— Красный цвет напоминает бархат занавеса театра, кусочки вареного мяса — трагедию и застывшую в смерти сексуальность и так далее.
— Но за тарелку вчерашнего борща не платят по три тысячи долларов, — напомнила художница. Ее настроение катастрофически ухудшалось.
Если бы она была собакой, то с наслаждением тяпнула бы этого зануду за лодыжку.
"К сожалению, клиентов нельзя кусать, — подумала Селена. — Это вредит бизнесу”.
— Смотря кто ее продает и на каких условиях, — заметил Андрей.
— Ну так и покупал бы борщ вместо картин, — окончательно разозлилась Далилова.
— Извини, — изменил тактику Андрей, пытаясь исправить ситуацию. В его планы не входило ссориться с художницей. Если она всерьез решит обидеться, то можно считать, что его денежки выброшены на ветер — никакой информации из нее клещами не вытянешь. — Я довольно замкнутый человек и плохо умею выражать свои чувства. Мне просто хотелось поговорить с тобой на тему, которая тебя интересует, — об искусстве. Мне хочется понять, как ты мыслишь, что ты чувствуешь. Возможно, это покажется банальным, но для меня важно не только то, что у тебя самое потрясающее в мире тело, но и твой ум, твой интеллект, твоя духовная жизнь.
Лесть, примитивная, как каменный топор пещерного человека, как ни странно, сработала. Щеки Селены порозовели, а взгляд смягчился. Какая красивая женщина не растает от комплиментов мужчины, восхваляющего ее глубокий ум и душевную тонкость! И в то же время в каком-то потаенном уголке сознания зажегся сигнал, предупреждающий об опасности. С этим клиентом что-то явно было не так. Но что?
— Ты читал “Дао любви”? — меняя тему, спросила художница.
— К сожалению, нет. Может быть, ты перескажешь мне, о чем там идет речь?
— Лучше я тебе покажу, — улыбнулась Селена, дразнящим движением опуская вниз бретельки вечернего платья.
* * *
— Ума не приложу, кто бы это мог быть? — покачал головой Гоша Крестовоздвиженский. — Этот тип заявил, что убийцу генерала Елагина, Вермеева и других бизнесменов зовут Ворон и что он имеет отношение к спецслужбам. И еще он утверждал, что Вадим Кругликов купил кроссовки на вещевом рынке у метро “Пролетарская” в палатке номер шестьдесят три. Продавца зовут Махмуд Асыров. Асыров опознал Кругликова по фотографии. Это просто невероятно.
— Интересно, кто же все-таки звонил — сказала Оля. — И откуда у него вся эта информация?
— Не имею ни малейшего понятия, — пожал плечами Гоша. — Он говорил с легким кавказским акцентом.
— И еще, когда он просил позвать тебя к телефону, он назвал тебя Христопродавцевым, — заметил Игорь. — Тут наверняка не обошлось без Аглаи Тихомировны.
— Аглая Тихомировна? — простонал Крестовоздвиженский. — Этого еще не хватало! Опять Аглая Тихомировна! А она-то тут при чем?
— Скорее всего она, не доверяя милиции, наняла частного детектива, а он, в свою очередь, решил поделиться с милицией информацией. Это единственное логичное объяснение. Возможно, он считает, что у нас больше возможностей выйти на Ворона. Мне непонятно только, как он узнал о Кругликове и как нашел этого продавца. Создается такое впечатление, что он в курсе всего, что мы делаем.
— С ума сойти, — покачал головой Гоша. — Как ему это удается?
— Какая разница! — пожал плечами Игорь. — Главное, что он нам помогает, если, конечно, это не западня, которую подстраивают нам спецслужбы.
— Вряд ли, — сказал Крестовоздвиженский. — Спецслужбы не стали бы с нами цацкаться. Просто убрали бы нас, как генерала, — и дело с концом. Кроме того, этот тип говорил с кавказским акцентом, а спецслужбы кавказцев не слишком жалуют. Значит, они надеются, что мы выйдем на Ворона. Хотел бы я знать — как.
— Если Ворон был связан со спецслужбами, — возможно, я смогу вам помочь, — вмешалась Оля. — Один старый друг моего отца много лет проработал в КГБ. Думаю, через него я смогу что-нибудь разузнать. Если хотите, я могу съездить к нему прямо сейчас.
