Она находилась в дальнем заднем углу, и ковры в ней были далеко не такими роскошными. Миссис Маркс фыркнула, а Ахмед, казалось ожидавший подобной реакции от западной леди, объяснил с ехидной усмешкой:
— Мы помещаем женщин туда, мадам, где их красота и очарование не будут отвлекать нас от благочестивых мыслей.
— Весьма правдоподобно, — буркнула миссис Маркс.
Уходя, они с чувством облегчения избавились от неуклюжих шлепанцев. Хотя пожилой джентльмен специально подбирал шлепанцы для Дайны, они были ей велики и легко соскользнули с ног. Подобрав их с пола, чтобы положить в стопку у дверей мечети, Дайна заметила внутри одного из них что-то белое. Это оказался сложенный вдвое клочок бумаги — он был сравнительно чистым, поэтому Дайна поняла, что клочок пробыл в шлепанце недолго. Она не слишком удивилась, увидев на наружной стороне свое имя. Внутри было лаконичное послание: «Будьте у отеля в 23.00. К.»
«Ну и ну»! — подумала Дайна.
Подняв глаза, она успела заметить Фрэнка Прайса, выскользнувшего из-за ближайшей колонны и направляющегося к машине. Остальные уже ждали внутри. Дайна последовала за Прайсом, скомкав записку в руке. Попытка была тщетной — Прайс, безусловно, видел, как она читала записку, а может, и как она ее обнаружила. Дайна пыталась убедить себя, что это не имеет значения. Но вопреки всякой логике она была уверена в обратном.
Обед в столовой отеля оказался длительной процедурой. Все были голодны и воздали должное кухне — в основном французской, хотя и обогащенной несколькими местными блюдами. Дайна не привыкла к обильной пище по вечерам и чувствовала, что у нее слипаются глаза, когда они перешли в салон выпить кофе. Она не собиралась засиживаться долго: рано утром они должны были уезжать, и впереди у них был насыщенный день. Миссис Маркс, очевидно, пришла к тому же выводу, так как вскоре зевнула и отложила журнал.
— Лучше немного поспать, — сказала она, строго взглянув на Дайну.
До этого момента Дайна не сомневалась, что у нее нет ни малейшего желания торчать у отеля в одиннадцать вечера. Не то чтобы это чем-то угрожало — отель находился на главной улице, вход был ярко освещен, а мимо все время проходили люди и проезжали автомобили. Но она не была уверена, что записка от Картрайта, а если она действительно от него, то это не являлось гарантией его добрых намерений. Открыв рот, чтобы ответить миссис Маркс, Дайна собиралась сказать, что тоже ложится спать, и удивилась, услышав, как ее голос спокойно произнес:
— Я не устала. Пожалуй, сделаю несколько записей в дневнике.
Миссис Маркс удалилась, покачав головой; за ней вскоре последовал отец Бенедетто. Дайна взглянула на часы. Было уже около одиннадцати — поздний обед слишком затянулся. В вестибюле почти не осталось людей. Из ее группы там присутствовали только Дро-ген и его маленький молчаливый секретарь, сидящие за письменным столом в дальнем углу. Они, казалось, работали над каким-то документом — речью или докладом; секретарь делал наброски, а Дроген их читал и комментировал.
Без пяти одиннадцать Дайна спрятала в сумочку ручку и записную книжку, поднялась и небрежной походкой направилась к выходу. Никто не обратил на нее внимания. Дроген склонился над бумагами, а мистер Прайс занимался своей работой.
Снаружи было прохладно — Дайна ежилась, сожалея, что не захватила свитер. Но она не собиралась долго здесь оставаться. В свежем воздухе ощущался смешанный аромат моря и растений, который она привыкла ассоциировать с Ближним Востоком. Запахи пота, верблюжьего помета и канализации были слабыми и, как ни странно, не вызывали отвращения.
Людей поблизости было немного. Даже швейцар куда-то исчез. Место также оказалось не настолько освещенным, как думала Дайна. Вход в отель сверкал огнями, но уличные фонари были немногочисленны и находились далеко один от другого. Фигуры пешеходов казались бесформенными черными тенями.
