— И ты всячески поддерживал их?
— Вполне.
— А как ты думаешь, что Деке сделал бы потом?
Он пожал плечами.
— Можешь говорить что угодно.
— Но ты же знаешь его, потому что работал на него. Это же ты устроил похищение сейфа, когда тебя попросили об этом.
— Нет, не я, — сказал Поул. Его глаза расширились, и он яростно закрутил головой.
— Это ты отвязал понтон на нашей пристани?
Он отрицал и это:
— Я был в гостях в тот вечер. В Норфолке. Можете проверить. Он уже почти хныкал.
— Ей-богу, — сказал он. — Честно.
Я поиграл секатором. Он неотрывно следил за моими руками, водя глазами справа налево и наоборот.
— Так кто же тогда дал тебе сейф?
— Рейстрик. Была телеграмма от Деке. Он потребовал, чтобы его доставили.
Я внимательно смотрел на него.
— Ты знал, что за груз был на «Альдебаране»?
— Вообще никакого не было.
— Нет, был, — отрезал я и рассказал все, что знал о драгоценных камнях.
— Ты шутишь, — фыркнул он.
— Если хочешь знать, кто шутит, пойди и посмотри мой личный сейф в Банко-де-Бильбао в Марбелле. А где сейчас Деке? На пути в Англию?
Поул явно удивился, но несомненно он знал об этом.
— Да, — продолжал я. — Мне кажется, у вас с этим Деке было немало интересных разговоров. Я хочу знать, каким путем он приезжает сюда. Где и когда.
— Разве он сообщил бы мне?
— Да, — настаивал я. — Никогда, — снова фыркнул Поул.
Я зашел ему за спину, чтобы он не мог меня видеть. Протянув руку, коснулся секатором его правого уха. Голова Поула резко дернулась.
— Ты не сделаешь этого!
А я думал о той надписи губной помадой на шкафчике в ванной комнате. У меня пульсировало в голове. Быстро, чтобы не раздумать, я разжал и снова сжал руку, держащую секатор. Он завопил от боли и шока. Кровь брызнула из мочки его уха.
— Ради Бога, Мартин! — взмолился он.
— Двадцать пять лет! Он сядет на двадцать пять лет. Он не сможет угрожать тебе.
Он покачал головой. Из его горла вырвалось сдавленное рыдание.
— Я начну с суставов пальцев. Это проще всего. Легкое движение, и кости рук разваливаются на части. Там только хрящи. Разделаем как пирог.
Я помолчал. Царила полная тишина. Он пытался отдышаться.
— Будет очень больно, даже если я только начну.
— Ты не сделаешь этого!
Я схватился за спинку кресла и повалил его на бок. Поул с шумом грохнулся на пол. Голова его с треском ударилась о плитки пола. Я быстро присел рядом с ним, схватил его левую руку, которая оказалась наверху, и загнал кисть этой руки в железный угол между подлокотником и спинкой кресла. Он сжал кулак. А я воткнул острие секатора в кожу под суставом. И начал медленно сжимать лезвия.
Он завопил. Это был крик не боли, а страха, прямо женский вопль. Я приостановился. Пошла кровь. Ножницы уже пронзили кожу. Я старался не смотреть на это.
— Ты, мерзкий подонок, — прорыдал он.
— Это ты подонок. Еще когда мы были детьми, ты обманывал и врал, чтобы добиться своего и получить все, что тебе нужно. Ты уже тогда был подонком. Ну ладно, что же все-таки Деке?
Я снова сжал ножницы. Он завопил. Я почувствовал, как хрустнули хрящи. Мне стало не по себе, но я вспомнил о Хелен, которую похитили из разгромленного дома. Я не мог удержаться и был просто вне себя.
— Говори, — нажимал я. — Говори же.
И он торопливо заговорил. Голос его срывался.
— Его мать тяжело больна. Он взял катер в Ле-Трепорте. Лоцманский катер. Он пройдет через Хорз-Ченнел к Медуэй.
— Откуда ты знаешь?
— Он просил у меня лоции.
— Хелен Галлахер с ним?
— Да.
— Когда?
— Завтра. Только отпусти меня.
Я убрал секатор в карман.
— Ну ладно, благодарю вас за любезное содействие.
Я бросил ключи от цепи в бассейн. Потом оттащил его на безопасное расстояние от края и оставил там на ядовито-зеленых плитах пола голого и прикованного к белому железному креслу.
Фары моего взятого напрокат автомобиля пробивали два желтых световых туннеля в полной темноте. Я выехал на дорогу А-303 и около Уилтона выбросил секатор в окно. Может быть, утром управляющий Поула найдет его.