— А мы пока заглянем на рынок. Стоит потолковать с этим Махмудом Асыровым.
* * *
Селена Далилова, заложив руки под голову, вытянулась на кровати. Она знала, что этот жест приковывал взгляд мужчин к ее роскошной и тяжелой, как у Памелы Андерсон, груди. Впрочем, сейчас художница сделала этот жест чисто механически. Ее мысли занимал мужчина, отдыхающий рядом с нею. Для человека, незнакомого с техниками восточного секса, он оказался на высоте. Он схватывал все буквально на лету, а его сильное подтянутое тело спортсмена двигалось легко и ритмично, с нужной силой и амплитудой, инстинктивно откликаясь на ее желания и потребности. И все-таки Селену не оставляло странное ощущение, что он занимается любовью как-то отрешенно, как-то слишком профессионально. Впрочем, может быть, это только ее фантазии? Она же нафантазировала вначале, что он чуть ли не извращенец. И ошиблась. Этот парень оказался нормальнее и естественнее, чем подавляющее большинство ее клиентов.
"Глупости все это, — решила Селена. — Сейчас он встанет и уйдет. И все. Ему действительно нужен был только секс”.
— Хочешь закурить? — обратился к ней Андрей.
— Я не курю.
— Правильно делаешь. Я тоже.
— А зачем носишь с собой сигареты?
— Чтобы угощать тех, кто курит. Интересно, многие покупатели твоих картин курят в постели?
— Это что, социологический опрос?
— Просто я ищу тему для разговора.
— Я не обсуждаю своих клиентов.
— Я тоже их не обсуждаю. Я просто спросил, многие ли из них курят в постели.
— Никто, — усмехнулась Далилова. — Потому что я им этого не позволяю.
— Не позволяешь? Говорят, твои картины покупают очень богатые и влиятельные люди. Разве можно им что-то не позволить?
"Я не ошиблась. Он действительно хочет что-то у меня выведать, — подумала Селена. — Но что?”
* * *
— Ворон… — Федор Иванович Коптяев пристально посмотрел на Олю. — Значит, тебя интересует человек по кличке Ворон. Не могла бы ты объяснить, почему именно он?
— Есть подозрение, что он причастен к смерти многих людей, — сказала Кузина. — В частности, генерала ФСБ Петра Ильича Елагина.
— Петр умер? Когда? Я ничего об этом не знал.
— Вчера. От разрыва сердца. Но есть подозрение, что это дело рук спецслужб. Федор Иванович вздохнул.
— Жаль. Очень жаль. Я знал его. Хороший был человек. Старой закалки. Честный. Хочешь кофе?
— Хочу, — кивнула Оля.
Она понимала, что ему требуется время, чтобы собраться с мыслями, и не хотела торопить события.
Коптяев снял с огня медную джезву как раз в тот момент, когда ароматная коричневая пена была готова хлынуть через край.
Достав из серванта маленькие фарфоровые чашки, он аккуратно наполнил их и, добавив сахар, поставил одну перед Олей.
— Ты знаешь, как я любил твоего отца, — сказал Федор Иванович. — Да и ты для меня всегда была как дочь — своими-то детьми я так и не обзавелся.
— Мне это известно, дядя Федя, — кивнула Оля. — И я тоже вас очень люблю.
— Ты адвокат, а не следователь. Ты можешь объяснить мне, каким боком ты замешана в дела спецслужб?
— Я ни во что не замешана. Просто мне позарез нужна информация о Вороне.
— И что ты собираешься делать с этой информацией?
— Использовать ее в интересах правосудия.
— Правосудия? — горько усмехнулся Коптеев. — Пожалуйста, пойми меня правильно. Не то чтобы я не хотел тебе помочь. Просто давать тебе информацию подобного рода — это все равно что подарить ручную гранату ребенку, играющему в песочнице. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Я не ребенок, играющий в песочнице, — возразила Кузина. — И тоже не хочу, чтобы со мной что-либо случилось. Уверяю вас, я буду предельно осторожна. Не надо за меня беспокоиться. Все будет в порядке.
