Надо жить настоящим моментом, убеждала она себя. Сегодня вечером не будет обычного грустного заката, так как Люк остался с ней, и они собираются повеселиться. Впервые он оторвался от своей работы и поставил Эбби на первое место.
Она завернула кран и в неожиданно возникшей тишине услышала голос Люка.
— Ты просто полный дурак! Что?.. Не доверять мне!.. Мне тоже жаль…
Затем он, должно быть, почувствовал тишину в доме, так как резко понизил голос, и остаток разговора не был слышан.
Ясно, что теперь он говорил не со своей секретаршей, это можно было понять не только по тону, но и по содержанию разговора. Скорее всего, Люк воспользовался шумом воды, чтобы позвонить еще кому-то, о ком знать было не положено.
Эбби не позволила подозрениям испортить свое счастливое настроение. Но неожиданно ей захотелось проверить, скажет ли он правду.
— Люк, как ты можешь так разговаривать с мисс Аткинсон! Я бы никогда не посмела.
— Она совершила глупейшую ошибку.
— Мисс Аткинсон! Я уверена, она никогда не совершает ошибок. — Эбби еще пыталась говорить беспечно, пряча свое беспокойство. — Кто это не доверяет тебе?
— Клиент. Очень важный. Сколько ты еще будешь купаться?
— Долго, — она отбросила мысль о недоверчивом клиенте.
— Я хочу растянуть удовольствие от ожидания нашей предстоящей вечеринки.
— Ты так сильно от этого страдала? — спросил он неожиданно.
Значит, он все-таки замечал. Значит, он был не так глух и слеп, чтобы не замечать.
Эбби постаралась ответить небрежно:
— Дорогой, открой дверь, если хочешь поговорить. От чего я страдала?
— От одиночества.
— Ну — немного. Когда темнело. Ты заметил, как эти кипарисы и монастырь на холме выглядят на фоне заката? Они не вызывают во мне религиозности, только уныние.
— Ты бы хотела жить в другом месте? — снова неожиданный вопрос, который отчего-то испугал ее.
— Уехать отсюда?
— Я думал, что после всего, что случилось, ты могла бы этого захотеть. Если так, мы уедем.
Эбби подумала с тоской о домике на другом конце города, подальше от этой реки, от вечно глазеющих Моффатов. Она вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, открыла дверь.
— Ты действительно хочешь сказать, что… — Она увидела, как он задумчиво трогает дверной косяк, и вдруг поняла, что он гордится этим домом, который сам распланировал и построил. Она также поняла, какой непоправимой ошибкой будет настаивать на переезде.
— Люк, что за нелепость. Ты построил этот дом для меня, и я люблю его. Ничто не заставит меня переехать.
Ее слова, должно быть, прозвучали малоубедительно, так как он, взяв в ладони ее мокрое, мгновенно вспыхнувшее лицо, склонил над ним свое, ищущее, отчаянно серьезное.
— Я бы переехал, если ты здесь несчастлива.
Когда она отрицательно затрясла головой, он как будто расслабился.
— Храни тебя Бог, — сказал он.
И этот короткий миг отплатил ей за все: за одиночество и нелепые страхи, постоянные шлягеры Джока, неожиданные телефонные звонки, разгром в спальне. Она простила ему даже явную ложь, потому что была уверена, что он солгал ей, сказав, что говорил с мисс Аткинсон, и все из-за вспыхнувшей в его потеплевшем взгляде благодарности и любви.
Но пока она ждала Люка в гостиной, ее беспокойство, как рецидив болезни, вновь вернулось. Она не задернула шторы и в тусклом свете увидела две фигуры на лодке Джока. Она не могла быть уверена, Джок ли па палубе, но какая-то тень двигалась мимо окна кабины.
Полиция предположила, что грабитель мог появиться с реки.
А что если он находился на лодке Джока все это время! Тогда алиби бродяги теряло всякий смысл. Он мог позвонить Эбби, а его сообщник дождался, пока она ушла из дома.
Мужчина с рыбьим лицом, подумала она по своей привычке делать скоропалительные фантастические выводы. Фантастические или нет, но они не покидали ее.
— Люк, — сказала она настойчиво, — я думаю, что у Джока приятель на лодке.
— Ну и что из того? — Люк подошел к двери. — Дорогая, помоги мне завязать галстук.
