Я остановилась возле своей парадной и решительно протянула руку к сумке.
— Спасибо за помощь. Я уже пришла.
— А у вас нет желания встретиться со мной, Ольга Матвеевна? Скажем, сегодня, на нейтральной почве? Да и поговорить со мной на нейтральные темы?
Он словно бы и не замечал моей протянутой к сумке руки.
— О чем же это?
— Ну, у двух умных людей всегда найдется тема для беседы. Нет, я абсолютно серьезно: сегодня вечером, в любом удобном для вас месте. А, Ольга Матвеевна? Как? Я, например, просто невероятно жажду с вами поболтать в какой-нибудь располагающе приятной обстановке.
— Благодарю вас, нет. Я не расположена…в ближайшие дни, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
— Да-а-а?.. А может быть, тогда вы меня сейчас пригласите на чашечку кофе? Все-таки я вам сколько сумку тащил.
— Давайте лучше как-нибудь в другой раз. Я, право, не могу, Станислав Андреевич. Я сегодня не очень хорошо себя чувствую… Видимо, простуда начинается.
Я боялась его и он прекрасно это чувствовал. Впрочем, так же, как и мою неуклюжую ложь.
Он протянул мне сумку и продолжая обаятельно улыбаться, произнес:
— В этом случае лучше всего помогает легкая диета: фрукты, соки, лимон непременно. А вы вместо этого вон чего накупили — мясо, консервированные огурцы какие-то, курица французская… Испортиться к тому же все может. Сами понимаете, какие у нас в магазинах продукты продаются…
Он поддернул рукав пальто и посмотрел на массивные наручные часы на золотом браслете.
— Значит, говорите, простуда. Жаль… Ну, что ж… В таком случае мне, пожалуй, пора… Ах, да! Чуть было не забыл отдать вам одну занятную вещицу.
Он полез во внутренний карман пальто, глядя на меня и загадочно улыбаясь. У меня в груди захолонуло от предчувствия беды, в голове замелькали самые невероятные предположения: я ожидала от него всего, чего угодно, — любой гадости или неприятности. Он что-то вытащил из кармана. Что — я не могла разглядеть, он держал это в кулаке, не разжимая пальцев.
— Дайте-ка мне вашу руку, — весело сказал он.
Я, словно кролик, загипнотизированный взглядом удава, беспрекословно протянула руку. Он разжал пальцы и что-то положил мне на ладошку. Я посмотрела на это что-то и не поверила своим глазам.
У меня на ладони покоился небольшой овальный футляр, обтянутый слегка потершимся атласом небесно-голубого цвета. Я завороженно потянулась к футляру, щелкнула замочком и осторожно его открыла. На темном бархате ослепительно засияли платиновые с золотом ажурные серьги с бриллиантами. Мои серьги, те самые, что я недавно продала Елене.
— Ведь это ваша вещица, Ольга Матвеевна, не правда ли? Я не ошибаюсь? — Он смотрел на меня, слегка сощурив в скрытой усмешке глаза.
— Да, моя, но… Нет, я ее продала… Это, это… Откуда это у вас? — лепетала я в полной растерянности.
— Неважно. Важно другое: утраченные красивые вещи всегда должны возвращаться к своей хозяйке. Особенно, если и хозяйка тоже красива. Не правда ли?
Я не знала, что и сказать ему. Из вороха разнообразных, калейдоскопически мелькающих у меня в голове мыслей вылущилась одна, совсем параноидальная: он убил Елену, вырвал у нее из ушей и привез мне. Но на них тогда должна быть кровь!..
Приехали, что называется.
Наконец я немного пришла в себя, закрыла футляр и протянула его ему.
— Я не могу…не могу принять от вас это.
— Должны. Это — по праву ваше, Ольга Матвеевна. Берите. И никаких возражений.
Он внезапно бросил на меня жесткий, действительно не терпящий возражений взгляд и я отчетливо осознала — шуточки кончились. Он впервые показал зубы и недвусмысленно дал понять, что выбора у меня нет. Он нагло покупал меня — это было ясно, как Божий день.
И я не могла, никак не могла отказаться от этого неожиданного подношения (а как его еще назвать?), потому что больше всего сейчас боялась одного-единственного, другого: чтобы ему не пришло в голову снова увязаться за мной и войти в квартиру, где в гостиной лежал на диване тот, раненый. За которым они охотились с моей легкой руки.