— Ты такая же упрямая, как отец, — покачал головой Федор Иванович. — Ладно, будь по-твоему. Подожди, я только включу компьютер. Надеюсь, у тебя хватит ума не нарываться на неприятности.
— Я буду очень-очень осторожна. Обещаю, — улыбнулась Оля.
* * *
— Говорят, сейчас в западных странах огромное количество людей помешано на биржевой игре, — закинул пробный шар Бочаров. — У многих эта тяга даже принимает патологические формы, как неодолимая страсть к азартным играм. К счастью, по российским законам наши граждане пока не могут совершать операции на биржах западных стран, так что с этой стороны нам не грозит волна лудопатии. В то же время многие русские бизнесмены обходят закон, тайно переправляют деньги в налоговые “оазисы”, а затем осуществляют биржевые операции через Интернет. Наверняка ты знаешь пару-тройку таких умников.
— Может, знаю, а может, и нет, — равнодушно пожала плечами Далилова. — Честно говоря, меня совершенно не волнует, где покупатели моих картин держат свой капитал и играют ли они на бирже. Единственное, что меня интересует, — это чтобы у них хватало денег приобретать мои картины.
— Но если ты постараешься, возможно, ты припомнишь кого-либо.
— Зачем тебе это?
— Просто я сам подумывал о том, чтобы вложить деньги в акции, и хотел бы посоветоваться с опытным в этом деле человеком, чтобы не наделать ошибок.
— Сейчас не вспомню, но я подумаю. Бочаров почувствовал, что больше давить не стоит, иначе можно вызвать подозрения. Он наклонился над девушкой, целуя ее груди.
— Сейчас тебе и не надо вспоминать. У нас есть более важные дела.
В кабинете следственного отдела УВД Махмуд Асыров посмотрел на разложенные перед ним пять пар разных китайских кроссовок сорок шестого размера и без колебаний указал на белые с темно-синей отделкой.
— Эти. Я продал их тому типу с фотографии утром двадцать пятого июня.
— А вы точно уверены, что это было двадцать пятого июня? Почему вы так хорошо запомнили этот день?
— Еще бы я его не запомнил! Это ведь день рождения Мавродика, моего кота. Я как домой пришел, первым делом Мавродику рассказал, как один придурок у меня кроссовки на спортивные туфли мерил.
Гоша посмотрел на Игоря.
— Все совпадает. Можно выписывать ордер на арест Кругликова и на обыск в его квартире. Черт бы побрал этого Демарина! До сих пор не подходит к телефону, алкоголик несчастный. Нашел время влюбиться.
— По-моему, время для этого не выбирают, — подмигнул ему Филимонов.
* * *
Вернувшись домой. Селена Далилова решила принять ванну, как, впрочем, она всегда делала после встречи с очередным клиентом. Расслабляясь в ароматной бархатистой пене, она медитировала, при помощи специальной психотехники стирая из сознания воспоминания о прикосновениях мужских рук и бедер, и выходила из джакузи, чувствуя себя чистой, обновленной и девственной, как прекрасная Венера, родившаяся из морской пены.
Улетая в медитации назад, сквозь время и пространство, к Изначальному Источнику Истины и Чистоты, Селена неожиданно поймала себя на том, что какая-то не до конца сформировавшаяся мысль не позволяет ей сосредоточиться и достичь Пустого Сознания. По опыту зная, что бороться в таких случаях с собой, пытаясь прогнать навязчивую мысль, бесполезно, художница сосредоточилась на ней. Она хотела понять, что же ее беспокоит, чтобы, “отработав” мысль до логического завершения, отбросить ее в сторону, как использованную бумажную салфетку.
Перед ее внутренним взором возникло обнаженное мускулистое тело ее последнего клиента. Он сказал, что его зовут Михаил. Михаил — и все. Ни отчества, ни фамилии. Он предлагает ей сигареты. Смотрит на нее. Прикасается к ее телу. Заводит разговор о богатых клиентах…
Вот оно! Михаил интересовался, знает ли она каких-либо бизнесменов, хранящих деньги в налоговых “оазисах” и осуществляющих биржевые операции через Интернет. А до этого Филимонов спрашивал о том, не упоминала ли Лиля, что Вермеев держал деньги в налоговых “оазисах” и что он занимался биржевой игрой. Кажется, Игорь сказал, что, возможно, это имеет какое-то отношение к смерти издателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Но за тарелку вчерашнего борща не платят по три тысячи долларов, — напомнила художница. Ее настроение катастрофически ухудшалось.
