И почему невозможно изменить жизнь, почему это так трудно?
Ответ получался слишком простой и слишком обидный – из-за материальной зависимости. Квартира принадлежит жене, даже студия, в которой он отходит душой, тоже принадлежит жене, в случае какой-то ссоры всегда победит жена – если не своим авторитетом, то весом законов… А законы знают ее родители, уж они сумеют поставить на место зарвавшегося зятя, сделать из него котлету… «Они управляли мною все эти годы то лаской, то угрозой, причем угроз я старался не замечать! А на самом деле они покупали меня этой квартирой, этими вечными подачками, унижали, лишали собственного мнения и в конце концов приручили так, что я даже модель снимаю с оглядкой на жену! Даже мораль читаю этим девочкам, из которых каждая пятая почему-то влюбляется в меня! Говорю им, что у нас не получится сотрудничества, если мы станем спать вместе! А почему это?! – Он остановился на этой мысли, и она привела его в бешенство. – Я говорил все это только потому, что Лена всегда меня контролировала! У нее дьявольский нюх! Работа – работой, но завести кого-то на стороне… И она сразу почуяла неладное, когда я привел Олесю… Девчонка свела меня с ума своей хваткой, я чуть не трахнул ее прямо в студии. И надо было это сделать! Надо было стать человеком хоть раз, пусть негодяем, но свободным негодяем! Господи, как же мне все это осточертело, как надоело!»
Так он грыз себя, сидя в машине напротив подъезда, а сам посматривал на окна третьего этажа. Олеся отчетливо назвала ему все координаты квартиры: третий этаж, налево от подъезда, три окна… Он видел эти три окна – сразу за третьим начиналась белая колонна, отделявшая эту часть стены от другой. За колонной начиналась уже следующая квартира. Одно окно было зашторено белым тюлем, другое ничем не прикрыто, над третьим нависали цветастые занавесочки… «Наверное, детская», – подумал он. И вот в незашторенном окне появилось белое мужское лицо. Он даже вздрогнул, этот человек показался ему каким-то призраком.
Разумеется, его могло обмануть расстояние, могло обмануть стекло, но все же мужчина был страшно бледен. «Вот бедняга… – почему-то подумал Саша. – И тебе не везет?! А ведь ты живешь над тайником с сокровищем, если верить Олесе и ее эмигранту. Кстати, а не переспала ли она с тем эмигрантом? С нее станется, она лишь от меня умеет требовать верности. Бабы все на один лад! Только не надо слишком верить моей Снегурочке!» Так он говорил себе, глядя на уже опустевшее окно, но все же почему-то чувствовал нежность к этой Снегурочке. Она была его собственностью, его девочкой, послушным материалом в его руках… Никогда ни одна женщина не принадлежала ему так окончательно, как эта, и он это понимал. «Только слишком поздно… – сказал он себе. – Слишком поздно ты появилась, я завяз по уши в своем болоте, ты меня не вытащишь, твоя снежная ручка рассыплется в пыль, как только ты потянешь мою руку. Ты даже не представляешь всю тяжесть и мерзость этой жизни, всю мою тяжесть и мерзость… И конечно, ты уверена, что я тебя люблю, моя дурочка…»
Дверь подъезда то и дело отворялась, оттуда выходили люди, спешившие на работу. Правда, их было немного. По мнению Саши, этот дом сейчас переживал смутные времена – некоторые окна были изнутри заляпаны краской, стекла где-то даже выбиты, в некоторых окнах уже виднелись новенькие европейские рамы… Он понял, что в большинстве квартир никто не живет, а другие ждут богатых хозяев. Отметил боковым зрением девочку, которая вышла из подъезда, ее красный джинсовый костюмчик так и бросался в глаза. Девочка отошла немного в сторону, остановилась возле зеленого «вольво» и стала ковырять асфальт носком кроссовки. Он следил за ней от нечего делать и уже соображал, как бы убить время до съемки, не торчать ведь перед домом до обеда!
И тут он вздрогнул – к девочке подошел тот самый мужчина, чье лицо он видел в окне.
