Она приподнимала подол рукой, чтобы он не путался в траве.
— Отлично, — хмыкнул Юра. — Вспомним детство и поиграем в индейцев.
Знавший Измайловский лесопарк как свои пять пальцев, Егор, несмотря на темноту, с легкостью находил по почти незаметным тропинкам путь к крошечному заросшему ряской пруду, скорее напоминавшему большую, изогнутую в форме полумесяца лужу.
На берегу пруда в ночной тишине вдохновенно квакали лягушки. Шаги Егора спугнули их. Лягушки дружно прыгнули в воду. Раздался плеск воды, сменившийся тишиной.
Егор недовольно посмотрел на светящийся циферблат часов. Он не выносил, когда его заставляли ждать. Сунув руки в карманы, Буданов прислушался. Неожиданно тишина показалась ему зловещей. Это его удивило. Он никогда не боялся ночного леса. Егор сунул руку в карман за сигаретами, когда в кустах тихо хрустнула ветка.
Звук был самым обычным, но сейчас он почему-то встревожил его. Егор осторожно двинулся к кустам, но в этот момент с противоположной стороны послышались чьи-то крадущиеся шаги. Буданов резко обернулся. Он почувствовал движение за своей спиной, но было уже слишком поздно. Боль была короткой и ослепительной, как вспышка молнии. Затем наступила темнота.
* * *
— Ты больше похож на осужденного перед казнью, чем на богатого плейбоя, ужинающего в ресторане с любимой девушкой. Неужели мое общество так мучительно для тебя? — спросила у Игоря Оля Кузина.
Оркестр тихо играл романтическую кубинскую румбу. Просторный прохладный зал привилегированного клуба “Тропическая ночь” был погружен в приятный полумрак. Огоньки расставленных на столиках свечей мерцали, как влюбленные светлячки.
— Не понимаю, что тебе от меня надо? Зачем ты это делаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты намеренно ставишь меня в неприятную двусмысленную ситуацию.
— Это не правда. Я просто хочу тебе помочь. Ты нравишься мне. Наверное, это звучит глупо, но мне кажется, что я влюбилась в тебя в тот самый момент, когда ты вошел в юридическую консультацию.
— Действительно глупо, хотя меня это нисколько не удивляет, — пожал плечами Игорь. — В некотором роде это мне даже льстит, потому что лишний раз доказывает, что моя маскировка была безупречной. Ты увидела высокого привлекательного мужчину, и нет ничего странного в том, что на мгновение ты увлеклась им. В этом не было ничего противоестественного. Но теперь, когда тебе известно, что я не красавец-плейбой, а скучная деловая женщина, начисто лишенная романтизма, сухая и жесткая, как кусок хлеба двухнедельной давности, чего ты от меня ждешь? Я не способна испытывать трепетные чувства даже по отношению к представителям противоположного пола, а от лесбиянок меня просто тошнит. Так на что ты надеешься?
— Но ведь по легенде ты мужчина, — заметила Оля. — Так что наши отношения гипотетически можно рассматривать как гетеросексуальные.
— Ерунда. Это не более чем маскировка. Ты прекрасно знаешь, что я женщина.
— А как насчет вторичных половых признаков? — с невинным видом поинтересовалась Кузина.
— О чем ты говоришь?
— Держу пари, что ты бреешься по утрам, — усмехнулась девушка. — Хотя, насколько я помню, Маринина ни в одной из своих книг не упоминала о том, чтобы Каменская брила бороду.
— Этого еще не хватало! — разозлился Игорь. — Есть некоторые вещи, которые даже она не имеет права разглашать. Естественно, что я бреюсь по утрам. В данный момент я живу по легенде, согласно которой я мужчина, и моя маскировка должна быть безупречной. Я вживаюсь в новый образ с такой же легкостью, с какой хамелеон меняет свою окраску.
— А первичные половые признаки?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты делаешь в мужском туалете. Наверняка ты вынимаешь из штанов точно такую же штучку, как и другие мужчины.
— Это тоже маскировка, — пожал плечами Филимонов. — Если бы я в общественных местах использовала женский туалет, это могло бы навести преступников на подозрения.
