Его рука уже была готова повернуть ключ в замке, но тут где-то грохнула дверь, раздались детские вопли и смех. Бадаев убрал руку с ключа.
Вдруг он увидел, что перед глазком на лестничной площадке возникла Лина. Ее испуганное лицо все было в царапинах. Девушка огляделась. Она не успела нажать на кнопку звонка, Бадаев повернул ключ, открыл дверь, втянул Лину в прихожую. Дети с воплями пронеслись вниз по лестнице.
Они стояли в темноте. Лина тяжело дышала.
— Ты не бойся! Я их сюда не привела. Борьку завалили на “Каширке”, — прошептала девушка.
— Чем ехала? — тоже шепотом спросил Бадаев.
— Тачкой. Расплатилась в двух кварталах отсюда.
— Дискеты все взяла? Какой объем?
Лина кивнула.
— Мегабайт тридцать, не меньше.
— Ты свою рожу видела?
— Догадываюсь, — тяжело вздохнула девушка.
— Ну да, приметная дамочка. Значит, ты у них в картотеке, — Бадаев на мгновение задумался. — Ладно, будем меняться, — он снова глянул в глазок и, стараясь не щелкнуть выключателем, зажег в ванной свет. — Садись! — приказал Бадаев девушке.
Лина села на край ванны. Бадаев всмотрелся в ее лицо, вынул из шкафчика под раковиной большую косметичку. Он растворил в стакане с водой таблетки перекиси водорода, стал тампоном промывать царапины. Лина со свистом втянула в себя воздух.
— Потерпи, потерпи. А то мамой будешь, — прошептал Бадаев. Промыв царапины, он заклеил их тоненькими, почти нитеообразными полосками пластыря. Сверху лопаточкой нанес косметический крем цвета кожи, начал его растирать. — Какие у тебя соображения, кто?
Лина пожала плечами. — Вообще на ваших не похоже. Типа киллеров. А с наводкой и думать нечего — Александр Антонович. Зря ты на него поставил.
Бадаев отрицательно покачал головой. — Ничего не зря! Другой выход стоил бы дороже, и еще неизвестно, чем бы все кончилось. А так ты смогла пять месяцев работать без прикрытия, — он стал тщательно наносить грим. — Он трус и рыльце в пушку, а так бы пришлось с нуля на ключок ловить, — в завершение Бадаев напялил на голову Лине светлый парик.
— Ну как?
Лина с удивлением рассматривала себя в зеркале. Лицо было совершенно незнакомым, царапин как ни бывало.
— Мэрлин Монро, однако, — улыбнулась она натянуто.
— Ну да, Мэрлин. Чуть сюда их не провела, — вздохнул Бадаев. — Ах, Александр Антонович, Александр Антонович, не дай бог, если ваша любимая племянница права!… — он странно улыбнулся, показав в уголке рта золотую фиксу.
Через полчаса из четвертого подъезда дома номер семьдесят по Рязанскому проспекту вышла импозантного вида пара: стильно одетый седой мужчина с тростью и шикарная блондинка с ярко накрашенными губами. Девушка вышла к обочине проезжей части и подняла руку. Тут же рядом с ней взвизгнула тормозами новенькая “Тойота”.
Большой грант для маленького героя
Вика открыла дверь и вывезла летнюю коляску на лестничную площадку. Дашка в коляске вертелась и дрыгала ногами, пытаясь избавиться от страховочного ремня, который удерживал ее в сидячем положении.
— Да тихо ты! — погрозила пальцем дочери Вика. — Будешь болтаться, не пойдем гулять, — она вызвала лифт.
Вдруг за стенкой, которая отделяла шахту лифта от лестничной клетки, раздался храп. Вика испугалась и второй раз надавила на кнопку вызова кабины. — Слышишь, там бабай сидит! — шепотом сказала она дочери. Дашка весело угукнула в ответ. Пока лифт шел, любопытство пересилило страх, и Вика осторожно заглянула в проем. На ступеньках, положив голову на сумку, спал Митя.
— Это твой папка спит, — объяснила Вика дочери. — Непутевый он у тебя, дурной, дурацкий. Нефиг ему с нами жить!
Дашка, услышав знакомое слово “папка”, заулыбалась и опять принялась возиться в коляске.
— Что, назад изменщика пустить хочешь? — спросила Вика. — Эх ты, малая еще! Вот так проявишь слабину, а потом он нам на голову сядет, будет шляться где ни попадя.
