— Думаю, они считают дело закрытым.
— Вот именно поэтому мы и должны продолжить расследование!
Фредди имел почти сонный вид.
— В убийстве твоего отца может быть двадцать или тридцать мотивов — шантаж, например, или темные деловые операции. Это одно из тех дел, расследование которых может длиться вечно и так никогда и не закончиться.
— Но мы должны попробовать...
— Я должен поблагодарить мистера Геллера, — сказал де Мариньи, как будто я не присутствовал при этом разговоре, — но он слишком дорог. Не думаю, что мы можем себе позволить воспользоваться его услугами.
— Он снизил таксу, — произнесла Нэнси, почти умоляющим тоном.
— Ну, дорогая... Это твое дело, я полагаю.
— Фредди! — обратился к нему я.
— Да?
— Разве вам все равно, кто убил старика? Разве у вас самого нет версии, после всего того, через что вы прошли?
— Не имею ни малейшего представления, кто мог это сделать, — вкрадчиво сказал он. — Это мог быть Гарольд Кристи, или какой-нибудь спятивший туземец, или Бог знает кто еще. Все что я знаю, это то, что убийство совершил не я. Как бы то ни было, Геллер, вы должны помнить: меня судили не за убийство сэра Гарри Оукса.
— Как так?
Он обнял Нэнси за плечи; это был одновременно нежный и снисходительный жест. Она обиженно посмотрела на него широкими раскрытыми глазами.
— Меня судили за то, что я женился на дочери сэра Гарри, — произнес он.
Фредди поцеловал жену в лоб.
— С твоего позволения, дорогая... Мне нужно быть с друзьями...
Мы видели, как он присоединился к маркизу и его юной подружке, и как затем через считанные секунды все трое уже весело смеялись и пили шампанское.
— Пожалуйста, останьтесь, — тихо произнесла Нэнси с отчаянной настойчивостью. — Я смогу достать деньги.
Я взял ее руку в свои ладони и сжал ее.
— Я уже сказал, что останусь.
Она обняла меня.
Хиггс вернулся обратно в комнату, хотя я не заместил, что он выходил. Его лицо было бледным и мрачным.
— Извините! — воскликнул он, перекрывая своим голосом смех и разговоры. — Я должен сообщить вам неприятные новости...
Все затихли и столпились вокруг адвоката.
— От волнения никто... за исключением нашего зоркого и внимательного сыщика мистера Геллера... не расслышал заявления председателя присяжных полностью. Я поинтересовался содержанием этого заявления. Похоже, что после оглашения вердикта о невиновности, председатель зачитал рекомендацию присяжных о немедленной депортации с Багамских островов Альфреда де Мариньи и Джорджа де Висделу.
Возгласы недовольства наполнили комнату, и де Мариньи, нахмурившись, в холодном негодовании произнес:
— У них нет на это полномочий!
— Вы правы, — согласился Хиггс. — И мы можем побороться с этим решением, к сожалению.
— К сожалению? — переспросил де Мариньи.
— Эрнест Каллендер навел кое-какие справки и, принимая во внимание, что напряженность сейчас возрастает, выяснил, что поговаривают о том, будто губернатор наверняка утвердит эту рекомендацию.
Герцог Виндзорский все-таки найдет выход.
— По-видимому, — глухим голос произнес Хиггс, — они намереваются использовать в качестве повода нарушение вами ограничений на использование топлива.
Де Висделу выглядел так, как будто собирался расплакаться; де Мариньи уставился в пол с застывшей улыбкой на чувственных губах, в то время как Нэнси в знак поддержки сжала его руку.
Мрачная тишина повисла в зале, и гости стали медленно расходиться, выражая при этом одновременно поздравления и сочувствие семье де Мариньи.
Прежде чем уйти, Нэнси сказала мне до боли твердым голосом:
— Может быть, мне придется покинуть остров, но вы должны остаться! Договорились?
— Договорились, — проговорил я.
Час спустя я сидел на диване в своем коттедже, положив ноги на стол. Вдруг я услышал звук поворачиваемого в замке ключа: моя стройная хозяйка в туфлях на высоком каблуке, в трусиках и со своей отвратительной улыбочкой на лице вошла, держа в руках бутылку шампанского.
— По стаканчику на ночь? — предложила она. В руке у нее было два бокала.
