Только океан это не изрыгал грозного рокота, заглушая голоса и нервную суету людей. Он накрывал остров невидимыми валами своего дыхания, то и дело погружая островок в полную, непроницаемую, первозданную тишину. Лес готовился ко сну. Из его дикой глубины выползали сырые туманные сумерки. Не пройдет и часа, как уберутся с островка люди, и лес навсегда поглотит пятачок освоенного человеком пространства в своей пучине.
Зачавкали грузные шаги, и Злобин нехотя поднял голову.
Зам по следствию потоптался нерешительно и лишь после этого сделал последний шаг, приближаясь к начальству на положенные два шага. Для капитана, чья самостийная власть кончалась за околицей провинциального городка, Злобин был олимпийским богом, спустившимся в мир смертных по какой-то своей божественной надобности. Богам, возможно, явления народу заменяют турпоездки, а смертным от этого одни проблемы. Ладно, получать сверху ценные указания и молнии дело привычное. А что делать с живым богом, сидящим перед тобой в резиновых сапогах?
— Андрей Ильич, ваш парень сказал, что уже заканчивает, — произнес капитан, откашлявшись в кулак.
Злобин посмотрел на него глазами человека, разбуженного командой «Подъем!» посреди цветного детского сна.
Капитан выглядел в полном соответствии со своим званием и возрастом. Взрослый мужик, которому уже ничего в жизни не светит. Да и жизнь серая, как милицейский бушлат. Про таких говорят, есть еще порох в пороховницах, но ровно столько, чтобы застрелиться.
— Раз сказал, значит, так и будет.
— Так это… может, трупы вынести? Я все уже организовал. Ждем вашей команды.
— Начинай.
Злобину сразу же вспомнилась горница, заваленная кусками человечины, и во рту сделалось мерзко, будто прорвало флюс.
Он достал сигарету, сунул в рот. Тут же выплюнул. Полез в карман за новой.
— Рога надо поотшибать тому, кто придумал сигареты с фильтром. Вечно их не тем концом в рот суешь, — пробормотал он, слизнув прилипшую к губе табачинку.
Свою пачку он выкурил, пока осматривали место происшествия, если так нейтрально можно назвать то, что представлял из себя дом егеря. Пришлось одалживаться у прибывших на вызов местных. Подарили целую пачку «Лиггетт-Дуката». Когда-то, во времена юности Злобина, это были самые дешевые сигареты с фильтром, набитые убойной силы самосадом. Сейчас по лизингу производили ватного вкуса ерунду с пониженным содержанием всего, что должно быть в табаке.
Капитан достал из кармана бушлата бензиновую зажигалку, чиркнул колесиком, поднес огонь к сигарете Злобина.
— Спасибо, — кивнул Злобин.
Подумал, что зажигалка «Зиппо» никак не вяжется с образом капитана, да и денег на дорогую заморскую цацку он вряд ли бы стал тратить. Скорее всего, конфисковал у кого-то из наркош. Безотказную и не тухнущую на ветру зажигалку, в Америке ставшую символом особо крутого мужика, отечественные полудохлые наркоманы приспособили в качестве спиртовки для разогрева героина в ложке.
— Шестов, тащи сюда понятых!
Командирский глас капитана больно ударил по барабанным перепонкам. Злобин только поморщился, но вслух замечание делать не стал. Капитан, конечно же, чувствовал себя не в своей тарелке. Но сообразительности и хватки при этом не потерял.
На вызов он прибыл, как на пожар, очумелый, но в полном снаряжении. Привез с собой трех сержантов, кинолога с овчаркой, двух оперов, эксперта-трассолога и судмедэксперта. Самое главное, сообразил доставить понятых, чтобы не искать по лесу грибников, желающих поставить закорючку в протоколах.
В качестве понятых были привлечены граждане несносно помятого вида. Когда они с ворчанием и матерками десантировались из зарешеченного отсека милицейского уазика, Злобин недовольно покосился на капитана.
— Граждане Трофимов и Ганжа, — представил их капитан. — Паспортов с собой нет, но данные я наизусть помню. Не смотрите так, в большом хозяйстве любая дребедень сгодится. Правильно я мыслю?
Злобин вспомнил перебранку дежурного с крышевателем цыган и с усмешкой поинтересовался:
— А обмочившегося Жучкова почему до кучи не взял?