Теперь ему стало куда интереснее следить за этой парочкой. Перед ним явно были отец и дочь, причем они не испытывали друг к другу нежных чувств. Олеся, разумеется, не могла ему дать никаких сведений об обитателях квартиры, его смущало еще и это… Не мог же он ориентироваться на тех жильцов, которые исчезли оттуда в двадцатых годах! А теперь обитатели эти были перед ним, на глазах, во всей красе! Он сразу отметил, что мужчина симпатичный, приятное выразительное лицо, смуглая кожа, красиво оттененная темными волосами… Легкая щетина на щеках при давала ему какой-то артистический вид. А вот девочка ему не понравилась – совершенно заурядная внешность, беленькая, бледненькая, какая-то жалкая…
Он опустил стекло в окне, чтобы рассмотреть их получше. Между отцом и дочерью происходил какой-то спор, Саша даже расслышал несколько фраз, из которых стало ясно, что девочка хочет идти в школу сама. Мужчина ее отговаривал.
– Ну Олег, я сама пойду! – настойчиво повторяла девочка.
– А что мама скажет? – скучающим тоном ответил мужчина.
Девочка вздохнула, состроила рожицу и уселась в машину. Мужчина сел за руль, и они уехали. Саша даже не подумал ехать за ними. Он размышлял, кем они приходились друг другу. Девочка явно не дочь ему – иначе зачем бы она звала его по имени? Он ее дядя? Тогда он был бы «дядя Олег». Старший брат?
Это было вероятнее всего, но тут вмешивалась большая разница в возрасте. Мужчине на вид было лет двадцать шесть – двадцать восемь, девочке – семь или немного больше… Кроме того, они были совершенно друг на друга не похожи… И тут примешивалась какая-то «мама». Саша вздохнул. Семейные проблемы его достали, он меньше всего собирался в них копаться. Припомнил неприязнь, с которой они говорили друг с другом, и решил, что это вполне могут быть отчим и его маленькая падчерица. На этом он и успокоился и снова стал смотреть на окна в третьем этаже и на дверь подъезда. Было скучновато, никто в окнах не появлялся, из подъезда выползла старушка с продуктовой авоськой и потащилась куда-то на бульвар… Потом вышла молодая женщина в розовом плаще. Женщина Саше тоже не понравилась. Зато его порадовало другое. У него была профессиональная память на лица, и он сразу уловил несомненное родственное сходство между женщиной и девочкой, которая уехала в зеленом «вольно». «Вот и мамаша! – сказал он про себя. – Торопится, бежит… На работу опаздывает? Однако их там немало! Я-то думал, что буду иметь дело с одним дряхлым пенсионером, который за некоторую сумму разрешит мне порыться в загаженной комнатке напротив кухни… А они, как на подбор, крепкие, ядреные ребята… Надеюсь, там больше никого нет?!» Он решил подождать еще немного, хотя бы для очистки совести, кроме того, он до сих пор не решил, как убьет время до обеда.
Результаты этого визита были совсем не такими уж мизерными, как он предполагал. Во всяком случае, теперь он мог поручиться, что в квартире живет семья по крайней мере из трех человек. И он знал в лицо всех членов этой семьи. Для получаса наблюдения вовсе не мало! Он сидел, не сводя глаз с окон квартиры, и воображал, как можно договориться с хозяевами… Олеся предлагала детский вариант – напечатать на компьютере объявление, что строительная фирма производит ремонт паркета, сунуть в почтовый ящик, указать очень низкую цену, а когда их вызовут, просто выгнать всех из комнаты, поднять паркет и взять все из тайника. А ремонт делать не обязательно, главное, сыграть свою роль, чтобы те поверили.
Его такое решение совсем не устраивало.