— Конечно.
Я не слишком-то много пил сегодня. Ди была немного навеселе, но совсем не пьяной. Она уселась мне на колени и провела языком до середины моего горла, затем поцеловала меня в ухо и прижалась щекой к моей шее.
— Я путешествую, — сказала она.
— Что?
— Я путешествую. Иногда даже попадаю в Чикаго. Я зайду к тебе в гости...
— Это было бы здорово. Но насколько я понимаю, у нас просто... летний роман.
— О! Это нечто большее, Геллер!
— Отлично! Тогда выходи за меня замуж и тащи свои денежки.
— Ты невыносим. Ты же знаешь, что я не принадлежу к разряду домохозяек. Тебе нужна другая девушка, которая родит тебе детей, будет убирать в твоем доме и заряжать твои револьверы.
— А у меня автоматический пистолет.
— Все равно. Но иногда, время от времени, я буду заявляться к тебе на порог и, будь ты холост или женат, мы будем прекрасно проводить время...
— Это тоже было бы не плохо...
Вдруг ее легкомыслие исчезло, и она едва не расплакалась.
— Мне так больно осознавать, что ты уезжаешь...
— А я не уезжаю.
— Не уезжаешь?
— Впрочем, я, конечно, могу уехать. Но я надеюсь, что ты позволишь мне задержаться здесь ненадолго.
Она улыбнулась.
— Я отложу свою поездку. Надолго ты останешься? Мы оба заслуживаем отпуска, после всего этого ада последних недель. Мы будем элегантно ужинать, безбожно валяться на пляже и трахаться, как чертовы язычники.
— Вообще-то, у меня еще есть работа, — заметил я.
Я рассказал ей о просьбе Нэнси.
— Превосходная мысль! — похвалила Ди. — Но ты вряд ли добьешься сотрудничества со стороны Хэллинана.
— Я в этом не сомневаюсь, но у меня куча улик, о которых он и не догадывается.
— Твои лучшие достоинства скрыты, — произнесла Ди, расстегивая молнию на моих брюках.
За стеклянными дверьми колыхались пальмы; надвигался шторм, но пока это был лишь теплый ветер, и светловолосая богиня расположилась у меня на коленях, и я был в ней, и ладони мои лежали на ее миниатюрных ягодицах, а шары ее грудей колыхались у меня перед лицом, словно спелые фрукты, и наши стоны и крики терялись в голосах экзотических птиц и музыке неотвратимо надвигавшейся бури.
Глава 25
Я распрощался с Леонардом Килером и Ди у пристани гидропланов ближе к полудню следующего дня. Оба они летели в Майами, чтобы оттуда направиться по своим делам: Лен — в Чикаго, а Ди — в Мехико. Почти холодный ветер истязал нас; небо было настолько пасмурным, что почти сливалось с волнующимся океаном, а гидросамолет авиакомпании «Пан Америкэн» качался на воде, словно гигантский поплавок. Шторм, который угрожал своим приходом в прошлой ночи, так еще и не начался.
Я сказал Лену, что мы не смогли бы выиграть процесс без него и пообещал угостить его обедом в ресторане «Бергхофф», когда я вернусь.
— А когда это произойдет? — спросил он.
— Через неделю или около того, — ответил я.
Если я и продолжу работать над этим делом, мне все равно придется вернуться домой, по крайней мере, на пару недель, чтобы решить самые неотложные дела. Он помахал мне, улыбнулся и вошел в похожий на баржу ангар, чтобы сдать там свой багаж и занять место в самолете, а я, разговаривая с Ди, остался стоять на покачивающейся пристани. Ди была одета в мужского типа полувоенный костюм и подходящий ему под цвет тюрбан. Штанины ее брюк развевались на ветру подобно флагам. Ее темные очки контрастировали с малиновым цветом губной помады, Ди удавалось выглядеть одновременно очаровательно и по-деловому.
— Не могу поверить, чтобы тебе удалось убедить Хэллинана принять тебя, — сказала она.
— Я тоже. Но мне показалось, что он и сам желал встретиться со мной.
— А где? В доме губернатора?
— Нет, в кабинете майора Пембертона. Это будет просто предварительная встреча. И все же, если мне удастся договориться с ними о сотрудничестве, значит Нэнси не зря тратит на меня деньги. — Я прикоснулся к ее щеке. — Ты точно не знаешь когда вернешься?