— То есть, если бы тебе пришлось, естественно, ради общественного блага, изображать в постели мужчину, ни один эксперт не заподозрил бы, что ты на самом деле женщина?
— Естественно. Следственная работа требует жертв. Если уж я в свое время отдала предпочтение милиции, зловонным трупам, плачущим пострадавшим и сомнительным радостям разоблачения преступников, я должна идти до конца. Иначе не может быть.
— Ладно, — вздохнула Кузина. — Раз ты должна идти до конца, так тому и быть. На всякий случай советую тебе говорить о себе в мужском роде, а не в женском. Если нас кто-то услышит, это может навести на подозрения. Маскироваться так маскироваться! Забудь на этот вечер, что ты Анастасия Каменская, и будь просто Игорем Филимоновым, богатым и красивым плейбоем, который назначил свидание обаятельной молодой женщине. Раз уж мы работаем под прикрытием, давай для маскировки наслаждаться жизнью на полную катушку. Для начала мы выпьем еще по бокалу “Божоле”, а потом потанцуем.
— Я не буду пить, — возразил Игорь. — Когда я пью, у меня эмоции эфир забивают, а я должна мыслить стройно и последовательно.
— Почему?
— Что “почему”?
— Почему ты должна мыслить стройно и последовательно? Тебя что, кто-то заставляет? По-моему, ты никому ничего не должна.
— Потому что я такая, какая есть.
— Потому что, когда ты думаешь, ты не способен чувствовать. Чувства ведь редко бывают стройными и последовательными.
— Может быть и так. Я называю это внутренней дисциплиной.
— А я называю это страхом перед чувствами. Чувства ведь могут причинить боль, а мысли — никогда, особенно стройные и последовательные логические построения. Сначала ты подавляешь свои чувства с помощью интеллекта, а потом только и делаешь, что жалуешься на отсутствие нормальных человеческих эмоций и заявляешь, что ты компьютер на двух ногах.
— Мне не нравится думать над такими вещами, — поморщился Филимонов. — Мне это неинтересно.
— Сегодня тебе вообще не надо ни о чем думать, — мягко сказала Оля. — Слишком много думать тоже вредно. От этого на извилинах мозоли появляются. Ты же не на работе. Лучше выпей вина и расслабься, если, конечно, ты хочешь, чтобы я добывала для тебя информацию у этого мерзкого милиционера-алкоголика.
— Знаешь, иногда у меня тоже возникает подозрение, что я слишком много думаю, — задумчиво произнес Игорь, поднося к губам бокал с “Божоле”.
— Черт, кажется, я порвала платье, — расстроено прошептала Марина Буданова. — Куда же он подевался? Прямо как сквозь землю провалился!
— Мы потеряли его. Ничего не поделаешь. Слишком темно.
— Жаль, — покачала головой Марина. — Впрочем, черт с ним! Пропал так пропал. Может, это и к лучшему. При мысли о Егоре у меня катастрофически портится настроение.
— Лягушки, — сказал Мапота. — Слышишь, как поют? В детстве мне всегда нравилось слушать кваканье лягушек. Я воображал, что все они — заколдованные принцы и принцессы.
— Здесь рядом небольшой пруд, — сказала Марина. — Он даже виден из-за деревьев. Я пару раз гуляла тут с Егором. Хочешь, пойдем туда и послушаем лягушачий концерт? Догоняй!
Подобрав подол платья, она побежала по траве к просвету между деревьями, туда, где на воде призывно поблескивала лунная дорожка. Мапота, смеясь, погнался за ней.
При свете луны бежевая итальянская куртка казалась неестественно белой на темном фоне травы.
— Егор?! — сдавленно вскрикнула Марина, чуть не споткнувшись о раскинувшееся на земле тело. — Егор, что с тобой, Егор?
Подбежавший мулат осторожно наклонился и приложил указательный палец к шее Буданова.
— Он мертв, — тихо сказал Мапота. — Пульс не прощупывается.
— Они убили его! — выглянув из-за кустов, взволнованно прошептал Юра Демарин. — Я же говорил тебе, что они сообщники! Помяни мое слово — они и Вермеева с Ужик укокошили.
— Ничего себе! — Гоша тыльной стороной ладони смахнул со лба бисеринки выступившего пота. — Неужто убили? А с виду эта Буданова казалась вполне приличной дамочкой, даже симпатичной. Интересно, за что они его?