Дайна нервно грызла ноготь — к этой непривлекательной привычке она не возвращалась с юношеских лет. Что она здесь делает, в темноте, в чужом и враждебном городе? Ее глаза расширились, когда она осознала смысл второго прилагательного. Дамаск выглядел враждебным, каким никогда не казался Бейрут, причем почувствовать это Дайну заставили не только темнота и неопределенность ее положения. Это впечатление медленно формировалось в течение дня, основываясь на разных мелочах, — взглядах людей на улицах, сердитом выражении лица человека, который выдал ей шлепанцы в мечети, суровых молодых лицах солдат на пограничном посту... Или дело было в смутном представлении, что сирийцы, управляемые сменяющими друг друга военными кликами, более непримиримы по отношению к Израилю и Западу, чем многие другие арабские страны? Дайна мало читала о здешних событиях не потому, что они ее не интересовали, а потому, что ситуация в этом регионе была настолько запутанной, что она отчаялась в ней разобраться. Хорошо относясь как к арабам, так и к евреям, Дайна предпочла, не вникая в их конфликты, спрятаться, как устрица в раковину. Но оставаться бесстрастной легко на расстоянии — на месте все выглядело по-другому. Возможно, поэтому Дайна подчинилась требованию, содержащемуся в записке. По крайней мере, она может попытаться выяснить, что происходит.
Поглощенная этими мыслями, Дайна внезапно ощутила, как чьи-то руки тянут ее в темноту. Она тихонько ойкнула, и, прежде чем успела набрать дыхание для настоящего крика, рука зажала ей рот. Повернувшись, Дайна стала колотить по чему-то высокому и твердому. Посмотрев вверх, она увидела Картрайта.
— Не кричите! — зашипел он. — Я уберу руку, только молчите, ладно?
Не дожидаясь ответа, Картрайт убрал ладонь, но ему не было нужды опасаться крика. Дайне пришлось пыхтеть несколько секунд, чтобы издать хотя бы слабый шепот.
— Простите, — сказал Картрайт, — но у меня не было иного способа привлечь ваше внимание, не обнаруживая себя.
— Мне следовало к этому привыкнуть, — с трудом проскрипела Дайна.
Она пыталась вырваться из его рук, но они сжались еще крепче.
— Если нас увидят, то примут за влюбленных, — объяснил он. — А я смогу говорить, не повышая голоса.
— М-м-м... — Дайна расслабилась, убедив себя, что сопротивляться не имеет смысла.
Ее руки все еще лежали на плечах Картрайта, и внезапно она вспомнила о его ране. Рука, сжимающая ее запястье, вчера была на перевязи.
— Вижу, вы поправились, — заметила она.
— Вы меня вдохновляете, — отозвался Картрайт.
— Рада слышать. Не могли бы вы устраивать наши встречи в более подходящих местах?
— Я собирался повидать вас сегодня в мечети, но вы опаздывали, а у меня была другая встреча.
— Простите. — Спохватившись, Дайна добавила: — Хотя не знаю, почему я должна перед вами извиняться.
— Должны. Мне пришлось подкупить старого дурака, который раздает шлепанцы. Он ненадежен. Надеюсь, больше никто не видел, как вы вынули мою записку?
— Нет, — ответила Дайна.
Ее мысли были заняты не разговором, а движениями левой руки Картрайта, которая скользнула ей за спину и обняла за плечи. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось запрокинуть голову. Она увидела, как свет из вестибюля отражается в его черных глазах, словно миниатюрные лампочки. Потом он наклонился и коснулся губами ее губ.
Дайна не могла ему помешать, даже если бы хотела; к тому же следует признать, что, несмотря на строгое воспитание, ее физические рефлексы были абсолютно нормальными. Когда Картрайт наконец поднял голову, его глаза казались застывшими.
— Мне показалось, что кто-то идет, — пробормотал он.
— В самом деле?
Картрайт тихо засмеялся и притянул ее голову к своему плечу.
— Надеюсь, вы не думали, что я позволю вам скитаться в одиночестве, словно агнцу, обреченному на заклание? Я все время держал вас под наблюдением.
— Но сейчас вы держите меня так крепко, что я не в состоянии думать, — уголком рта произнесла Дайна. — Как ваше имя? При сложившихся обстоятельствах мне трудно именовать вас мистером Картрайтом.
