Только этого ей не хватало для полного счастья!
Аглая Тихомировна, тяжело дыша, ввалилась в прихожую и без лишних предисловий бухнулась на колени. Паркет жалобно скрипнул.
— Тамарочка! Ангел! Помоги, будь другом! Помоги мне, и я сделаю для тебя все, что пожелаешь! Хоть в воду брошусь!
Безбожная с ужасом уставилась на свою книгу “Мне опять восемнадцать”, которую Вермеева вздымала над головой двумя руками, как священник, отгоняющий от себя нечистую силу при помощи Библии.
"Свихнулась! Окончательно свихнулась!” — подумала она.
— Сереженьку убили! — всхлипнула Аглая Тихомировна, поднимаясь с колен. — Эти милиционеры на Петровке вообще ничего не делают. Убийцы разгуливают по улицам, а им и дела нет! Одна фамилия чего стоит — Христопродавцев!
— Какой еще Христопродавцев? — поморщилась Безбожная.
— Да милиционер этот! Смерть Сереженьки расследует, только толку от этого никакого! Тамарочка, душечка, Христом-богом молю! Ты в этой книге про своих любовников пишешь. Хоть имен-то не говоришь, но ведь какие люди! Аж из самого правительства! Сделай милость, позвони кому-нибудь из бывших хахалей, попроси, чтобы похлопотал, позвонил в милицию, генералам ихним. Пусть велит, чтоб Сережиного убийцу нашли! Все, что хочешь, для тебя сделаю!
— Все, что хочу? — машинально переспросила Безбожная.
— Все! — подтвердила Вермеева. — Христом-богом клянусь!
Лицо председательницы общества “дам, занимающихся политикой” неожиданно просветлело;
Она не могла поверить в свою удачу. “Все, что хочешь!” Это же просто невероятно! Никаких тебе киллеров, никаких лишних трат, никаких угрызений совести! Просто позвонить кому нужно и взять обещание с Аглаи Тихомировны, что она больше никогда не приблизится ни к ней, ни к членам ее организации!
— Конечно, дорогая, я помогу тебе, — с плохо скрываемым облегчением произнесла Безбожная. — Как не помочь! Люди ведь на то и существуют, чтобы помогать друг другу!
* * *
Начальник следственного отдела УВД полковник Всеволод Андреевич Ярцев раздраженно смотрел на вытянувшихся перед ним по стойке “смирно” Гошу Крестовоздвиженского и Юру Демарина.
— Есть подозрения, что Марина Буданова может иметь отношение к убийству Вермеева и Ужик, — сказал Юра Демарин.
— Подозрения или факты? — резко спросил полковник.
— Пока только подозрения, товарищ полковник, — вздохнул Юра. — Но мы работаем в этом направлении.
— Мне нужны результаты. И немедленно, — потребовал Ярцев. — Делайте, что хотите, но достаньте мне этого убийцу хоть из-под земли.
— Мы и так делаем все, что возможно, — заметил Гоша, гадая, почему обычно флегматичный и уравновешенный полковник, с философским спокойствием относящийся к низкой раскрываемос-ти подобных преступлений, принимает дело Вермеева так близко к сердцу.
— Так сделайте то, что невозможно! — рявкнул Всеволод Андреевич, нервно закуривая сигарету.
Крестовоздвиженский и Демарин сокрушенно вздохнули.
Ярцев посмотрел на подчиненных и расстроенно покачал головой.
— Черт! — сказал он. — Достали меня с этим делом.
Гоша и Юра сочувственно кивнули, ожидая продолжения.
— Сегодня с утра мне позвонил генерал Зубатин, — брезгливо поморщился полковник, — и устроил мне дикий разнос за плохую работу моего отдела. Он потребовал немедленных результатов по делу Вермеева и Ужик и намекнул, что неудача в этом расследовании может стоить мне должности. Как я понял, на него надавил кто-то из правительства, причем надавили очень круто. Кстати, генерал поинтересовался, работает ли у меня сотрудник по фамилии Христопродавцев.
— О господи! — охнул Гоша. — Это она! Неужели эта психопатка уже и до правительства добралась?
— Он имеет в виду Аглаю Тихомировну Вермееву, — пояснил Юра. — Она почему-то упорно продолжает называть Гошу Христопродавцевым.