В десять утра я приехал в «Саут-Крик».
Глава 30
Ворота были закрыты. Мужчина в черной униформе с серебряными пуговицами и в форменной фуражке подошел к машине. Я сказал ему, кто я такой, и он пропустил меня.
— Миссис Макферлейн уехала в Испанию, — сообщил он. Я прошел в офис и позвонил Эмили, племяннице Мэри, которая летала на легких самолетах типа «тайгер». Когда она появилась, живая и полненькая, я попросил ее:
— Сделайте мне одолжение.
— С радостью, если смогу.
— Пошлите завтра пару ваших самолетов в Кент. Я взял с кухонного стола альманах Рида и посмотрел время приливов у Норт-Форленда. Самый высокий прилив будет в середине дня.
— Туда должен подойти катер из Ле-Трепорта примерно в полдень. Можете вы подлететь туда и проследить за ним? Возьмите радио с морской частотой.
Я набросал ей силуэт лоцманского катера и показал на карте примерный район наблюдения.
— Но в темноте я не могу лететь.
— И не надо. Когда вы все сделаете, можете вернуться сюда и побыть здесь некоторое время?
Она посмотрела на меня проницательными зелеными глазами.
— А зачем все это нужно?
— Пока не могу сказать.
— А потом скажете?
— Конечно.
Теперь мне было нужно найти Тони Фултона. Дома у него оказалось темно, и я прошел по темным улицам Маршкота из краснокирпичных зданий к бару. Он оказался там, успокаивающе большой, смуглый. Он беседовал с двумя рыбаками за пинтой пива. Увидев меня, Тони заказал мне тоже пинту и пирог.
— Ужасные новости о Генри. Что там, сердце, что ли?
Я кивнул.
— Сейчас с ним все о'кей.
Мне не хотелось вдаваться в подробности, и я перевел разговор:
— Мне надо, чтобы ты сходил в Норт-Форленд. Мы наймем судно. Есть работенка.
— Гонки?
— Да нет, не совсем. Работа на один день.
— Лодку можно нанять в Ремсгейте, — сказал он. — Вам подойдет любая? Я видел там одну.
— Нужна хорошая, — сказал я.
— Да, был там один тип. Брал лодку. Но уехал сегодня. Морская болезнь. А что за работа?
— Разобраться с тем, что произошло в Испании.
Он отхлебнул пива.
— Слышал, что вы нормально перегнали «Альдебаран» в Испанию. А как там Поул?
— Да неважно. Связался с дрянными дружками.
— Не удивляюсь. Я допил пиво.
— Ну, я пошел. Мы договорились?
— В девять утра, о'кей? Лодка называется «Опал», она в гавани Ремсгейта.
Я сел в свой арендованный автомобиль и направился в Ремсгейт, изо всех сил стараясь не заснуть.
* * *
«Опал» — яхта длиной двадцать девять футов. Наниматель, страдавший морской болезнью, оставил ее во внутренней гавани. Когда я шел по понтону, свежий западный ветер шевелил ее снасти. Я вошел на борт, открыл двери запасными ключами и завалился на диванчик в салоне, вконец измотанный последними событиями. Но каждый раз, когда я закрывал глаза, перед моим мысленным взором представал лоцманский катер, тайком пересекающий Ла-Манш с самим Деке, сидящим у руля. Я не мог допустить, чтобы такие люди, как он, и дальше делали все, что им захочется.
Я ворочался на диванчике до самого рассвета. Потом сходил в город, выпил чашку чаю и съел сандвич с ветчиной, стараясь хоть как-нибудь справиться со своим нетерпением. Занялась серо-розовая заря. По прогнозу ветер ожидался западным, кое-где с туманом.
Я вернулся на судно и сделал приборку, не потому, что я так уж люблю порядок, а чтобы хоть чем-нибудь занять себя. Я драил палубу уже в третий раз, когда на краю понтона появился Тони Фултон, возвышаясь над людьми, сновавшими между причаленными лодками.
— Еле добрался, — сказал он, бросая свой мешок на палубу.
У него был неопрятный вид. Прямые сальные волосы палками свисали вниз. На подбородке была видна многодневная щетина. Лодка даже качнулась, когда он взошел на нее. Я завел двигатель. Тонн пошел к выходу из гавани, держа руль твердой рукой.
— Куда идем? — спросил он, когда мы выходили из внешних ворот.
— На север, — ответил я.