— Тони.
— Приятное имя, — одобрила Дайна.
— Как и ваше.
— Я свое ненавижу, — сказала Дайна. — Хотя Дина — хорошее ветхозаветное имя. Дебора и Мириам стали чересчур популярными.
— А как насчет Иезавели? — Картрайт чмокнул Дайну в кончик носа, и она чихнула.
— Перестаньте! — Дайна безуспешно попыталась высвободиться.
— Вы правы. — Лицо Картрайта омрачилось — он потянул ее к кустам подальше от входа. — Пожалуй, нам лучше перейти к делу, хотя мне этого чертовски не хочется. Дорогая, мы обнаружили труп Али. Он мертв.
— О! — Дайна подумала, стоит ли ей рассказывать о беседе с мистером Смитом, и решила этого не делать. Упоминание о мистере Смите явно расстраивало Картрайта. К тому времени, как Дайна пришла к этому выводу, Картрайт успел сообщить ей факты, которые она уже знала.
— Вы ведь понимаете, — встревоженно сказал он, — что это ставит вас в еще худшее положение, чем прежде?
— Полагаю, да, — мрачно отозвалась Дайна.
— Если Али мертв, только вы можете...
— Но я ничего не помню! Я же вам говорила...
— Знаю. Я вам верю. Но шеф... ну, он не подвергает сомнению ваши слова, но думает, что ваша память, возможно, не была должным образом стимулирована. Он хочет, чтобы я показал вам кое-что. Мы нашли это на теле Али, но думаем, что это написал Лейард. Почерк его.
— Записка?
— Все не так просто, — усмехнулся Картрайт. — Это классическая криптограмма, дорогая. Над такими штуками детективы в книгах ломают голову на сорока страницах, покуда случайное замечание не подсказывает им ответ.
— Глупо, — любезно прокомментировала Дайна. — Ладно, давайте посмотрим. Может быть, мне удастся произнести случайное замечание. Но особенно на это не рассчитывайте.
Картрайт огляделся вокруг. На улице было темно. Очевидно, в Дамаске или, по крайней мере, в этом его районе рано укладывались спать. За исключением швейцара, прислонившегося к колонне, нигде не было видно ни души.
— Вот. — Картрайт протянул ей тонкий складной буклет и направил на него луч карманного фонарика.
Это была одна из ярких цветных брошюр, распространяемых транспортными агентствами и туристическими бюро. «Посетите Святую Землю, по которой ходил Христос» — предлагала брошюра, иллюстрируя ловко составленный текст фотографиями Иордана, церкви Рождества в Вифлееме и тому подобных достопримечательностей. Последняя страница содержала список агентств, обеспечивающих такое путешествие, но фонарик Картрайта указывал на серию непонятных символов, нацарапанных карандашом на широких полях.
2QMICb
lQOBa
lMHOSa
2MAMb
lQMATb
lQCHRa
lQAMa
lQVIRa
4QEXz
lMNEHa
lQEXb
lQMICa
lQLJESb
— Должно быть, это шифр, — сказала наконец Дайна. — Иначе это не имеет смысла.
— Наши шифровальщики это отрицают.
— Но чем еще это может быть? Набор букв и цифр... Бесполезно, Тони. Если Лейард и Али говорили о чем-то в таком роде, то я этого не помню. Они ведь разговаривали не по-английски, и если использовали арабские эквиваленты, то я не могла их понять.
— Вы уверены?
— Да.
— Ну что ж, придется постараться...
Черное небо сделалось твердым и рухнуло вниз. Дайна оказалась с головы до пят в чем-то темном, дурно пахнущем и мешающем дышать. Складки грубой материи царапали ей лицо; чьи-то крепкие тонкие пальцы прижали ее руки к бокам. Она попыталась пнуть противника, но почувствовала, что ее нога беспомощно повисла, зажатая чем-то твердым, напоминающим провод и столь же безликим. Дайна напрягла слух, пытаясь услышать Картрайта, но ее оглушали удары собственного сердца.
