Маленький Петр, на которого были устремлены взоры всех присутствующих, вновь опустил веки.
— Когда народ изнемогает от притеснений, скорбей и забот, Господь наказывает его правителей, заставляя их оставить собственные пределы и отправиться в скитания. Страждущим же он дарует мирную обитель.
Слова эти были произнесены так тихо, словно он говорил с самим собой, однако их услышали все участники совета. Злоба и страх читались на их лицах. Лишь папский легат остался невозмутимым.
— День подошел к концу. — Он поднялся со своего места, и его примеру благодарно последовало все собрание. — Хватит слов. Вам нужно отдохнуть и набраться сил, ибо и завтрашний день будет для всех нас многотрудным. Спокойной ночи, господа!
Часть священства и рыцарей покинула комнату вместе с ним, а оставшиеся военачальники, разбившись на группы, занялись обсуждением неотложных проблем. Маленький Петр по-прежнему сидел на скамье, устремив внутренний взор в горние миры и бормоча нечто бессвязное.
Неожиданно я увидел перед собой широкоплечего Боэмунда. Указав рукой на мою дощечку для письма, вырезанную из слоновой кости, он поинтересовался:
— Ну как, Деметрий, нашел ли ты здесь что-нибудь достойное записи?
— Писарь должен записывать услышанное, а не оценивать сказанное.
— Но возможно, ты все-таки обнаружил кое-что важное после нашего последнего разговора? Что-нибудь такое, что разъяснило бы тайну смерти моего вассала Дрого?
Я поведал ему о том, что мне удалось узнать за день.
— Выходит, его зарубили рыцарским мечом, и не ради денег, коль скоро его кошелек остался цел. Не кажется ли тебе, что это сделал турок?
— Турок наверняка ограбил бы убитого.
Боэмунд поскреб в бороде, делая вид, что обдумывает мои слова, хотя в его бледно-голубых глазах не отразилось никаких сомнений. В ожидании его следующего вопроса я обвел взглядом помещение, и мне показалось, что граф Раймунд с подозрением уставился на нас своим единственным глазом. Впрочем, он тут же отвернулся в сторону.
— Ты полагаешь, эта провансальская женщина, Сара, могла быть причиной стычки? — наконец спросил Боэмунд.
— Вполне возможно.
— Норманнский рыцарь и провансальская женщина… Опасное сочетание. — Он взмахнул рукой вокруг нас. — Сегодня ты имел возможность убедиться в хрупкости нашего союза. Смерть Дрого не должна вбить между нами еще один клин.
Видя под крышей этого дома столько недоверия, злобы и интриганства, я подумал, что клином меньше, клином больше — никакой разницы.
6
К поискам Сары я смог приступить только на следующий день. Дорога к провансальскому лагерю шла через норманнский стан, и я рискнул вторично посетить палатку Дрого, хотя на сей раз мне пришлось отправиться туда в одиночку: Си-гурд со своими людьми был занят на строительстве башни. Мне необходимо было разузнать побольше о компаньонах убитого рыцаря. Тощий старик сидел на прежнем месте. Грязь под его скрещенными ногами стала плотной и гладкой. Похоже, он вообще не двигался со вчерашнего утра, однако, завидев меня, махнул рукой в знак приветствия.
— Куино здесь? — спросил я. Старик покачал головой.
Я попытался воскресить в памяти другие имена.
— А Рено?
Его тоже не было.
Наверное, я говорил чересчур громко, потому что у меня за спиной неожиданно раздался голос:
— Кто спрашивает Рено?
— Деметрий Аскиат, действующий от имени господина Боэмунда.
Человека, стоявшего у входа в палатку, я смутно помнил: он приходил вместе с Куино в пещеру, чтобы забрать тело Дрого. Тогда, лежа на земле в полуобморочном состоянии, я плохо разглядел его, да и сейчас его внешность показалась мне достаточно заурядной. Ноги и руки у него были тонкие, словно вороньи лапки, но худоба эта, видимо, была свойственна ему от природы, а не являлась следствием истощения. Если что-то и свидетельствовало о его телесном здравии, так это черные как смоль волосы.
— Ты — тот человек, который украл тело Дрого! — обвиняющим тоном заявил незнакомец.