— Сейчас мы это узнаем, — торжествующе усмехнулся Демарин.
— О боже! — прошептала Марина, опускаясь на колени. — Он мертв! Егор мертв! Ты посмотри, сколько здесь крови! Нет, этого просто не может быть! Я столько раз представляла, как его убиваю, и вот теперь он лежит передо мной мертвый, а я никак не могу в это поверить!
— Ничего, скоро вы в это поверите, — заявил Юра Демарин, выходя из-за кустов. — Как только окажетесь в тюрьме. Вы арестованы за убийство вашего мужа Егора Буданова.
Обернувшись, Марина с ужасом уставилась на милиционеров. Она все еще не могла поверить в реальность происходящего.
— Но мы его не убивали!
— Вам остается только убедить в этом суд, — пожал плечами Гоша.
* * *
"Бесаме, бесаме мучо”, — звучала ностальгическая латиноамериканская мелодия. Оля и Игорь, прижавшись друг к другу, плавно покачивались в ритме танца. Три бокала “Божоле” сделали свое дело. Кузина чувствовала, как Игорь неосознанно откликается на ее прикосновения учащенным дыханием и напряжением мышц. Сейчас рядом с ней был мужчина. В этом не было никаких сомнений.
"Господи, сделай так, чтобы он выздоровел! — взмолилась про себя Кузина. — Это несправедливо и противоестественно, чтобы такой красавец, как он, воображал себя маниакально зацикленной на работе Каменской. Он должен жить, любить и чувствовать как нормальный человек!”
Девушка улыбнулась и, подняв голову, посмотрела в лицо Игорю.
Впервые с момента знакомства она заметила в его глазах здоровый живой блеск.
— Тебе приятно танцевать со мной? — спросила Оля. — Только не надо думать и анализировать. Просто ответь, что ты чувствуешь.
Игорь нервно облизнул пересохшие губы. На его лице отражалась мучительная внутренняя борьба.
— У тебя никогда не возникало ощущения, что ты хотела бы быть кем-то другим? — вместо ответа спросил он.
— В детстве я мечтала быть жирафом, — улыбнулась Оля. — Возможно, из-за маленького роста. Мне безумно нравились их длинные шеи.
— Я не об этом. В детстве все мы представляем себя героями сказок, мушкетерами или пиратами. Я говорю о том, что происходит с нами сейчас. У тебя никогда не возникает ощущение, что мы все притворяемся теми, кем на самом деле не являемся? Бывает так, что человек, прожив свою жизнь, понимает, что на самом деле он всегда хотел быть кем-то другим. Франц Кафка, умирая от туберкулеза, признался своей любовнице, что он ненавидел писать книги и на самом деле его единственной мечтой было работать официантом, разносящим напитки на пляже Тель-Авива. Гениальный Жан Артур Рембо неожиданно бросил поэзию ради того, чтобы скрыться в дебрях Африки и торговать рабами, оружием и слоновой костью. Убежать от своей славы и от своего “я” в свое время пытались Малькольм Лоури, Гарри Дин Стентон, Толстой и многие другие. Иногда мне кажется, что единственное, что мы делаем, — это убегаем от самих себя, но все наши попытки убежать заканчиваются неудачей.
— Не стоит так обобщать, — покачала головой Оля. — Мне нравится быть такой, какая я есть, и я от себя не убегаю. Говоря обо всех, ты имеешь в виду себя. Мне кажется, ты пытаешься сказать мне, а заодно и самому себе, что в глубине души тебе не нравится быть Анастасией Каменской.
— Слова “нравится” или “не нравится” тут не подходят. Ты есть тот, кто ты есть. Я не могу не нравиться себе. Я делаю то, что считаю правильным, и честно выполняю свою трудную работу. И все же…
— И все же иногда тебе хотелось бы быть кем-то другим, — закончила за него Оля. — Кем именно? Каждый из нас имеет свое второе “я”. Кем на самом деле тебе хочется быть? Мне ты можешь это сказать. Я на твоей стороне.
— Говорят, что гениальные актеры настолько перевоплощаются в своих персонажей, что забывают о том, кто они есть на самом деле, — сказал Игорь. — То же самое время от времени случается и со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Отлично, — хмыкнул Юра. — Вспомним детство и поиграем в индейцев.