Капитан онемел от удивления. Злобин подумал, что еще год по местному околотку будут гулять легенды о сверхинформированности Генпрокуратуры.
Трофимов с Ганжой под конвоем сержанта подошли к «Волге». Замерли в пяти шагах. Косились сизыми испитыми глазками на свое и заезжее начальство, как с испокон веку смотрит мужик на урядника и московского барина.
— Значит, так, враги. — Капитан широко расставил ноги и заложил руки за спину. — Сейчас берете черные мешки в багажнике и поступаете в распоряжение эксперта. Что он укажет, то туда и складываете. Потом несете вон в ту машину.
Трофимов потянул кепку за козырек, закрыв глаза от жгучих начальственных очей.
— Уговора не было трупы таскать, начальник. И так насмотрелись, блевать три дня буду дальше, чем вижу.
— Не понял? — с чугуном в голосе сказал капитан.
— И то правда, — подключился к поискам справедливости Ганжа. — Что мы, труповозы какие? Или эти, палынаматомы?
— Еще одно умное слово, и ты у меня в «обезьяннике» гнездо себе совьешь, орел плюшевый! — Капитан махнул сержанту. — Уводи врагов!
— За такую работу, между прочим, сам бог велел, — достаточно громко прошептал Трофимов.
— Вот с него и получишь. — Капитан задавил торг на корню.
Закурил и присел на корточки напротив Злобина. В глазах у него было беспокойство овчарки, не уверенной, ту ли палку она принесла.
— Все правильно, Денис Григорьевич, — успокоил его Злобин. — Все формальности мы соблюли. А как и чего это нам стоило, никого не интересует.
Капитан с явным облегчением выдохнул дым.
— Что ты по этому поводу думаешь? — спросил Злобин, указав сигаретой на дом.
Капитан скосил глаза на кончик своей сигареты. Она заметно вздрагивала в толстых крестьянских пальцах.
— Не знаю, что и сказать, Андрей Ильич. Жуть страшная. Первый раз такое вижу.
— А Матоянц не в счет?
— У-у! Там один, а здесь — вон сколько накрошили. — Он сплюнул длинной, вязкой струей себе под ноги. — Зверье, одним словом.
— Еще похожие случаи были?
Капитан кивнул.
— По весне одного «подснежника» нашли. Наполовину обглоданного. Думали, из Москвы подбросили подарочек. Оказалось, местный. Типа этих. — Он кивнул на получавших прорезиненные мешки «врагов». — Почтальона в прошлом году задрали. В Горелках это было. Прямо посреди улицы. С тех пор туда почту никто не носит.
— Как же они там живут? Пенсии же получать надо.
— Ай, те пенсии… Какие пенсии с трудодней? Одни вдовые бабки остались. Всю жизнь пахали, а заработали гроши. Вот одну в Горлеках Миллионщицей прозвали: у нее пенсия аж шестьдесят рублей. У всех еле сороковник набегает, а у нее целых шестьдесят!
— С ума сойти, как же живут? — Злобин поежился.
— Никак не помрут, вот и живут. Александр Васильевич, участковый их, уехал, вот у него бы подробности спросили. Он у этих бабок за Илью Муромца, защита и опора. Голо там. — Капитан кивнул куда-то в лес. — Кого война не повыбила и зона не извела, тех Москва заманила и не отпускает. Может, от этого зверье и обнаглело. Раньше же деревни человеческим духом пахли, маслом машинным, дизелем, тем, сем. Шум какой-то издавали, когда по хозяйству возились. Вот зверье и отпугивали. А теперь ни шума, ни запахов, ни жизни. Одни бабки на печках прячутся. Ох, кстати, вспомнил, Александр Васильевич рассказывал, к одной бабке стая заявилась. Волчары бешеные. Лбами окно вышибли и перевернули все вверх дном. Жрать нечего, бабка со страху в подпол забилась. Бог миловал, не тронули. Выспались и утром ушли. Вот так!
— Когда это было?
Капитан опять скосил глаза на тлеющий кончик сигареты.
— А в прошлом году и было, — немного погодя ответил он. — Перед майскими праздниками.
— Получается, волки у вас снуют повсюду.
— Волки — редкость. А когда из леса вываливает косяк кабанов и за пять минут хомячит всю картошку на огороде, этим уже никого не удивишь. — Он досмолил сигарету до фильтра, уронил окурок в траву. — Дело мне отпишете, Андрей Ильич, или как?