Из-за отсутствия воздуха она чувствовала тошноту и головокружение, хотя все продолжалось не более минуты. Неожиданно жесткая хватка ослабла, и Дайна беспомощно рухнула наземь. Сумка или мешок все еще оставались у нее на голове, но уже не были туго натянуты, поэтому она могла дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Мы помещаем женщин туда, мадам, где их красота и очарование не будут отвлекать нас от благочестивых мыслей.
— Весьма правдоподобно, — буркнула миссис Маркс.
Уходя, они с чувством облегчения избавились от неуклюжих шлепанцев. Хотя пожилой джентльмен специально подбирал шлепанцы для Дайны, они были ей велики и легко соскользнули с ног. Подобрав их с пола, чтобы положить в стопку у дверей мечети, Дайна заметила внутри одного из них что-то белое. Это оказался сложенный вдвое клочок бумаги — он был сравнительно чистым, поэтому Дайна поняла, что клочок пробыл в шлепанце недолго. Она не слишком удивилась, увидев на наружной стороне свое имя. Внутри было лаконичное послание: «Будьте у отеля в 23.00. К.»
«Ну и ну»! — подумала Дайна.
Подняв глаза, она успела заметить Фрэнка Прайса, выскользнувшего из-за ближайшей колонны и направляющегося к машине. Остальные уже ждали внутри. Дайна последовала за Прайсом, скомкав записку в руке. Попытка была тщетной — Прайс, безусловно, видел, как она читала записку, а может, и как она ее обнаружила. Дайна пыталась убедить себя, что это не имеет значения. Но вопреки всякой логике она была уверена в обратном.
Обед в столовой отеля оказался длительной процедурой. Все были голодны и воздали должное кухне — в основном французской, хотя и обогащенной несколькими местными блюдами. Дайна не привыкла к обильной пище по вечерам и чувствовала, что у нее слипаются глаза, когда они перешли в салон выпить кофе. Она не собиралась засиживаться долго: рано утром они должны были уезжать, и впереди у них был насыщенный день. Миссис Маркс, очевидно, пришла к тому же выводу, так как вскоре зевнула и отложила журнал.
— Лучше немного поспать, — сказала она, строго взглянув на Дайну.
До этого момента Дайна не сомневалась, что у нее нет ни малейшего желания торчать у отеля в одиннадцать вечера. Не то чтобы это чем-то угрожало — отель находился на главной улице, вход был ярко освещен, а мимо все время проходили люди и проезжали автомобили. Но она не была уверена, что записка от Картрайта, а если она действительно от него, то это не являлось гарантией его добрых намерений. Открыв рот, чтобы ответить миссис Маркс, Дайна собиралась сказать, что тоже ложится спать, и удивилась, услышав, как ее голос спокойно произнес:
— Я не устала. Пожалуй, сделаю несколько записей в дневнике.
Миссис Маркс удалилась, покачав головой; за ней вскоре последовал отец Бенедетто. Дайна взглянула на часы. Было уже около одиннадцати — поздний обед слишком затянулся. В вестибюле почти не осталось людей. Из ее группы там присутствовали только Дро-ген и его маленький молчаливый секретарь, сидящие за письменным столом в дальнем углу. Они, казалось, работали над каким-то документом — речью или докладом; секретарь делал наброски, а Дроген их читал и комментировал.
Без пяти одиннадцать Дайна спрятала в сумочку ручку и записную книжку, поднялась и небрежной походкой направилась к выходу. Никто не обратил на нее внимания. Дроген склонился над бумагами, а мистер Прайс занимался своей работой.
Снаружи было прохладно — Дайна ежилась, сожалея, что не захватила свитер. Но она не собиралась долго здесь оставаться. В свежем воздухе ощущался смешанный аромат моря и растений, который она привыкла ассоциировать с Ближним Востоком. Запахи пота, верблюжьего помета и канализации были слабыми и, как ни странно, не вызывали отвращения.
Людей поблизости было немного. Даже швейцар куда-то исчез. Место также оказалось не настолько освещенным, как думала Дайна. Вход в отель сверкал огнями, но уличные фонари были немногочисленны и находились далеко один от другого. Фигуры пешеходов казались бесформенными черными тенями.