Пришел лифт. Вика зашла сама, завезла в кабину коляску. Надавила на кнопку с цифрой “ 1”.
— Ладно, может, на обратном пути заберем. Во всяком случае, я подумаю, — сообщила она удивленно глядящей на нее дочери.
Митя проснулся от того, что у него затекла рука. Он открыл глаза и с удивлением огляделся. Вчерашний ужасный вечер не оказался сном. От газа, которым в них с Эдгаром брызнули малолетки, опухли глаза и нос, болел правый бок, а пальцы левой руки ничего не чувствовали. Он пошевелил ими и тяжело вздохнул. Нет, спать в подъезде на ступеньках — это не для него. Поднялся на ноги, несколько раз присел и покрутил головой, приходя в себя. Подошел к двери своей квартиры, позвонил. За дверью было тихо. Митя взглянул на часы. Все понятно: в это время его девчонки всегда гуляют. А ему было пора на занятия с корейцами. Практическая фонетика, грамматика, страноведение. Вспомнив события двух последних дней, он опять занервничал. Неужели, все-таки, Маркуша? Но чем доказать его подлый поступок? Ведь звонила девица! Не пойман — не вор. Вот только, не дай бог, его сегодня где-нибудь встретить — сдержаться он не сможет, и опять все начнется по-новой! Митя вынул из кармана блокнот, вырвал листочек и написал на нем записку для Вики: “Викуша! Прости дурака, если можешь. Я вас с Дашкой безумно люблю. Жду твоего звонка на кафедре до пяти. Если нет — позвони моей маме. Всегда ваш Дмитрий-хитрый”. Хитрым его называла Вика. “Глаза у него хитрые,”— объясняла она своей матери. — Того и гляди соврет”. Ну да, вот оно, подтверждение ее словам, можно сказать, на лбу написано. И попробуй теперь доказать, что ты не верблюд.
Чанг открыл Мите дверь и виновато заулыбался. За его спиной, опустив глаза, прятались Пак с Яном.
— Здравствуйте, здравствуйте, — сказал Митя приветливо. — Ну как, протрезвели после занятий с Георгием Васильевичем? Голова болит? — Митя показал на свою голову и поморщился, чтобы было понятно.
Корейцы закивали и тоже стали морщиться, изображая, как им всякое пьянство противно.
— Извините нас, пожалуйста, — почти правильно произнося русские звуки, сказал Чанг.
— У меня на вас никаких обид нет. Извиняю. Давайте заниматься дальше. Делу время — потехе — час, — Митя, прошел в комнату.
Чанг показал на его большую сумку — для чего она?
— А! Переезжаю, — сказал Митя. — Переезжать с одного места на другое. Из общежития мы переезжаем на квартиру. Собираем вещи и переезжаем, — принялся объяснять он значение нового слова. — Вы переехали из Сеула в Москву, чтобы учиться в техническом университете. Вы переедете в Сеул после окончания обучения. Переехал, переезжаю, перееду, буду переезжать. Вот давайте и начнем сегодня с грамматики.
Корейцы расселись вокруг стола, Митя оглядел их несколько свысока и начал урок.
— Митя, тебя срочно Крошка искала, — первым делом сообщила Татьяна, когда он вошел на кафедру. — Ты чего с сумкой, из дому выгнали?
— Да нет, белье из прачечной забрал. Опять, что ли, вздрючка?
Лаборантка неопределенно пожала плечами. — Вообще-то настроение у нее хреновое. Наорала, что я цветы плохо поливаю. А чего их поливать, если они засухоустойчивые?
Митя подошел к подоконнику, потрогал пальцем землю в горшках. “Не дай бог, если Крошка опять заведет разговор о том, что он сам виноват в случившемся. Сыграть, как Маркуша, написать заявление об уходе? Он теперь аспирант и вовсе не обязан работать на полставки! Но в этом случае он пойдет против ее воли — Крошка страсть как не любит, когда делают по-своему — и наживет еще одного врага в лице собственного научного руководителя. Ему это надо?”— земля в горшках была излишне влажной. — Ты их перельешь! — предупредил Митя. — Это Зои Павловны цветы. Память.
— На вас не угодишь: одному — сухо, другому — влажно, — ворчливо сказала Танька.
