Алан резал мясо на большие куски и бросал их в две объемистые металлические миски. Пит сидел на кухонном столе с банкой пива в руке.
При ее появлении он опустил ноги на пол и направился к холодильнику.
– Пива? – спросил он.
– Почему бы и нет? – Пола взяла банку и дернула за кольцо, отмахиваясь от предложенного ей стакана.
– Послушай, – Пит был доволен собой, – мы нашли где тебе поиграть. Алан знает одно место.
– Отлично.
Пит поднял банку, словно предлагая выпить по такому случаю, и широко улыбнулся, но ощущалось, что он несколько скован. Пола поняла, что он рассказал Алану об инциденте в аэропорте, и теперь они не знали, как себя вести.
Алан ополоснул руки и спросил:
– Комната понравилась?
– Комната чудесная, – ответила она и отпила пива. – Расскажите мне о парне, которого в ней держали.
Последовала немая сцена, как будто они играли в «Замри» и Пола неожиданно остановила музыку. Первым оправился Пит. Он поставил банку на стол.
– Кто тебе рассказал об этом?
Пит старался говорить спокойно, но было видно, насколько он взбешен. Мысленно он проклинал всех и вся: ведь это же невозможно работать, если не быть в курсе того, что она знает и чего не знает.
– Он сказал, – ответила она, наблюдая за Гинсбергом и за тем, как выражение ярости на его лице сменилось изумлением.
Теперь его гнев обрушился на Алана, который буквально остолбенел, так и не вытерев руки.
– Ах ты, мерзавец!
– Боже, я ничего не говорил... – забормотал Алан.
– Да не он, – вмешалась Пола, – тот парень. Его зовут Дэвид?
Глава 16
– Нам никогда не дождаться этих автобусов.
– Простите? – Бакройд сделал вид, что оторвался от чтения «Тайме».
– Эти автобусы никогда не придут. – Женщина была ирландкой лет шестидесяти.
– Да, наш транспорт не отличается пунктуальностью, – ответил он и вновь уткнулся в газету.
– Я жду пятьдесят второй. – Видя, что Бакройд не проявляет к ней никакого интереса, она заговорила с мужчиной, который стоял за ним. В очереди на автобусной остановке их было пятеро: первой стояла ирландка, затем Бакройд, старик в клетчатой кепке и две девушки.
Бакройд был уверен, что это не старик следил за ним. Он был слишком стар, тщедушен и имел такой жалкий вид, который нельзя подделать. Главным был даже не вид, а запах, шедший от него, едва уловимый запах плохой еды, сырого, холодного жилища и невезения. Но и не ирландка – такую колоритную особу нарочно не придумаешь. Девушки... Бакройд изо всех сил прислушивался к их разговору. Они болтали о фильмах, обсуждали одежду друг друга и несколькими словами обмолвились о некоем Марке, с которым у одной из них был роман. Девушки вели себя непринужденно, в их голосах не слышалось фальши, они естественно перескакивали с одной темы на другую, и одна искренне реагировала на замечания другой, как того и требовали обстоятельства.
По всей видимости, слежки не было, но он должен был убедиться в этом до конца.
Подошел автобус, и сели в него все, кроме ирландки. Она мрачно усмехнулась и бросила одной из девушек, проходивших мимо нее, чтобы подняться на ступеньку:
– Я жду пятьдесят второй, но, видно, напрасно.
Бакройд сел в конце салона и стал смотреть в окно на мелькание людей, идущих по улицам, как на страницы быстро перелистываемой книги.
Ему вдруг показалось, что все виденное им не соответствует действительности: ирландка на самом деле – характерная актриса и вживалась в новую роль, старик – эксцентричный миллионер, а девушки тайно не выносили друг друга. Сам же он был управляющим банком на пенсии и направлялся навестить замужнюю дочь, дети которой звали его Грэмпс.
Через две остановки Бакройд сошел. Старик и девушки поехали дальше. Он смотрел вслед удалявшемуся автобусу, пока тот не скрылся из виду. За это время никто не встал со своего места, чтобы проследить за Бакройдом, и никто не спрыгнул с автобуса, когда тот сбавил скорость, оказавшись в транспортном потоке. Еще в автобусе, сидя в конце салона, он внимательно следил через заднее стекло за дорогой, высматривая подозрительные машины, но ни одна не походила на хвост. Потом для большей надежности он доехал автобусом до Шефердз-Буш и быстро пересек лесной массив с его северной стороны, вглядываясь в каждую машину, нет ли знакомой. Но таковых не было. Наконец он добрался на метро до Уайт-Сити, а оттуда, проехав три остановки назад, вернулся в восточную часть города. Прежде чем выйти на Ноттинг-Хилл-Гейт, он снял плащ и накинул его на плечи, не застегивая. Этот, казалось бы, пустяк, существенно изменил его внешность.
