В этот момент вошла девушка. Шоу началось. Она была миниатюрная, коротко стриженная и очень хорошенькая, разве что глаза немного осоловелые. Кроме ярко-розовых вельветовых брючек, на ней не было ничего: видно, торопилась к выходу на сцену.
Следом за ней вошла хозяйка с подносом, на котором стояли бутылка и стакан.
– Рановато, правда, но «негрони» прибавляет жизненных сил. – Она лукаво подмигнула при последних словах.
Парад продолжался недолго: девушек было всего четыре, среди них одна чернокожая. Дука внимательно к ним приглядывался, пытаясь определить, какая окажется самой разговорчивой. Наконец он выбрал негритянку и отправился за ней в маленькую, но очень уютную комнату, освещенную неярким октябрьским солнцем. Отдернув занавеску, увидел мясную лавку на углу улицы Мандзони, няньку, толкавшую перед собой коляску с двумя близнецами – добрый знак! – и оскаленную пасть экскаватора: прямо перед домом рыли котлован нового здания.
– В выходные здесь потише, – заметила негритянка, с профессиональной быстротой освобождаясь от одежды.
Типичная африканка – об этом свидетельствовал не только темный цвет кожи, но и толстые, вывороченные губы, расплющенный нос, упругие и продолговатые, как кабачки, груди.
– Тебе этот шум не мешает? – спросила она. – Многие жалуются, нервничают, особенно с утра, но что поделаешь, с другой стороны есть комнаты, куда почти не доходит шум, а меня запихнули в эту, проклятые расисты!
Экскаватор действительно ревел так, что дребезжали стекла, и Дука с трудом разбирал ее слова.
– Ты одевайся, – сказал он. – Я ведь сюда не за тем пришел, а чтоб поговорить.
Негритянка тупо на него поглядела и захохотала. Проституткам попадаются всякие извращенцы, но такого, который бы в десять утра пришел в бордель просто поболтать, она, видно, еще не встречала.
– Шутник! – Она вытянулась на постели и про себя подумала, что он, скорее всего, пьян, поскольку пьяных в городе и с утра пруд пруди.
Дука присел на краешек кровати.
– Я полицейский. Прикройся и садись поближе – поговорим.
При слове «полицейский» роскошное черное тело – от длинных стройных ног до продолговатых грудей – будто все передернулось.
– Не надо бояться, – сказал Дука, глядя на пыльный солнечный свет, проникавший в комнату сквозь занавески. – Не надо меня бояться.
Она торопливо натянула трико золотистого цвета и накинула на плечи прозрачную, ничего не прикрывавшую пелеринку.
– Да, я полицейский, но тебе бояться нечего, – повторил Дука под адский рев экскаватора. – Вот мое удостоверение. – Он достал из кармана корочки. – Я не причиню тебе зла. Ты мне только помоги, а потом можешь уходить на все четыре стороны.
Негритянка наклонила голову, и Дуке показалось, что в глазах ее уже нет прежнего страха.
– Я разыскиваю следы девушки очень высокой, почти двухметрового роста, и умственно отсталой. Ее похитили и, по моим сведениям, сплавили в один из таких шикарных домов, как ваш. Может быть, ты ее видела или слышала что-нибудь о ней. Тут ошибиться трудно, потому что, как я тебе сказал, девушка необычная – рост под два метра, а вес почти сто килограммов. Такая может привлечь клиентов только с извращенными вкусами, наверняка продавали ее дорого. Припомни, пожалуйста, не упоминал ли кто о ней невзначай. Это все, что мне от тебя нужно.
Скрестив руки и слегка дрожа, возможно, от холода, она пыталась прикрыть бесстыдно выглядывавшую из-под пелеринки грудь.
– Слыхала про такую.
– Слыхала? От кого?
– Клиент один рассказывал.
– А поподробнее? – Он опять понизил голос, потому что экскаватор на минуту умолк. Скользнул взглядом по босым ногам негритянки на пушистом небесно-голубом паласе: очень стройные ножки, ногти намазаны лаком цвета розового цикламена – на темной коже так красиво смотрится. – Когда он у тебя был и кто он таков?
– Да уж месяца три назад, в конце августа, еще жара стояла, – уточнила девица. – Ему сказали, что здесь есть негритянка. – Она улыбнулась. – Я... Вот он и пришел.