— Своим умом живи: поливай, как знаешь, — Митя улыбнулся Татьяне. — Мне никто не звонил?
Танька отрицательно мотнула головой.
Вошла Игонина. Митя поздоровался, пытаясь изобразить что-то наподобие улыбки. Получилось не очень — внутри родилась противная нервная дрожь — ожидание несправедливого наказания.
— Залесов, вы мне срочно нужны, — сказала Крошка в дверях и снова вышла. Митя удивленно посмотрел на Татьяну и отправился следом за зав. кафедрой. Сухой деловой тон не допускал скандала.
Крошка завела его в лингафонный кабинет, заперла дверь. Она вынула из кармана жакета вскрытый конверт, протянула Мите.
— Читайте!
Письмо было на английском. От американского гуманитарного фонда. Фонд предлагал аспирантам и соискателям кафедры принять участие в конкурсе на получение грантов. На конкурс принимались научные статьи и главы из диссертаций объемом не более пятидесяти страниц. Грант выделяется для завершения научной работы и для поддержания русских ученых в сложный экономический период радикальных реформ. Далее приводился примерный список научных тем, которые будут приоритетными при присуждении грантов президентом фонда.
— Срок до пятнадцатого декабря, — прочитал Митя вслух.
— Понятно? Обоснование я твое читала. У меня есть замечания, но тема как раз та, которая им нужна. Чем раньше пошлешь, тем лучше. Поэтому все дела по боку, и чтоб через три дня у меня была готовая статья. Пятьдесят им много, напиши тридцать — тридцать пять, — говорила Крошка отрывисто, не глядя ему в глаза, как горох сыпала. — Сам напишешь, сам пошлешь. Но, не дай бог, как с корейцами выйдет — каждая собака в университете знает, что вы с ними в общежитии занимаетесь!
— Ольга Геннадьевна, я вообще молчок! — возмутился Митя.
— Ладно-ладно, проехали. Маркову ни слова. Никому! Ни единой душе!
— А кроме меня никто не будет участвовать? — поинтересовался Митя.
— Нет, у других темы не подходят.
По тому, как Крошка произнесла последнюю фразу, Митя догадался, что на самом деле во всей этой истории с грантом есть какой-то тайный смысл, который ему пока что не понятен. Неужели она так уверена в его теме? Вон в следующий четверг на кафедре обсуждение Анькиной диссертации. Все, кто читал, говорят — классно. Хоть сейчас бери главу и посылай на конкурс. Митя протянул Игониной конверт. Она его не взяла.
— Оставь себе, там адрес. А распечатку сделай в двух экземплярах. Один экземпляр пошлешь, другой мне оставишь. И вот что, — Крошка ткнула в его грудь пальцем, будто иглой, — с Марковым никаких больше ссор! Чтоб мужики устраивали мне на кафедре бабские разборки! Работайте, будто ничего не случилось.
Внутренне Митя вскипел. Будто ничего не случилось?! Крошка не знала, что произошло после вчерашнего разговора на кафедре! Да он скорей повесится, чем когда-либо с Маркушей рядом сядет! За такие вещи на месте надо убивать!
Видимо, он не сумел скрыть своего негодования, и Крошка это заметила.
— Ладно, остыньте оба немного. Я его пока с корейцев сняла. С тобой Аня поработает. А по поводу нашего разговора ты все понял. Понял, Залесов?
— Так точно! — по-военному ответил Митя. Он спрятал конверт во внутренний карман пиджака.
— Мне никто не звонил? — спросил он лаборантку, вернувшись на кафедру.
— Как же, как же — девушка, — лукаво улыбнулась Татьяна. — Не представилась. Сказала, попозже перезвонит.
Митя стал накручивать телефонный диск. Дома никто не отвечал. Вроде днем Вика никуда не собиралась? Если она сейчас нажалуется своей матери — беда! — за него возьмется все “святое”семейство, в том числе и тесть, которому он летом так помог с деньгами. Что ему будет сказано — даже представить страшно! Митя все-таки надеялся на Викино благоразумие.
Он положил трубку, и телефон почти тут же зазвонил сам.
— Кафедра русского языка для иностранцев, — сказал Митя.
— Здрасьте, позовите, пожалуйста, Залесова к телефону, — раздался в трубке Настин голос.
— Настен, это я, привет! — Митя просяще посмотрел на Татьяну. Лаборантка понятливо усмехнулась, встала и вышла с кафедры.