— Я — тот человек, который занимается поисками его убийцы, — возразил я. — А ты кто такой?
— Одард. Я был другом Дрого.
Кажется, мой приход был не напрасен. Я решил говорить с ним прямо.
— Ты кого-нибудь подозреваешь в его убийстве?
Он слегка отпрянул и испуганно оглянулся через плечо. Движения его были такими же порывистыми и резкими, как у Куино, однако у того они выражали скрытую силу, а у Одарда являли тревогу и боязнь.
— Дрого был сильным рыцарем, и к тому же благочестивым. Только сильный враг смог бы одолеть его.
— В тот день Дрого не надел кольчугу и не взял с собою меч. У него были враги?
Одард переплел пальцы и сложил руки на животе.
— Дрого все любили. Наверняка это сделали турки.
— А вот я считаю, что он знал своего убийцу. Возможно, это был его соперник, завистник или даже друг.
Одард отчаянно замотал головой.
— Нет-нет! Такого просто не может быть! Мне показалось, что он вот-вот заплачет.
— Ты знаешь, кто его убил? — напирал я.
— Нет! В тот день мы с Куино занимались строительством башни и только вечером, вернувшись в лагерь, услышали о том, что отряд греков забрал его тело. Я не верил до тех пор, пока господин Боэмунд не подтвердил, что эти слухи верны. А наутро я увидел труп Дрого в пещере.
Я присел на корточки и начертал на земле «S» — варварскую «сигму».
— Что ты можешь сказать об этом знаке? Ничего.
— А о кресте на спине у Дрого? Не ты ли его вырезал?
— Нет! — Одард обхватил плечи руками и принялся покачиваться взад-вперед. — Это не я!
— Но ты должен был видеть его. Нельзя не заметить подобные вещи, живя в одной палатке.
— Да, я его видел.
— Зачем он себя так изуродовал?
— Дрого был очень набожным человеком и хотел полностью посвятить себя Богу, который, как сказано в Писании, «умиротворяет чрез Него, Кровию креста Его, и земное и небесное».
— Тогда, наверное, он уже обрел умиротворение. Скажи, к вам приходила женщина по имени Сара?
Мой вопрос поверг Одарда в панику. Он отшатнулся назад, словно получил тяжелый удар в челюсть, и едва не упал наземь, столкнувшись с выскочившей из палатки фигурой. Это был Симеон, который выглядел таким же жалким, как и его хозяин. Мое появление его нисколько не обрадовало.
— Вернись в палатку! — взвизгнул Одард. — Что за неуклюжий мальчишка! А ты, господин грек, больше меня не дергай! Я не знаю, кто убил моего друга, и не знаю, почему Господь призвал к Себе столь преданного слугу. Уходи отсюда!
— Прежде мне хотелось бы переговорить с твоим компаньоном Рено.
— Рено здесь нет! — воскликнул Одард, гневно топнув ногой. — Он отсутствует уже две ночи.
— Две ночи? — Меня вновь переполнили подозрения. — То есть со времени смерти Дрого?
— Должно быть, он бродит где-нибудь, обезумев от горя. Или отправился в обитель Святого Симеона за съестным. Или вернулся к своим сородичам в провансальский лагерь. На твоем месте я искал бы его там.
Граф Раймунд был одним из немногих участников совета, выступавших в защиту действий Татикия и императора, однако его провансальская армия явно не разделяла этот энтузиазм. Я бродил меж бесконечными рядами палаток, пытаясь найти хотя бы одного благожелательного собеседника. Одни провансальцы делали вид, что не понимают моих попыток говорить на их языке, поскольку даже самим франкам их диалект казался чужеземным (хотя я видел по их глазам, что они меня понимают). Другие направляли меня в ложном направлении или отсылали к слепым и глухим. Третьи просто-напросто отворачивались, стоило мне заговорить о Саре или о Рено.
Все эти бесплодные блуждания вконец испортили мне настроение. В довершение ко всему полил сильный дождь, и я проклял себя за то, что отправился в путь без провожатого и без плаща. Мне хотелось верить, что рано или поздно мои поиски увенчаются успехом, но, пробродив еще несколько часов и вымазав ноги в грязи, я так ничего и не добился.