Если бы она была собакой, то с наслаждением тяпнула бы этого зануду за лодыжку.
"К сожалению, клиентов нельзя кусать, — подумала Селена. — Это вредит бизнесу”.
— Смотря кто ее продает и на каких условиях, — заметил Андрей.
— Ну так и покупал бы борщ вместо картин, — окончательно разозлилась Далилова.
— Извини, — изменил тактику Андрей, пытаясь исправить ситуацию. В его планы не входило ссориться с художницей. Если она всерьез решит обидеться, то можно считать, что его денежки выброшены на ветер — никакой информации из нее клещами не вытянешь. — Я довольно замкнутый человек и плохо умею выражать свои чувства. Мне просто хотелось поговорить с тобой на тему, которая тебя интересует, — об искусстве. Мне хочется понять, как ты мыслишь, что ты чувствуешь. Возможно, это покажется банальным, но для меня важно не только то, что у тебя самое потрясающее в мире тело, но и твой ум, твой интеллект, твоя духовная жизнь.
Лесть, примитивная, как каменный топор пещерного человека, как ни странно, сработала. Щеки Селены порозовели, а взгляд смягчился. Какая красивая женщина не растает от комплиментов мужчины, восхваляющего ее глубокий ум и душевную тонкость! И в то же время в каком-то потаенном уголке сознания зажегся сигнал, предупреждающий об опасности. С этим клиентом что-то явно было не так. Но что?
— Ты читал “Дао любви”? — меняя тему, спросила художница.
— К сожалению, нет. Может быть, ты перескажешь мне, о чем там идет речь?
— Лучше я тебе покажу, — улыбнулась Селена, дразнящим движением опуская вниз бретельки вечернего платья.
* * *
— Ума не приложу, кто бы это мог быть? — покачал головой Гоша Крестовоздвиженский. — Этот тип заявил, что убийцу генерала Елагина, Вермеева и других бизнесменов зовут Ворон и что он имеет отношение к спецслужбам. И еще он утверждал, что Вадим Кругликов купил кроссовки на вещевом рынке у метро “Пролетарская” в палатке номер шестьдесят три. Продавца зовут Махмуд Асыров. Асыров опознал Кругликова по фотографии. Это просто невероятно.
— Интересно, кто же все-таки звонил — сказала Оля. — И откуда у него вся эта информация?
— Не имею ни малейшего понятия, — пожал плечами Гоша. — Он говорил с легким кавказским акцентом.
— И еще, когда он просил позвать тебя к телефону, он назвал тебя Христопродавцевым, — заметил Игорь. — Тут наверняка не обошлось без Аглаи Тихомировны.
— Аглая Тихомировна? — простонал Крестовоздвиженский. — Этого еще не хватало! Опять Аглая Тихомировна! А она-то тут при чем?
— Скорее всего она, не доверяя милиции, наняла частного детектива, а он, в свою очередь, решил поделиться с милицией информацией. Это единственное логичное объяснение. Возможно, он считает, что у нас больше возможностей выйти на Ворона. Мне непонятно только, как он узнал о Кругликове и как нашел этого продавца. Создается такое впечатление, что он в курсе всего, что мы делаем.
— С ума сойти, — покачал головой Гоша. — Как ему это удается?
— Какая разница! — пожал плечами Игорь. — Главное, что он нам помогает, если, конечно, это не западня, которую подстраивают нам спецслужбы.
— Вряд ли, — сказал Крестовоздвиженский. — Спецслужбы не стали бы с нами цацкаться. Просто убрали бы нас, как генерала, — и дело с концом. Кроме того, этот тип говорил с кавказским акцентом, а спецслужбы кавказцев не слишком жалуют. Значит, они надеются, что мы выйдем на Ворона. Хотел бы я знать — как.
— Если Ворон был связан со спецслужбами, — возможно, я смогу вам помочь, — вмешалась Оля. — Один старый друг моего отца много лет проработал в КГБ. Думаю, через него я смогу что-нибудь разузнать. Если хотите, я могу съездить к нему прямо сейчас.