Знавший Измайловский лесопарк как свои пять пальцев, Егор, несмотря на темноту, с легкостью находил по почти незаметным тропинкам путь к крошечному заросшему ряской пруду, скорее напоминавшему большую, изогнутую в форме полумесяца лужу.
На берегу пруда в ночной тишине вдохновенно квакали лягушки. Шаги Егора спугнули их. Лягушки дружно прыгнули в воду. Раздался плеск воды, сменившийся тишиной.
Егор недовольно посмотрел на светящийся циферблат часов. Он не выносил, когда его заставляли ждать. Сунув руки в карманы, Буданов прислушался. Неожиданно тишина показалась ему зловещей. Это его удивило. Он никогда не боялся ночного леса. Егор сунул руку в карман за сигаретами, когда в кустах тихо хрустнула ветка.
Звук был самым обычным, но сейчас он почему-то встревожил его. Егор осторожно двинулся к кустам, но в этот момент с противоположной стороны послышались чьи-то крадущиеся шаги. Буданов резко обернулся. Он почувствовал движение за своей спиной, но было уже слишком поздно. Боль была короткой и ослепительной, как вспышка молнии. Затем наступила темнота.
* * *
— Ты больше похож на осужденного перед казнью, чем на богатого плейбоя, ужинающего в ресторане с любимой девушкой. Неужели мое общество так мучительно для тебя? — спросила у Игоря Оля Кузина.
Оркестр тихо играл романтическую кубинскую румбу. Просторный прохладный зал привилегированного клуба “Тропическая ночь” был погружен в приятный полумрак. Огоньки расставленных на столиках свечей мерцали, как влюбленные светлячки.
— Не понимаю, что тебе от меня надо? Зачем ты это делаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты намеренно ставишь меня в неприятную двусмысленную ситуацию.
— Это не правда. Я просто хочу тебе помочь. Ты нравишься мне. Наверное, это звучит глупо, но мне кажется, что я влюбилась в тебя в тот самый момент, когда ты вошел в юридическую консультацию.
— Действительно глупо, хотя меня это нисколько не удивляет, — пожал плечами Игорь. — В некотором роде это мне даже льстит, потому что лишний раз доказывает, что моя маскировка была безупречной. Ты увидела высокого привлекательного мужчину, и нет ничего странного в том, что на мгновение ты увлеклась им. В этом не было ничего противоестественного. Но теперь, когда тебе известно, что я не красавец-плейбой, а скучная деловая женщина, начисто лишенная романтизма, сухая и жесткая, как кусок хлеба двухнедельной давности, чего ты от меня ждешь? Я не способна испытывать трепетные чувства даже по отношению к представителям противоположного пола, а от лесбиянок меня просто тошнит. Так на что ты надеешься?
— Но ведь по легенде ты мужчина, — заметила Оля. — Так что наши отношения гипотетически можно рассматривать как гетеросексуальные.
— Ерунда. Это не более чем маскировка. Ты прекрасно знаешь, что я женщина.
— А как насчет вторичных половых признаков? — с невинным видом поинтересовалась Кузина.
— О чем ты говоришь?
— Держу пари, что ты бреешься по утрам, — усмехнулась девушка. — Хотя, насколько я помню, Маринина ни в одной из своих книг не упоминала о том, чтобы Каменская брила бороду.
— Этого еще не хватало! — разозлился Игорь. — Есть некоторые вещи, которые даже она не имеет права разглашать. Естественно, что я бреюсь по утрам. В данный момент я живу по легенде, согласно которой я мужчина, и моя маскировка должна быть безупречной. Я вживаюсь в новый образ с такой же легкостью, с какой хамелеон меняет свою окраску.
— А первичные половые признаки?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты делаешь в мужском туалете. Наверняка ты вынимаешь из штанов точно такую же штучку, как и другие мужчины.
— Это тоже маскировка, — пожал плечами Филимонов. — Если бы я в общественных местах использовала женский туалет, это могло бы навести преступников на подозрения.
— То есть, если бы тебе пришлось, естественно, ради общественного блага, изображать в постели мужчину, ни один эксперт не заподозрил бы, что ты на самом деле женщина?
