Он считал ее такой робкой и невинной. И был без памяти влюблен. Сердце шестнадцатилетнего мальчика было переполнено этой любовью. Он овладел ею со всей страстью отчаянно влюбленного юноши, больше всего на свете опасаясь, что причинил ей боль. Она вскрикнула, даже заплакала от боли, и он, потеряв голову, на коленях вымаливал у нее прощение. Глупый юнец, он свято уверовал, что был у Патриции первым и единственным. Эта мысль заставляла его с ума сходить от гордости. А потом он застал ее с Дамьеном. Как же они издевательски насмехались над ним!
Воспоминания, воспоминания… Рафаэль больше не мог выносить эту пытку. Быстро одевшись, он крадучись вышел из дома. Бешеный галоп поверг в немое изумление непривычного к таким упражнениям спокойного Гэдфли, но вернул присутствие духа его всаднику. Так что к ленчу Рафаэль вернулся почти спокойным.
Стол был накрыт, как всегда, в маленькой столовой. Виктория в одиночестве гоняла по тарелке тоненький кусочек ветчины. На вошедшего мужа она не взглянула.
— г-Капитан, вы хотите перекусить? — неизвестно откуда возникла вездесущая миссис Рипл.
Рафаэль кивнул и вымученно улыбнулся. Потом он заставил себя съесть несколько кусков невозможно соленой ветчины с картошкой, пахнущей прогорклым маслом, затем мужественно сжевал кусок сухаря, который по непонятной причине в этом доме величали хлебом, и, с трудом проглотив его, заговорил:
— Виктория, ты не хочешь сегодня вечером немного покататься и осмотреть окрестности?
— А что случилось? — недоуменно поинтересовалась она, удивленная неожиданной мягкостью его тона.
— В конце концов у нас свадебное путешествие, и мы можем позволить себе немножко развлечься.
Приготовившаяся коротать долгие часы в одиночестве, Виктория сразу же согласилась.
— Может, мы сможем где-нибудь поесть более удобоваримой еды, — вздохнул Рафаэль и взял еще один кусок ветчины.
В конюшне, кроме Гэдфли, была только дряхлая кобыла, но Виктория предпочла прогулку верхом на этом доисторическом ископаемом поездке в закрытой карете. Тем более что погода была превосходная: тихий и теплый вечер очень располагал к неспешной верховой езде. Они оставили Тома рассыпаться в любезностях перед разрумянившейся миссис Рипл и тронулись в путь.
Традиционный разговор о погоде занял не более пяти минут, вслед за ним воцарилось тягостное молчание. Выждав еще несколько секунд, Рафаэль вновь глубоко вздохнул и заговорил:
— Если ты не возражаешь, завтра или послезавтра мы покинем этот гостеприимный дом и отправимся в Корнуолл. Мы сможем немного пожить в Драго-Холле, пока я подыщу место, где буду строить собственный дом.
— Возможно, тебе удастся найти готовый дом? — предположила Виктория, стараясь казаться спокойной. Даже в страшном сне она не могла представить своего возвращения к Элен и Дамьену.
Рафаэль ожидал более бурной реакции и был откровенно удивлен. Его удивление возросло еще больше, когда он заметил, что Виктория улыбается, — Насколько я понял, — с подозрением заявил он, — такая перспектива тебя устраивает?
— Да, я очень соскучилась по Дамарис.
— А кто это? Ах, ну да, я вспомнил. Значит, ты не будешь возражать, если мы немного поживем в Драго-Холле? Пойми, твое положение теперь очень изменилось. Ты больше не будешь на побегушках у своей кузины. Ты моя жена!
Уставившись прямо перед собой, Виктория молчала. А почувствовав легкое прикосновение его руки, она с удивлением повернула голову.
— Ты теперь моя, Виктория, — повторил Рафаэль, — и я не хочу больше недоразумений и ссор между нами.
— Это была не моя инициатива.
— Да, но теперь я хочу все изменить.
— Ты правда этого хочешь? — Прозвучавшая в ее голосе надежда на миг заставила Рафаэля возненавидеть самого себя. Что ж, он именно этого и добивался. Она должна поверить ему. В этих печальных глазах вновь должна появиться улыбка. Он снова сможет ласкать и целовать ее. Они займутся любовью, и он наконец увидит…
— Да, — твердо сказал он, — я действительно этого хочу.