«Староват я для подобных глупостей, – думал он про себя. – Все это утомительно и нелепо».
Несмотря на холод и чавкающую под ногами грязь, Портобелло-роуд кишел покупателями, среди которых было много туристов. Антикварные лавки вели оживленную торговлю. Очевидно, владельцев ларьков, сидевших перед разложенным товаром, согревал шелест банкнот, переходивших в их руки. Бакройд протискивался сквозь толпу глазевших на товары, пока не оказался на овощном рынке, в углу которого и размещался «Граф Лонздейл». Тротуар перед его дверями был завален коробками и капустными листьями. Когда он вошел в паб, его оглушил настоящий рев возбужденных посетителей, который, однако, перекрывался трескотней комментатора, вещавшего с экрана телевизора.
Он направился в бар, повышая голос, чтобы, проталкиваясь, перекричать телевизор, у которого был не просто огромный, а гигантский экран. Нечеловеческих размеров голова, смотревшая с этого экрана, раздавала советы телезрителям, какие футбольные матчи и какие скачки они могли спокойно пропустить. Бакройд осмотрелся и увидел Герни и Рейчел, сидевших за столиком рядом с лестницей, которая, очевидно, вела в игорную комнату. Обстановка напоминала портовую пивную, посетители были грубы, задиристы, агрессивны и пьяны. Мужчины, казалось, отчаянно ненавидели весь мир, и их озлобленность росла с каждым выпитым глотком. На губах большинства женщин лежал такой толстенный слой помады, что он грозил отвалиться всякий раз, когда они начинали говорить.
Герни снял пальто со спинки свободного стула, и Бакройд сел, украдкой озираясь по сторонам.
– Что это за люди, Саймон? Герни вскинул брови:
– Биржевые маклеры. Бухгалтеры. Домашние хозяйки.
– Полагаю, приехали сюда на уик-энд?
– Да. Большинство из них с понедельника по пятницу проводят время на бывших хмелесушилках в Суррее, – согласился Герни.
Они улыбнулись друг другу, и Рейчел поняла, как вот за таким, ничем не примечательным, разговором эти двое подружились когда-то. Неожиданно ей пришло в голову, что она практически ничего не знает о Герни.
– Что ж... – Бакройд пододвинул свой стакан. – Надеюсь, я не очень навредил вам.
– А все же навредили?
– К сожалению, похоже на то. Извините.
Герни покачал головой, словно не принимая извинений. Он прекрасно знал, что если Бакройд и сплоховал, то ему достанется не меньше, чем им. Он спросил:
– Насколько это серьезно?
Бакройд сделал вид, что не понял его, однако он хорошо отдавал себе отчет в том, что тревожило Герни.
– Вам придется оценить полученную мной информацию, кстати весьма скудную, и сопоставить ее с ценой, какой мне удалось добыть ее. – Он провел рукой по серебристым волосам, которые растрепал ветер. Видно было, что он смертельно устал. – Мне казалось безопасным послать записку Кэтрин – той женщине, о которой я говорил. Время от времени мы встречались – обсудить сплетни, какой-нибудь незначительный скандал, вспомнить прошлое. Кэтрин и я перезванивались, но никогда не писали друг другу, поэтому мое письмо должно было озадачить и насторожить ее. Тут уж ничего не поделаешь. Телефонный звонок был бы, конечно, больше в порядке вещей, но теперь, когда они следят за каждым моим шагом, за мной наверняка кто-нибудь увязался бы. Чтобы не вспугнуть слухачей с Эклс-стрит, мне пришлось потревожить ее. Тешил себя надеждой, что я имею на это право по старой памяти.
– И ваши надежды оправдались? – спросила Рейчел. Она много думала о рассказанной Бакройдом любовной истории этой женщины, о том, как чувство взяло верх над долгом, о ее русском возлюбленном, погибшем в подстроенном дорожном происшествии. Ее мучил вопрос, насколько велика та пропасть, что разделяет предательство и бездействие.
– И да, и нет. С момента нашей последней встречи ей удалось кое-что узнать. Ее начальник много работает сверхурочно. Она – его личный секретарь и пользуется полным доверием, слишком полным даже по понятиям Сенчури-Хаус. Ее роль не ограничивается выполнением исключительно секретарских обязанностей. Есть узкий круг вопросов, которыми занимается только она. Ее нельзя назвать его наперсницей, хотя он не пуританин, не ханжа, а нормальный мужчина, поэтому кое-что ей удалось узнать из их повседневного общения.
