Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь бормотанием телевизора в квартире наверху.
Мститель вернулся в комнату и сел в неудобное потертое кресло. Сумку он спрятал под кровать. В ней были туфли, перчатки, баллончик с нервно-паралитическим газом, фальшивый паспорт, темные очки, камуфляжная маска, накладные усы. Все это в случае чего могло очень даже пригодиться. Остальное было спрятано в одежде — плотной, облегающей, не оставляющей ворсинок и не рвущейся, одежде, в которой он переплывал водоемы, лазил по деревьям, которую, живя в палатке в лесу, не снимал по нескольку суток, чтобы она стала второй кожей. В карманах, помимо отмычек и ключа от коридорной двери, лежали прочный капроновый шнур и нож с острым широким лезвием, автоматически выбрасывающимся из костяной точеной рукоятки. Оставалось только ждать…
Аркадий Черепанов свернул за угол дома. До подъезда оставалось шагов тридцать, когда с противоположной стороны его окликнул женский голос:
— Черепашка!
В свете уличного фонаря музыкант увидел высокую блондинку и тут же узнал в ней Дану — свою недавнюю знакомую по белорусским гастролям. «Черт тебя принес на мою голову!» — выругался про себя Аркадий, но вслух ничего не сказал и шагнул навстречу девице:
— Ой, какие лю-уди без охраны! — дурашливо протянул он. — Здравствуй, милка-сексапилка, какими судьбами?
Блондинка буквально сдавила его в объятиях.
— Соскучилась, — заговорила она с прибалтийским акцентом, — вот и приехала. Ты мне не рад?
Черепанов высвободился из цепких женских рук и подумал, что развлечься не помешает: телка была классная.
— Еще как рад! — ответил он. — Давно ждешь? Жительница ближнего зарубежья принялась рассказывать, что приехала в Москву с подругой по каким-то челночным делам да решила сэкономить на гостинице и вспомнила о нем, об их ночах в Витебске. Пока они шли к подъезду и поднимались на лифте на шестой этаж, она на радостях не переставала лобызать своего избранника.
Аркадий впустил нежданную гостью в квартиру, помог снять плащ, включил свет на кухне.
— В прихожей лампочка перегорела, все забываю купить, — объяснил он.
— Много работаешь?
— Приходится, — не без позерства проронил Черепанов и включил магнитофон. — Гастроли, запись на студии, недавно выступили по телевидению — выходим в люди!
Вспыхнул свет в комнате, хозяин прижал к себе дочь янтарного моря, присосался к ее накрашенным губам.
— Ой, я привезла ликер! — вдруг вспомнила Дана. — Настоящий литовский — из Вильнюса. Специально для нашей встречи.
— Молодец! Дойдет и до ликера.
Они удалились на кухню. Аркадий достал из пакета покупки, вылил в стакан остатки вермута из холодильника.
— Пей, согреешься, — протянул он девушке емкость с вином и плеснул себе из новой бутылки: — Ну, за тебя!
— За нас, за нашу встречу! — сказала гостья.
Выпили, снова слились в поцелуе. Под крик «Осторожно, порвешь!» Аркадий рывком стащил с Даны мохеровый свитер. Принялся расстегивать юбку.
— Все, все, все потом! — отстранилась девушка и, чмокнув хозяина квартиры в щеку, поспешила в ванную.
Кто-то из соседей постучал по батарее. Черепанов вернулся в комнату, убавил звук и перенес магнитофон на кухню. В ванной лилась вода, из музыкального ящика лился чей-то визгливый козлетон.
Ты помнишь день в начале мая,
Который стал для нас судьбой?
Не забывай меня, родная,
Мы скоро встретимся с тобой!
Сей шедевр Аркадий сочинил еще в армии и, разумеется, записал в дембельский альбом. Потом вирши в стиле ковриков с лебедями стали припевом к первой песне «Мига удачи». Незамысловатую мелодию подхватили, намурлыкивали под гитары во дворах, крутили на дискотеках. Барышни не очень строгих правил слали свое фото в бикини, цитируя последнюю строку припева. Умники с их Шекспирами были посрамлены.
Дана вышла в хозяйском халате на голое тело, тряхнула мокрыми волосами.
— Тащи все туда! — протянул ей Черепанов две тарелки с закуской.
— Что за подружка у тебя на зеркале в ванной? — поинтересовалась гостья.
