Она захлебывалась собственной кровью.
— Мама! Нет!
Она притянула мать ближе к себе и стала убаюкивать, как ребенка.
— Помогите! Помогите кто-нибудь! — кричала она в ночь. — Позвоните девять-один-один! Помогите!
Горло матери пульсировало и сжималось, словно внутри бился маленький зверек.
Мама не должна умереть. Это невозможно. Сама мысль об этом невыносима.
После этого волшебного вечера, когда вернулось зрение, и она через много лет смогла увидеть мать, порадоваться переменам, произошедшим с ней, со всей любовью наглядеться на нее, подумать о будущем, захотеть будущего, увидеть, как глаза матери сияют от мысли о том, что долгое сражение окончилось, и они победили...
И теперь мать может умереть?
— Нет, — простонала она в забрызганные кровью волосы матери, — нет.
Она подняла голову и еще раз выкрикнула призыв о помощи.
* * *
Мать теряла силы. Джулия баюкала ее на сиденье такси...
Она вспомнила, как еще ребенком, завернутая в мягкое одеяло, лежала у матери на руках, так близко, что слышала биение ее сердца. Она помнила, как прижималась ухом к груди матери, а та читала вслух. Слова звучали ритмично и музыкально, словно шли из какого-то расположенного внутри матери рояля, голос тек по рекам ее вен и изливался из причудливого ландшафта пор ее кожи.
Она вспомнила приготовление банановых сплитов, радость рождественских покупок в магазине «Сакс» на Пятой авеню и восторг от беготни в купальниках сквозь брызги дождевальной установки в долгие летние дни в Коннектикуте. Мать обожала сшитые на заказ костюмы, дорогие ювелирные украшения и циннии — за то, что их шероховатые лепестки могут по количеству оттенков перещеголять все другие цветы.
Это заставило Джулию вспомнить и отца. Его гибель не смогла разрушить эту любовь. Однажды она слышала, как мать говорила подруге: «Зачем мне новый брак? Я любила Джонатана так сильно, что не смогу полюбить кого-то другого. Зачем мне довольствоваться меньшим, когда у меня было так много?»
Она вспомнила об отце... об их еженедельных увеселительных поездках в Центральный парк, о катании на коньках в Рокфеллеровском центре, о каникулах на островах Си-Айлендс и о его терпеливой помощи в выполнении домашних заданий. Он любил печенье с шоколадной стружкой, теннис и свою семью. Худой и добродушный, он был музыкантом-любителем, который так же, как и она, тосковал без музыки. Почти каждую субботу вечером он брал ее в Метрополитен-опера. Благодаря его поддержке она попала в Джульярд, а его неожиданная гибель разделила ее земное существование пополам.
Если в жизни предсказуемость и безопасность стали привычными, одно неожиданное бедствие создает хаос. Сразу две беды опустошают и разрушают. Смерть отца в тот вечер, когда она ослепла, сделали именно это. Прошлое превратилось в коллекцию фотоальбомов, которые она не может увидеть. Настоящее было темным тоннелем. А будущее делало сомнительной любую попытку идти вперед. Но, несмотря на ужас и одиночество, они с матерью создали новую жизнь. Вместе.
* * *
Джулия слышала, как какая-то машина проехала через перекресток. И снова тихо. Мать слабо боролась за жизнь. Ее дыхание стало хриплым. Грудь тяжело вздымалась. Тело сотрясалось от боли, отчаянно борясь за кислород.
— Мама, я люблю тебя. Прошу тебя, постарайся выдержать. Помощь уже близко. Осталось уже недолго. Держись.
Вдруг руки Маргерит оказались на глазах Джулии, словно она поняла, что та вновь ослепла.
— Не беспокойся. — Джулия еле сдерживала слезы. — Я вижу тебя, — солгала она. — Все будет хорошо. Я везу тебя в больницу. Я отлично все вижу. Не бросай меня. Ты должна держаться, мама.
Она опять кричала в темноту. Кричала и требовала помощи.
И мысленно проклинала себя за слепоту, за неспособность просто добежать до ближайшего дома и попросить телефон, доехать до улицы с оживленным движением, найти телефонную будку, включить уличный сигнал пожарной тревоги... сделать что-нибудь, что-то более существенное, чем беспомощно умолять и произносить пустые слова, не зная, ответит ли окружающая пустота.