— Нет, но я еду всего на несколько дней, — сказала она, пожимая плечами. Затем, спохватившись, добавила: — О! — Она порылась в своей сумочке. — Вот запасные ключи от дома. Я отпустила слуг на уик-энд, кроме Дэниела, который будет в твоем распоряжении, когда тебе потребуется катер.
— Мне будет одиноко, — произнес я.
Ее полные губы изогнулись в улыбке, но из-за темных стекол очков нельзя было понять ее истинных чувств.
— Птицы составят тебе компанию. На кухне есть все необходимое — хозяйничай сам, и не думай о беспорядке.
— Спасибо, — проговорил я. — За все. Особенно за прошлую ночь.
Она обиженно приподняла подбородок.
— Все это я сделала ради Нэнси.
— Все? — удивленно переспросил я.
— Почти все.
Она поцеловала меня; внезапный порыв чувств бросил нас в объятия друг друга. Мой маленький прощальный поцелуй превратился в нечто отчаянное, даже страстное, и когда Ди оттолкнулась от меня, на лице ее было смущенное выражение.
— Ты размазала свою помаду, — произнес я.
— Ты хочешь сказать, что это ты размазал мою помаду? Я исправлю это в самолете.
Ее хорошенькие губки сложились в улыбку.
— Пока, Геллер!
Затем она прошла в ангар, где сдала единственный перетянутый ремнями кожаный чемодан, огромные размеры которого навели меня на размышления о его содержимом. Что-нибудь для Акселя?
Но все это меня не касалось. Я не собирался отплатить Ди за ее гостеприимство своими домыслами насчет того, что она делала для своего гонимого босса.
Около полудня в полицейском участке я встретился с длиннолицым Хэллинаном и лопоухим майором Пембертоном. Мы сидели за столом в маленькой комнате для совещаний. Генеральный прокурор расположился во главе столе, а Пембертон в своем безупречном мундире цвета хаки — прямо напротив меня. Оба мужчины имели крошечные усики и вид британской невозмутимости.
— Мистер Геллер, — произнес Хэллинан с улыбочкой, не превышавшей размера его усов, — наверное, вам интересно, почему я столь охотно откликнулся на вашу просьбу о встрече?
Я откинулся на спинку жесткого кресла.
— Откровенно говоря, да. Я не думал, что занимаю такое высокое положение в вашем хит-параде.
Хэллинан вскинул одним плечом.
— Вы выполняли вашу работу, так же как я и майор Пембертон.
Пембертон кивнул.
— При всем моем уважении к майору Пембертону, — сказал я, — я считаю, что полковнику Линдопу следовало бы продолжать это дело. Его свидетельские показания были бы нам полезны.
— Как оказалось, — проговорил Хэллинан с едва заметной гримасой раздражения на лице, — защите вовсе не потребовалось его свидетельство для того, чтобы выиграть. Однако, позвольте мне заметить, что я не считаю Корону «проигравшей стороной». Я удовлетворен тем, как убедительно и справедливо мы представили в суде это дело.
— Вы считаете приемы Баркера и Мелчена справедливыми?
Лицо прокурора ожесточилось; Пембертон отвел взгляд куда-то в сторону.
— Я говорил только о нашей деятельности и, возможно, лишь за исключением порочной стратегии мистера Эддерли по отношению к маркизу де Висделу, я считаю, что мы действовали вполне справедливо. А теперь, когда вы звоните и заявляете, что можете помочь нам в поимке «настоящего» убийцы, я должен заявить вам открыто, что с моей точки зрения это дело полностью закрыто. Думаю, майор Пембертон со мной согласен.
Пембертон снова кивнул.
— Мы готовы поговорить с вами, — продолжал Хэллинан. — Нам представляется, что хотя его и оправдали, обвиняемый все-таки был виновен.
— Почему же вы тогда согласились встретиться со мной, — удивился я.
— Чтобы дать вам возможность высказаться. Возможно, вам покажется невероятным, но я восхищен работой, которую вы проделали в отношении дактилоскопической Экспертизы.
— Восхищены?
— Безусловно. Мистер Геллер, губернатор вполне был прав, оценив дело Оукса как слишком важное для сил местной полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Вот именно поэтому мы и должны продолжить расследование!
