Придется и ему свои просчеты признать.
— Притащите видак сюда.
Каюта на плавучем кабаке была невелика, и пришлось ютиться на одном диване. Щеголь предпочитал в дверях стоять, чтобы в тесноте костюмчик не помять.
Включили аппарат. На экране появилось изображение.
— Эта камера снимала сбоку от водосточной трубы. Смотрите внимательно. Вот охранники открыли дверь, и вышел генерал. На пятом шагу раздается выстрел. Одновременно с выстрелом левый охранник резко наклоняет его голову вперед. Реакция кобры. Можно сказать, что он ждал этого выстрела. Все трое падают на землю. Пятая секунда после выстрела. Из подъезда выскакивает внутренняя охрана, будто они стояли у дверей. О генерале никто не думает. Все смотрят на чердачное окно соседнего дома и безошибочно бегут в нужный подъезд. Они почему-то знают, что черный ход забит досками, а чердак разделен на секции кирпичной кладкой и убийца не выскочит из другого подъезда, если только не побежит по крыше в другое слуховое окно. Обратите внимание. Те, кто остались внизу берут на прицел крышу. И опять никто не думает о генерале. Он же истекает кровью. Маневр продуман до мелочей, убийца уйти не может, он в капкане. О чем это говорит?
Двор находился под наблюдением, и те, кто строил ловушку киллеру, видели, как и когда он появился, в какой подъезд вошел, а потом, спустя пять-семь минут, открылось чердачное окно. Сомнений у них не оставалось, все произойдет сегодня, в ближайшие минуты, и они были к этому готовы. Теперь посмотрите на все в замедленном варианте.
Повторный просмотр убедил присутствующих в правоте сказанного.
— Неплохо сработано, Миф, — буркнул Дядя. — Но если они в действительности имеют реакцию кобры и, услышав, точно определили место атаки?
— Действие охранника не оправданно. Услышав выстрел, он должен валить «объект» на землю или прикрывать, а он наклонил ему голову. Это значит, что он знал, откуда стреляют, и согласно траектории пули она прошла бы мимо.
— Значит, они знали тебя в лицо. Ведь в подъезд мог зайти кто угодно, и чемоданчик не повод. Можно предположить, что тебя мог узнать только тот, кто давал тебе задание и оружие. Так?
— В этом все дело. Иначе они не определили бы день покушения. Во-вторых, я попросил у вашего протеже кроме винтовки отмычки. Это их натолкнуло на мысль, что я собираюсь открыть дверь чердака. Третье. За день до акции я проверил чердак и наследил там, а, уходя, его не запер. Вывод один — убийца скоро вернется, стрелять будет утром с чердака. Четвертое. Один из жильцов дома сказал мне, что черный ход забили досками неделю назад. Причины не понятны. В их микрорайоне очень толковый участковый, и бомжи обходят его стороной.
Охранники генерала точно знали, когда и откуда будет произведен выстрел, в этом можно не сомневаться.
— Все очень логично, Миф, — вмешался в разговор стоявший в дверях щеголь, которого хозяин называл Багетом. — Но даже если ты прав, то кто посмеет ради поимки киллера рисковать жизнью генерала милиции? Судя по твоим словам, ты убил его.
— Найдем ответ и на этот вопрос, — Тихий выдул пленку из магнитофона и вставил другую. — Вторая видеокамера снимала эпизод в фас. Она находилась напротив подъезда в беседке. Любуйтесь. Та же самая ситуация. Вот генерал выходит из подъезда. Куда смотрят охранники? На крышу соседнего дома. Вот выстрел, наклон головы, практически одновременный. А вот и пуля, которая разбила козырек генерала и пробила ему череп. На землю падал уже труп. Стреляй я с чердака, возможно, они уберегли бы его от пули, но я изменил точку на три этажа ниже и соответственно изменилась траектория.
— Но генерал жив! — воскликнул Дядя.
— В этом и есть моя ошибка. Я отвлекся на побочные эффекты. И меня смутила генеральская форма. Иначе я не стал бы стрелять. Никто жизнью генерала не рисковал, потому что никакого генерала не было. Он жив-здоров и разыгрывает спектакли в госпитале без единой царапины. Заказчик не дал мне ни одной его фотографии, а показал их мельком. На всех снимках объект был в очках. Очки, фуражка, погоны — и я на это купился. И только когда просматривал эту пленку, понял, что вместо генерала убил пустышку.