Мать стала вздрагивать. Слабые руки упали с лица Джулии.
В неистовстве и смятении она гладила ее спутанные волосы, целовала лоб. Опять звала на помощь. В горле стало першить, а секунды казались часами. Вечностью.
Наконец она услышала. Голоса. Крики.
— Помощь близко, мама! Уже скоро!
Надежда заставила ее воспрять духом. Теперь она сможет доставить мать в больницу. Доктор наверняка спасет ее. Там обязательно должен быть специалист с ловкими руками и с огромным опытом в неотложной помощи, который сумеет спасти ей жизнь.
— Быстрее, быстрее! — прокричала она на звук бегущих шагов.
Маргерит сжала руку Джулии. Сквозь море боли она пыталась выплыть наверх к дочери. Рука у Джулии сильная. Она подумала о Джонатане и решила, что, если умрет, встретится с ним. Маргерит родилась в католической семье, но до сих пор не была убеждена в существовании рая. И вдруг подумала о том, чем обернется для Джулии еще одно несчастье. В ту ночь, когда дочь ослепла, Джонатан погиб в огне автокатастрофы. Одна трагедия вслед за другой. И теперь она чувствовала, что Джулия вновь потеряла зрение. Это было очевидно по уже знакомым движениям рук, ощупывающих, восполняющих то, на что не способны глаза.
Вдруг новая боль пронзила мозг Маргерит. Мысли исчезли. Внутри нее что-то рвалось и раскалывалось, как ствол дерева под ударом молнии...
Джулия почувствовала укол страха. Она потрогала потную щеку матери и почувствовала, что у той начинается агония. Затем услышала тихий и зловещий отрывистый звук.
Она быстро передвинула пальцы ко рту матери, и на них извергся кровавый гейзер. Горячая и вязкая, кровь вырвалась наружу, склеивая все, на что проливалась. Запах свежей крови не был похож ни на что — металлический, жесткий, мощный запах рождения и... смерти. Мать истекала кровью.
— Быстрее! — вне себя кричала Джулия. — Быстрее!
Рука Маргерит ослабла и упала. Полный мрак охватил ее. Как ни странно, боль исчезла. В момент полной ясности она поняла, что ее жизнь заканчивается. Она разозлилась. Ведь столько еще осталось несделанного. И ей еще раз хотелось сказать Джулии, что она ее любит. Она с усилием попыталась заставить губы двигаться, донести слова из сердца до слуха Джулии, но...
Вместе с кровью из нее ушла жизнь.
С трудом дыша, Джулия пыталась почувствовать биение сердца матери, но не услышала ни одного толчка. Это было немыслимо.
— Говори, мама! — рыдала Джулия. — Мама, скажи мне что-нибудь. Мама!
В ответ лишь тишина.
Джулия поцеловала окровавленный лоб матери. Рыдая, она пыталась разгладить ее спутанные волосы. Привести их в порядок, чтобы она была красивой, когда подоспеет помощь. Она понимала, что это глупо, но не могла ничего с собой поделать, потому что, казалось, она на самом деле видит лицо матери... ту доброту и любовь, которую она излучала. Слышит ее смех.
На мгновение ей показалось, что они едут на следующий концерт и она поправляет матери прическу. Теперь она может видеть, и у них столько планов...
Потому что мать жива...
Она проглотила комок в горле. Ведь это, конечно, неправда? Все умерли.
Что-то тонкое разбилось внутри нее. Дрожа, она прижалась щекой к мягким волосам матери:
— Никогда не забывай, что я люблю тебя.
Один миг. Она слепа.
Ее мать умерла.
Она никогда ее больше не увидит.
4
ДНЕВНИК СВИДЕТЕЛЯ
Вы думали, что скроетесь. Но я знаю, где вы находитесь. Я следую за вами повсюду, так же, как Остриан и Редмонд следовали за стариком Маасом. Богатство оказалось огромным, о таком они и мечтать не могли. Но у Мааса были свои планы на него. Всю дорогу он оглядывался назад, но они его настигли.
Сокровища Мааса создали вас, мои воспоминания погубят.