Фредди имел почти сонный вид.
— В убийстве твоего отца может быть двадцать или тридцать мотивов — шантаж, например, или темные деловые операции. Это одно из тех дел, расследование которых может длиться вечно и так никогда и не закончиться.
— Но мы должны попробовать...
— Я должен поблагодарить мистера Геллера, — сказал де Мариньи, как будто я не присутствовал при этом разговоре, — но он слишком дорог. Не думаю, что мы можем себе позволить воспользоваться его услугами.
— Он снизил таксу, — произнесла Нэнси, почти умоляющим тоном.
— Ну, дорогая... Это твое дело, я полагаю.
— Фредди! — обратился к нему я.
— Да?
— Разве вам все равно, кто убил старика? Разве у вас самого нет версии, после всего того, через что вы прошли?
— Не имею ни малейшего представления, кто мог это сделать, — вкрадчиво сказал он. — Это мог быть Гарольд Кристи, или какой-нибудь спятивший туземец, или Бог знает кто еще. Все что я знаю, это то, что убийство совершил не я. Как бы то ни было, Геллер, вы должны помнить: меня судили не за убийство сэра Гарри Оукса.
— Как так?
Он обнял Нэнси за плечи; это был одновременно нежный и снисходительный жест. Она обиженно посмотрела на него широкими раскрытыми глазами.
— Меня судили за то, что я женился на дочери сэра Гарри, — произнес он.
Фредди поцеловал жену в лоб.
— С твоего позволения, дорогая... Мне нужно быть с друзьями...
Мы видели, как он присоединился к маркизу и его юной подружке, и как затем через считанные секунды все трое уже весело смеялись и пили шампанское.
— Пожалуйста, останьтесь, — тихо произнесла Нэнси с отчаянной настойчивостью. — Я смогу достать деньги.
Я взял ее руку в свои ладони и сжал ее.
— Я уже сказал, что останусь.
Она обняла меня.
Хиггс вернулся обратно в комнату, хотя я не заместил, что он выходил. Его лицо было бледным и мрачным.
— Извините! — воскликнул он, перекрывая своим голосом смех и разговоры. — Я должен сообщить вам неприятные новости...
Все затихли и столпились вокруг адвоката.
— От волнения никто... за исключением нашего зоркого и внимательного сыщика мистера Геллера... не расслышал заявления председателя присяжных полностью. Я поинтересовался содержанием этого заявления. Похоже, что после оглашения вердикта о невиновности, председатель зачитал рекомендацию присяжных о немедленной депортации с Багамских островов Альфреда де Мариньи и Джорджа де Висделу.
Возгласы недовольства наполнили комнату, и де Мариньи, нахмурившись, в холодном негодовании произнес:
— У них нет на это полномочий!
— Вы правы, — согласился Хиггс. — И мы можем побороться с этим решением, к сожалению.
— К сожалению? — переспросил де Мариньи.
— Эрнест Каллендер навел кое-какие справки и, принимая во внимание, что напряженность сейчас возрастает, выяснил, что поговаривают о том, будто губернатор наверняка утвердит эту рекомендацию.
Герцог Виндзорский все-таки найдет выход.
— По-видимому, — глухим голос произнес Хиггс, — они намереваются использовать в качестве повода нарушение вами ограничений на использование топлива.
Де Висделу выглядел так, как будто собирался расплакаться; де Мариньи уставился в пол с застывшей улыбкой на чувственных губах, в то время как Нэнси в знак поддержки сжала его руку.
Мрачная тишина повисла в зале, и гости стали медленно расходиться, выражая при этом одновременно поздравления и сочувствие семье де Мариньи.
Прежде чем уйти, Нэнси сказала мне до боли твердым голосом:
— Может быть, мне придется покинуть остров, но вы должны остаться! Договорились?
— Договорились, — проговорил я.
Час спустя я сидел на диване в своем коттедже, положив ноги на стол. Вдруг я услышал звук поворачиваемого в замке ключа: моя стройная хозяйка в туфлях на высоком каблуке, в трусиках и со своей отвратительной улыбочкой на лице вошла, держа в руках бутылку шампанского.
— По стаканчику на ночь? — предложила она. В руке у нее было два бокала.
