Если вы хоть сколько то верите, что я не преступник, то позвольте лишь несколько слов сказать.
- Ну? - майор напрягся.
- А вы позвоните, позвоните - по телефону, который этот, - быстрый кивок Седого в сторону Пучеглазого, - диктует. И скажите, что он попался на валютных операциях и на связях с иностранцами.
Майор, только-только присевший за свой стол после всех хождений вокруг нас, опять привстал с места.
- Ты?.. Что?..
- А вы на него поглядите, - кивнул Седой.
Пучеглазый, и правда, как-то резко сник. Вроде, пытался он что-то промолвить, но язык присох у него в горле.
Но здесь мне вам надо объяснить, что такое в советское время означали "валютные операции". В то время любое общение с иностранной валютой каралось самым строжайшим образом, вплоть до расстрела. Если у человека находили любую иностранную банкноту на руках - это уже тянуло на пять лет как минимум. Вам странно это слышать - вам, которым я привез из Лондона по фунту в монетке, как сувенир? И который - я, ваш папа, чувствующий себя прежним двенадцатилетним мальчиком, и мне странно представить, что мне когда-то будет сорок пять и у меня самого будут сыновья - испытал ужас, не сравнимый ни с чем, едва услышав про "связи с иностранцами". Да, и еще, надо объяснить, в то время валютчиков, работавших напрямую с долларами, или, там, с фунтами, или с марками, практически не существовало. Вместо долларов, ходили чеки внешбанка - так называемые чеки серии "Д", на которые советские граждане, поработавшие за границей, обязаны были обменивать все свои деньги. Эти же чеки принимались и в "валютных" магазинах - в "Березках", которые сейчас повывелись. А иметь "живые" доллары на руках это была уголовная статья. Преступление, которое никому не прощалось, даже самым заслуженным работникам. Вам это странно слышать - ведь и со мной многие посетители заповедника рассчитываются твердой валютой, и даже мы обмениваем лишние деньги на доллары, в обменном пункте нашего маленького городка, чтобы эти деньги инфляция не съела. Но такова была тогдашняя жизнь, и впрямь отгороженная от всего остального мира "железным занавесом" и колючими границами. И то, в чем Седой обвинил Пучеглазого, тянуло почти на расстрельную статью.
- И ты можешь это доказать? - резко спросил майор.
- А вы на него поглядите, - сказал Седой. - Какие там ещё доказательства? Если за него возьмутся, то признание из него вытрясут. Расколется в два счета. Так что звоните, звоните.
Майор встал и заходил по своему кабинету.
- Но ты понимаешь, что и тебя укатают вместе с ним? - спросил он, остановившись перед Седым. - Лезвие ножа, который у тебя изъяли, превышает допустимые размеры. Холодное оружие! А тебе больше четырнадцати лет, так что отвечать будешь по полной программе.
- Я ж говорю, этот нож - музейный экспонат, - ответил Седой.
- А где справка об этом? - осведомился майор.
И повернулся к нам.
- Пацаны, вы сможете быстро сгонять за справкой? Куда вам ехать?
- На улицу Госпитальный Вал, - ответил я, не очень представляя, какую справку может представить Мадлена Людвиговна. Но я видел - ощущал, скорее что майор играет на стороне Седого, а значит, он как-то подскажет нам, что сделать, чтобы нужная справка взяла и появилась.
- Ближний свет! - усмехнулся майор. И задумался. - Вот что! - велел он милиционеру, охранявшему Седого. - Запри этих двух субчиков по разным камерам, а я сам пацанов отвезу, на служебной машине, чтобы быстрее было.
- Меня? В камеру? - подал голос Пучеглазый. Седой промолчал.
- На два часа, - усмехнулся майор. - А потом в другую камеру переедешь, если обвинения подтвердятся. Либо один, либо вместе с этим, - он кивнул на Седого, - если справки не окажется. Поехали, пацаны!
- Куда поехали? - взвился Пучеглазый. - Вы заодно с ними, я вижу! Но вам это даром не пройдет! Погон лишишься, как минимум!
Кажется, Пучеглазый начинал обретать прежнюю наглость.
Майор резко повернулся к нему.