— Спасибо, — только и смогла я пролепетать, непослушными пальцами запихивая футляр в карман.
— Вот и прекрасно. Тогда — до следующего раза. Я думаю, он наступит…скажем через недельку, когда вы непременно поправитесь. И мы с вами съездим в одно замечательное место, поужинаем, поболтаем. Договорились?
— Договорились, — пролепетала я снова. А что я еще могла ему сказать?! Он давал мне неделю (может быть все же чуть больше?) и я знала, что он сдержит свое обещание.
— Всего наилучшего, Ольга Матвеевна. Не смею вас более задерживать. И не волнуйтесь по поводу…номера четвертого. Все будет в порядке. Как только его найдут, я вам сразу сообщу. Думаю, что это произойдет в ближайшее время.
И он, не дожидаясь от меня ответа, резко повернулся и размашисто зашагал прочь. Я растерянно смотрела ему вслед, приоткрыв рот, как слабоумная идиотка.
Он уходил от меня, уверенно ступая по мелким лужам мягкими кожаными туфлями. Телохранители топали следом за ним.
Я увидела, как через арку они дошли до «мерседеса». Номеров я отсюда не могла разглядеть. Один из крепышей поспешно открыл дверцу, Славик нырнул на заднее сиденье. Мягко хлопнули дверцы и я уже ничего не могла разглядеть сквозь затененные стекла. «Мерседес» прыгнул с места и исчез из проема арки.
Я вбежала в подъезд, обессиленно прислонилась к холодной стене и перевела дыхание.
— Господи Вседержитель, — прошептала я. — Как я боюсь… Как же я всех их боюсь…
И тут на мое плечо легла рука.
Как в тот момент я не умерла от внезапного разрыва сердца — до сих пор не понимаю. Я не смогла даже закричать, только втянула воздух сквозь крепко стиснутые зубы и обмякнув, стала сползать по стене. Чьи-то сильные руки легко подхватили меня, потянули наверх, развернули; прямо перед собой я увидела знакомое мужское лицо и с облегчением выдохнула воздух, чуть ли не навсегда застрявший в легких.
Это был он, милиционер, который вызывал меня к себе. Старший оперуполномоченный Дементьев.
— Кого это вы так боитесь, Ольга Матвеевна? — негромко спросил он.
— Кого?! Вы что, спятили?! Вас! Вы же меня до смерти напугали! — свирепо зашипела я, приходя в себя. — Что вы тут делаете? Шпионите за мной, да?!
Я рывком освободилась от его рук, попятилась в сторону лестницы.
— Послушайте, Ольга Матвеевна, мне крайне необходимо… — начал было он, шагнув ко мне.
О, Господи! Только такого собеседника мне не хватало сегодня для полного счастья!..
— Я ни о чем не желаю с вами разговаривать! — взвизгнула я. — И не приближайтесь ко мне, я буду кричать!
— Но я…
— Я что вам сказала?!
Он остановился. Я, не сводя с него взгляда, сделала еще пару шагов назад, нащупала ногой ступени. Он не двигался с места. Только внимательно и как мне показалось, с сожалением смотрел на меня. Это-то как раз и взбесило меня еще больше.
— Если я вы еще раз ко мне пристанете, я…я пожалуюсь вашему начальству! Я прокурору напишу! И вас выгонят с работы к чертовой матери! — я истерично орала чуть ли не во весь голос, пятясь вверх по лестнице. — Взашей, понятно вам?! Понятно или нет?..
Он молчал, по-прежнему не сводя с меня взгляда. Под ногами очутилась ровная поверхность площадки и я, ничуть не стесняясь, рванула вверх по лестнице к спасительной двери своей квартиры.
Глава 22. ВТОРОЙ.
Будильник, мирно тикающий на письменном столе, показывал без пяти полдень, когда в дверь моего кабинета раздался короткий требовательный стук.
— Да-да, войдите, — громко сказал я, аккуратно ставя свою подпись под текстом заявления.
Пронзительно скрипнула дверь, я поднял голову. На пороге моего кабинета вырос Саша. На его плаще темнели мокрые дождевые пятна, высокие ботинки были заляпаны грязью. Он шумно захлопнул дверь и шагнул ко мне, оставляя на светлом линолеуме жирные рубчатые следы.
— Здорово, Пухлый, — мрачно сказал он, придвигая ногой стул и усаживаясь по другую сторону моего шикарного письменного стола.