* * *
РАНЕЕ — 12.14. ПЯТНИЦА
В ВОЗДУХЕ НАД ВОСТОЧНОЙ ЧАСТЬЮ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
Солнце оранжевым шаром висело над Адирондакскими горами, когда самолет устремился к международному аэропорту имени Кеннеди после пяти насыщенных дней безостановочной предвыборной кампании. Кандидата в президенты вырвал из сна виброзвонок мобильного телефона. Веки его слипались, а тело отчаянно протестовало, но он тут же проснулся и достал телефон из внутреннего кармашка пиджака. Привычное гудение двигателей самолета почти не доходило до сознания. Усилием воли он прогнал остатки сна и сосредоточился. Он ждал отчета и надеялся, что все благополучно.
Его звали Крейтон Редмонд, и он недавно ушел в отставку с поста члена Верховного суда Соединенных Штатов.
Редмонд научился прекрасно разбираться во всех хитросплетениях американского законодательства, сражаясь с лучшими, наиболее подготовленными и хитрыми адвокатами мира, и выигрывал столь часто, что одного этого было достаточно для создания репутации. Весь этот опыт — контакты, победы, редкое, но всегда точное применение силы — теперь приносил плоды. Он сражался в битве за дело всей жизни. До выборов оставалось лишь четыре дня, а его отставание было все еще слишком велико. Но у него был некий план...
Он слушал отчет сына. Слава богу, все в порядке.
— А как насчет двух почтовых отправлений? — спросил он.
Порядки в приюте под Армонком были нестрогими, и наглый старик одурачил их, послав по двум адресам выдержки из своих записей. Подобное не должно повториться.
Из далекого Лэнгли Винс Редмонд ответил:
— Его бандероли прибыли по назначению. Мы заберем их сегодня же, пока они не причинили вреда.
Компьютерные системы слежения — обоюдоострое оружие. С одной стороны, они облегчали сопровождение почты. С другой стороны, незаметно изъять ее из системы было трудно. Бандероли в Лондон и Лэнгли ожидают получателя. Это рискованно, но все пока под контролем.
— Что с санитаром? — спросил кандидат в президенты.
— Нам удалось организовать все так, что его убийство восприняли как результат сорвавшейся сделки по продаже наркотиков. — Далекий голос равнодушно хмыкнул.
Как только ответственный за безопасность интерната прослушал запись разговора старика с санитаром, были посланы двое караульных, чтобы перехватить его. Они опоздали. Парень успел отправить пакеты. Именно тогда был дан приказ уничтожить его как свидетеля — никто не должен знать о существовании записей старика.
— Рядом с телом оказались следы наркотиков. Шериф счастлив; теперь на его счету раскрытие такого важного дела. Это доказывает его нюх на преступления и ответственный подход к работе. Ему в этом году предстоит переизбираться.
Крейтон Редмонд облегченно вздохнул и подавил зевок. После короткого сна энергия уже бурлила в нем. Только четыре дня до выборов. Время подгоняло, и это накладывало отпечаток на все, что он говорил и делал.
— А полицейские протоколы, которые наша женщина добыла в Монако?
— Сегодня утром они были доставлены нашему человеку в Лондоне. Он связался с репортером из «Санди таймс». Ты его помнишь — это тот алкоголик, которого мы нашли.
Из-за пьянства репортер был на грани увольнения.
— Его это устроило?
— Можно уверенно сказать, что да, — он чуть ли не на колени упал и исходил слюной. Новость настолько сенсационная, что купит ему, по крайней мере, еще полгода работы.
— А твой человек в Компании? Тот, к которому по ошибке попали копии измененных данных, полученных от Иржи? Ты уверен, что он не встрянет в это дело? Мы не можем выдать эту информацию, пока не настанет время!
Голос в далекой Вирджинии вдруг стал решительным.
— Килайн под контролем. О нем не стоит беспокоиться. И я послал зашифрованное сообщение в Берлин — если художница опять продублирует информацию по неверному адресу, с ней будет покончено.
— Великолепно, — кивнул Крейтон Редмонд. — Она уже достаточно давно в этом деле, чтобы сориентироваться.