Всякое могло случиться! Хозяева квартиры могли давно уже привести в порядок свой паркет в настоящей строительной фирме. Они могли подсунуть этот листок своим друзьям, чтобы те обратились к фальшивым «паркетчикам». Они могли клюнуть на объявление, но потребовать каких-то гарантий, документов…
Сам Саша воображал себе проникновение в квартиру совсем по-другому. Возможен был такой вариант – если там обнаружится некая молодая особа (пусть даже не отвечающая требованиям), он, Саша, может прикинуться, что хочет ее снимать. Удостоверение у него есть, в конце концов, ничто не мешает ему повести девицу в агентство, где его назовут психом, а потом работать с нею дома, в студии (тут психом его назовет жена). Он даже согласился бы завести роман с этой несчастной девицей, чтобы получить возможность побывать у нее дома. В том случае, если там нет девицы, он согласился бы на любую даму не слишком преклонного возраста. Женщины – удивительные создания!
Даже если они толсты, как турецкие банщицы, страшны, как австралийские бушмены, и низкорослы, как африканские пигмеи, – они все равно считают, что вполне сгодятся для позирования и рекламы одежды.
Но что делать, если в квартире проживает какая-нибудь старуха с кучей здоровенных сыновей? Или две старухи без сыновей, но страшно подозрительные? Тут его ждало поражение. Одним словом, он сделал ставку на женщин и только при этих условиях согласился бы работать. И теперь оценивал свои шансы. Дама? Ну ничего, не страшная, но, кажется, достаточно сообразительная, чтобы понять, что в манекенщицы не годится ни по каким параметрам… И уж слишком у нее деловой вид, наверняка вышибет его вон, даже разговаривать не будет… Девочка? Тут можно было бы что-то сделать… Реклама детской одежды, спортивного инвентаря… Жалко, что она такая хиленькая и вредная.
Но мать можно убедить в чем угодно, когда дело касается ее ребенка. Можно доконать ее, показывать свои бумажки, сделать пробные фотографии, уж он сумеет это устроить. Девочка будет выглядеть как конфетка, мать растает… Он становится другом семьи, войдет в квартиру…
Тут его мечты были оборваны – прямо перед его глазами прокатил зеленый «вольво», как будто тот же самый. Саша испуганно уставился на него. Почему испуганно? Теперь он догадывался – какое-то шестое чувство подсказывало ему в тот миг: «Беги отсюда, не оглядывайся, забудь про этот дом!» Но, увы, он ничего не понял. Остался на своем месте, наблюдая, как из машины вылезает тот самый Олег. Знакомиться было немыслимо, невозможно. С мужчинами он никогда разговаривать не умел. Если бы это была его жена, или кто она ему там… Олег вошел в подъезд, под мышкой он нес какой-то сверток. Саша повозился на своем сиденье, стал смотреть вверх, на окна. В окнах никто не показывался, но он и без того знал, что хозяин уже вошел в квартиру.
В ожидании прошло минут двадцать – двадцать пять. Чего он ждал? «Просто торчал как идиот у подъезда, потому что не знал, куда мне деться! – выругался он теперь. – Почему я не уехал! В конце концов, мог пересидеть в кафе, неужели мне денег было жалко?!» Но он не любил ходить в кафе один, наверное, потому и остался. Кроме того, он плохо выспался, и теперь ему было лень много двигаться. А потом он увидел такое, что вся лень, вся нерешительность с него мигом слетели…
Отворилась дверь подъезда. Из нее, пятясь, медленно вышел Олег (Саша немедленно узнал его со спины).
В руках он держал края зашнурованного наверху огромного темного мешка очень странной формы…
«Вот черт… – пронеслось у него в голове. – Пусть меня убьют, но это…» Саша сразу понял, что это. Недаром он обладал массой сведений о человеческой анатомии, в мешке был труп. Судя по размерам и формам – мужской. У него пересохло в горле, он невероятно запаниковал, ему показалось, что сейчас вся улица сбежится к подъезду, Олега схватят, и он, Саша, тоже окажется как-то примазан к этому делу… Почему он? В тот миг ему показалось, что все сразу поймут, зачем его машина столько времени стояла перед подъездом, зачем он следил за всеми, кто выходил из дома и входил в него.