Дайна нервно грызла ноготь — к этой непривлекательной привычке она не возвращалась с юношеских лет. Что она здесь делает, в темноте, в чужом и враждебном городе? Ее глаза расширились, когда она осознала смысл второго прилагательного. Дамаск выглядел враждебным, каким никогда не казался Бейрут, причем почувствовать это Дайну заставили не только темнота и неопределенность ее положения. Это впечатление медленно формировалось в течение дня, основываясь на разных мелочах, — взглядах людей на улицах, сердитом выражении лица человека, который выдал ей шлепанцы в мечети, суровых молодых лицах солдат на пограничном посту... Или дело было в смутном представлении, что сирийцы, управляемые сменяющими друг друга военными кликами, более непримиримы по отношению к Израилю и Западу, чем многие другие арабские страны? Дайна мало читала о здешних событиях не потому, что они ее не интересовали, а потому, что ситуация в этом регионе была настолько запутанной, что она отчаялась в ней разобраться. Хорошо относясь как к арабам, так и к евреям, Дайна предпочла, не вникая в их конфликты, спрятаться, как устрица в раковину. Но оставаться бесстрастной легко на расстоянии — на месте все выглядело по-другому. Возможно, поэтому Дайна подчинилась требованию, содержащемуся в записке. По крайней мере, она может попытаться выяснить, что происходит.
Поглощенная этими мыслями, Дайна внезапно ощутила, как чьи-то руки тянут ее в темноту. Она тихонько ойкнула, и, прежде чем успела набрать дыхание для настоящего крика, рука зажала ей рот. Повернувшись, Дайна стала колотить по чему-то высокому и твердому. Посмотрев вверх, она увидела Картрайта.
— Не кричите! — зашипел он. — Я уберу руку, только молчите, ладно?
Не дожидаясь ответа, Картрайт убрал ладонь, но ему не было нужды опасаться крика. Дайне пришлось пыхтеть несколько секунд, чтобы издать хотя бы слабый шепот.
— Простите, — сказал Картрайт, — но у меня не было иного способа привлечь ваше внимание, не обнаруживая себя.
— Мне следовало к этому привыкнуть, — с трудом проскрипела Дайна.
Она пыталась вырваться из его рук, но они сжались еще крепче.
— Если нас увидят, то примут за влюбленных, — объяснил он. — А я смогу говорить, не повышая голоса.
— М-м-м... — Дайна расслабилась, убедив себя, что сопротивляться не имеет смысла.
Ее руки все еще лежали на плечах Картрайта, и внезапно она вспомнила о его ране. Рука, сжимающая ее запястье, вчера была на перевязи.
— Вижу, вы поправились, — заметила она.
— Вы меня вдохновляете, — отозвался Картрайт.
— Рада слышать. Не могли бы вы устраивать наши встречи в более подходящих местах?
— Я собирался повидать вас сегодня в мечети, но вы опаздывали, а у меня была другая встреча.
— Простите. — Спохватившись, Дайна добавила: — Хотя не знаю, почему я должна перед вами извиняться.
— Должны. Мне пришлось подкупить старого дурака, который раздает шлепанцы. Он ненадежен. Надеюсь, больше никто не видел, как вы вынули мою записку?
— Нет, — ответила Дайна.
Ее мысли были заняты не разговором, а движениями левой руки Картрайта, которая скользнула ей за спину и обняла за плечи. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось запрокинуть голову. Она увидела, как свет из вестибюля отражается в его черных глазах, словно миниатюрные лампочки. Потом он наклонился и коснулся губами ее губ.
Дайна не могла ему помешать, даже если бы хотела; к тому же следует признать, что, несмотря на строгое воспитание, ее физические рефлексы были абсолютно нормальными. Когда Картрайт наконец поднял голову, его глаза казались застывшими.
— Мне показалось, что кто-то идет, — пробормотал он.
— В самом деле?
Картрайт тихо засмеялся и притянул ее голову к своему плечу.
— Надеюсь, вы не думали, что я позволю вам скитаться в одиночестве, словно агнцу, обреченному на заклание? Я все время держал вас под наблюдением.
— Но сейчас вы держите меня так крепко, что я не в состоянии думать, — уголком рта произнесла Дайна. — Как ваше имя? При сложившихся обстоятельствах мне трудно именовать вас мистером Картрайтом.
— Тони.
— Приятное имя, — одобрила Дайна.
— Как и ваше.