- А ты мне не "тыкай"! - рявкнул он. - Ты это или где!.. Обвинения против тебя выдвинуты очень серьезные, вот и будем разбираться! А если ты невиновного посадить хотел - тебе никто не поможет! Я лично тебя на Колыму отфутболю, так тебя и растак!
Пучеглазый замолк, поняв, что перегнул палку.
Мы вышли во двор отделения милиции - не через основную дверь, а через заднюю, служебную, незаметную такую - и майор посадил нас в "москвич" с синими милицейскими полосками, причем сам сел за руль.
- Давно пора машину менять, - проворчал он, включая зажигание. - Хоть бы "жигуль" выделили, так ведь нет! А ведь мы в Москве не из последних вон за какую важную территорию отвечаем!
Надо сказать, машина включилась сразу же, мотор работал ровно и спокойно. Но майор не спешил трогаться с места. Достав карту Москвы и какие-то справочники, он стал внимательно их изучать.
- Госпитальный Вал, говорите? - пробормотал он. - Какое там у нас отделение милиции? Ага, вот это. И находится... Ага, все ясно.
Удовлетворенный, он тронул машину с места, и, когда мы выехали со двора на прямой участок улицы, заговорил, не оглядываясь - наблюдая нас через зеркальце заднего вида.
- А теперь, пацаны, нарисуйте картинку, что это за нож и почему он такой ценный.
- Это нож Сент-Экзюпери! - сразу сообщил Димка. - И этим ножом он починил самолет, когда попал в аварию, которая описана в "Маленьком принце"!
Майор присвистнул.
- Крепкая история, - сказал он. - И как же этот нож залетел в Москву?
- Кода Сент-Экзюпери был корреспондентом в нашей стране, - взялся объяснять я. - И подарил этот нож одной француженке, которая, вообще-то, советская гражданка чуть не с семнадцатого года, потому что решила остаться здесь.
Хоть объяснение и получилось несколько путаным, но майор все понял.
- Ладно, едем к этой француженке, - сказал он. - Только по пути в местное отделение милиции завернем, выясним, шпана вы или нет.
И мы покатили по улицам Москвы. Майор молчал, а мы не решались при нем разговаривать, хотя нас и мучили загадки, на которые мы не находили ответа и которые очень хорошо было бы обсудить. Например, кто такой Пучеглазый, если он так по-хозяйски держался в милиции и плел самое наглое вранье, считая, что все должны ему верить на слово? И почему майор явно недолюбливал Пучеглазого, при том. что не хотел напрямую высказывать свою неприязнь? И что это за справка, за которой мы едем? То, что майор повез нас, чтобы переговорить с кем надо, и чтобы со справкой не было никаких проблем, понимали даже мы.
Мы свернули на Садовое, потом на Ульяновскую, и через Золоторожский Вал покатили к Госпитальному. Но до дома Мадлены Людвиговны мы не доехали. Майор свернул куда-то вбок, и мы оказались у местного отделения милиции.
- Подождите меня здесь, пацаны, - сказал он. - И не шалите в машине.
Едва майор исчез в дверях отделения милиции, как мы заговорили наперебой.
- Этот Пучеглазый... он ведь не просто так! - выпалил Юрка.
- Он стукач! - заявил Димка. - Он стучит в КГБ обо всем, что происходит на толкучке, и за это ему позволяют вертеть свои дела!
Как видите, мы умели разбираться в той жизни и "считывать ситуацию", несмотря на наш малый возраст.
- Главное, что майор за нас - стукачей никто не любит!.. - сказал я.
- Слушай, ну, ты меня убил! - сказал Юрка. - Ты молодчина! Как ты стоял за Седого, когда, это, свои показания давал - я бы на твоем месте умер со страху!
- Да, Ленька молодец! - подхватил Димка. - Даже у Пучеглазого челюсть отвалилась!
- Ну, и что теперь будет? - спросил Юрка.
- Умоют Пучеглазого! - сказал Димка. - Если он действительно зарвался и хотел нож за валюту иностранцу продать - его КГБ в две секунды вздернет, само, у милиции забрав!
- Но это ещё надо доказать... - пробормотал Юрка.
- Чего доказывать? - влез я. - Раз Седой сказал, что это так - значит, это правда! Седой все четко видит, и зря болтать не станет!