Но никто на Олега не пялился, никто не кричал диким голосом «Убийца!», ни одной милицейской машины поблизости не наблюдалось… В конце концов он понял, что никто из прохожих не усмотрел ничего подозрительного в огромном мешке, только какой-то мужик сочувственно покосился на Олега, волокущего по тротуару такую тяжесть… А он волок ее прямо к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Ответ получался слишком простой и слишком обидный – из-за материальной зависимости. Квартира принадлежит жене, даже студия, в которой он отходит душой, тоже принадлежит жене, в случае какой-то ссоры всегда победит жена – если не своим авторитетом, то весом законов… А законы знают ее родители, уж они сумеют поставить на место зарвавшегося зятя, сделать из него котлету… «Они управляли мною все эти годы то лаской, то угрозой, причем угроз я старался не замечать! А на самом деле они покупали меня этой квартирой, этими вечными подачками, унижали, лишали собственного мнения и в конце концов приручили так, что я даже модель снимаю с оглядкой на жену! Даже мораль читаю этим девочкам, из которых каждая пятая почему-то влюбляется в меня! Говорю им, что у нас не получится сотрудничества, если мы станем спать вместе! А почему это?! – Он остановился на этой мысли, и она привела его в бешенство. – Я говорил все это только потому, что Лена всегда меня контролировала! У нее дьявольский нюх! Работа – работой, но завести кого-то на стороне… И она сразу почуяла неладное, когда я привел Олесю… Девчонка свела меня с ума своей хваткой, я чуть не трахнул ее прямо в студии. И надо было это сделать! Надо было стать человеком хоть раз, пусть негодяем, но свободным негодяем! Господи, как же мне все это осточертело, как надоело!»
Так он грыз себя, сидя в машине напротив подъезда, а сам посматривал на окна третьего этажа. Олеся отчетливо назвала ему все координаты квартиры: третий этаж, налево от подъезда, три окна… Он видел эти три окна – сразу за третьим начиналась белая колонна, отделявшая эту часть стены от другой. За колонной начиналась уже следующая квартира. Одно окно было зашторено белым тюлем, другое ничем не прикрыто, над третьим нависали цветастые занавесочки… «Наверное, детская», – подумал он. И вот в незашторенном окне появилось белое мужское лицо. Он даже вздрогнул, этот человек показался ему каким-то призраком.
Разумеется, его могло обмануть расстояние, могло обмануть стекло, но все же мужчина был страшно бледен. «Вот бедняга… – почему-то подумал Саша. – И тебе не везет?! А ведь ты живешь над тайником с сокровищем, если верить Олесе и ее эмигранту. Кстати, а не переспала ли она с тем эмигрантом? С нее станется, она лишь от меня умеет требовать верности. Бабы все на один лад! Только не надо слишком верить моей Снегурочке!» Так он говорил себе, глядя на уже опустевшее окно, но все же почему-то чувствовал нежность к этой Снегурочке. Она была его собственностью, его девочкой, послушным материалом в его руках… Никогда ни одна женщина не принадлежала ему так окончательно, как эта, и он это понимал. «Только слишком поздно… – сказал он себе. – Слишком поздно ты появилась, я завяз по уши в своем болоте, ты меня не вытащишь, твоя снежная ручка рассыплется в пыль, как только ты потянешь мою руку. Ты даже не представляешь всю тяжесть и мерзость этой жизни, всю мою тяжесть и мерзость… И конечно, ты уверена, что я тебя люблю, моя дурочка…»
Дверь подъезда то и дело отворялась, оттуда выходили люди, спешившие на работу. Правда, их было немного. По мнению Саши, этот дом сейчас переживал смутные времена – некоторые окна были изнутри заляпаны краской, стекла где-то даже выбиты, в некоторых окнах уже виднелись новенькие европейские рамы… Он понял, что в большинстве квартир никто не живет, а другие ждут богатых хозяев. Отметил боковым зрением девочку, которая вышла из подъезда, ее красный джинсовый костюмчик так и бросался в глаза. Девочка отошла немного в сторону, остановилась возле зеленого «вольво» и стала ковырять асфальт носком кроссовки. Он следил за ней от нечего делать и уже соображал, как бы убить время до съемки, не торчать ведь перед домом до обеда!
И тут он вздрогнул – к девочке подошел тот самый мужчина, чье лицо он видел в окне.