– Ну?
– Ну и говорит: мне, мол, нравятся женщины... в общем, разные. Негритянки, японки... Один раз даже с лесбиянкой был.
Сообразительная девочка, по-итальянски говорит почти без акцента, как ни странно, у нее римский выговор. Экскаватор снова заревел за окном, и голос негритянки зазвучал чуть громче:
– Но одну он никак не мог забыть, всю дорогу талдычил о ней. Она была огромная, настоящая великанша... Едва о ней заговорил, ужас как распалился, и тогда...
– И тогда?.. – нетерпеливо переспросил Дука.
И тогда, рассказывала она, этот плюгавый извращенец начал ее обнимать, тискать, а сам все вспоминал, как той здоровенной дуре нравилось заниматься любовью – она могла со всяким, день и ночь напролет, точно одержимая, говорил маленький, пухленький человечек, сразу видно, что у нее не все дома, зато в постели просто бомба.
Просто бомба, с горечью повторил про себя Дука. Без сомнения, это она, ему повезло с первой же встречи, уж теперь-то он выйдет на след. М-да, просто бомба!
– А что еще? Не сказал, где ее нашел?
– Нет, наоборот, жаловался, что потерял ее: в том доме ее больше нет, и куда она девалась – никто не знает, а он совсем покой потерял, говорит, заплачу хоть полмиллиона, лишь бы снова ее увидеть. Вот умора!
– Как он выглядит, тот клиент, которому нравятся «разные»?
Несколькими штрихами негритянка его описала: лысоватый, на шее большая черная родинка, из-под воротника ее видно.
– А как по-твоему, кто он по профессии? Инженер, учитель, торговец, мелкий промышленник, художник?
– Художник! Ха-ха-ха! – Негритянка, забывшись, отняла руки от груди. – Торговец, пожалуй, или промышленник... для художника слишком неотесанный.
– Ты по акценту смогла бы определить, откуда он?
– Типичный миланец. – Девушка опять засмеялась, на сей раз невесело. – Слушай, можно я выпью? Я все же побаиваюсь вас, легавых.
– Пей, – разрешил Дука. – Но меня ты можешь не бояться, я тебе уже говорил.
Прелесть она все-таки, такая женственная, грациозная и к тому же очень неглупа. Какая подлость, что судьба заставляет ее гнить в этой яме!.. Негритянка прошла по комнате в солнечном луче, сделавшем ее одеяние еще более прозрачным, вытащила из бара бутылку и стакан.
– Хочешь?
Дука помотал головой, она налила себе, вернулась на место, выпила. В стакан вошло едва ли не кварта виски; двумя глотками девушка осушила половину и сразу помягчела, успокоилась.
– Постарайся припомнить еще какие-нибудь подробности, – вновь приступил с расспросами Дука. – Ну хоть что-нибудь про того человека.
Она кивнула, явно понимая, что ему надо, и пытаясь быть ему полезной – добровольно, всей душой.
– Еще он говорил, что один раз был с карлицей.
Не слишком интересная деталь, однако в Милане не так уж много карлиц, и если ее отыскать да расспросить про этого коллекционера, возможно, что-нибудь и всплывет.
– Так, что еще?
Она допила виски, в задумчивости покачала головой.
– Вспомнила.
– Что?
– Он сказал, что за одну еще ночь с той дебильной великаншей готов заплатить хоть полмиллиона.
– Это ты уже говорила. Что еще?
– А еще... – Она брезгливо поморщилась, видимо, припоминая липкие лапы сладострастного коротышки. – Ну да, он упомянул, что зарабатывает кучу денег на пластмассах.
– На пластмассах? Так и сказал? Ты уверена?
– Да. Точно помню – на пластмассах.
Дука рывком поднялся. Сжал зубы, чтобы не завопить от радости. Все, убийцы у него в руках. Надо только разыскать дельца, торгующего пластмассами в Милане, коротышку с огромной родинкой на шее. Он спустит с цепи Маскаранти, и тот за неделю, а то и меньше, из-под земли достанет пластмассового короля, который переспал с несчастной великаншей. Коротышка даст им адресок дома, где он ее встретил, а уж оттуда потянется ниточка к убийцам. Теперь машина запущена, и расследование пойдет, можно сказать, само собой.
– Спасибо, спасибо тебе!