— Конечно.
Я не слишком-то много пил сегодня. Ди была немного навеселе, но совсем не пьяной. Она уселась мне на колени и провела языком до середины моего горла, затем поцеловала меня в ухо и прижалась щекой к моей шее.
— Я путешествую, — сказала она.
— Что?
— Я путешествую. Иногда даже попадаю в Чикаго. Я зайду к тебе в гости...
— Это было бы здорово. Но насколько я понимаю, у нас просто... летний роман.
— О! Это нечто большее, Геллер!
— Отлично! Тогда выходи за меня замуж и тащи свои денежки.
— Ты невыносим. Ты же знаешь, что я не принадлежу к разряду домохозяек. Тебе нужна другая девушка, которая родит тебе детей, будет убирать в твоем доме и заряжать твои револьверы.
— А у меня автоматический пистолет.
— Все равно. Но иногда, время от времени, я буду заявляться к тебе на порог и, будь ты холост или женат, мы будем прекрасно проводить время...
— Это тоже было бы не плохо...
Вдруг ее легкомыслие исчезло, и она едва не расплакалась.
— Мне так больно осознавать, что ты уезжаешь...
— А я не уезжаю.
— Не уезжаешь?
— Впрочем, я, конечно, могу уехать. Но я надеюсь, что ты позволишь мне задержаться здесь ненадолго.
Она улыбнулась.
— Я отложу свою поездку. Надолго ты останешься? Мы оба заслуживаем отпуска, после всего этого ада последних недель. Мы будем элегантно ужинать, безбожно валяться на пляже и трахаться, как чертовы язычники.
— Вообще-то, у меня еще есть работа, — заметил я.
Я рассказал ей о просьбе Нэнси.
— Превосходная мысль! — похвалила Ди. — Но ты вряд ли добьешься сотрудничества со стороны Хэллинана.
— Я в этом не сомневаюсь, но у меня куча улик, о которых он и не догадывается.
— Твои лучшие достоинства скрыты, — произнесла Ди, расстегивая молнию на моих брюках.
За стеклянными дверьми колыхались пальмы; надвигался шторм, но пока это был лишь теплый ветер, и светловолосая богиня расположилась у меня на коленях, и я был в ней, и ладони мои лежали на ее миниатюрных ягодицах, а шары ее грудей колыхались у меня перед лицом, словно спелые фрукты, и наши стоны и крики терялись в голосах экзотических птиц и музыке неотвратимо надвигавшейся бури.
Глава 25
Я распрощался с Леонардом Килером и Ди у пристани гидропланов ближе к полудню следующего дня. Оба они летели в Майами, чтобы оттуда направиться по своим делам: Лен — в Чикаго, а Ди — в Мехико. Почти холодный ветер истязал нас; небо было настолько пасмурным, что почти сливалось с волнующимся океаном, а гидросамолет авиакомпании «Пан Америкэн» качался на воде, словно гигантский поплавок. Шторм, который угрожал своим приходом в прошлой ночи, так еще и не начался.
Я сказал Лену, что мы не смогли бы выиграть процесс без него и пообещал угостить его обедом в ресторане «Бергхофф», когда я вернусь.
— А когда это произойдет? — спросил он.
— Через неделю или около того, — ответил я.
Если я и продолжу работать над этим делом, мне все равно придется вернуться домой, по крайней мере, на пару недель, чтобы решить самые неотложные дела. Он помахал мне, улыбнулся и вошел в похожий на баржу ангар, чтобы сдать там свой багаж и занять место в самолете, а я, разговаривая с Ди, остался стоять на покачивающейся пристани. Ди была одета в мужского типа полувоенный костюм и подходящий ему под цвет тюрбан. Штанины ее брюк развевались на ветру подобно флагам. Ее темные очки контрастировали с малиновым цветом губной помады, Ди удавалось выглядеть одновременно очаровательно и по-деловому.
— Не могу поверить, чтобы тебе удалось убедить Хэллинана принять тебя, — сказала она.
— Я тоже. Но мне показалось, что он и сам желал встретиться со мной.
— А где? В доме губернатора?
— Нет, в кабинете майора Пембертона. Это будет просто предварительная встреча. И все же, если мне удастся договориться с ними о сотрудничестве, значит Нэнси не зря тратит на меня деньги. — Я прикоснулся к ее щеке. — Ты точно не знаешь когда вернешься?