Глава 11
Лучше бы мы не были знакомы.
Шекспир
Виктория никак не могла заставить себя сохранять спокойствие в присутствии Рафаэля. Даже если он издевался и насмехался над ней, рядом с ним у нее кружилась голова, хотелось петь.
Ей это не нравилось. После всего, что он натворил, Рафаэль не заслуживал хорошего к себе отношения.
Когда она была одна, ей легко было припомнить те мерзости, которые ей пришлось выслушать от него в свою первую брачную ночь. В одиночестве она не испытывала на его счет никаких иллюзий, не строила воздушных замков.
Виктория отлично понимала, что обманывает саму себя, но ей так хотелось верить, что Рафаэль изменился, непримиримый обвинитель превратился в доброго, любящего, понимающего мужчину, с которым она только что провела такой восхитительный вечер. В конце концов она решила, что все же он первым попросил перемирия, а оливковая ветвь есть оливковая ветвь, и не стоит от нее отказываться, тем более когда ее предлагают с таким очаровательным изяществом. Хотя ей пришлось самокритично признаться, что, возможно, принимать эту ветвь следовало менее поспешно.
Глядя на себя в зеркало, она размышляла, какое отрезвляющее действие оказывает одиночество. Только несколько минут назад, забыв обо всех обидах и оскорблениях, она витала в облаках и радовалась жизни в его необыкновенно приятной компании. А теперь, оставшись наедине с собой, снова очутилась на грешной земле, обрела способность ясно мыслить и видеть вещи в истинном свете.
Мир, несомненно, лучше даже самой хорошей войны. Но ведь не она первая начала военные действия! Интересно, а чем вызвано его желание пойти на мировую?
Наклонившись к зеркалу, она перевязала волосы темно-синей лентой. В неярком свете свечей роскошная шелковистая копна рассыпалась по плечам, переливаясь множеством оттенков от светло-каштанового до иссиня-черного. Виктория решила, что выглядит вполне прилично.
Пляшущее пламя свечей наполняло комнату причудливыми движущимися тенями. В их окружении Виктория показалась себе неестественно бледной, худой и даже изможденной. Хрупкое, эфемерное, почти воздушное создание. И очень женственное.
Видимо, это заметила не только она. Поэтому Рафаэль решил помириться с ней.
Он хотел лечь с ней в постель.
И узнать, девственница ли она.
«Любопытно, — вяло подумала Виктория, — по каким признакам мужчина может это определить. А может ли, в свою очередь, женщина узнать, является ли девственником ее избранник?»
Еще раз окинув взглядом свое отражение в зеркале, Виктория вздохнула и отправилась вниз. В гостиной ее ожидал Рафаэль с бокалом в руках. Он был безупречно элегантен и потрясающе красив. Все-таки Господь не должен наделять мужчину такими изумительными серебристо-серыми глазами, обрамленными невероятно длинными и пушистыми ресницами.
Легкой улыбки знакомых губ оказалось достаточно, чтобы ее сердце забилось с удвоенной быстротой.
— Ты прекрасно выглядишь, — пробормотала она. Рафаэль едва не подавился своим бренди, потому что как раз в этот момент готовился произнести те же самые слова.
— Спасибо, — ухмыльнулся он, — на тебя тоже сегодня приятно посмотреть. И тебе очень к лицу синий цвет. Как ты относишься к бокалу шерри?
Виктория молча кивнула. Передавая ей бокал, Рафаэль коснулся пальцами ее руки. Его кожа была такой теплой, мягкой и приятной! Виктория мысленно пожелала себе оставаться невозмутимой, хотя вовсе не была уверена, что это у нее получится. Конечно, ей следовало бы продемонстрировать девичий испуг и отпрыгивать всякий раз, когда к ней приближается мужчина. А если он, не дай Бог, притронется к ней, ее, по идее, должен охватывать праведный гнев оскорбленной невинности. Криво усмехнувшись, Виктория осталась неподвижной.