В голосе Дуки звенела ярость победы. Бывает же в жизни удача! Он было приготовился обшарить все бордели, а уже в первом ступил на тропу истины.
– Спасибо... Тебя как зовут?
Ее развезло от кварты виски, выпитой единым духом, теперь она сидела на диване, широко расставив нога.
– Черная шлюха.
Пробиравшийся в комнату луч внезапно погас, и розовато-сиреневые ногти на босых ногах прекрасной негритянки сразу утратили блеск.
– А чего таскаешься?
– Тебе-то что? Все одно – везде грязь.
– Может, не везде?
– Везде. Вот ты, легавый, приходишь в бардак, как пацан, у которого по утрам не стоит, а сам тут вынюхиваешь. – Под действием алкоголя у нее развязался язык. – Везде грязь, как ее ни прикрывай. К примеру, ты думаешь, он друг, а он котяра.
Да, выговор у нее явно римский.
– Ты что, жила в Риме?
– Я римлянка. – Она встала, чтобы калить себе еще кварту виски. – Юлий Цезарь мне, конечно, не родня, но родилась я в Риме, это ты правильно заметил, легавый.
Еще бы не правильно: ярко выраженная римская речь, быть может, только чуть-чуть смягченная португальским акцентом... Что ж, пускай пьет и болтает что угодно – она свое дело сделала.
– Мать привезла меня в Рим из Анголы в животе, и родилась я в доме на набережной Тибра. Помню, все глядела из окна на желтую воду. Отец приехал в Италию посланником португальского правительства, мне было пять лет, когда они оба погибли – взорвались в машине. Соседка по дому, старая дева, взяла меня к себе и воспитывала как свою дочь, лет до четырнадцати. – Слова теперь лились из нее потоком. Дука и не думал его останавливать. – А после явился он, котяра, сын одной сводки, разыграл из себя влюбленного без памяти и привез меня в Милан, на эту вот работенку. Мне еще повезло: молодая и к тому же негритянка – диковина, одним словом, потому и живу тут, в роскошной обстановке, а то ошивалась бы по вокзалам.
– Я спрашиваю, как тебя звать.
– На, держи. – Из маленького комода она достала сумочку и протянула ему паспорт. – Можешь меня засадить.
Дука раскрыл паспорт. Имя: Эреро Акауну; профессия – домохозяйка.
– Засадить? Я, наоборот, хочу тебя вытащить.
– Смотри какой добренький легавый!
Положим, она пьяна и жизнь у нее не сахар, но все равно неприятно, когда тебя обзывают легавым.
– Прекрати обзываться. И переоденься. Я вытащу тебя из этой ямы.
– Да что толку? – Она пожала плечами. – Выберешься из этой – попадешь в другую. Или ты меня в монастырь на перевоспитание определишь?
– Ну зачем же? Ты прекрасно воспитана, – возразил Дука. – Я тебя не в тюрьму везу и не в монастырь. Ты поселишься в хорошей гостинице, радом с квестурой, чтоб быть всегда у меня под рукой. Мне еще может понадобиться твоя помощь, поняла?
Она согласно кивнула.
– Ну давай, поживей. Через десять минут сюда явится опергруппа и заметет всех, кроме тебя, потому что ты уйдешь со мной. Есть тут кто из сутенеров?
– А то как же! – Она презрительно фыркнула. – Один-двое всегда на посту – следят, как идет работа, и заодно за хозяйкой приглядывают.
– Хорошо, – заключил Дука, – одевайся. Сейчас придут наши ребята, не могу же я увести тебя отсюда в таком виде.
– Да липа это все, – бросила она.
Но все же стащила золотистое трико и вынула из шкафа костюм из плотной ткани оранжевого цвета. Оранжевый должен быть негритянке очень к лицу, подумал Дука.
5
Несколько минут спустя действительно прибыл полицейский фургон, группа из шестерых человек под командованием Маскаранти ворвалась (не без помощи зеленого бархатного пиджака) в квартиру и собрала обильный урожай: кроме хозяйки и трех девиц они отловили, как предсказывала негритянка, двоих типов – один громила, другой злобный замухрышка, – чей род занятий не вызывал сомнений. В довершение всего Маскаранти реквизировал у любезной хозяйки дома удесятеренную хвоту в сто тысяч лир, заплаченных Дукой за доступ в комнату негритянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19