— Естественно. Следственная работа требует жертв. Если уж я в свое время отдала предпочтение милиции, зловонным трупам, плачущим пострадавшим и сомнительным радостям разоблачения преступников, я должна идти до конца. Иначе не может быть.
— Ладно, — вздохнула Кузина. — Раз ты должна идти до конца, так тому и быть. На всякий случай советую тебе говорить о себе в мужском роде, а не в женском. Если нас кто-то услышит, это может навести на подозрения. Маскироваться так маскироваться! Забудь на этот вечер, что ты Анастасия Каменская, и будь просто Игорем Филимоновым, богатым и красивым плейбоем, который назначил свидание обаятельной молодой женщине. Раз уж мы работаем под прикрытием, давай для маскировки наслаждаться жизнью на полную катушку. Для начала мы выпьем еще по бокалу “Божоле”, а потом потанцуем.
— Я не буду пить, — возразил Игорь. — Когда я пью, у меня эмоции эфир забивают, а я должна мыслить стройно и последовательно.
— Почему?
— Что “почему”?
— Почему ты должна мыслить стройно и последовательно? Тебя что, кто-то заставляет? По-моему, ты никому ничего не должна.
— Потому что я такая, какая есть.
— Потому что, когда ты думаешь, ты не способен чувствовать. Чувства ведь редко бывают стройными и последовательными.
— Может быть и так. Я называю это внутренней дисциплиной.
— А я называю это страхом перед чувствами. Чувства ведь могут причинить боль, а мысли — никогда, особенно стройные и последовательные логические построения. Сначала ты подавляешь свои чувства с помощью интеллекта, а потом только и делаешь, что жалуешься на отсутствие нормальных человеческих эмоций и заявляешь, что ты компьютер на двух ногах.
— Мне не нравится думать над такими вещами, — поморщился Филимонов. — Мне это неинтересно.
— Сегодня тебе вообще не надо ни о чем думать, — мягко сказала Оля. — Слишком много думать тоже вредно. От этого на извилинах мозоли появляются. Ты же не на работе. Лучше выпей вина и расслабься, если, конечно, ты хочешь, чтобы я добывала для тебя информацию у этого мерзкого милиционера-алкоголика.
— Знаешь, иногда у меня тоже возникает подозрение, что я слишком много думаю, — задумчиво произнес Игорь, поднося к губам бокал с “Божоле”.
— Черт, кажется, я порвала платье, — расстроено прошептала Марина Буданова. — Куда же он подевался? Прямо как сквозь землю провалился!
— Мы потеряли его. Ничего не поделаешь. Слишком темно.
— Жаль, — покачала головой Марина. — Впрочем, черт с ним! Пропал так пропал. Может, это и к лучшему. При мысли о Егоре у меня катастрофически портится настроение.
— Лягушки, — сказал Мапота. — Слышишь, как поют? В детстве мне всегда нравилось слушать кваканье лягушек. Я воображал, что все они — заколдованные принцы и принцессы.
— Здесь рядом небольшой пруд, — сказала Марина. — Он даже виден из-за деревьев. Я пару раз гуляла тут с Егором. Хочешь, пойдем туда и послушаем лягушачий концерт? Догоняй!
Подобрав подол платья, она побежала по траве к просвету между деревьями, туда, где на воде призывно поблескивала лунная дорожка. Мапота, смеясь, погнался за ней.
При свете луны бежевая итальянская куртка казалась неестественно белой на темном фоне травы.
— Егор?! — сдавленно вскрикнула Марина, чуть не споткнувшись о раскинувшееся на земле тело. — Егор, что с тобой, Егор?
Подбежавший мулат осторожно наклонился и приложил указательный палец к шее Буданова.
— Он мертв, — тихо сказал Мапота. — Пульс не прощупывается.
— Они убили его! — выглянув из-за кустов, взволнованно прошептал Юра Демарин. — Я же говорил тебе, что они сообщники! Помяни мое слово — они и Вермеева с Ужик укокошили.
— Ничего себе! — Гоша тыльной стороной ладони смахнул со лба бисеринки выступившего пота. — Неужто убили? А с виду эта Буданова казалась вполне приличной дамочкой, даже симпатичной. Интересно, за что они его?
