— Лучше выпей аспирина, — сказала Лида и ушла в гостиную, откуда слышался звук работающего телевизора.
Я начал было продевать руки в рукава плаща. Но я не успел ни надеть его, ни уйти. Сначала я услышал, как кто-то, словно собака, царапает снаружи входную дверь. Я знал, кто это, я замер, не дыша, не в силах тронуться с места. Потом раздался короткий звонок. Я нащупал собачку замка и резко толкнул тяжелую стальную дверь от себя.
На лестничной площадке стояла Жанна. Она смотрела на меня и — я убежден в этом, ничего и никого не видела. Она смотрела сквозь меня. Грязные пряди спутанных волос падали на избитое, окровавленное лицо.
И она была абсолютно голая: испачканные в грязи и крови ноги, багровые синяки и ссадины на грудях. В руке она сжимала разодранную клетчатую рубашку. Она стояла на полусогнутых, дрожащих в коленях ногах, чуть раздвинув их. И из нее, из моей доченьки, маленькой моей ласточки капало что-то омерзительно склизское, розово-белесое, отвратительно мягко шлепаясь в мертвой тишине на кафель лестничной площадки.
— Боже, Боже мой, — кажется, прошептал я. А может быть, произнес эти слова про себя.
— Жаннуля, это ты? — послышался голос Лиды. — Быстренько раздевайся, детонька, ужин на столе… Мы с папулей тебя уже совсем заждались!..
Жанна сделала неуверенный шаг вперед и ступила в прихожую. Я невольно попятился, не сводя с нее глаз. Я смотрел на свою доченьку, на свою лапочку, на свое единственное и ненаглядное сокровище и с чудовищной ясностью понимал, знал, что теперь ждет всех нас впереди: много-много лет, нет, даже не лет — нескончаемая череда веков никогда не исчезающего ужаса, не исчезающей памяти о случившемся, с которой нам всем придется жить. Я разлепил пересохшие губы, наверное, чтобы сказать что-то, но вместо слов у меня из горла вырвался только сдавленный хрип.
Жанна сделала еще один шаг вперед, пошатнулась и изломанно, как старая тряпичная кукла, осела на пол, сдирая рукой вещи с вешалки. Я не успел подхватить свою доченьку, вешалка оборвалась и с грохотом рухнула на паркет рядом с Жанной. Я упал на колени, наклонился к Жанне, пытаясь приподнять ее.
За моей спиной послышались торопливые шаги. Я судорожно обернулся. Лида выскочила в прихожую и увидела Жанну, которая без сознания валялась на спине поперек прихожей, широко раскинув голые, перепачканные грязью и спермой ноги.
И тогда моя жена отчаянно завыла.
Глава 13. СВИДЕТЕЛЬ.
Гостиная пахла пылью, затхлостью и — отчетливо, — подступившим неожиданно несчастьем.
В небольшой двухкомнатной холостяцкой квартире Виктора, до отказа забитой антикварной мебелью, видеоаппаратурой и до безобразия захламленной, было тихо. Тихо до какой-то иррациональной жути. Только с секретера доносилось мерное тиканье будильника.
Мы молча сидели в гостиной, забившись по углам, словно перепуганные дневным светом тараканы. Игорь, уронив голову на руки — в глубоком кресле. Саша и я пристроились на противоположных концах старого продавленного дивана — единственном неантикварном предмете обстановки. На нем Виктор частенько дрых с похмелья. Саша курил трубку, время от времени стискивая ее в зубах так, что белели скулы. Только Виктор безостановочно ходил туда-сюда по толстому текинскому ковру, полностью заглушающему его шаги и нервически потирал пухлые небритые щеки. За окнами утреннее небо привычно слезилось осенним дождем, по давно немытым стеклам вяло струились крупные капли.
— Может быть ты в конце концов перестанешь метаться, как блоха в чулке? — процедил Саша сквозь зубы, не глядя на Виктора, явно обезумевшего от страха.
Виктор приостановился было, бросил на него дикий взгляд, но тут же снова забегал по комнате.
— Сядь, доктор, я что тебе сказал! — резко повысил голос обычно невозмутимый Саша.
— Что ты мне приказываешь, ну, что ты мне приказываешь? — плаксиво запричитал Виктор, но, тем не менее, плюхнулся всей своей тушей в старое кожаное кресло возле письменного стола. Взвизгнули пружины. Виктор достал из кармана смятый платок, вытер блестящее от пота лицо. Отвернулся в сторону, шумно и обиженно засопел.