— Но у меня странное чувство, что это тот мужчина с рыбьим лицом. Ты знаешь, тот, который…
— Я знаю, — Люк смотрел на нее с явным раздражением. — Ты, очевидно, умеешь видеть в темноте.
— Нет, я не видела его лица. Я просто чувствую, что это он. Если это так, то он и есть грабитель.
— Ладно, — сказал Люк, сердито дергая галстук, — мы поедем и посмотрим.
— Сейчас?! — воскликнула Эбби. Вдруг река показалась ей очень темной и холодной. По коже пробежали мурашки.
— Чтобы ты не говорила, будто я не обращаю внимания на твои фантазии. Может быть, ты даже права на этот раз.
— Люк, ты снова смеешься надо мной, — взмолилась Эбби.
— Наоборот, я никогда не смеялся над тобой. Абсолютно. Давай съездим. Не волнуйся так, я привык грести еще в школе. Я не забрызгаю твое платье и не опрокину тебя в реку. Действовать лучше, чем смотреть, как ты мучаешься подозрениями.
Эбби выдвинула последний аргумент:
— Мы не можем плыть по реке в вечерней одежде.
— Почему нет? Джок будет польщен.
Люк открыл дверь и вывел ее из дома в ветреные сумерки.
Ну что ж, по крайней мере они смогут что-то выяснить. Люк предпочитал действие бесконечным сомнениям. Может быть, он и прав. Может быть, это одна из причин, почему она любит его.
Он помог ей спуститься по узкой каменистой тропинке к воде.
Долговязая фигура Джока исчезла в освещенной кабине.
— Ты даже не собираешься окликнуть его и сообщить, что мы едем? — спросила Эбби.
— Чтобы ты потом сказала, что его друг успел ускользнуть с другого борта?
— Люк, ты все-таки смеешься надо мной. Он все равно заметит, что мы приближаемся.
Но Джок, увлеченный своей любимой пластинкой, явно не слышал плеска весел, потому что, когда ялик заскреб о борт лодки, он появился на палубе, явно удивленный их внезапным появлением. Одетый в одни только потертые хлопчатобумажные брюки, он обхватил руками голую грудь на холодном ветру.
— Привет, приятель. Что-нибудь нужно?
— Просто катаю жену. Она удивляется насчет твоей лодки. Ей интересно, как можно удобно устроиться на таком маленьком пространстве.
— Нормально, — сказал Джок, усмехаясь и показывая темные корни зубов. — Как насчет того, чтобы подняться на борт и взглянуть? У меня тут есть все, кроме стиральной машины. Честно.
Он отдернул парусиновую занавеску. Сильный запах жареной рыбы ударил им в нос.
Пластинка все крутилась: «Я люблю только тебя-я…» Джок наклонился и выключил проигрыватель. Он радушно усмехался.
— Прошу на борт, миссис Фиарон. Вы одеты, как на вечеринку. Боюсь, что у меня есть только пиво.
— Спасибо, но мы просто дышим свежим воздухом. — Ничего более подходящего не пришло ей в голову. Наверняка они выглядели нелепо в своих вечерних туалетах. Этот человек прекрасно читал ее мысли.
Он знал о ее подозрениях и наслаждался ее смущением.
— Поймали грабителя? — спросил он дерзко.
— Нет еще, — ответил Люк, — но поймаем.
— Конечно, приятель. Обычное дело. Извините, если эта музыка беспокоит вас, миссис Фиарон. Я очень ею увлекаюсь, ведь я все время один.
Его блестящие глаза смотрели па Эбби. Люк беспечно сказал:
— Ну, дорогая? Не замерзла? Нам лучше двигаться. Мы как-нибудь еще заглянем сюда.
Джок оживленно кивнул:
— Конечно, приятель. Рад видеть вас в любое время. — Они в молчании доплыли до берега. Затем Люк пошутил:
— Если твой знакомый с профилем акулы был на борту, то можно больше о нем не беспокоиться — его поджарили на ужин.
Он взял ее негнущуюся руку:
— Шутка, дорогая, просто шутка. Там никого больше не было, как ты сама видела.
Большое крылатое существо, черное в темноте, ударило Эбби в лицо. Она вскрикнула и ухватилась за Люка.
«Австралия! — думала она. Где летучие мыши бросаются тебе в лицо, где едва знакомые люди называют тебя „приятель“ и грабят твой дом, где человек, которого ты, казалось, знал, как самого себя, поворачивается к тебе неожиданной стороной и становится вдруг чужим».