Оба они, отец и сын, обладали властью и мыслили трезво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Мама! Нет!
Она притянула мать ближе к себе и стала убаюкивать, как ребенка.
— Помогите! Помогите кто-нибудь! — кричала она в ночь. — Позвоните девять-один-один! Помогите!
Горло матери пульсировало и сжималось, словно внутри бился маленький зверек.
Мама не должна умереть. Это невозможно. Сама мысль об этом невыносима.
После этого волшебного вечера, когда вернулось зрение, и она через много лет смогла увидеть мать, порадоваться переменам, произошедшим с ней, со всей любовью наглядеться на нее, подумать о будущем, захотеть будущего, увидеть, как глаза матери сияют от мысли о том, что долгое сражение окончилось, и они победили...
И теперь мать может умереть?
— Нет, — простонала она в забрызганные кровью волосы матери, — нет.
Она подняла голову и еще раз выкрикнула призыв о помощи.
* * *
Мать теряла силы. Джулия баюкала ее на сиденье такси...
Она вспомнила, как еще ребенком, завернутая в мягкое одеяло, лежала у матери на руках, так близко, что слышала биение ее сердца. Она помнила, как прижималась ухом к груди матери, а та читала вслух. Слова звучали ритмично и музыкально, словно шли из какого-то расположенного внутри матери рояля, голос тек по рекам ее вен и изливался из причудливого ландшафта пор ее кожи.
Она вспомнила приготовление банановых сплитов, радость рождественских покупок в магазине «Сакс» на Пятой авеню и восторг от беготни в купальниках сквозь брызги дождевальной установки в долгие летние дни в Коннектикуте. Мать обожала сшитые на заказ костюмы, дорогие ювелирные украшения и циннии — за то, что их шероховатые лепестки могут по количеству оттенков перещеголять все другие цветы.
Это заставило Джулию вспомнить и отца. Его гибель не смогла разрушить эту любовь. Однажды она слышала, как мать говорила подруге: «Зачем мне новый брак? Я любила Джонатана так сильно, что не смогу полюбить кого-то другого. Зачем мне довольствоваться меньшим, когда у меня было так много?»
Она вспомнила об отце... об их еженедельных увеселительных поездках в Центральный парк, о катании на коньках в Рокфеллеровском центре, о каникулах на островах Си-Айлендс и о его терпеливой помощи в выполнении домашних заданий. Он любил печенье с шоколадной стружкой, теннис и свою семью. Худой и добродушный, он был музыкантом-любителем, который так же, как и она, тосковал без музыки. Почти каждую субботу вечером он брал ее в Метрополитен-опера. Благодаря его поддержке она попала в Джульярд, а его неожиданная гибель разделила ее земное существование пополам.
Если в жизни предсказуемость и безопасность стали привычными, одно неожиданное бедствие создает хаос. Сразу две беды опустошают и разрушают. Смерть отца в тот вечер, когда она ослепла, сделали именно это. Прошлое превратилось в коллекцию фотоальбомов, которые она не может увидеть. Настоящее было темным тоннелем. А будущее делало сомнительной любую попытку идти вперед. Но, несмотря на ужас и одиночество, они с матерью создали новую жизнь. Вместе.
* * *
Джулия слышала, как какая-то машина проехала через перекресток. И снова тихо. Мать слабо боролась за жизнь. Ее дыхание стало хриплым. Грудь тяжело вздымалась. Тело сотрясалось от боли, отчаянно борясь за кислород.
— Мама, я люблю тебя. Прошу тебя, постарайся выдержать. Помощь уже близко. Осталось уже недолго. Держись.
Вдруг руки Маргерит оказались на глазах Джулии, словно она поняла, что та вновь ослепла.
— Не беспокойся. — Джулия еле сдерживала слезы. — Я вижу тебя, — солгала она. — Все будет хорошо. Я везу тебя в больницу. Я отлично все вижу. Не бросай меня. Ты должна держаться, мама.
Она опять кричала в темноту. Кричала и требовала помощи.
И мысленно проклинала себя за слепоту, за неспособность просто добежать до ближайшего дома и попросить телефон, доехать до улицы с оживленным движением, найти телефонную будку, включить уличный сигнал пожарной тревоги... сделать что-нибудь, что-то более существенное, чем беспомощно умолять и произносить пустые слова, не зная, ответит ли окружающая пустота.