— А мы пока заглянем на рынок. Стоит потолковать с этим Махмудом Асыровым.
* * *
Селена Далилова, заложив руки под голову, вытянулась на кровати. Она знала, что этот жест приковывал взгляд мужчин к ее роскошной и тяжелой, как у Памелы Андерсон, груди. Впрочем, сейчас художница сделала этот жест чисто механически. Ее мысли занимал мужчина, отдыхающий рядом с нею. Для человека, незнакомого с техниками восточного секса, он оказался на высоте. Он схватывал все буквально на лету, а его сильное подтянутое тело спортсмена двигалось легко и ритмично, с нужной силой и амплитудой, инстинктивно откликаясь на ее желания и потребности. И все-таки Селену не оставляло странное ощущение, что он занимается любовью как-то отрешенно, как-то слишком профессионально. Впрочем, может быть, это только ее фантазии? Она же нафантазировала вначале, что он чуть ли не извращенец. И ошиблась. Этот парень оказался нормальнее и естественнее, чем подавляющее большинство ее клиентов.
"Глупости все это, — решила Селена. — Сейчас он встанет и уйдет. И все. Ему действительно нужен был только секс”.
— Хочешь закурить? — обратился к ней Андрей.
— Я не курю.
— Правильно делаешь. Я тоже.
— А зачем носишь с собой сигареты?
— Чтобы угощать тех, кто курит. Интересно, многие покупатели твоих картин курят в постели?
— Это что, социологический опрос?
— Просто я ищу тему для разговора.
— Я не обсуждаю своих клиентов.
— Я тоже их не обсуждаю. Я просто спросил, многие ли из них курят в постели.
— Никто, — усмехнулась Далилова. — Потому что я им этого не позволяю.
— Не позволяешь? Говорят, твои картины покупают очень богатые и влиятельные люди. Разве можно им что-то не позволить?
"Я не ошиблась. Он действительно хочет что-то у меня выведать, — подумала Селена. — Но что?”
* * *
— Ворон… — Федор Иванович Коптяев пристально посмотрел на Олю. — Значит, тебя интересует человек по кличке Ворон. Не могла бы ты объяснить, почему именно он?
— Есть подозрение, что он причастен к смерти многих людей, — сказала Кузина. — В частности, генерала ФСБ Петра Ильича Елагина.
— Петр умер? Когда? Я ничего об этом не знал.
— Вчера. От разрыва сердца. Но есть подозрение, что это дело рук спецслужб. Федор Иванович вздохнул.
— Жаль. Очень жаль. Я знал его. Хороший был человек. Старой закалки. Честный. Хочешь кофе?
— Хочу, — кивнула Оля.
Она понимала, что ему требуется время, чтобы собраться с мыслями, и не хотела торопить события.
Коптяев снял с огня медную джезву как раз в тот момент, когда ароматная коричневая пена была готова хлынуть через край.
Достав из серванта маленькие фарфоровые чашки, он аккуратно наполнил их и, добавив сахар, поставил одну перед Олей.
— Ты знаешь, как я любил твоего отца, — сказал Федор Иванович. — Да и ты для меня всегда была как дочь — своими-то детьми я так и не обзавелся.
— Мне это известно, дядя Федя, — кивнула Оля. — И я тоже вас очень люблю.
— Ты адвокат, а не следователь. Ты можешь объяснить мне, каким боком ты замешана в дела спецслужб?
— Я ни во что не замешана. Просто мне позарез нужна информация о Вороне.
— И что ты собираешься делать с этой информацией?
— Использовать ее в интересах правосудия.
— Правосудия? — горько усмехнулся Коптеев. — Пожалуйста, пойми меня правильно. Не то чтобы я не хотел тебе помочь. Просто давать тебе информацию подобного рода — это все равно что подарить ручную гранату ребенку, играющему в песочнице. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Я не ребенок, играющий в песочнице, — возразила Кузина. — И тоже не хочу, чтобы со мной что-либо случилось. Уверяю вас, я буду предельно осторожна. Не надо за меня беспокоиться. Все будет в порядке.
— Ты такая же упрямая, как отец, — покачал головой Федор Иванович. — Ладно, будь по-твоему. Подожди, я только включу компьютер. Надеюсь, у тебя хватит ума не нарываться на неприятности.