— Я обещаю больше ничего не воображать себе, — сказала она послушно. — Так мы будем сегодня веселиться?
— Если ты перестанешь смотреть на все глазами комиссара из Скотланд-Ярда. Все будет в порядке, дорогая, обещаю тебе.
Он говорил так убежденно, что у Эбби промелькнула мысль, что он уже тайно решил эту загадку, включая личность грабителя. Или он все время знал, что происходит…
Когда Люк медленно вел машину мимо большого дома, Эбби заметила Дэйдр в освещенном окне ее комнаты. Девочка стояла спиной и расправляла юбки явно нового платья, показывая его кому-то. В первый раз с тех пор, как Эбби узнала ее, она была похожа на нормальную маленькую девочку, радующуюся обновке.
Почему Лола не забыла купить платье именно сегодня, в тот день, когда Дэйдр сидела в своей комнате с истинной или вымышленной болезнью?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Лола рано появилась на следующее утро. Она пришла сказать, что сожалеет об ограблении, и узнать, нет ли новостей.
— Я заходила вчера вечером, но вас не было дома. Мне жаль, Эбби, особенно из-за того, что меня вовлекли в это. Странно, что Дэйдр использовали как приманку! Я чуть с ума не сошла. Теперь ты не поверишь, если мне действительно придется воспользоваться твоим любезным предложением.
— Конечно, поверю, — ответила Эбби фальшивым тоном, зная, что на самом деле никогда не поверит. — Как Дэйдр себя чувствует сегодня?
— Слегка осунулась, Она сегодня опять дома. В любом случае это ее день рождения, и, слава Богу, я не забыла купить ей новое платье. Думаю, что она пригласит вас вечером. Вы должны быть польщены. Впервые она вообще захотела кого-то пригласить.
— Ей следовало бы пригласить других детей, — возразила Эбби.
Лола пожала плечами:
— Дэйдр есть Дэйдр. Мне кажется, что она родилась старушкой.
Но, по крайней мере, это объясняло, почему Лола наконец-то вспомнила о платье. Ничего подозрительного в том, что это случилось вчера после целого дня тщательной изоляции Дэйдр.
Эбби наблюдала за отъездом Люка и Лолы. Люк велел ей позвонить в контору и поговорить хотя бы с мисс Аткинсон в его отсутствие, если что-то будет ее беспокоить. Теперь, когда произошло что-то реальное, что нельзя было отнести только на счет ее фантазий, он был готов проявить сочувствие и сострадание. Он доказал это, предложив найти другой дом, если она хочет уехать отсюда.
Она была рада, что отказалась. Он неизбежно бы стал немного презирать ее, если бы она сбежала. Было совершенно очевидно, что он не хотел переезжать.
Но Эбби все-таки надеялась, что наступит такое время, когда она не должна будет тоскливо наблюдать, как ее муж уезжает с Лолой, отчего ревниво сжимается сердце…
Дэйдр заглянула, когда Эбби кормила зимородков. Они немедленно взлетели на палисандровое дерево, щелкая клювами от ярости. Дэйдр стояла совершенно неподвижно, тараща на них глаза. Эбби не могла понять, чей взгляд был более злобным: птиц или ребенка.
— Привет, Дэйдр. С днем рождения. Почему ты мне раньше не сказала?
Дэйдр не обратила внимания на этот вопрос и задала свой, ради которого и пришла.
— Что взял грабитель?
— Мы пока не обнаружили, что пропало.
— Тогда почему он приходил?
— Полагаю, он думал, что у меня много драгоценностей. Наверное, я похожа на даму, у которой есть диадемы и все такое.
— Вы испугались?
— Да. Ты, правда, была больна?
— Я плохо себя чувствовала. Бабушка сказала, что я бледная. Я рада, потому что ненавижу школу.
— Но ты не знала, что грабитель позвонит мне?
— Нет, нет, нет!
Эбби сама не знала, почему задала этот вопрос, но она никак не ожидала такого яростного отрицания, как будто бедняжка Дэйдр была обеспокоена своим невинным участием в заговоре. Как будто она внесла свою лепту…
— Вчера вечером я видела тебя в новом платье. Ты стояла у окна. Оно просто шикарное.
— Что это значит?
— О, это значит, очень модное.
— О, Господи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26