Мать стала вздрагивать. Слабые руки упали с лица Джулии.
В неистовстве и смятении она гладила ее спутанные волосы, целовала лоб. Опять звала на помощь. В горле стало першить, а секунды казались часами. Вечностью.
Наконец она услышала. Голоса. Крики.
— Помощь близко, мама! Уже скоро!
Надежда заставила ее воспрять духом. Теперь она сможет доставить мать в больницу. Доктор наверняка спасет ее. Там обязательно должен быть специалист с ловкими руками и с огромным опытом в неотложной помощи, который сумеет спасти ей жизнь.
— Быстрее, быстрее! — прокричала она на звук бегущих шагов.
Маргерит сжала руку Джулии. Сквозь море боли она пыталась выплыть наверх к дочери. Рука у Джулии сильная. Она подумала о Джонатане и решила, что, если умрет, встретится с ним. Маргерит родилась в католической семье, но до сих пор не была убеждена в существовании рая. И вдруг подумала о том, чем обернется для Джулии еще одно несчастье. В ту ночь, когда дочь ослепла, Джонатан погиб в огне автокатастрофы. Одна трагедия вслед за другой. И теперь она чувствовала, что Джулия вновь потеряла зрение. Это было очевидно по уже знакомым движениям рук, ощупывающих, восполняющих то, на что не способны глаза.
Вдруг новая боль пронзила мозг Маргерит. Мысли исчезли. Внутри нее что-то рвалось и раскалывалось, как ствол дерева под ударом молнии...
Джулия почувствовала укол страха. Она потрогала потную щеку матери и почувствовала, что у той начинается агония. Затем услышала тихий и зловещий отрывистый звук.
Она быстро передвинула пальцы ко рту матери, и на них извергся кровавый гейзер. Горячая и вязкая, кровь вырвалась наружу, склеивая все, на что проливалась. Запах свежей крови не был похож ни на что — металлический, жесткий, мощный запах рождения и... смерти. Мать истекала кровью.
— Быстрее! — вне себя кричала Джулия. — Быстрее!
Рука Маргерит ослабла и упала. Полный мрак охватил ее. Как ни странно, боль исчезла. В момент полной ясности она поняла, что ее жизнь заканчивается. Она разозлилась. Ведь столько еще осталось несделанного. И ей еще раз хотелось сказать Джулии, что она ее любит. Она с усилием попыталась заставить губы двигаться, донести слова из сердца до слуха Джулии, но...
Вместе с кровью из нее ушла жизнь.
С трудом дыша, Джулия пыталась почувствовать биение сердца матери, но не услышала ни одного толчка. Это было немыслимо.
— Говори, мама! — рыдала Джулия. — Мама, скажи мне что-нибудь. Мама!
В ответ лишь тишина.
Джулия поцеловала окровавленный лоб матери. Рыдая, она пыталась разгладить ее спутанные волосы. Привести их в порядок, чтобы она была красивой, когда подоспеет помощь. Она понимала, что это глупо, но не могла ничего с собой поделать, потому что, казалось, она на самом деле видит лицо матери... ту доброту и любовь, которую она излучала. Слышит ее смех.
На мгновение ей показалось, что они едут на следующий концерт и она поправляет матери прическу. Теперь она может видеть, и у них столько планов...
Потому что мать жива...
Она проглотила комок в горле. Ведь это, конечно, неправда? Все умерли.
Что-то тонкое разбилось внутри нее. Дрожа, она прижалась щекой к мягким волосам матери:
— Никогда не забывай, что я люблю тебя.
Один миг. Она слепа.
Ее мать умерла.
Она никогда ее больше не увидит.
4
ДНЕВНИК СВИДЕТЕЛЯ
Вы думали, что скроетесь. Но я знаю, где вы находитесь. Я следую за вами повсюду, так же, как Остриан и Редмонд следовали за стариком Маасом. Богатство оказалось огромным, о таком они и мечтать не могли. Но у Мааса были свои планы на него. Всю дорогу он оглядывался назад, но они его настигли.
Сокровища Мааса создали вас, мои воспоминания погубят.