— Не истери, Пухлый, — сказал ему Саша уже не так свирепо. — Слезами горю не поможешь.
Он неторопливо выбил трубку в медную пепельницу, стоящую на вычурном ампирном столике. Так же неторопливо вынул из кармана расшитый бисером кожаный кисет и снова стал набивать трубку порезанной лапшой «амфорой». Я посмотрел на Сашу. Выражение его скуластого татарского лица было абсолютно бесстрастным. Это меня не удивило. Сколько я его знаю, а дружим мы уже почти восемь лет, всегда в критических ситуациях Саша ведет себя наиболее хладнокровно из всех нас четверых. Всегда.
Саша покосился на Игоря. Тот совершенно не реагировал на происходящее.
— Игореша, а больше она тебе по телефону ничего не сказала? Ну, какие-нибудь подробности, требования? — мягко и негромко спросил Саша.
Игорь медленно поднял голову. Глаза у него были покрасневшие, заплаканные. Он отрицательно покачал головой.
— Нет… Она только и сказала — ты первый. А потом получат остальные, — сказал он глухо.
— А именно? Кто именно из нас будет следующий, она тебе не говорила? — приподнялся с кресла Виктор.
Игорь не ответил.
— Не волнуйся, Пухлый, — мрачно усмехнулся Саша, бросив взгляд на Виктора. — До кого, до кого, а уж до тебя-то она обязательно доберется.
— Тебе весело, да? Весело? — вскинулся Виктор. — А мне — нет! Надо немедленно исчезнуть! Бежать, бежать! Куда угодно, но бежать!..
— Во-первых, мне очень интересно, куда ты собираешься сбежать, Пухлый? — спросил Саша. — А во-вторых: ты уверен, что она не установила слежку? В частности, что за нами не следят в данную минуту?
— Не уверен, — неожиданно спокойно ответил Виктор. — Но у меня нет детей. Поэтому если что-нибудь произойдет — то лично со мной. А я не хочу! Ты понял — не хочу!
— Поздно, Клава, пить боржом, коли почки отвалились, — криво улыбнулся Саша, раскуривая трубку. — Раньше надо было, Пухлый, мозгой шевелить. Тогда, когда Игореха попросил Светку ее к нему на дачу привезти, якобы видео переводить… А сами мы все уже заранее знали, что потом будет. И Светка, кстати, тоже знала. Ты вспомни, вспомни, Пухлый: в первый раз, что ли, мы Светку вместе с ее подружками-поблядушками драли в четыре смычка?.. И когда у тебя у тебя портки чуть не лопались при одном взгляде на нее. Когда ты ей в стакан с колой незаметно какую-то свою медицинскую дрянь сыпанул…
— Ты хочешь сказать, что я — самый крайний в этой истории?! Что я во всем виноват, а вы — нет? — Виктор побагровел, изо рта у него при каждом слове летели брызги слюны. — А то, что именно Игорек первый предложил ее подпоить, ты забыл? Забыл, художник хренов?!
— А ты что, нейролептики всегда с собой таскаешь? На всякий пожарный? — спросил Саша.
Виктор не успел ответить. Потому что Игорь сказал бесцветным голосом:
— Хватит собачиться… Хватит. Все мы хороши. Я — потому что первый предложил вам ее объездить… Хотя, уверен, эта мыслишка у каждого из нас мелькала… Пухлый — потому что заранее приготовил наркоту. Саша — потому что так же, как и мы, был не против шведского варианта. Хотя и ежу понятно было, что она — не шлюха с Московского вокзала. Все мы, ребята, хороши… Получили удовольствие — теперь пришла пора платить по счетам. Я — уже…
И он снова замолчал.
— А Андрей? — завопил Виктор, тыкая в меня пальцем. — Он что, чистенький?! Он тоже был там! Ну и что из того, что он отказался вместе с нами трахать эту стерву? Он ведь тоже этот…соучастник!
— Да, и я тоже по уши в дерьме. Вместе с вами, — зло ответил я. — Потому что мне, идиоту, вместо того чтобы гордо отвалить, надо было надавать всем вам по пьяным головам, чтобы вовремя опомнились!..
— Андрюха — не соучастник, милый доктор, — сказал Саша Виктору. — Он — свидетель. И кстати, считай, — потенциальный свидетель обвинения.