— Сейчас мы это узнаем, — торжествующе усмехнулся Демарин.
— О боже! — прошептала Марина, опускаясь на колени. — Он мертв! Егор мертв! Ты посмотри, сколько здесь крови! Нет, этого просто не может быть! Я столько раз представляла, как его убиваю, и вот теперь он лежит передо мной мертвый, а я никак не могу в это поверить!
— Ничего, скоро вы в это поверите, — заявил Юра Демарин, выходя из-за кустов. — Как только окажетесь в тюрьме. Вы арестованы за убийство вашего мужа Егора Буданова.
Обернувшись, Марина с ужасом уставилась на милиционеров. Она все еще не могла поверить в реальность происходящего.
— Но мы его не убивали!
— Вам остается только убедить в этом суд, — пожал плечами Гоша.
* * *
"Бесаме, бесаме мучо”, — звучала ностальгическая латиноамериканская мелодия. Оля и Игорь, прижавшись друг к другу, плавно покачивались в ритме танца. Три бокала “Божоле” сделали свое дело. Кузина чувствовала, как Игорь неосознанно откликается на ее прикосновения учащенным дыханием и напряжением мышц. Сейчас рядом с ней был мужчина. В этом не было никаких сомнений.
"Господи, сделай так, чтобы он выздоровел! — взмолилась про себя Кузина. — Это несправедливо и противоестественно, чтобы такой красавец, как он, воображал себя маниакально зацикленной на работе Каменской. Он должен жить, любить и чувствовать как нормальный человек!”
Девушка улыбнулась и, подняв голову, посмотрела в лицо Игорю.
Впервые с момента знакомства она заметила в его глазах здоровый живой блеск.
— Тебе приятно танцевать со мной? — спросила Оля. — Только не надо думать и анализировать. Просто ответь, что ты чувствуешь.
Игорь нервно облизнул пересохшие губы. На его лице отражалась мучительная внутренняя борьба.
— У тебя никогда не возникало ощущения, что ты хотела бы быть кем-то другим? — вместо ответа спросил он.
— В детстве я мечтала быть жирафом, — улыбнулась Оля. — Возможно, из-за маленького роста. Мне безумно нравились их длинные шеи.
— Я не об этом. В детстве все мы представляем себя героями сказок, мушкетерами или пиратами. Я говорю о том, что происходит с нами сейчас. У тебя никогда не возникает ощущение, что мы все притворяемся теми, кем на самом деле не являемся? Бывает так, что человек, прожив свою жизнь, понимает, что на самом деле он всегда хотел быть кем-то другим. Франц Кафка, умирая от туберкулеза, признался своей любовнице, что он ненавидел писать книги и на самом деле его единственной мечтой было работать официантом, разносящим напитки на пляже Тель-Авива. Гениальный Жан Артур Рембо неожиданно бросил поэзию ради того, чтобы скрыться в дебрях Африки и торговать рабами, оружием и слоновой костью. Убежать от своей славы и от своего “я” в свое время пытались Малькольм Лоури, Гарри Дин Стентон, Толстой и многие другие. Иногда мне кажется, что единственное, что мы делаем, — это убегаем от самих себя, но все наши попытки убежать заканчиваются неудачей.
— Не стоит так обобщать, — покачала головой Оля. — Мне нравится быть такой, какая я есть, и я от себя не убегаю. Говоря обо всех, ты имеешь в виду себя. Мне кажется, ты пытаешься сказать мне, а заодно и самому себе, что в глубине души тебе не нравится быть Анастасией Каменской.
— Слова “нравится” или “не нравится” тут не подходят. Ты есть тот, кто ты есть. Я не могу не нравиться себе. Я делаю то, что считаю правильным, и честно выполняю свою трудную работу. И все же…
— И все же иногда тебе хотелось бы быть кем-то другим, — закончила за него Оля. — Кем именно? Каждый из нас имеет свое второе “я”. Кем на самом деле тебе хочется быть? Мне ты можешь это сказать. Я на твоей стороне.
— Говорят, что гениальные актеры настолько перевоплощаются в своих персонажей, что забывают о том, кто они есть на самом деле, — сказал Игорь. — То же самое время от времени случается и со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45