– Как его зовут?
– Уильям Прайор.
– Слышал. – Герни отпил виски. – О нем очень высоко отзывались как о работнике.
– Да, он знает свое дело, – нехотя согласился Бакройд. – Когда-то он работал на меня. Порядочный мерзавец.
Герни улыбнулся:
– Охотно верю.
– Когда мы встретились, Кэтрин была раздражена, нервничала, ей не терпелось поскорее уйти. Я тоже нервничал и чувствовал себя виноватым. Она дала мне ясно понять, что мои просьбы выходят далеко за рамки дружеского одолжения. Думаю, мы с ней больше не увидимся.
– Я уже говорил, что больше не буду просить вас об этом. Из последних слов Бакройда Герни понял, что тот имел в виду не столько опасность, сколько утрату, которую понес. Воцарилось неловкое молчание. Его нарушил Герни:
– Мне очень жаль, Джордж.
Старик криво улыбнулся:
– Вы имеете право говорить то, что думаете. Не беспокойтесь, я не чувствую себя обманутым. Возможно, она сказала только то, что могла сказать, не более. Она с готовностью сообщила мне обрывки информации – той, которую ей удалось узнать за последнее время. Она не заглядывала в документы «Для служебного пользования», не рылась в кейсах, не осматривала содержимое корзины для использованных бумаг.
– Она не пыталась ввести вас в заблуждение? – предположил Герни. – Она по-прежнему ведет честную игру?
– Безусловно, – не колеблясь, ответил Бакройд. Он осушил свой стакан с виски и встал. – Пойду возьму еще.
Когда он направился в бар, Рейчел молча посмотрела на Герни.
Герни мысленно представил себе сохранившиеся фрагменты сабли шотландских горцев – смертоносного клеймора, – найденные при раскопках. Он мучительно искал ответ, на ком лежала ответственность за совершение первого разрушительного шага. На том человеке в Вашингтоне, Джеффризе? Или на Дэвиде Паскини, когда он начал угрожать им разоблачением? На его отце или на самом Герни, продолжавшем гоняться за призраками? А может быть, на Рейчел? Скорее всего, ему никогда не выяснить этого.
Вернулся Бакройд с очередной порцией виски.
– Вы оказались правы насчет того парня. Он действительно спутал им все карты. Насколько я понял со слов Кэтрин, если дело получит огласку, нам придется лихо. Мне так и не удалось узнать, для чего им вообще понадобился этот парень, но дело, по всей видимости, затеяло ЦРУ. Оно же и загубило его. Я подозреваю, что на Ватерлоо царит некая эйфория, но она явно перевешивается раздражением, разделяемым, как я думаю, некоторыми членами кабинета. Полагаю, что наше участие в этом деле должно было ограничиться отправкой в Новую Англию специалиста, и все.
Он обратился к Рейчел:
– Был момент, когда они почти были уверены, что вы по-прежнему работаете на них. Я не знаю всех подробностей происшедшего, да этого и не нужно. Теперь ради перестраховки они исходят из обратного. Это мне сообщила Кэтрин.
Бакройд повернулся к Герни:
– Если я и выяснил что-то интересное, то это следующее: прежде всего, никто не мог понять, почему вы не действовали в соответствии со здравым смыслом и не вышли из игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
При ее появлении он опустил ноги на пол и направился к холодильнику.
– Пива? – спросил он.
– Почему бы и нет? – Пола взяла банку и дернула за кольцо, отмахиваясь от предложенного ей стакана.
– Послушай, – Пит был доволен собой, – мы нашли где тебе поиграть. Алан знает одно место.
– Отлично.
Пит поднял банку, словно предлагая выпить по такому случаю, и широко улыбнулся, но ощущалось, что он несколько скован. Пола поняла, что он рассказал Алану об инциденте в аэропорте, и теперь они не знали, как себя вести.
Алан ополоснул руки и спросил:
– Комната понравилась?
– Комната чудесная, – ответила она и отпила пива. – Расскажите мне о парне, которого в ней держали.
Последовала немая сцена, как будто они играли в «Замри» и Пола неожиданно остановила музыку. Первым оправился Пит. Он поставил банку на стол.
– Кто тебе рассказал об этом?
Пит старался говорить спокойно, но было видно, насколько он взбешен. Мысленно он проклинал всех и вся: ведь это же невозможно работать, если не быть в курсе того, что она знает и чего не знает.
– Он сказал, – ответила она, наблюдая за Гинсбергом и за тем, как выражение ярости на его лице сменилось изумлением.
Теперь его гнев обрушился на Алана, который буквально остолбенел, так и не вытерев руки.
– Ах ты, мерзавец!