— Не узнала — богатым будешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Вдруг он увидел, что перед глазком на лестничной площадке возникла Лина. Ее испуганное лицо все было в царапинах. Девушка огляделась. Она не успела нажать на кнопку звонка, Бадаев повернул ключ, открыл дверь, втянул Лину в прихожую. Дети с воплями пронеслись вниз по лестнице.
Они стояли в темноте. Лина тяжело дышала.
— Ты не бойся! Я их сюда не привела. Борьку завалили на “Каширке”, — прошептала девушка.
— Чем ехала? — тоже шепотом спросил Бадаев.
— Тачкой. Расплатилась в двух кварталах отсюда.
— Дискеты все взяла? Какой объем?
Лина кивнула.
— Мегабайт тридцать, не меньше.
— Ты свою рожу видела?
— Догадываюсь, — тяжело вздохнула девушка.
— Ну да, приметная дамочка. Значит, ты у них в картотеке, — Бадаев на мгновение задумался. — Ладно, будем меняться, — он снова глянул в глазок и, стараясь не щелкнуть выключателем, зажег в ванной свет. — Садись! — приказал Бадаев девушке.
Лина села на край ванны. Бадаев всмотрелся в ее лицо, вынул из шкафчика под раковиной большую косметичку. Он растворил в стакане с водой таблетки перекиси водорода, стал тампоном промывать царапины. Лина со свистом втянула в себя воздух.
— Потерпи, потерпи. А то мамой будешь, — прошептал Бадаев. Промыв царапины, он заклеил их тоненькими, почти нитеообразными полосками пластыря. Сверху лопаточкой нанес косметический крем цвета кожи, начал его растирать. — Какие у тебя соображения, кто?
Лина пожала плечами. — Вообще на ваших не похоже. Типа киллеров. А с наводкой и думать нечего — Александр Антонович. Зря ты на него поставил.
Бадаев отрицательно покачал головой. — Ничего не зря! Другой выход стоил бы дороже, и еще неизвестно, чем бы все кончилось. А так ты смогла пять месяцев работать без прикрытия, — он стал тщательно наносить грим. — Он трус и рыльце в пушку, а так бы пришлось с нуля на ключок ловить, — в завершение Бадаев напялил на голову Лине светлый парик.
— Ну как?
Лина с удивлением рассматривала себя в зеркале. Лицо было совершенно незнакомым, царапин как ни бывало.
— Мэрлин Монро, однако, — улыбнулась она натянуто.
— Ну да, Мэрлин. Чуть сюда их не провела, — вздохнул Бадаев. — Ах, Александр Антонович, Александр Антонович, не дай бог, если ваша любимая племянница права!… — он странно улыбнулся, показав в уголке рта золотую фиксу.
Через полчаса из четвертого подъезда дома номер семьдесят по Рязанскому проспекту вышла импозантного вида пара: стильно одетый седой мужчина с тростью и шикарная блондинка с ярко накрашенными губами. Девушка вышла к обочине проезжей части и подняла руку. Тут же рядом с ней взвизгнула тормозами новенькая “Тойота”.
Большой грант для маленького героя
Вика открыла дверь и вывезла летнюю коляску на лестничную площадку. Дашка в коляске вертелась и дрыгала ногами, пытаясь избавиться от страховочного ремня, который удерживал ее в сидячем положении.
— Да тихо ты! — погрозила пальцем дочери Вика. — Будешь болтаться, не пойдем гулять, — она вызвала лифт.
Вдруг за стенкой, которая отделяла шахту лифта от лестничной клетки, раздался храп. Вика испугалась и второй раз надавила на кнопку вызова кабины. — Слышишь, там бабай сидит! — шепотом сказала она дочери. Дашка весело угукнула в ответ. Пока лифт шел, любопытство пересилило страх, и Вика осторожно заглянула в проем. На ступеньках, положив голову на сумку, спал Митя.
— Это твой папка спит, — объяснила Вика дочери. — Непутевый он у тебя, дурной, дурацкий. Нефиг ему с нами жить!
Дашка, услышав знакомое слово “папка”, заулыбалась и опять принялась возиться в коляске.
— Что, назад изменщика пустить хочешь? — спросила Вика. — Эх ты, малая еще! Вот так проявишь слабину, а потом он нам на голову сядет, будет шляться где ни попадя.