— Я буду очень-очень осторожна. Обещаю, — улыбнулась Оля.
* * *
— Говорят, сейчас в западных странах огромное количество людей помешано на биржевой игре, — закинул пробный шар Бочаров. — У многих эта тяга даже принимает патологические формы, как неодолимая страсть к азартным играм. К счастью, по российским законам наши граждане пока не могут совершать операции на биржах западных стран, так что с этой стороны нам не грозит волна лудопатии. В то же время многие русские бизнесмены обходят закон, тайно переправляют деньги в налоговые “оазисы”, а затем осуществляют биржевые операции через Интернет. Наверняка ты знаешь пару-тройку таких умников.
— Может, знаю, а может, и нет, — равнодушно пожала плечами Далилова. — Честно говоря, меня совершенно не волнует, где покупатели моих картин держат свой капитал и играют ли они на бирже. Единственное, что меня интересует, — это чтобы у них хватало денег приобретать мои картины.
— Но если ты постараешься, возможно, ты припомнишь кого-либо.
— Зачем тебе это?
— Просто я сам подумывал о том, чтобы вложить деньги в акции, и хотел бы посоветоваться с опытным в этом деле человеком, чтобы не наделать ошибок.
— Сейчас не вспомню, но я подумаю. Бочаров почувствовал, что больше давить не стоит, иначе можно вызвать подозрения. Он наклонился над девушкой, целуя ее груди.
— Сейчас тебе и не надо вспоминать. У нас есть более важные дела.
В кабинете следственного отдела УВД Махмуд Асыров посмотрел на разложенные перед ним пять пар разных китайских кроссовок сорок шестого размера и без колебаний указал на белые с темно-синей отделкой.
— Эти. Я продал их тому типу с фотографии утром двадцать пятого июня.
— А вы точно уверены, что это было двадцать пятого июня? Почему вы так хорошо запомнили этот день?
— Еще бы я его не запомнил! Это ведь день рождения Мавродика, моего кота. Я как домой пришел, первым делом Мавродику рассказал, как один придурок у меня кроссовки на спортивные туфли мерил.
Гоша посмотрел на Игоря.
— Все совпадает. Можно выписывать ордер на арест Кругликова и на обыск в его квартире. Черт бы побрал этого Демарина! До сих пор не подходит к телефону, алкоголик несчастный. Нашел время влюбиться.
— По-моему, время для этого не выбирают, — подмигнул ему Филимонов.
* * *
Вернувшись домой. Селена Далилова решила принять ванну, как, впрочем, она всегда делала после встречи с очередным клиентом. Расслабляясь в ароматной бархатистой пене, она медитировала, при помощи специальной психотехники стирая из сознания воспоминания о прикосновениях мужских рук и бедер, и выходила из джакузи, чувствуя себя чистой, обновленной и девственной, как прекрасная Венера, родившаяся из морской пены.
Улетая в медитации назад, сквозь время и пространство, к Изначальному Источнику Истины и Чистоты, Селена неожиданно поймала себя на том, что какая-то не до конца сформировавшаяся мысль не позволяет ей сосредоточиться и достичь Пустого Сознания. По опыту зная, что бороться в таких случаях с собой, пытаясь прогнать навязчивую мысль, бесполезно, художница сосредоточилась на ней. Она хотела понять, что же ее беспокоит, чтобы, “отработав” мысль до логического завершения, отбросить ее в сторону, как использованную бумажную салфетку.
Перед ее внутренним взором возникло обнаженное мускулистое тело ее последнего клиента. Он сказал, что его зовут Михаил. Михаил — и все. Ни отчества, ни фамилии. Он предлагает ей сигареты. Смотрит на нее. Прикасается к ее телу. Заводит разговор о богатых клиентах…
Вот оно! Михаил интересовался, знает ли она каких-либо бизнесменов, хранящих деньги в налоговых “оазисах” и осуществляющих биржевые операции через Интернет. А до этого Филимонов спрашивал о том, не упоминала ли Лиля, что Вермеев держал деньги в налоговых “оазисах” и что он занимался биржевой игрой. Кажется, Игорь сказал, что, возможно, это имеет какое-то отношение к смерти издателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45