— Можешь не объяснять, — махнул рукой Ярцев. — Я сразу понял, откуда ветер дует. Мать Вермеева уже успела побывать у меня с жалобой на Георгия Христопродавцева, который ничего не предпринимает, чтобы разыскать убийцу ее сына.
— Ну и как вам она? — с любопытством спросил Крестовоздвиженский. — Впечатляет, да? До знакомства с ней я и не подозревал, что подобные женщины существуют.
Полковник поежился.
— “Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет”, — ядовито процитировал он. — Глядя на Аглаю Тихомировну, я поймал себя на мысли, что, возможно, для Вермеева было бы лучше умереть при рождении. Так вот. Я уже успел провести свое маленькое расследование. Аглая Тихомировна была активным членом общества “дам, занимающихся политикой”. Наверняка тут не обошлось без этой толстозадой феминистки Тамары Безбожной, перетрахавшей всю мужскую половину Государственной думы. Так что мы влипли. С нас живыми не слезут до тех пор, пока убийца Вермеева не предстанет перед судом.
— А что будет, если мы не найдем убийцу? — встревожился Гоша.
— Об этом, сынок, тебе лучше даже и не думать, — мрачно посмотрел на него Ярцев.
* * *
— Чистяков этого не делал, — уверенно заявил Игорь. — Я знаю его. Он не способен никого убить.
— Чистяков? — вытаращила на него глаза Оля. Она еще не была в курсе подробностей сложной семейной жизни объекта своей любви. — Ты имеешь в виду мужа Каменской? Чего он не делал?
— Ах, извини, ты еще не все знаешь, — вздохнул Игорь. — Марина является моей сестрой только по легенде. На самом деле она — мой муж Алексей Чистяков.
Оля зажмурилась и потрясла головой. Она попыталась представить, что сказала бы на это Людмила Алексеевна. Нет, маме лучше об этом не знать.
— Если Марина твой муж, то кто же тогда Егор Буданов? — взяв себя в руки, поинтересовалась Оля.
— По легенде он играет роль мужа моей сестры, — объяснил Игорь. Кузина вздохнула.
— Давай договоримся, — попросила она. — Раз уж я по легенде адвокат Марины, давай впредь называть всех согласно легенде. Это нам поможет избежать путаницы. Никаких Чистяковых, Колобков и генералов Заточных. Не забывай, что мы работаем под прикрытием. Не стоит рисковать. Нас могут подслушать, и тогда наша легенда накроется.
— Ты права, — кивнул головой Игорь. — Я имел в виду, что Марина никого не убивала. Она не способна на убийство.
— Мне она сказала то же самое. Я верю ей, но, к сожалению, их взяли практически с поличным. Милиции известно, что она не ладила с Егором и собиралась с ним развестись. Ее задержали вместе с негром-стриптизером над свежим трупом Егора. Их руки были в крови, а рядом валялся окровавленный булыжник в женском ажурном чулке от Диора. Подобные чулки стоят пятьдесят долларов пара. Марина сказала мне, что у нее были точно такие чулки, так что я не удивлюсь, если окажется, что чулок, надетый на орудие убийства, принадлежал твоей сестре. В такой ситуации единственный способ спасти Марину — это найти настоящего убийцу.
— Я найду его, — решительно заявил Игорь. — Но для этого мне понадобится твоя помощь.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещала Оля. — Это мой долг как адвоката.
— Этот милиционер, Крестовоздвиженский, он ведь влюблен в тебя, — задумчиво произнес Игорь. — Надо этим воспользоваться. Одни мы не справимся. Ты должна заставить его помогать нам. Имея доступ к информации, которой располагает милиция, мы отыщем убийцу гораздо быстрее.
— Но… — начала было Оля.
— Никаких “но”, — резко оборвал ее Игорь.
* * *
Гоша Крестовоздвиженский выкроил полчаса, чтобы заскочить к себе домой и перехватить пару бутербродов с чашкой черного кофе. На обеды в столовой его скромной милицейской зарплаты явно не хватало.
В полутемном подъезде привычно пахло мочой. Машинально Гоша отметил появившуюся под криво нацарапанным на стене призывом “Удавим гидру жидомасонского правительства” свежую, хотя и устаревшую на восемь десятилетий, надпись: “Да здравствует электрификация всей страны!” Крестовоздвиженский поднял глаза вверх. Лампочка в плафоне отсутствовала.