Пришел лифт. Вика зашла сама, завезла в кабину коляску. Надавила на кнопку с цифрой “ 1”.
— Ладно, может, на обратном пути заберем. Во всяком случае, я подумаю, — сообщила она удивленно глядящей на нее дочери.
Митя проснулся от того, что у него затекла рука. Он открыл глаза и с удивлением огляделся. Вчерашний ужасный вечер не оказался сном. От газа, которым в них с Эдгаром брызнули малолетки, опухли глаза и нос, болел правый бок, а пальцы левой руки ничего не чувствовали. Он пошевелил ими и тяжело вздохнул. Нет, спать в подъезде на ступеньках — это не для него. Поднялся на ноги, несколько раз присел и покрутил головой, приходя в себя. Подошел к двери своей квартиры, позвонил. За дверью было тихо. Митя взглянул на часы. Все понятно: в это время его девчонки всегда гуляют. А ему было пора на занятия с корейцами. Практическая фонетика, грамматика, страноведение. Вспомнив события двух последних дней, он опять занервничал. Неужели, все-таки, Маркуша? Но чем доказать его подлый поступок? Ведь звонила девица! Не пойман — не вор. Вот только, не дай бог, его сегодня где-нибудь встретить — сдержаться он не сможет, и опять все начнется по-новой! Митя вынул из кармана блокнот, вырвал листочек и написал на нем записку для Вики: “Викуша! Прости дурака, если можешь. Я вас с Дашкой безумно люблю. Жду твоего звонка на кафедре до пяти. Если нет — позвони моей маме. Всегда ваш Дмитрий-хитрый”. Хитрым его называла Вика. “Глаза у него хитрые,”— объясняла она своей матери. — Того и гляди соврет”. Ну да, вот оно, подтверждение ее словам, можно сказать, на лбу написано. И попробуй теперь доказать, что ты не верблюд.
Чанг открыл Мите дверь и виновато заулыбался. За его спиной, опустив глаза, прятались Пак с Яном.
— Здравствуйте, здравствуйте, — сказал Митя приветливо. — Ну как, протрезвели после занятий с Георгием Васильевичем? Голова болит? — Митя показал на свою голову и поморщился, чтобы было понятно.
Корейцы закивали и тоже стали морщиться, изображая, как им всякое пьянство противно.
— Извините нас, пожалуйста, — почти правильно произнося русские звуки, сказал Чанг.
— У меня на вас никаких обид нет. Извиняю. Давайте заниматься дальше. Делу время — потехе — час, — Митя, прошел в комнату.
Чанг показал на его большую сумку — для чего она?
— А! Переезжаю, — сказал Митя. — Переезжать с одного места на другое. Из общежития мы переезжаем на квартиру. Собираем вещи и переезжаем, — принялся объяснять он значение нового слова. — Вы переехали из Сеула в Москву, чтобы учиться в техническом университете. Вы переедете в Сеул после окончания обучения. Переехал, переезжаю, перееду, буду переезжать. Вот давайте и начнем сегодня с грамматики.
Корейцы расселись вокруг стола, Митя оглядел их несколько свысока и начал урок.
— Митя, тебя срочно Крошка искала, — первым делом сообщила Татьяна, когда он вошел на кафедру. — Ты чего с сумкой, из дому выгнали?
— Да нет, белье из прачечной забрал. Опять, что ли, вздрючка?
Лаборантка неопределенно пожала плечами. — Вообще-то настроение у нее хреновое. Наорала, что я цветы плохо поливаю. А чего их поливать, если они засухоустойчивые?
Митя подошел к подоконнику, потрогал пальцем землю в горшках. “Не дай бог, если Крошка опять заведет разговор о том, что он сам виноват в случившемся. Сыграть, как Маркуша, написать заявление об уходе? Он теперь аспирант и вовсе не обязан работать на полставки! Но в этом случае он пойдет против ее воли — Крошка страсть как не любит, когда делают по-своему — и наживет еще одного врага в лице собственного научного руководителя. Ему это надо?”— земля в горшках была излишне влажной. — Ты их перельешь! — предупредил Митя. — Это Зои Павловны цветы. Память.
— На вас не угодишь: одному — сухо, другому — влажно, — ворчливо сказала Танька.
— Своим умом живи: поливай, как знаешь, — Митя улыбнулся Татьяне. — Мне никто не звонил?