Мы вышли в серые воды Ла-Манша. Слева по борту виднелись маленькие белые группки домов вокруг Норт-Форленда. Начался сильный отлив. Я включил УКВ-радио на 72-й канал. Мы шли медленно преодолевая отлив.
— Что нам надо сделать? — спросил Тони.
— Встретим здесь кое-кого. Он войдет в устье в прилив. Скорее всего через Хорз-Ченнел.
— Ах так! — сказал Тони. Казалось, он лучше выглядел по сравнению со вчерашним днем.
Тут заработало УКВ-радио:
— "Опал", «Опал», я «Тигр»-один. Никого не вижу. Прием.
— Благодарю вас, пока все. Конец связи.
Мне стало не по себе. Я не мог думать, что произойдет, если они не появятся сейчас. Приливы и отливы создают сильные течения на мелких протоках устья Темзы. Идти против отлива в устье реки — гиблое дело. Уже было одиннадцать часов. Всего два часа до низкой воды. Если Деке сейчас не ближе десяти миль от Норт-Форленда, то это все равно что он нигде.
Тони спросил:
— А что это за тип?
— Тот самый, который творил все эти безобразия в «Саут-Крике».
— А почему вы не обратились к помощи закона? — сказал Тони.
— У него женщина на борту. Он прикончит ее, как только услышит что-нибудь о законе. Нам надо быть благоразумными.
— Ну что ж, — сказал Тони. — Надо — так будем. Прошел час. Вода уже спала. Мы могли видеть берег с западной стороны. Друг Эмили так и улетел, ничего не заметив. Теперь прилетела сама Эмили. Мы стояли на якоре. Я, сидя в кабине, курил самокрутки Тони. Мне казалось, все пропало. Он не придет. В четыре часа Тони подумал вслух:
— Они прозевали прилив. Думаю, можно идти домой.
— Нет, — сказал я.
И не потому, что Тони был не прав, а потому, что просто не хотел сдаваться.
— А если он придет в следующий прилив?
— Да? — язвительно сказал Тони. — Будет темно, как у вас под шляпой. Его и не увидишь.
Я спустился вниз и взял микрофон. Да, мы-то можем их и не увидеть. Но Эмили увидит.
Я взял большую карту Ла-Манша. При помощи навигационной линейки проложил курс от Ле-Трепорта до Норт-Форленда. Потом нажал кнопку передачи и сказал:
— Пройдите миль шестьдесят к Ле-Трепорту, курс сто восемьдесят градусов.
Я слышал звук ее двигателя, когда она подтверждала прием. Я свернул еще одну сигарету и подождал еще немного.
Прошел целый час. Солнце садилось, начинался прилив.
Наступали сумерки.
— Слава Богу, — сказал Тони, — теперь мы наконец можем идти домой?
Я уже готов был ответить ему, как включилось УКВ-радио:
— Вижу лоцманский катер. Темно-зеленый. Один человек у штурвала. Он в двадцати милях к востоку — северо-востоку от Дюгенёсса. Идет к вам. Все.
Это наверняка Деке.
— Благодарю вас, — сказал я в микрофон. У меня отлегло от сердца.
— Нам надо перехватить его. Вы можете еще остаться ненадолго там, наверху? Прием.
— Могу, — сказал далекий голос Эмили.
— Поднимай якорь, — приказал я Тони. — Снимаемся. Солнце уже село за горизонт, когда мы пошли к югу. В сиянии вечерней зари я увидел голубые холмы Кента и в голубом просвете неба сверкнул серебряный крестик самолета. Я нажал кнопку передачи УКВ-радио и сказал:
— Подверните правее.
Серебряный крестик самолета выровнялся и блеснул в лучах заходящего солнца.
— Ну что там? — спросил я.
— Ваш друг примерно в десяти милях. Курс сто семьдесят восемь градусов.
Теперь ясно. Он идет на Гудвин-Сэндс.
— Благодарю вас. Вы можете еще какое-то время оставаться наверху?
— Горючего на двадцать минут. Потом улечу.
Горизонт был чист, и в небе плыли высокие облака. К Дувру. Три контейнеровоза шли в открытом море. И вдруг далеко на юге, на горизонте, показалась точка. Я тут же навел на нее бинокль и увидел верхние части двух мачт.
— А вот и он, — сказал я.
Солнце совсем ушло за холмы. Облака тут же окрасились в красный и золотой цвет, за кормой прошел паром на Кале. Вот уже и гафель показался над поверхностью темнеющего моря, а потом и четкий корпус яхты, на которой лежала маленькая лодка, перевернутая килем вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36