— Какого-нибудь опера-старлея подставили, — хмыкнул лысый здоровяк, всячески стараясь походить на босса. — А настоящий даже из дома не выходил.
— Они и старлеем рисковать не стали, — продолжал Тихий. — Выписали урку из СИЗО, на чей труп заявка от родственников не поступит. Оформят сердечную недостаточность, и в печь. Все очень просто делается. СИЗО забито придурками.
Приходят менты и говорят: «Есть желающие поучаствовать в следственном эксперименте?» Тут же очередь выстраивается. Всем охота вдохнуть воздух свободы, хоть на мгновение вырваться из вонючей камеры. А там вдруг случай подвернется? В генерала вырядили обычного барыгу из Бутырки.
Смотрите пленку дальше. Я уже ушел и был далеко от дома генерала, а камера продолжала снимать, пока не кончилась пленка. Никакой «скорой помощи» или труповозки. Спустя семь минут во двор въехала крытая «Газель». Никаких носилок.
Смотрите. Охранники берут высокого генерала за руки и за ноги и закидывают в «Газель», и та тут же уезжает. На улицах пробки, час пик, центр. «Скорая» приехала бы через час, а эта стояла рядом, где-то за углом. А вот и дворник со шлангом, кровь с асфальта смывает. Оперативность поразительная. Но факт покушения доказан, шум подняли, генерал выжил, стопроцентный герой, лежащий в госпитале. Жаль только киллера-профессионала не поймали. Лопухнулись, как и я, впрочем. Только тебе, Дядя, надо хорошенько подумать, на кого ты сработал. Если копнуть глубже, то метили в тебя. Ты их цель, а не я. Заказчик. А за генерала ментура на всю катушку отматывает. Если бы они меня взяли, то сценарий выглядел бы иначе. Генерал убит. Фамилию ему придумать недолго. Черногрова впутывать не стали бы.
— Хороший урок ты нам преподнес, Миф, — щуря глаза, проворчал босс. — Однако я своих слов обратно не беру. Свою реабилитацию отработаешь. Твой выстрел хоть и попал в лоб, но не в тот. И виноват в этом ты. В остальном я разберусь сам.
Он повернулся к щеголю и строго сказал:
— Мы где-то что-то проморгали. Выходи на наших людей в ментуре и выясняй подробности.
— Без вопросов, хозяин. Сегодня же займусь этим.
Дядя вновь глянул на Мифодия.
— Ты понял свою задачу, стрелок?
— На этот раз промахов не будет. Но старика ты моего поддержи. Туго ему там. Считай, что задаток ты от меня получил. А за обиженных и обездоленных я сумею отомстить. Хоть раз в жизни благородное дело сделаю.
— Как же ты их надул, Миф? — поинтересовался Багет. — Ловушку они тебе хитрую устроили. Даже черный ход забили.
— И сами в нее попали, — усмехнулся Тихий. — Я в своих операциях никогда не повторяюсь, поэтому особого секрета делать не стану. На чердаке лежала винтовка на окне, выстрел тоже прогремел, но холостой. Взорвалась коробочка с порохом и примитивным механизмом по моей команде с другой точки. Дистанционное управление по радиоволне. От коробки только запах остался. Эти бедолаги, небось, каждый угол чердака обнюхали. Так мне очевидцы рассказывали. А стрелял я из обычной квартиры, где свою собственную винтовку заранее оставил и еще кое-какие инструменты. Уходил через черный ход. Тихо и без шума. Охрану только чердак интересовал, а я внизу объявился.
— Оставил винтовку в чьей-то квартире?
— Мне люди доверяют, улыбка обаятельная. А винтовку свою я на заказ у знатного мастера делал. Ее в удочку можно превратить или лопату. Она на трубочки разбирается. На этот раз она играла роль стремянки. Как видите, все очень просто.
Он понял, что ему никто не поверил. Впрочем, это неудивительно. Все его дела походили на сказки, и ему никогда не верили, а он не бил себя кулаком в грудь и ничего не пытался доказывать. Существовали факты. Работа выполнена, а киллер выскользнул из лап сыскарей, как рыба, которую ловят руками в мутной воде.
Багет проводил стрелка до машины.
