пожалуйста.
«Сморчок зеленый, — подумал про себя Ле Клер. — Человек любит, когда его постоянно гладят по головке и не повышают на него голос. Он отдаст свою конфетку только своему папочке. А этим папочкой для Робби сейчас являюсь я. Собственной персоной».
Ле Клер щелкнул пальцами.
— Доминик?
Второй агент, в руках у которого находился небольшой кейс, подошел к карточному столику, поставил его на место, положил на него кейс, открыл его ключом, достал оттуда небольшой магнитофон, поставил его на столик и отошел обратно к двери.
Ле Клер сказал:
— Присядь, Робби. В ногах правды нет. Это не займет много времени. Ты нам, в частности, рассказал о трех публичных телефонах-автоматах, по которым Спарроухоук держит связь с людьми Молизов. На все три мы поставили «жучки». Как было в случае с беднягой ЛоСицеро. Помнишь то время, — месяц назад, — когда ты был на Кайманах и вместо босса к трубке подошел Деккер?
Робби нахмурился.
— Да, но я не сказал тебе ни одного дурного слова о майоре и не собираюсь это делать.
Улыбающийся Ле Клер легко коснулся пальцами своих губ, давая тем самым понять, что требует тишины. Затем он включил магнитофон, установил громкость и откинулся на спинку своего стула, замерев в любимой позе — руки за головой. Улыбка, казалось, навсегда прилипла к его роже.
* * *
Щелчки, указывающие на то, что кто-то набирает чей-то номер телефона.
Три гудка.
Кто-то повесил трубку. Возврат монеты.
Монета опять посылается в приемник. Щелчки. Набор номера. Трубку снимают после первого же гудка. Гран Сассо сказал:
— Да?
— Это Спарроухоук. Получил твое послание. Что у тебя за проблемы?
— У нас состоялся разговор. У меня и у Альфонса. И мы кое-что решили.
— Что же?
— Мы очень внимательно проглядели материалы, по которым составлено обвинение сенатора Дента. Подшили каждую вшивую газетную заметку, собрали все слухи, взяли информацию от некоторых наших людей, работающих в системе. И в конце концов пришли к выводу о том, что сенатора заложил кто-то, кого мы все хорошо знаем. И этот «кто-то» работает в твоей первоклассной организации, которой ты имеешь честь руководить.
— Абсурд. Это все равно что подозревать меня самого, а мне это не нравится.
— Твою кандидатуру мы тоже рассматривали, не волнуйся. Но мы не смогли найти убедительный мотив. Для стукачества. Кстати, одна из причин того, что я попросил тебя позвонить мне, а не назначил с тобой встречу, кроется в том, что я далеко не уверен, что кто-то из твоих людей тайно не следит за мной. Скажу даже больше: этот человек существует и о каждом твоем движении докладывает федералам.
Спарроухоука пробило искреннее негодование.
— Может, ты объяснишь мне все наконец?
— Англичанин хочет услышать объяснения? О'кей, господин англичанин, будут вам и объяснения. Этот человек знал о том, что недавно Дент просил и получил от нас денег на покупку акций, которые ему посоветовал приобрести знакомый сенатор из Аризоны. Этот человек знал о том, что у сенатора есть проценты в новой арене на острове. Этот человек знал о том, что мы вкладывали деньги в избирательную кампанию сенатора через делаверские холдинговые компании и агентства по торговле недвижимостью. Этот человек знал о том, как передвигаются деньги во всех наших структурах, откуда исходят и куда уходят. Я тебе говорил о редакторе экономического отдела одной нью-йоркской газеты? Тот, который получает от нас гонорары за рекламу тех акций, на которые мы делаем заказ? Так вот твой стукач сдал федералам этого журналиста вместе с сенатором.
— Не пони...