Теперь ему стало куда интереснее следить за этой парочкой. Перед ним явно были отец и дочь, причем они не испытывали друг к другу нежных чувств. Олеся, разумеется, не могла ему дать никаких сведений об обитателях квартиры, его смущало еще и это… Не мог же он ориентироваться на тех жильцов, которые исчезли оттуда в двадцатых годах! А теперь обитатели эти были перед ним, на глазах, во всей красе! Он сразу отметил, что мужчина симпатичный, приятное выразительное лицо, смуглая кожа, красиво оттененная темными волосами… Легкая щетина на щеках при давала ему какой-то артистический вид. А вот девочка ему не понравилась – совершенно заурядная внешность, беленькая, бледненькая, какая-то жалкая…
Он опустил стекло в окне, чтобы рассмотреть их получше. Между отцом и дочерью происходил какой-то спор, Саша даже расслышал несколько фраз, из которых стало ясно, что девочка хочет идти в школу сама. Мужчина ее отговаривал.
– Ну Олег, я сама пойду! – настойчиво повторяла девочка.
– А что мама скажет? – скучающим тоном ответил мужчина.
Девочка вздохнула, состроила рожицу и уселась в машину. Мужчина сел за руль, и они уехали. Саша даже не подумал ехать за ними. Он размышлял, кем они приходились друг другу. Девочка явно не дочь ему – иначе зачем бы она звала его по имени? Он ее дядя? Тогда он был бы «дядя Олег». Старший брат?
Это было вероятнее всего, но тут вмешивалась большая разница в возрасте. Мужчине на вид было лет двадцать шесть – двадцать восемь, девочке – семь или немного больше… Кроме того, они были совершенно друг на друга не похожи… И тут примешивалась какая-то «мама». Саша вздохнул. Семейные проблемы его достали, он меньше всего собирался в них копаться. Припомнил неприязнь, с которой они говорили друг с другом, и решил, что это вполне могут быть отчим и его маленькая падчерица. На этом он и успокоился и снова стал смотреть на окна в третьем этаже и на дверь подъезда. Было скучновато, никто в окнах не появлялся, из подъезда выползла старушка с продуктовой авоськой и потащилась куда-то на бульвар… Потом вышла молодая женщина в розовом плаще. Женщина Саше тоже не понравилась. Зато его порадовало другое. У него была профессиональная память на лица, и он сразу уловил несомненное родственное сходство между женщиной и девочкой, которая уехала в зеленом «вольно». «Вот и мамаша! – сказал он про себя. – Торопится, бежит… На работу опаздывает? Однако их там немало! Я-то думал, что буду иметь дело с одним дряхлым пенсионером, который за некоторую сумму разрешит мне порыться в загаженной комнатке напротив кухни… А они, как на подбор, крепкие, ядреные ребята… Надеюсь, там больше никого нет?!» Он решил подождать еще немного, хотя бы для очистки совести, кроме того, он до сих пор не решил, как убьет время до обеда.
Результаты этого визита были совсем не такими уж мизерными, как он предполагал. Во всяком случае, теперь он мог поручиться, что в квартире живет семья по крайней мере из трех человек. И он знал в лицо всех членов этой семьи. Для получаса наблюдения вовсе не мало! Он сидел, не сводя глаз с окон квартиры, и воображал, как можно договориться с хозяевами… Олеся предлагала детский вариант – напечатать на компьютере объявление, что строительная фирма производит ремонт паркета, сунуть в почтовый ящик, указать очень низкую цену, а когда их вызовут, просто выгнать всех из комнаты, поднять паркет и взять все из тайника. А ремонт делать не обязательно, главное, сыграть свою роль, чтобы те поверили.
Его такое решение совсем не устраивало.
Всякое могло случиться! Хозяева квартиры могли давно уже привести в порядок свой паркет в настоящей строительной фирме. Они могли подсунуть этот листок своим друзьям, чтобы те обратились к фальшивым «паркетчикам». Они могли клюнуть на объявление, но потребовать каких-то гарантий, документов…
Сам Саша воображал себе проникновение в квартиру совсем по-другому. Возможен был такой вариант – если там обнаружится некая молодая особа (пусть даже не отвечающая требованиям), он, Саша, может прикинуться, что хочет ее снимать. Удостоверение у него есть, в конце концов, ничто не мешает ему повести девицу в агентство, где его назовут психом, а потом работать с нею дома, в студии (тут психом его назовет жена). Он даже согласился бы завести роман с этой несчастной девицей, чтобы получить возможность побывать у нее дома. В том случае, если там нет девицы, он согласился бы на любую даму не слишком преклонного возраста. Женщины – удивительные создания!