В конце концов мне вроде бы повезло. Мой последний собеседник направил меня в дальний угол провансальского лагеря, к самой реке, поклявшись, что женщина по имени Сара живет именно там. Разумеется, он хотел просто поиздеваться надо мной. Судя по вони, палатки эти использовались провансальцами в качестве отхожего места. Размокший от непрестанных дождей берег реки был усеян следами людей и животных, приходивших сюда справить нужду или испить водицы. Я так увяз в этой вонючей жиже, что едва не потерял сапог. Единственное, что меня радовало, так это неожиданное одиночество. Остановившись, я несколько минут наблюдал за дорогой, шедшей по противоположному берегу. Люди и животные находились всего в двухстах шагах от меня, однако зеленоватые воды Оронта разделяли нас подобно безбрежному океану.
Я повернулся, собираясь идти назад, и остановился как вкопанный, увидев рассредоточившихся в линию воинов. Вооруженные мечами хмурые рыцари, шаги которых приглушала мягкая глина, смогли подойти ко мне на расстояние брошенного камня. Мне оставалось либо броситься в быструю реку, либо встретить противника лицом к лицу. Я опустил руку к поясу и нащупал рукоять данного мне Сигурдом ножа, прекрасно понимая, что любое сопротивление бесполезно.
— Деметрий Аскиат? — обратился ко мне предводитель рыцарей.
— Да, — ответил я, пытаясь заглянуть в его поблескивавшие из-под шлема глаза.
— Мой господин, граф Сен-Жиль, желает встретиться с тобою.
Граф Раймунд, как и подобало богатому человеку, зимовал отнюдь не в драной палатке. Зимней квартирой ему служило стоявшее посреди лагеря провансальцев здание заброшенной фермы, в котором накануне и проходило заседание военного совета. Каменные стены этого здания были обшиты деревом, а крыша покрыта прекрасно сохранившейся черепицей. Над трубой поднимались густые клубы едкого дыма.
Мы пересекли пространство, отделявшее амбар от дома, прокладывая себе путь между конюхами, посыльными, лошадьми и воинами. Стоявшие у двери стражи с длинными копьями никак не отреагировали на мое появление. Я не без удовольствия переступил через порог дома, радуясь тому, что спрятался от дождя, и, очутившись в просторной, плохо освещенной комнате, присел на скамью. Столы и лавки стояли по стенам, земляной пол был покрыт тростником. В углу потрескивал огонь, но в комнате было столько слуг и просителей, что они могли бы согреть ее собственным дыханием.
Через несколько минут из-за тяжелой дубовой двери появился писец. Все в комнате замерли в напряженном ожидании, пока его взгляд скользил по лицам собравшихся. Мне стало любопытно, как он их различает: на мой взгляд, все эти грязные, черноволосые, бородатые люди были похожи друг на друга как две капли воды. Но тут писец остановил взгляд на мне и ткнул в мою сторону рукой.
— Ты. Идем.
Вторая комната была примерно таких же размеров, как и первая, но казалась куда более просторной благодаря тому, что в ней было почти пусто. На деревянном ложе в углу восседал одетый в красную ризу епископ Адемар, а за столом сидел граф Раймунд, уставившийся своим единственным глазом на папского легата. Не предложив мне сесть, он буркнул:
— Мои люди нашли тебя.
— Да, мой господин.
— Ха! Если бы они с таким же усердием сражались с турками! Прошлой ночью один из вражеских лазутчиков проник в лагерь и увел с собой семь лошадей. Если так пойдет и дальше, в Иерусалим мы отправимся пешком.
— Их отпугнет охрана новой башни, — высказал предположение епископ.
В его присутствии я чувствовал себя неуютно, не зная, чего можно ожидать от прелата латинской церкви, но он вел себя на удивление сдержанно и учтиво.
— Увы, это не так. Турки чувствуют нашу слабость. — Раймунд встал из-за стола и подошел к небольшому оконцу, из которого открывался вид на поднимающиеся к облакам крутые склоны горы Сильпий. — Можно не сомневаться, что воры завтра пожалуют сюда в одеждах торговцев и продадут нам наших же лошадок, а заодно и разведают обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51