* * *
РАНЕЕ — 12.14. ПЯТНИЦА
В ВОЗДУХЕ НАД ВОСТОЧНОЙ ЧАСТЬЮ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
Солнце оранжевым шаром висело над Адирондакскими горами, когда самолет устремился к международному аэропорту имени Кеннеди после пяти насыщенных дней безостановочной предвыборной кампании. Кандидата в президенты вырвал из сна виброзвонок мобильного телефона. Веки его слипались, а тело отчаянно протестовало, но он тут же проснулся и достал телефон из внутреннего кармашка пиджака. Привычное гудение двигателей самолета почти не доходило до сознания. Усилием воли он прогнал остатки сна и сосредоточился. Он ждал отчета и надеялся, что все благополучно.
Его звали Крейтон Редмонд, и он недавно ушел в отставку с поста члена Верховного суда Соединенных Штатов.
Редмонд научился прекрасно разбираться во всех хитросплетениях американского законодательства, сражаясь с лучшими, наиболее подготовленными и хитрыми адвокатами мира, и выигрывал столь часто, что одного этого было достаточно для создания репутации. Весь этот опыт — контакты, победы, редкое, но всегда точное применение силы — теперь приносил плоды. Он сражался в битве за дело всей жизни. До выборов оставалось лишь четыре дня, а его отставание было все еще слишком велико. Но у него был некий план...
Он слушал отчет сына. Слава богу, все в порядке.
— А как насчет двух почтовых отправлений? — спросил он.
Порядки в приюте под Армонком были нестрогими, и наглый старик одурачил их, послав по двум адресам выдержки из своих записей. Подобное не должно повториться.
Из далекого Лэнгли Винс Редмонд ответил:
— Его бандероли прибыли по назначению. Мы заберем их сегодня же, пока они не причинили вреда.
Компьютерные системы слежения — обоюдоострое оружие. С одной стороны, они облегчали сопровождение почты. С другой стороны, незаметно изъять ее из системы было трудно. Бандероли в Лондон и Лэнгли ожидают получателя. Это рискованно, но все пока под контролем.
— Что с санитаром? — спросил кандидат в президенты.
— Нам удалось организовать все так, что его убийство восприняли как результат сорвавшейся сделки по продаже наркотиков. — Далекий голос равнодушно хмыкнул.
Как только ответственный за безопасность интерната прослушал запись разговора старика с санитаром, были посланы двое караульных, чтобы перехватить его. Они опоздали. Парень успел отправить пакеты. Именно тогда был дан приказ уничтожить его как свидетеля — никто не должен знать о существовании записей старика.
— Рядом с телом оказались следы наркотиков. Шериф счастлив; теперь на его счету раскрытие такого важного дела. Это доказывает его нюх на преступления и ответственный подход к работе. Ему в этом году предстоит переизбираться.
Крейтон Редмонд облегченно вздохнул и подавил зевок. После короткого сна энергия уже бурлила в нем. Только четыре дня до выборов. Время подгоняло, и это накладывало отпечаток на все, что он говорил и делал.
— А полицейские протоколы, которые наша женщина добыла в Монако?
— Сегодня утром они были доставлены нашему человеку в Лондоне. Он связался с репортером из «Санди таймс». Ты его помнишь — это тот алкоголик, которого мы нашли.
Из-за пьянства репортер был на грани увольнения.
— Его это устроило?
— Можно уверенно сказать, что да, — он чуть ли не на колени упал и исходил слюной. Новость настолько сенсационная, что купит ему, по крайней мере, еще полгода работы.
— А твой человек в Компании? Тот, к которому по ошибке попали копии измененных данных, полученных от Иржи? Ты уверен, что он не встрянет в это дело? Мы не можем выдать эту информацию, пока не настанет время!
Голос в далекой Вирджинии вдруг стал решительным.
— Килайн под контролем. О нем не стоит беспокоиться. И я послал зашифрованное сообщение в Берлин — если художница опять продублирует информацию по неверному адресу, с ней будет покончено.
— Великолепно, — кивнул Крейтон Редмонд. — Она уже достаточно давно в этом деле, чтобы сориентироваться.
Оба они, отец и сын, обладали властью и мыслили трезво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83