- Ага! - добавил Димка. - Вон как Пучеглазый сразу заткнулся! А ведь как пыхтел, какую волну гнал! А тут чуть в штаны не наложил! Все точно, зарвался мужик! Что называется, жадность фраера сгубила!
Тут из отделения милиции появились наш майор и другой милиционер местный, как мы поняли. Они оба пытались сохранять серьезность, но при этом у них периодически прорывался смех.
- Здорово, пацаны! - сказал местный милиционер, садясь в машину. Значит, это из-за вас такой шухер поднялся? Что ж, показывайте, куда ехать.
- Вон туда, - показали мы. - Дом почти на середине улицы.
Майор тронул машину с места, а местный милиционер потер руки.
- "Вологда", говоришь? Натуральная?
- Натуральней не бывает, - усмехнулся майор. - Подполковник, в отставке. Сейчас, понимаешь, по другому профилю старается.
- Вроде, полезные люди - вертухаи, - заметил местный милиционер. - А все равно всегда приятно умыть, особенно тех, кто на своих стучит и своих подставляет.
Мы слушали, затаив дыхание. Нам ведь было известно, что "вологдой" называют на жаргоне лагерную охрану. А если Пучеглазый был подполковником значит, он мог целой тюрьмой или частью лагерной зоны заведовать! А теперь, значит, он доносит обо всем, что происходит на "черном рынке", и за это ему позволяют вертеть свои делишки. Судя по словам местного милиционера, Пучеглазый стучит не только на спекулянтов, но и на милицию, если она где-то чего-то недоглядела или где-то не доработала. Во всем мы разобраться не могли - за короткими репликами, которыми обменивались милиционеры, для нас вставал целый мир очень особых и очень сложных, очень взрослых отношений, своя система ценностей, которую мы, в силу недостатка жизненного опыта, не могли постигнуть до конца. Но нам было ясно, что Пучеглазый каким-то образом "достал" милицию, и что милиция стала теперь нашим союзником, чтобы отыграться на Пучеглазом за все.
Вот так мы подъехали к дому Мадлены Людвиговны и зарулили во двор, к самому подъезду.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ПРИНЦ НА СВОБОДЕ
Надо сказать, что Мадлена Людвиговна и Шарлота Евгеньевна перепугались чуть не до полусмерти, увидев нас в сопровождении милиции. Что до Гиза, то он сначала радостно запрыгал вокруг нас, потом увидел милиционеров, присел и стал очень внимательно разглядывать их форму, чуть склонив голову набок и поблескивая своими яркими глазами.
- Мон дью!.. - ахнула Мадлена Людвиговна. - Что происходит?
- Вы только не волнуйтесь, - быстро заговорил я. - Все в порядке, и нож мы скоро вернем. Там просто... В общем, надо, чтобы вы тоже были свидетельницами.
- Позвольте, я объясню, - сказал майор. - Вы разрешите нам войти?
- Да, конечно! - подруги одновременно посторонились и сделали приглашающие жесты, указывая в сторону гостиной. - Простите, мы так растерялись, что держим вас на пороге.
- Так вот, - продолжил майор, когда все устроились в гостиной. - Ваш нож - настоящая драгоценность, это мы поняли. Но вот какая проблема. Этот нож уже считается холодным оружием, запрещенным к хранению в домашних условиях, по его размерам и по прочим параметрам. Если только у вас нет охотничьего билета. Но, я так понимаю, вы в обществе охотником не состоите?
- Не состоим, - растеряно пробормотала Мадлена Людвиговна.
- Я так и думал, - улыбнулся майор. - В общем, по правилам, мы должны были бы его конфисковать, составив акт об изъятии. Но нам этого делать не хочется. И выход есть.
- Да?.. - слабо вопросила Мадлена Людвиговна.
- Вы должны составить официальное заявление, что этот нож является музейной ценностью, что вы считаете себя его пожизненной владелицей, а потом завещаете его музею. Виктор Петрович, - майор указал на местного милиционера, - заверит ваше заявление, желательно, задним числом - сделаем вид, будто оно написано месяца три назад - и, мы надеемся, этого будет вполне достаточно.
- А какому музею я могу его оставить? - Мадлена Людвиговна была совсем смущена.
Майор пожал плечами.
- Литературному, наверно. Или историческому. Как хотите. Только прошу вас не размышлять слишком долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18