— По-моему, тут все ясно. Ты не понимаешь, а следовало бы давно понять. Лично мне плевать на сенатора. Пусть его хоть завтра кинут к крокодилам. Но сенатор — важное звено во всей нашей стриктуре. Очень обидно, когда приходится терять такие звенья. Особенно по вине какой-то сволочи. И есть эта самая сволочь, которая, как оказалось, очень многое знает. Больше всего меня волнует вопрос о движении денег. Он знает, похоже, все по этому вопросу. Не знаю, что он успел уже заложить, а что не успел, но ущерб принес немалый, это видно уже сейчас. Так вот, господин Спарроухоук, ты находишься слишком близко к этой проблеме и должен уделить ей столько внимания, сколько она заслуживает. Я же, старик-итальянец, который любит посидеть в теньке и подумать над разными проблемами. Я мозг, а ты руки. Я в уме просчитываю путь выхода из затруднения, а ты реализуешь мою задумку. — Гран Сассо долго молчал. Потом сказал: — Словом, повторяю: кто-то из близких к тебе людей настучал на сенатора. Вот, что я тебе хотел сказать. Но это только первое.
Голос Спарроухоука был хриплым.
— Ты что, намекаешь на моего секретаря?..
— Ты дурак! Дурак! — тон Гран Сассо был ледяным и оттого страшным. — Ты меня только что оскорбил. Ты говоришь со мной так, как будто я какой-то школьник, которому показывают блестящий камешек и говорят, что это рубин, а он и верит. Не вздумай еще хоть раз говорить со мной столь неуважительно! Понял?
— Понял.
— Ладно, хватит ходить вокруг да около. Я говорю о твоем молодом друге Робби Эмброузе. Он был у тебя курьером и крутился как раз вокруг многих наших денежных дел. Это ведь ты выбрал его и привел его к нам. Это он доставил деньги для сенатора в Вашингтон. И гонорар для газетчика — тоже он. Вот о чем я тебе толкую, англичанин. Он знал о том, как наши деньги переправляются с Кайманов в делаверские холдинговые компании. Твой молодой друг, вот о ком мы сразу подумали с Альфонсом.
В голосе Спарроухоука появились просящие нотки.
— Этот мальчик мне все равно что сын родной. Не требуй от меня наказания для него. Я не могу.
Просто... не могу.
— У нас очень серьезная проблема. Сама по себе она не исчезнет, ты это пойми. Я прошу от тебя малого: помочь нам разделаться с этой проблемой.
— Каким образом?!
— Твой молодой друг доверяет тебе. Ты поможешь нам приблизиться к нему так, чтобы он ничего не заподозрил.
Молчание.
Потом Спарроухоук проговорил:
— Не приблизиться, а убить! Ты хочешь, чтобы я помог вам убить его!
— У тебя хороший дом, хорошая работа и милая семья. Я даю тебе право выбора. Ты можешь продолжать иметь все эти вещи или ты можешь потерять все сразу. Или ты поможешь нам уладить дело с твоим молодым другом, или кто-нибудь другой сделает это за тебя. А уж мы позаботимся о том, чтобы ты больше не работал в Америке. Мы позаботимся о том, чтобы тебя вышвырнули из Америки. Ты пришел сюда с пустыми карманами, с пустыми карманами и уйдешь.
Голос Спарроухоука сломался.
— Не проси от меня этого! Не проси, Гран Сассо! Я тебя умоляю!
— Это ведь ты привел его к нам. Это делает тебя частью всей проблемы. Теперь так: либо ты поможешь нам решить эту проблему, либо нам поможет кто-то другой. Ты, наверно, думаешь, что незаменим? Это глубокое заблуждение, постарайся это понять. Мы спокойно обойдемся без тебя. Я тебе вот что скажу... Ты думаешь, в твоем офисе нет моих людей, которые присматривают за тобой?
— Шпионят за мной?! Как ты смеешь?!
— Я знаю тебя. Я знаю тебя даже лучше, чем ты сам себя знаешь. Я знаю, например, что ты посылал недавно своего молодого друга в Париж. И пока он там находился, умерла одна женщина.
Спарроухоук выкрикнул в трубку хрипло:
— Мерзавец! Ты везде наставил свои «жучки»! Может, ты следишь за мной еще и дома?!
Молчание.