— Нет, но я еду всего на несколько дней, — сказала она, пожимая плечами. Затем, спохватившись, добавила: — О! — Она порылась в своей сумочке. — Вот запасные ключи от дома. Я отпустила слуг на уик-энд, кроме Дэниела, который будет в твоем распоряжении, когда тебе потребуется катер.
— Мне будет одиноко, — произнес я.
Ее полные губы изогнулись в улыбке, но из-за темных стекол очков нельзя было понять ее истинных чувств.
— Птицы составят тебе компанию. На кухне есть все необходимое — хозяйничай сам, и не думай о беспорядке.
— Спасибо, — проговорил я. — За все. Особенно за прошлую ночь.
Она обиженно приподняла подбородок.
— Все это я сделала ради Нэнси.
— Все? — удивленно переспросил я.
— Почти все.
Она поцеловала меня; внезапный порыв чувств бросил нас в объятия друг друга. Мой маленький прощальный поцелуй превратился в нечто отчаянное, даже страстное, и когда Ди оттолкнулась от меня, на лице ее было смущенное выражение.
— Ты размазала свою помаду, — произнес я.
— Ты хочешь сказать, что это ты размазал мою помаду? Я исправлю это в самолете.
Ее хорошенькие губки сложились в улыбку.
— Пока, Геллер!
Затем она прошла в ангар, где сдала единственный перетянутый ремнями кожаный чемодан, огромные размеры которого навели меня на размышления о его содержимом. Что-нибудь для Акселя?
Но все это меня не касалось. Я не собирался отплатить Ди за ее гостеприимство своими домыслами насчет того, что она делала для своего гонимого босса.
Около полудня в полицейском участке я встретился с длиннолицым Хэллинаном и лопоухим майором Пембертоном. Мы сидели за столом в маленькой комнате для совещаний. Генеральный прокурор расположился во главе столе, а Пембертон в своем безупречном мундире цвета хаки — прямо напротив меня. Оба мужчины имели крошечные усики и вид британской невозмутимости.
— Мистер Геллер, — произнес Хэллинан с улыбочкой, не превышавшей размера его усов, — наверное, вам интересно, почему я столь охотно откликнулся на вашу просьбу о встрече?
Я откинулся на спинку жесткого кресла.
— Откровенно говоря, да. Я не думал, что занимаю такое высокое положение в вашем хит-параде.
Хэллинан вскинул одним плечом.
— Вы выполняли вашу работу, так же как я и майор Пембертон.
Пембертон кивнул.
— При всем моем уважении к майору Пембертону, — сказал я, — я считаю, что полковнику Линдопу следовало бы продолжать это дело. Его свидетельские показания были бы нам полезны.
— Как оказалось, — проговорил Хэллинан с едва заметной гримасой раздражения на лице, — защите вовсе не потребовалось его свидетельство для того, чтобы выиграть. Однако, позвольте мне заметить, что я не считаю Корону «проигравшей стороной». Я удовлетворен тем, как убедительно и справедливо мы представили в суде это дело.
— Вы считаете приемы Баркера и Мелчена справедливыми?
Лицо прокурора ожесточилось; Пембертон отвел взгляд куда-то в сторону.
— Я говорил только о нашей деятельности и, возможно, лишь за исключением порочной стратегии мистера Эддерли по отношению к маркизу де Висделу, я считаю, что мы действовали вполне справедливо. А теперь, когда вы звоните и заявляете, что можете помочь нам в поимке «настоящего» убийцы, я должен заявить вам открыто, что с моей точки зрения это дело полностью закрыто. Думаю, майор Пембертон со мной согласен.
Пембертон снова кивнул.
— Мы готовы поговорить с вами, — продолжал Хэллинан. — Нам представляется, что хотя его и оправдали, обвиняемый все-таки был виновен.
— Почему же вы тогда согласились встретиться со мной, — удивился я.
— Чтобы дать вам возможность высказаться. Возможно, вам покажется невероятным, но я восхищен работой, которую вы проделали в отношении дактилоскопической Экспертизы.
— Восхищены?
— Безусловно. Мистер Геллер, губернатор вполне был прав, оценив дело Оукса как слишком важное для сил местной полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57