— Слушай, ты!.. — начал было я, поворачиваясь к Саше.
Но Саша прервал меня.
— Да не кипятись ты, Андрюха! Ты свое тоже получишь, никуда от тебя не убежит. Она ведь всем поообещала, наш палач в юбке. Не оговаривая тебя отдельно. К тому же я так разумею, что она даже и не помнит толком, сколько человек ее трахало. Думает небось — все мы четверо. И, судя по развивающимся событиям, она свое слово сдержит… — он помолчал и добавил, невесело усмехнувшись. — В общем, так оно и получается: засадил Ванюша свинке, не поешь теперь свининки…
Мы все молчали, не реагируя на его присказку. Капли дождя тоскливо барабанили по жестяному карнизу.
— Андрюха, ты разговаривал со Светкой? — спустя пару минут спросил меня Саша. — Рассказал ей про то, что с нами происходит?
— Да, сегодня утром.
— Ну и что она сказала?
— Да ничего она толком не сказала, — вяло поморщился я. — Говорит, что звонила ей, но телефон не отвечает. Сказала еще, что раньше, ну недавно, до всего этого она где-то квартиру снимала и вполне возможно, переехала… Сразу же после того, как с Игорехиной дачи вернулась… И теперь просто от нас скрывается. Так что никаких концов не найти… По крайней мере сейчас.
— Врет она, сучка, — пробормотал Игорь, потирая глаза. — Боится ее, как и все мы.
— Боже ж ты мой! — воскликнул Виктор тоненьким голоском. — Какая-то Сицилия, право слово! Палермо, мать твою! Ну, неужели мы ничего не можем поделать? Мы, четверо здоровенных мужиков?! С одной взбесившейся бабой?
— Можем, — сказал Саша. — Мы можем пойти в милицию и все честно рассказать. Явиться с повинной — так, кажется это называется, а?
— И получить каждый по червонцу? — дернулся всем телом в кресле Виктор.
— Ну… Десять, не десять… — покачал головой Саша.
— Она — ненормальная, — убежденно выпалил Виктор. — Типичная параноидальная шизофрения. И поступать с ней нужно, как с ненормальной. Она способна на все, задницей чую! На все!
— Что чует твоя задница, Пухлый, — меня теперь мало интересует. Что конкретно ты предлагаешь сделать? — устало спросил Игорь. — Убить ее? Несчастный случай, что ли, устраивать?.. Автокатастрофу с летальным исходом?
— Во-первых ее надо найти, — сказал Саша, вставая с дивана. — Любым мыслимым или немыслимым способом — но найти. Во-вторых — поговорить. И предложить отступного. Деньги. Большие деньги. Пообещать ей все, что…
— Где ты ее теперь найдешь, и как? — перебил в свою очередь его я. — И ты уверен, что она возьмет у нас деньги? После того, что случилось с дочкой Игоря?..
— Надо предложить столько, чтобы она не смогла отказаться, — сказал Саша. — Много. Очень много.
— Это сколько — много? — пискнул тоненько Виктор, сразу насторожившись.
— Это второй вопрос, Пухлый. Сначала — надо ее найти, — ответил Саша, не поворачиваясь к нему. — А говорить потом с ней должен только один из нас.
И Саша посмотрел мне прямо в глаза. А за ним и остальные уставились на меня. Я попытался улыбнуться:
— Ребята, вы что — серьезно? Вы что, думаете, что после каких-то там разговоров по душам она остановится? Вы хоть понимаете, что произошло?..
— Я — понимаю, — тихо сказал Игорь. — Ты даже представить себе не можешь, как я понимаю!
Голос его сорвался на крик.
— Тихо, Игореша, тихо, — взял его за плечо Саша. Игорь обмяк в кресле. Саша снова повернулся о мне.
— Андрюха, ты — единственный, кто действительно может с ней поговорить. Никого из нас, кроме тебя, она и на пушечный выстрел не подпустит. Она хоть и была потом практически в отключке, но сознания не теряла. Я ведь помню — она даже пыталась говорить что-то… Она наверняка запомнила всех, кто с ней резвился, иначе бы не говорила про то, что остальные тоже получат… А тебя там с нами не было во время…сеанса… Хотя, черт его знает… С другой стороны, ты в таком же говне, как и мы. Она ведь не знает, что ты был против этих забав и свалил до того, как все началось. Для нее сейчас все мы одинаковы, одного поля ягоды…
— Я этой встречи не боюсь, ребята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37