— Я свое ненавижу, — сказала Дайна. — Хотя Дина — хорошее ветхозаветное имя. Дебора и Мириам стали чересчур популярными.
— А как насчет Иезавели? — Картрайт чмокнул Дайну в кончик носа, и она чихнула.
— Перестаньте! — Дайна безуспешно попыталась высвободиться.
— Вы правы. — Лицо Картрайта омрачилось — он потянул ее к кустам подальше от входа. — Пожалуй, нам лучше перейти к делу, хотя мне этого чертовски не хочется. Дорогая, мы обнаружили труп Али. Он мертв.
— О! — Дайна подумала, стоит ли ей рассказывать о беседе с мистером Смитом, и решила этого не делать. Упоминание о мистере Смите явно расстраивало Картрайта. К тому времени, как Дайна пришла к этому выводу, Картрайт успел сообщить ей факты, которые она уже знала.
— Вы ведь понимаете, — встревоженно сказал он, — что это ставит вас в еще худшее положение, чем прежде?
— Полагаю, да, — мрачно отозвалась Дайна.
— Если Али мертв, только вы можете...
— Но я ничего не помню! Я же вам говорила...
— Знаю. Я вам верю. Но шеф... ну, он не подвергает сомнению ваши слова, но думает, что ваша память, возможно, не была должным образом стимулирована. Он хочет, чтобы я показал вам кое-что. Мы нашли это на теле Али, но думаем, что это написал Лейард. Почерк его.
— Записка?
— Все не так просто, — усмехнулся Картрайт. — Это классическая криптограмма, дорогая. Над такими штуками детективы в книгах ломают голову на сорока страницах, покуда случайное замечание не подсказывает им ответ.
— Глупо, — любезно прокомментировала Дайна. — Ладно, давайте посмотрим. Может быть, мне удастся произнести случайное замечание. Но особенно на это не рассчитывайте.
Картрайт огляделся вокруг. На улице было темно. Очевидно, в Дамаске или, по крайней мере, в этом его районе рано укладывались спать. За исключением швейцара, прислонившегося к колонне, нигде не было видно ни души.
— Вот. — Картрайт протянул ей тонкий складной буклет и направил на него луч карманного фонарика.
Это была одна из ярких цветных брошюр, распространяемых транспортными агентствами и туристическими бюро. «Посетите Святую Землю, по которой ходил Христос» — предлагала брошюра, иллюстрируя ловко составленный текст фотографиями Иордана, церкви Рождества в Вифлееме и тому подобных достопримечательностей. Последняя страница содержала список агентств, обеспечивающих такое путешествие, но фонарик Картрайта указывал на серию непонятных символов, нацарапанных карандашом на широких полях.
2QMICb
lQOBa
lMHOSa
2MAMb
lQMATb
lQCHRa
lQAMa
lQVIRa
4QEXz
lMNEHa
lQEXb
lQMICa
lQLJESb
— Должно быть, это шифр, — сказала наконец Дайна. — Иначе это не имеет смысла.
— Наши шифровальщики это отрицают.
— Но чем еще это может быть? Набор букв и цифр... Бесполезно, Тони. Если Лейард и Али говорили о чем-то в таком роде, то я этого не помню. Они ведь разговаривали не по-английски, и если использовали арабские эквиваленты, то я не могла их понять.
— Вы уверены?
— Да.
— Ну что ж, придется постараться...
Черное небо сделалось твердым и рухнуло вниз. Дайна оказалась с головы до пят в чем-то темном, дурно пахнущем и мешающем дышать. Складки грубой материи царапали ей лицо; чьи-то крепкие тонкие пальцы прижали ее руки к бокам. Она попыталась пнуть противника, но почувствовала, что ее нога беспомощно повисла, зажатая чем-то твердым, напоминающим провод и столь же безликим. Дайна напрягла слух, пытаясь услышать Картрайта, но ее оглушали удары собственного сердца.
Из-за отсутствия воздуха она чувствовала тошноту и головокружение, хотя все продолжалось не более минуты. Неожиданно жесткая хватка ослабла, и Дайна беспомощно рухнула наземь. Сумка или мешок все еще оставались у нее на голове, но уже не были туго натянуты, поэтому она могла дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34