В этот момент на пороге появилась миссис Рипл и с радостной улыбкой провозгласила, что ужин готов.
— Она всегда улыбается, когда зовет нас к столу, — заметила Виктория, — почему-то при этом я чувствую себя ягненком, которого вот-вот должны принести в жертву. Любопытно, что она состряпала сегодня?
— Я искренне надеюсь, что это можно будет узнать, — вздохнул Рафаэль, предложив жене руку.
Виктория улыбнулась, и Рафаэль счел, что с перемирием дела обстоят пока нормально. Значит, он хорошо выглядит? Рафаэлю нестерпимо захотелось улыбнуться. До сих пор женщины не делали ему таких комплиментов. Ему пришлось честно признать, что Виктория в этот вечер тоже была очаровательной. Будучи человеком опытным, он с первого взгляда понял, что она гораздо больше времени, чем обычно, уделила своей внешности. Это ему понравилось. Можно было предположить, что наступающая ночь будет приятнее предыдущих.
Наконец миссис Рипл оставила их наедине с ужином.
— По-моему, это говядина, — неуверенно проговорила Виктория.
— А как ты сумела разглядеть ее под таким слоем жира? Решительно отодвинув блюдо в сторону, Виктория положила себе отварных овощей и принялась за еду. Несколько минут прошло в молчании. Неожиданно она вновь подала голос:
— Рафаэль!
— Хм-м-м? — Рафаэль не мог поднять глаз от тарелки. В этот момент он был слишком поглощен своим невероятно сложным занятием. Он пытался срезать толстый слой жира с небольшого кусочка говядины.
— А как может женщина определить, девственник ли ее мужчина?
Нож в руке Рафаэля с отвратительным скрежетом проскрипел по тарелке. А сам он в немом удивлении уставился на свою совершенно серьезную и спокойную жену.
— Извини.., не понял…
— Я спросила, — невозмутимо повторила Виктория, — откуда женщина может узнать, что ее муж — девственник.
— Довольно странная тема для застольной беседы… Тебя тревожат воспоминания? — Насмешливая белозубая улыбка несколько сгладила оскорбительный намек. Виктория не приняла вызов, не стала защищаться. Она только устало пожала плечами.
— Мне не у кого больше спросить. Извини, если я как-то задела твои чувства.
— Мои чувства переживут. Я отвечу. Женщина никак не может это узнать. Во всяком случае, по каким-то физическим признакам. Она может просто догадаться по отсутствию у мужчины опыта, по явно неумелому поведению…
Рафаэль напряженно наблюдал за своей прелестной собеседницей. Он бы дорого дал, чтобы узнать, что же происходит в этой хорошенькой головке.
— А как насчет женщины? Мужчина тоже может только догадываться, был у нее кто-то раньше или нет?
После этих слов для Рафаэля все стало совершенно очевидным. Скорее всего ей просто повезло с первым мужчиной. Он не причинил ей боли. Возможно, и крови не было. Прекрасно. Он ей все скажет. Причем не будет щадить, назовет все вещи своими именами. Хотя наверняка открытием для нее это не будет. А может, она решила ликвидировать свое невежество, приобрести кое-какие знания, а потом разыграть перед ним в постели девственницу? Пристально глядя ей в глаза, Рафаэль медленно заговорил:
— Нет, моя дорогая. В случае с женщиной существуют вполне очевидные физические признаки, доказывающие ее девственность. Дело в том, — продолжал он, чувствуя, как в нем закипают гнев и неприязнь к внимательно слушавшей его девушке, — что у женщины внутри есть небольшая полоска кожи, которая рвется, когда в нее входит первый мужчина. При этом у женщины идет кровь. И кроме того, она испытывает боль, потому что пока еще не приспособлена к принятию внутрь себя мужского полового члена. Кстати, в зависимости от его размеров, думаю, боль может быть достаточно сильной.
Пока он говорил, Виктория заметно побледнела, но не отвела глаз. Рафаэль вовсе не сожалел о своей прямоте. Черт с ней, сама напросилась.
— Тебе все понятно? — В его голосе звучало все: подозрение, злость, нетерпение и еще что-то, не поддающееся определению словами.
— Полагаю, что да, — задумчиво ответила Виктория.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57