— Я поэтому и интересуюсь, что ты по всему этому думаешь.
Капитан пожал плечами.
— Я Ольке Мухе про Матоянца сказал и сейчас повторю: дохлое дело, волков в суд не потащишь. Закрывать его надо ввиду отсутствия события преступления.
— А с тем, кого мы здесь вспугнули, что делать?
— Ну-у! Его еще отловить надо. Пока найдем и заарканим, экспертиза поспеет. И никак он к этой мясорубке не пристегнется. Что тогда? Тогда вешаем на него сопротивление работнику милиции и отправляем на нары, — себе ответил капитан.
Злобин бросил окурок под ноги, размазал сапогом.
— Больно вовремя волки появляются. Ладно, и на старуху бывает проруха, — сказал он, думая о своем.
— Но и на деда бывает победа, — вставил капитан.
Злобин через силу улыбнулся.
С крыльца прыжком слетел Сергей, трусцой побежал к «Волге».
— Толковый парень. У вас там все такие? — спросил капитан, оглянувшись через плечо.
— Не завидуй, не в раю живем.
— Это точно, — согласился капитан. — Я тоже телевизор смотрю.
Он встал, уступая место Сергею.
— Андрей Ильич, след! — выдохнул Сергей, протягивая фотоальбом в пленочном переплете. — В комоде нашел.
Злобин принял из его рук альбом, перехватив в заложенном пальцем месте. Альбом сразу же раскрылся на нужной странице.
Фотографии были по-кодаковски яркие и праздничные. Только сердце у Злобина сразу же ухнуло вниз.
Со снимка на него смотрел, улыбаясь, тот самый «толкиенист». Даже карнавальный костюм охотника за оборотнями не сменил. Камуфляж и жилетка мехом наружу. Волосы схвачены на лбу плетеным ремешком.
А рядом стоял егерь Матвей Петрович Сазонов. Целый и невредимый, улыбающийся.
На другом снимке они стояли в обнимку, как старые друзья.
Где именно делались снимки, с первого раза не угадаешь, лес за спиной. А какой, неизвестно.
— Что ты там про деда с победой говорил? — Злобин протянул капитану альбом. — Даже в запертом изнутри доме всегда наследят.
— Изъятие оформил? — обратился он к Сергею.
— Обижаете, Андрей Ильич! Эти два ханурика уже закорючки поставили.
— Как они там, кстати?
— Водку клянчат. А где я им возьму? — Улыбался Сергей без натуги.
Из низины, по которой шла дорога к кордону, стал нарастать низкий рев мощного мотора. Милицейский уазик, застрявший там, кавалькада под предводительством капитана второпях просто сдернула тросом в лужу, чтобы не загораживал дороги. И теперь кто-то воспользовался отсутствием препятствия.
— Похоже, на танке кто-то катит, — пробормотал Сергей.
Злобин встал.
Тревога уже охватила островок подворья. Сержанты, маявшиеся бездельем у машин, озирались в поисках начальства. Собака, от которой проку оказалось никакого, след она отказалась брать категорически, вспомнила о служебных обязанностях и громко залаяла. В микроавтобусе экспертов распахнулась дверь и наружу высунулась очкастая голова.
Капитан вернул Злобину альбом и поправил кобуру на поясе.
— Думаю, ваши катят.
— В смысле? — удивился Злобин.
— Шеф.
Сергей хохотнул.
— Наш шеф сидит в кабинете.
— Вам лучше знать. — Капитан пожал плечами. — Зеленчук! — как в мегафон вдруг рявкнул он. — Тормозни этого танкиста!
В серой мути умирающего дня как раз вспыхнули фары. Две, где им полагается, и четыре в ряд на крыше машины. Сноп яркого света выхватил, как фотовспышкой, замерших на подворье людей.
Сержант не успел, в распахнутые ворота ворвался «лендровер», клаксоном отпугнув его с дороги. Круто вывернув руль, водитель осадил машину, как взъяренного коня, впечатав ее колесами в землю в сантиметре от борта микроавтобуса.
— Нам так не жить, — прокомментировал Сергей.
Капитан с оттяжкой сплюнул.
Злобин успел разглядеть эмблему МЧС на дверце, перед тем как она распахнулась, выпустив наружу коренастого, крепко сбитого мужчину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79