— А-а, эта?.. Поклонница, наверно, — поморщился Аркадий, давая понять, что не придает значения какой-то из своих многочисленных фанаток.
— Такая же, как я? — усмехнулась Дана.
— Ты лучше, — сказал он и заткнул ей рот поцелуем.
— И где ты с ней познакомился?
— Да что ты привязалась? Ревнуешь? — засмеялся Черепанов. — Знать ее не знаю. Кто-то бросил фотографию в почтовый ящик. Ладно, давай-ка лучше выпьем!
— Лучше чем что? — лукаво прищурилась блондинка. — Я ее где-то видела.
— Далась она тебе, — начал сердиться Аркадий.
— Нет, правда. Похожа на какую-то артистку.
— Все они… похожи на артисток.
— Ты собирался переехать в Москву? — наконец сменила тему девушка.
— Пока не получается. Квартира в Москве стоит в пять раз дороже этой. Расскажи лучше, как ты жила это время.
Дана стала рассказывать о своем ближнезарубежном житье-бытье, которое сводилось к регулярным рейсам за турецким тряпьем да эпизодическим тщетным попыткам выйти замуж. «Вот еще одно доказательство того, что все хотят разбогатеть. А я удачно ей подвернулся», — подумал Черепанов, и ему стало скучно. Но разочарование длилось недолго, неожиданная встреча была очередным мигом удачи, и так к этому следовало относиться сейчас и впредь, не строя глобальных планов и не ожидая перемен.
Халат на груди Даны распахнулся. Аркадием овладела грубая, почти животная похоть. Он схватил девушку за грудь, повалил на диван.
— Постой… погоди, — заговорила она традиционные женские слова, все теснее прижимаясь к мужчине всем телом. — Куда ты спешишь, у нас вся ночь впереди…
Он отпустил ее, отдышался, снова наполнил стаканы, чтобы захмелеть и забыться.
— Ты зеваешь. Плохо спала? — спросил он, заметив очередной зевок украдкой.
— Не знаю. Поезд… а может, перемена климата. Совсем ничего не вижу, туман в глазах. За что пьем?
— Не все ли равно? — усмехнулся Аркадий и залпом осушил свой бокал. — Пойдем потанцуем! — пригласил он и не очень-то галантно потянул свою даму за халат.
Закружили по пятачку между журнальным столиком и кроватью. Обхватив гостью, Черепанов чувствовал, как тяжелеет, повисает на нем ее податливое, горячее тело, и понял, что эта самка готова лечь под любую особь мужского пола моложе восьмидесяти лет. А миром, воображаемым успехом, наполеоновскими планами и мнимой исключительностью представляет для нее интерес разве как хозяин квартиры, где можно переночевать. Хотелось чего-то возвышенного, хотелось услышать комплименты, растянуть удовольствие, помечтать.
«Сучка! — с ненавистью подумал Черепанов, которому надоело носить по комнате обмякшую девушку. — Все они куркули, эти чухонцы, своего не упустят!»
Придерживая ее за талию, он свободной рукой сорвал покрывало, швырнул гостью на постель и отправился под душ.
Когда он вернулся, Дана спала, свернувшись калачиком и закутавшись в одеяло. Кассета кончилась, из магнитофона раздавалось шипение, похожее на храп.
«Алкашка! — сообразил Черепанов. — Точно, алкашка. Два стакана вермута — и готова».
Он погасил бра, выключил магнитофон и лег рядом, но уснуть не мог, все пытался разбудить ее, повернуть к себе, чувствуя, как нарастают возбуждение и злость от того, что девка просто продинамила его. И угораздило же тогда дать ей свой адрес! Наконец он устал бороться с бесчувственным телом, лег на спину и потянулся за сигаретами.
Цепкая рука из-под кровати схватила его за запястье и рванула вниз. Черепанов описал дугу и грохнулся на паркет ничком. Чье-то колено больно уперлось между лопатками, послышался щелчок, и холодная острая сталь легла на сонную артерию.
— Значит, ты не знаешь, кто изображен на фотографии в твоей ванной? — в самое ухо жарко проговорил незнакомец.
Черепанов плохо расслышал слова, но сейчас весь его гнев был направлен против залетной девицы, храпевшей у стены. Так вот оно что! Вошла, а потом впустила сообщника, пока он был в ванной. И сейчас не спит, поди, притворяется, сука!