Я поспешно прикрыл свое заявление папкой с историями болезней. Оглянулся на окно.
— Что, дождь все еще идет? — глупо спросил я, пытаясь скрыть замешательство.
— Идет, идет, — проворчал он.
То ли уже смеркалось, пока я сидел, корпел над заявлением, ломал голову, — то ли просто погода была такая. По оконному стеклу вяло ползли дождевые капли.
— Ну, что будем делать, Пухлый? — грубо спросил меня Саша, доставая из кармана плаща пачку сигарет.
— У меня здесь нельзя курить, — попытался я было взять инициативу в свои руки.
Но он только пренебрежительно махнул рукой и прикурил. Поискал глазами пепельницу и не нашел, естественно. Стал сворачивать фунтик из листка бумаги. Я уставился на его пальцы — настоящие пальцы мужика, скульптора — узловатые, крепкие, с короткими плоскими ногтями.
— Так что будем делать? — повторил он вопрос.
— Он тебе звонил? — спросил я, стараясь выиграть время.
— Нет.
— А Игорю?
— И Игорю не звонил, иначе бы я сюда не приперся, — уже раздраженно сказал он. — Нет его. Понимаешь, нет. Черт знает что происходит! Просто растворился. Исчез.
— Как это — исчез? — глупо переспросил я.
— Молча.
— А ей ты не пытался позвонить? — спросил я, хотя прекрасно знал, что он мне на это может ответить, хамло провинциальное.
Но он, подлец, даже до ответа не снизошел. Только зыркнул в мою сторону своими ледяными глазищами. Я почувствовал, что невольно начинаю потеть, и как всегда — в самую неподходящую минуту. Я вытащил из кармана мятый носовой платок и торопливо, проклиная внутренне себя за эту торопливость, стал промокать лоб.
— Ссышь? — сощурился он. — Ссышь, докторишка?
— Жарко здесь у меня. Раньше времени отопительный сезон у нас начали, — криво улыбаясь, пролепетал я, ненавидя себя за страх, который испытывал при виде него.
Он криво усмехнулся. Закинул ногу за ногу, обнажив между брючиной и коротким носком белую волосатую ножищу.
— А когда сыпал ей наркоту в колу, не ссал, Пухлый? — спросил он, не сводя с меня пристального взгляда и по-прежнему глумливо ухмыляясь.
— Пьяные же мы были…все пьяные…
— Пьяные!.. С пьяных, друг Пухлый, спрос построже бывает, чем с трезвых. Уголовный Кодекс на ночь почаще читай… Что делать будем? — он задал мне этот дурацкий вопрос уже в третий раз и, не дожидаясь от меня ответа, сам же и сказал:
— Вот что. Я только что разговаривал с Игорем. Теперь ты должен будешь пойти к ней.
Я почувствовал, как льдистый холод побежал по загривку, по шее, в животе сразу неприятно забурчало и я даже привстал со своего уютного мягкого кресла.
— Я?!
— Ты, ты… Не бойся, Пухлый. Мы с Игорем будем на подстраховке. Возле ее квартиры. Если что случится — мы всегда рядом.
— Как это — случится? Что это еще должно случиться? — спросил я и чувствуя, что нервы мои не выдерживают и голос срывается на омерзительный визг, крикнул:
— Я? Почему это именно я? Почему?!
— А потому что сорок тысяч поросят и все на ниточках висят! — заржал он в голос. — Ты, ты, докторишка. Мы с Игорешей тогда все же больше твоего отличились, согласись. С нами она разговаривать не будет. А у тебя в тот вечер от страха и не стоял, по-моему.
— Что?!
— То, что слышал, Пухлый. Ты ей быстренько сунул и тут же вытащил. Как кролик Роджер. Я же рядом стоял, все видел. От волнения небось, и кончить забыл, а?.. Ладно, ладно, не заводись, я пошутил, — добавил он снисходительно, обратив наконец внимание на выражение моего лица. — Так что есть шанс, что твое… Так сказать, твое мощное присутствие в нашей групповой постельке она тогда даже и не заметила.
— Да я… Да я тебе… — начал было я.
— Заткнись. Идти надо тебе. Так риска меньше.
— Ну, так пошли все втроем, — глупо, понимая — ох, как глупо, — все же ляпнул я. — Так еще риску меньше.
— Пойдешь ты один, — ледяным тоном выговорил он и я сразу понял, что противоречить ему бессмысленно и даже опасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37