Шелест пустой ленты. Затем Гран Сассо сказал:
— Если ты еще раз посмеешь говорить со мной в таком тоне, я убью тебя еще до захода солнца. До захода солнца!
Молчание.
Гран Сассо:
— Возможно, все это как-то связано с гибелью Поли. Я не знаю. Я об этом еще как следует не думал. Но я подумаю и все узнаю. Я это говорю совершенно серьезно. Я узнаю, и тогда бойся меня! Я просил тебя заняться этим делом, но до сих пор не получил никаких ответов на поставленные вопросы. Интересно, почему? Я ведь просил тебя отложить все дела и заниматься только этим.
— Это не так просто, как тебе кажется, — проговорил глухо укрощенный Спарроухоук. — Мы работаем над этим.
— Работаете над этим? С этой минуты ты начинаешь работать над своим молодым другом. Ты поможешь нам? Последний раз спрашиваю. Да или нет?
* * *
Робби вскочил со стула, схватил обеими руками магнитофон и швырнул его через всю комнату об стену. Один из агентов ФБР, держа руку на кобуре, сделал шаг навстречу Робби, но передумал и остановился.
Ле Клер, который словно окаменел в своей позе на стуле, даже не поднял глаз.
— Ответ был: «Да».
Робби начал рыдать. Ле Клер поднялся со стула, подошел к нему и похлопал его по плечу.
— Не казни его особенно-то, Робби. Его загнали в жесткие рамки. Англичанин пытался спасти тебя, сколько мог. Он не хотел делать то, что от него просили. Но... — Ле Клер всплеснул руками и изобразил на лице сочувствующее выражение. — Ничего не поделаешь. У него семья и он должен заботиться о ней. Жена и дочь. Это его женщины и он должен защищать их от жестокого мира. Пусть даже такой ценой.
Робби так взглянул на прокурора, что тот инстинктивно подался назад. Впрочем, Ле Клер тут же овладел собой и продолжал успокаивать охранника похлопыванием по плечу.
— Я не стану тебе врать, — проговорил прокурор. — Ты мне нужен. С тобой у меня все пойдет гораздо быстрее, чем без тебя. В твоей голове много информации, и я не хочу, чтобы тебе был причинен вред.
Ле Клер коснулся рукой сердца. Один из агентов ФБР опустил глаза в пол и покачал головой.
— Я с тобой говорю сейчас от чистого сердца, пойми, — проговорил прокурор. — А когда человек говорит от чистого сердца, ему свойственно делать широкие жесты. Так вот, я заявляю тебе напрямую: никаких арестов, никаких судебных слушаний, никакого тюремного заключения. Такой человек как ты, должен гулять на свободе.
Робби вздохнул.
— На свободе...
— Такой человек как ты, должен всегда входить в открытые двери, работать на себя и жить для себя. Вот как я считаю. Но чтобы у тебя получилось твое будущее, тебе нужно остаться в живых. Тебя нужно опекать, тебя нужно защищать.
Словно упрямый ребенок, Робби отрицательно покачал головой.
— Нет, не нужно. Я знаю, что бывает с ребятами, в отношении которых осуществляется федеральная программа защиты свидетелей. Или они сходят с ума, или начинают вести дерьмовую жизнь в дерьмовом городишке и трясутся там от страха до тех пор, пока их не разыскивает мафия и не кончает.
— Робби, я на твоей стороне. Это главное. Я твой друг. Возможно, твой единственный друг на данный момент. Ты сам слышал пленку.
— Да, я слышал пленку, но предупреждаю: ни опеки, ни тюряги. Особенно тюряга... Лучше убейте сразу! Я не собираюсь замуровывать себя в четырех стенах камеры! Не собираюсь! Мне нужно драться. Я должен быть в январе в Париже на турнире на приз суибин!
— Робби, не будь ребенком. Опека — это не то, что ты думаешь. Представь... Только представь, что мы даем тебе твое собственное доджо. Твой собственный карате-клуб. В другом городе. Новое имя. Все деньги, какие потребуются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75