— У меня… у меня нет ничего, — простонал он. — Бери что хочешь.
Лезвие продавило кожу, по шее стекла капелька крови.
— Так кто же там все-таки на фотографии, Черепок?.. Не слышу!
Аркадий замычал как немой.
— Что-то я тебя не узнаю, сволочь! Пять лет тому назад в компании своих корешей ты вел себя иначе, не так ли?.. Куда храбрость-то подевал? Пропил?.. Пьяным шлюхам раздарил?
— О чем… что ты… что тебе?..
— А ты не знаешь?.. Смерть за тобой пришла. За все надо платить, парень. Думал, смерть моей жены с рук сойдет, как вода?
Черепанов задыхался, колено упиралось в спину все больнее, проламывало позвонок; цепкая пятерня за волосы прижимала голову к грязному паркету. О том, чтобы вырваться, не приходилось и думать — одно резкое движение могло стать последним.
— Ты знал, тварь, как ее хоть звали-то, мою жену? Катя ее звали. Варфоломеева Екатерина Михайловна. У нас должен был родиться ребенок. Вы убили его в ней, а потом сожгли их в машине. Думал, все в прошлом, да? Она будет лежать в могиле, а ты свои поганые песенки распевать да девок трахать?..
— Н-ннне… я не… — пролепетал Черапанов, чувствуя, что глаза вылезают из орбит. — Не я-а!..
— Не ты?!.
— Она с-сама…
— Что сама, падаль?!. Что сама? Себя изнасиловала?.. Я же рожу твою навек запомнил, мразь! Ты сейчас сдохнешь, а перед моими глазами рожа твоя всю жизнь маячить будет! Не ты ее в машину заталкивал, не ты ногами меня метелил, мразь?!
— Она… потом мы… мы ушли уже, она сама… спичку в бак! Сама себя…
Убийца вдруг со всей отчетливостью понял, как бесполезно и противно вести душеспасительные беседы с этим подонком, да и со всеми остальными тоже. Раскаются они, как же, жди!
Убивать их, тварей, убивать! Сразу, без разговоров, не разглядывая глаз и не нюхая мочи.
— Увидишь ее там, передай от меня привет, — сказал он с неподдельным спокойствием и, навалившись всей тяжестью на Черепанова, полоснул лезвием по горлу. Тело выгнулось дугой, дернулось и застыло, хрип из располосованной глотки перешел в шипение, в лунном свете заблестела, забулькала, полилась на паркет грязная кровь.
Убийца встал, вытер свое оружие полой махрового халата, положил в карман. Затем он взял со стола кухонный нож, обмакнул в кровь, вложил в руку спящей шлюхи, прижал пальцы к рукоятке. Отворив дверцу шкафа, мститель засунул его глубоко под ворох неглаженого белья. На кухне нашел бутылку из-под вермута, в котором растворял снотворное, завернул в льняное полотенце и положил в сумку, туда же отправился липкий стакан из раковины.
В ванной Убийца осмотрел себя в зеркале, снял прикрепленную скотчем фотографию, спрятал в карман. Убедившись, что на руках, лице и одежде нет крови, он погасил свет и тихо вышел из квартиры.
Шел второй час ночи, лестница была пустынна, никого не оказалось и в парадном. Убийца спустился в полуподвал, отпер замок запасного выхода, вышел во двор, затем запер дверь на два оборота и, держась высокого фундамента вплотную, дошел до второго подъезда.
Здесь мститель натянул туфли прямо на борцовки, приклеил усы, надвинул на глаза козырек кожаной кепки-восьмиклинки и не спеша направился на параллельную улицу — к тому месту, где его ждала угнанная машина. Хозяин тачки уехал в командировку на один день, это Убийца знал точно. До утра машину предстояло вернуть во двор дома, где жил ее владелец.
Оставалось заехать в лесок и сжечь в заранее приготовленной яме одежду и борцовки: убийство получилось «грязным», для следующего раза придется доставать амуницию.
Он не верил, что семеро негодяев незнакомы друг с другом. Прознав об убийстве этих троих, остальные могут скрыться, изменить фамилии, наконец, явиться с повинной. Такой оборот его не устраивал: никаких судов! Никаких адвокатов, потрясающих характеристиками с места работы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39