Танька отрицательно мотнула головой.
Вошла Игонина. Митя поздоровался, пытаясь изобразить что-то наподобие улыбки. Получилось не очень — внутри родилась противная нервная дрожь — ожидание несправедливого наказания.
— Залесов, вы мне срочно нужны, — сказала Крошка в дверях и снова вышла. Митя удивленно посмотрел на Татьяну и отправился следом за зав. кафедрой. Сухой деловой тон не допускал скандала.
Крошка завела его в лингафонный кабинет, заперла дверь. Она вынула из кармана жакета вскрытый конверт, протянула Мите.
— Читайте!
Письмо было на английском. От американского гуманитарного фонда. Фонд предлагал аспирантам и соискателям кафедры принять участие в конкурсе на получение грантов. На конкурс принимались научные статьи и главы из диссертаций объемом не более пятидесяти страниц. Грант выделяется для завершения научной работы и для поддержания русских ученых в сложный экономический период радикальных реформ. Далее приводился примерный список научных тем, которые будут приоритетными при присуждении грантов президентом фонда.
— Срок до пятнадцатого декабря, — прочитал Митя вслух.
— Понятно? Обоснование я твое читала. У меня есть замечания, но тема как раз та, которая им нужна. Чем раньше пошлешь, тем лучше. Поэтому все дела по боку, и чтоб через три дня у меня была готовая статья. Пятьдесят им много, напиши тридцать — тридцать пять, — говорила Крошка отрывисто, не глядя ему в глаза, как горох сыпала. — Сам напишешь, сам пошлешь. Но, не дай бог, как с корейцами выйдет — каждая собака в университете знает, что вы с ними в общежитии занимаетесь!
— Ольга Геннадьевна, я вообще молчок! — возмутился Митя.
— Ладно-ладно, проехали. Маркову ни слова. Никому! Ни единой душе!
— А кроме меня никто не будет участвовать? — поинтересовался Митя.
— Нет, у других темы не подходят.
По тому, как Крошка произнесла последнюю фразу, Митя догадался, что на самом деле во всей этой истории с грантом есть какой-то тайный смысл, который ему пока что не понятен. Неужели она так уверена в его теме? Вон в следующий четверг на кафедре обсуждение Анькиной диссертации. Все, кто читал, говорят — классно. Хоть сейчас бери главу и посылай на конкурс. Митя протянул Игониной конверт. Она его не взяла.
— Оставь себе, там адрес. А распечатку сделай в двух экземплярах. Один экземпляр пошлешь, другой мне оставишь. И вот что, — Крошка ткнула в его грудь пальцем, будто иглой, — с Марковым никаких больше ссор! Чтоб мужики устраивали мне на кафедре бабские разборки! Работайте, будто ничего не случилось.
Внутренне Митя вскипел. Будто ничего не случилось?! Крошка не знала, что произошло после вчерашнего разговора на кафедре! Да он скорей повесится, чем когда-либо с Маркушей рядом сядет! За такие вещи на месте надо убивать!
Видимо, он не сумел скрыть своего негодования, и Крошка это заметила.
— Ладно, остыньте оба немного. Я его пока с корейцев сняла. С тобой Аня поработает. А по поводу нашего разговора ты все понял. Понял, Залесов?
— Так точно! — по-военному ответил Митя. Он спрятал конверт во внутренний карман пиджака.
— Мне никто не звонил? — спросил он лаборантку, вернувшись на кафедру.
— Как же, как же — девушка, — лукаво улыбнулась Татьяна. — Не представилась. Сказала, попозже перезвонит.
Митя стал накручивать телефонный диск. Дома никто не отвечал. Вроде днем Вика никуда не собиралась? Если она сейчас нажалуется своей матери — беда! — за него возьмется все “святое”семейство, в том числе и тесть, которому он летом так помог с деньгами. Что ему будет сказано — даже представить страшно! Митя все-таки надеялся на Викино благоразумие.
Он положил трубку, и телефон почти тут же зазвонил сам.
— Кафедра русского языка для иностранцев, — сказал Митя.
— Здрасьте, позовите, пожалуйста, Залесова к телефону, — раздался в трубке Настин голос.
— Настен, это я, привет! — Митя просяще посмотрел на Татьяну. Лаборантка понятливо усмехнулась, встала и вышла с кафедры.
— Не узнала — богатым будешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44