— Ты и вправду не человек, а миф. Классно сработал. А на Дядю не обижайся.
Он мужик горячий, принципиальный, но справедливый. Ты с бомжами не очень торопись. Успеется. Но проверять тебя будут. Вот почему он список жертв от тебя потребовал. — Багет достал из кармана ключи. — Езжай в Марьину Рощу. Там квартирка тихая, неприметная, дом к слому готовят. Поживи, осмотрись. Месяц — срок большой, не пори горячку. А всяких придурков, обманутых и обездоленных, в Марьиной Роще больше, чем на вокзале. Осмотришься и подберешь себе что-нибудь.
Как список составишь, позвони мне на мобильник, встретимся, и я передам его Дяде. Ты мне нравишься, Миф, буду болеть за тебя.
— Ладно, Багет. Раз вляпался, значит, и выкручусь.
Багет дал ему вторые ключи.
— Держи. Понадобится машина, возьми ее на стоянке у восточных ворот ВДНХ.
Белая «десятка». Доверенность сам заполни, а документы под ковриком у водительского сиденья. Деньги есть?
— Мне хватит, я человек скромный.
— Все твои счета будут оплачены по окончании дела. Бывай!
Багет хлопнул Мифодия по плечу и вернулся в дом.
Квартира оказалась похожей на старый заплесневелый сарай. В ней не было даже телевизора. Тихий выспался, принял душ и решил прогуляться за газетами. Он все еще думал о деле генерала и пытался следить за публикациями желтой и белой прессы, мусолившими покушение на начальника одного из управлений Петровки.
Вся эта история не поддавалась никакой логике. Но в одном он убедился твердо: сам Дядя остался в дураках не меньше, чем он. А значит, существуют третья сила, выстраивающая свою охоту. Так это или нет, он не мог найти внятного ответа. Тихий привык к ясности в делах, за которые он брался, но в данном случае вся история затянута туманом.
Выйдя из вонючего подъезда, он увидел сидящую на скамеечке женщину лет тридцати. Она рыдала, едва успевая вытирать платком слезы.
— Вот те раз! Ты что же красоту свою проплакиваешь, подружка?
Он присел рядом на край скамейки.
— У вас закурить не найдется? — спросила она сквозь слезы.
— К сожалению, нет. И не пью, и не курю. Могу добрым словом помочь. Я, видишь ли, с детства слезы терпеть не могу и сам никогда не плачу. Руку себе кусаю, когда хреново на душе. Меня так дед мой учил. В наших краях люди редко плачут. Когда грызешься за выживание, то на слезы времени не остается.
— Что мне теперь, глотку ей перегрызть?
— Кому — ей?
— Стерве той, что мужика у меня увела. А у нас ребенок пяти лет. Кобель поганый.
— Ты живешь в этом доме?
— Да нет. К тетке Аксинье ходила ворожить.
— Это дело серьезное. Только я не верю в это шарлатанство. Дурят головы людям. А за своего мужика бороться надо, а не к бабкам ходить.
— Да вы что? К тетке Аксиньи и не такие ходят. Люди в такие передряги попадают, хоть в петлю лезь, и она им помогает. Настоящая колдунья. На всю Москву известна. Нет, я ей верю — Много содрала?
— Сто долларов. Дешевле не берет. Так я, конечно, отдала. Обещала мне, что вернется мой охламон домой, и суток не пройдет.
— А если не вернется?
— Аксинья врать не будет. Ее давно уже спалили бы, а она здесь всю жизнь живет.
— Ну раз вернется, так что плакать, иди и встречай своего прохвоста.
— Нервы уже не к черту. Устала.
Мифодий встал и пошел дальше. Гулял часа два, ел мороженое, покупал газеты, перекусил в какой-то забегаловке и вернулся домой.
Поднимаясь по лестнице, он заметил на двери второго этажа табличку. Ничего лишнего, а только имя — Аксинья.
Постояв немного, Тихий нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось долго.
Наконец заскрипели засовы, щеколды, замки, и дверь отворила ряженая цыганка лет семидесяти.
— Ты что же, Ксюша, на сто замков запираешься, а даже не спрашиваешь, кто пришел?
— А я, милок, сквозь дверь твою ауру чую. Ты же не со злом пришел, и я это знаю, вот и открыла. Говори, что надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44