Даже если они толсты, как турецкие банщицы, страшны, как австралийские бушмены, и низкорослы, как африканские пигмеи, – они все равно считают, что вполне сгодятся для позирования и рекламы одежды.
Но что делать, если в квартире проживает какая-нибудь старуха с кучей здоровенных сыновей? Или две старухи без сыновей, но страшно подозрительные? Тут его ждало поражение. Одним словом, он сделал ставку на женщин и только при этих условиях согласился бы работать. И теперь оценивал свои шансы. Дама? Ну ничего, не страшная, но, кажется, достаточно сообразительная, чтобы понять, что в манекенщицы не годится ни по каким параметрам… И уж слишком у нее деловой вид, наверняка вышибет его вон, даже разговаривать не будет… Девочка? Тут можно было бы что-то сделать… Реклама детской одежды, спортивного инвентаря… Жалко, что она такая хиленькая и вредная.
Но мать можно убедить в чем угодно, когда дело касается ее ребенка. Можно доконать ее, показывать свои бумажки, сделать пробные фотографии, уж он сумеет это устроить. Девочка будет выглядеть как конфетка, мать растает… Он становится другом семьи, войдет в квартиру…
Тут его мечты были оборваны – прямо перед его глазами прокатил зеленый «вольво», как будто тот же самый. Саша испуганно уставился на него. Почему испуганно? Теперь он догадывался – какое-то шестое чувство подсказывало ему в тот миг: «Беги отсюда, не оглядывайся, забудь про этот дом!» Но, увы, он ничего не понял. Остался на своем месте, наблюдая, как из машины вылезает тот самый Олег. Знакомиться было немыслимо, невозможно. С мужчинами он никогда разговаривать не умел. Если бы это была его жена, или кто она ему там… Олег вошел в подъезд, под мышкой он нес какой-то сверток. Саша повозился на своем сиденье, стал смотреть вверх, на окна. В окнах никто не показывался, но он и без того знал, что хозяин уже вошел в квартиру.
В ожидании прошло минут двадцать – двадцать пять. Чего он ждал? «Просто торчал как идиот у подъезда, потому что не знал, куда мне деться! – выругался он теперь. – Почему я не уехал! В конце концов, мог пересидеть в кафе, неужели мне денег было жалко?!» Но он не любил ходить в кафе один, наверное, потому и остался. Кроме того, он плохо выспался, и теперь ему было лень много двигаться. А потом он увидел такое, что вся лень, вся нерешительность с него мигом слетели…
Отворилась дверь подъезда. Из нее, пятясь, медленно вышел Олег (Саша немедленно узнал его со спины).
В руках он держал края зашнурованного наверху огромного темного мешка очень странной формы…
«Вот черт… – пронеслось у него в голове. – Пусть меня убьют, но это…» Саша сразу понял, что это. Недаром он обладал массой сведений о человеческой анатомии, в мешке был труп. Судя по размерам и формам – мужской. У него пересохло в горле, он невероятно запаниковал, ему показалось, что сейчас вся улица сбежится к подъезду, Олега схватят, и он, Саша, тоже окажется как-то примазан к этому делу… Почему он? В тот миг ему показалось, что все сразу поймут, зачем его машина столько времени стояла перед подъездом, зачем он следил за всеми, кто выходил из дома и входил в него.
Но никто на Олега не пялился, никто не кричал диким голосом «Убийца!», ни одной милицейской машины поблизости не наблюдалось… В конце концов он понял, что никто из прохожих не усмотрел ничего подозрительного в огромном мешке, только какой-то мужик сочувственно покосился на Олега, волокущего по тротуару такую тяжесть… А он волок ее прямо к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72