Вздохнув, Гоша направился к лифту. Там было еще темнее. Он нащупывал впотьмах кнопку вызова, когда от стены с тихим сопением отделилась черная и зловещая, как адский мрак, фигура. При виде тянущихся к его горлу огромных, как свиные окорока, рук с толстыми широко растопыренными пальцами застигнутый врасплох милиционер завизжал, как подстреленный заяц.
— Эй, ты что, успокойся! — трясла Гошу за лацканы пиджака слегка ошеломленная его реакцией Аглая Тихомировна. — Да что с тобой, Христопродавцев? Орешь как блаженный! А еще милиционер. Неудивительно, что убийцы спокойно разгуливают по улицам.
Все еще дрожащий Гоша прижал руки к бешено бьющемуся сердцу.
— Вы что, совсем с ума сошли? — простонал он. — Нельзя же так набрасываться на людей! Так и до инфаркта можно довести.
Аглая Тихомировна неодобрительно поджала губы.
— Кишка у тебя тонка, Христопродавцев. Вот и Сереженька мой такой же был. Умный был, много денег зарабатывал, а все равно — кишка была тонка.
— Хотел бы я посмотреть на вашу реакцию, если бы на вас так же неожиданно напали в темном подъезде.
— А ты попробуй, — усмехнулась бывшая крановщица. — Вот тогда и поглядим, кто кого.
— Сдаюсь, — грустно сказал Гоша. — Заранее признаю свое полное поражение.
— И как таких в милицию берут? — жалостно произнесла Аглая Тихомировна. — Вам же с преступниками надо бороться. У тебя пистолет-то хоть есть?
— Есть, — кивнул Гоша.
— И то хорошо, — вздохнула Вермеева. — Я вот с чем пришла. Найди убийцу моего сына. У меня деньги есть. Сереженька оставил мне много денег. Сколько хочешь тебе заплачу, только найди мне убийцу.
Аглая Тихомировна всхлипнула и, неуклюже нашарив в сумочке платок, прижала его к глазам.
Она сгорбилась, опустила плечи и, казалось, даже стала меньше ростом. Она больше не напоминала Гоше разбушевавшегося Илью Муромца. Перед ним была крупная и очень несчастная пожилая женщина, недавно потерявшая сына.
Гоша смущенно кашлянул и легонько коснулся ее плеча.
— Мне не надо ваших денег, — сказал он. — Я и так сделаю все, что смогу, чтобы найти убийцу. Не беспокойтесь, он не уйдет от правосудия.
Все еще не пришедший в себя от испуга, пережитого в подъезде, Крестовоздвиженский жевал бутерброд с докторской колбасой без всякого аппетита. Он уже не в первый раз подумал, что, возможно, он ошибся, решив посвятить себя уголовному розыску. Для этой работы он был слишком чувствителен. Кроме того, он оказался плохо подготовлен к грубой реальности милицейской жизни. Поступая на службу, Гоша был твердо убежден в том, что добро побеждает зло и справедливость рано или поздно должна восторжествовать.
Приобретенный жизненный опыт упорно убеждал его в обратном. “Плохие парни” почему-то жили намного лучше порядочных и честных людей, а если справедливость иногда и торжествовала, это происходило слишком редко, к сожалению, намного реже, чем на страницах российских детективов. И все-таки, несмотря ни на что, Крестовоздвиженский любил свою работу.
Звонок телефона заставил его вздрогнуть.
"Что-то у меня нервы совсем расшатались”, — подумал Гоша, поднимая трубку.
— Ой, это вы! — блаженно улыбнулся он, услышав мелодичный голос Оленьки Кузиной.
— Мне очень нужно поговорить с вами. С вами и с вашим напарником, — сказала Оля.
— А вы уверены, что присутствие напарника так уж необходимо? — разочарованно поинтересовался Гоша.
— В этот раз — да, — засмеялась Кузина.
— Ловлю вас на слове, — сказал Крестовоздвиженский. — Только, чур, без обмана.
— Договорились, — ответила Оля.
* * *
Отражающиеся в блестящей полированной крышке серебряного портсигара выпуклые серые глаза из-за искажения на изогнутой поверхности казались огромными, круглыми и выпученными, как у морского окуня. Владелец портсигара задумчиво перевернул его и, наверное, в тысячный раз прочитал надпись на обороте:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45