– Боже, я ничего не говорил... – забормотал Алан.
– Да не он, – вмешалась Пола, – тот парень. Его зовут Дэвид?
Глава 16
– Нам никогда не дождаться этих автобусов.
– Простите? – Бакройд сделал вид, что оторвался от чтения «Тайме».
– Эти автобусы никогда не придут. – Женщина была ирландкой лет шестидесяти.
– Да, наш транспорт не отличается пунктуальностью, – ответил он и вновь уткнулся в газету.
– Я жду пятьдесят второй. – Видя, что Бакройд не проявляет к ней никакого интереса, она заговорила с мужчиной, который стоял за ним. В очереди на автобусной остановке их было пятеро: первой стояла ирландка, затем Бакройд, старик в клетчатой кепке и две девушки.
Бакройд был уверен, что это не старик следил за ним. Он был слишком стар, тщедушен и имел такой жалкий вид, который нельзя подделать. Главным был даже не вид, а запах, шедший от него, едва уловимый запах плохой еды, сырого, холодного жилища и невезения. Но и не ирландка – такую колоритную особу нарочно не придумаешь. Девушки... Бакройд изо всех сил прислушивался к их разговору. Они болтали о фильмах, обсуждали одежду друг друга и несколькими словами обмолвились о некоем Марке, с которым у одной из них был роман. Девушки вели себя непринужденно, в их голосах не слышалось фальши, они естественно перескакивали с одной темы на другую, и одна искренне реагировала на замечания другой, как того и требовали обстоятельства.
По всей видимости, слежки не было, но он должен был убедиться в этом до конца.
Подошел автобус, и сели в него все, кроме ирландки. Она мрачно усмехнулась и бросила одной из девушек, проходивших мимо нее, чтобы подняться на ступеньку:
– Я жду пятьдесят второй, но, видно, напрасно.
Бакройд сел в конце салона и стал смотреть в окно на мелькание людей, идущих по улицам, как на страницы быстро перелистываемой книги.
Ему вдруг показалось, что все виденное им не соответствует действительности: ирландка на самом деле – характерная актриса и вживалась в новую роль, старик – эксцентричный миллионер, а девушки тайно не выносили друг друга. Сам же он был управляющим банком на пенсии и направлялся навестить замужнюю дочь, дети которой звали его Грэмпс.
Через две остановки Бакройд сошел. Старик и девушки поехали дальше. Он смотрел вслед удалявшемуся автобусу, пока тот не скрылся из виду. За это время никто не встал со своего места, чтобы проследить за Бакройдом, и никто не спрыгнул с автобуса, когда тот сбавил скорость, оказавшись в транспортном потоке. Еще в автобусе, сидя в конце салона, он внимательно следил через заднее стекло за дорогой, высматривая подозрительные машины, но ни одна не походила на хвост. Потом для большей надежности он доехал автобусом до Шефердз-Буш и быстро пересек лесной массив с его северной стороны, вглядываясь в каждую машину, нет ли знакомой. Но таковых не было. Наконец он добрался на метро до Уайт-Сити, а оттуда, проехав три остановки назад, вернулся в восточную часть города. Прежде чем выйти на Ноттинг-Хилл-Гейт, он снял плащ и накинул его на плечи, не застегивая. Этот, казалось бы, пустяк, существенно изменил его внешность.
«Староват я для подобных глупостей, – думал он про себя. – Все это утомительно и нелепо».
Несмотря на холод и чавкающую под ногами грязь, Портобелло-роуд кишел покупателями, среди которых было много туристов. Антикварные лавки вели оживленную торговлю. Очевидно, владельцев ларьков, сидевших перед разложенным товаром, согревал шелест банкнот, переходивших в их руки. Бакройд протискивался сквозь толпу глазевших на товары, пока не оказался на овощном рынке, в углу которого и размещался «Граф Лонздейл». Тротуар перед его дверями был завален коробками и капустными листьями. Когда он вошел в паб, его оглушил настоящий рев возбужденных посетителей, который, однако, перекрывался трескотней комментатора, вещавшего с экрана телевизора.
Он направился в бар, повышая голос, чтобы, проталкиваясь, перекричать телевизор, у которого был не просто огромный, а гигантский экран. Нечеловеческих размеров голова, смотревшая с этого экрана, раздавала советы телезрителям, какие футбольные матчи и какие скачки они могли спокойно пропустить. Бакройд осмотрелся и увидел Герни и Рейчел, сидевших за столиком рядом с лестницей, которая, очевидно, вела в игорную комнату. Обстановка напоминала портовую пивную, посетители были грубы, задиристы, агрессивны и пьяны. Мужчины, казалось, отчаянно ненавидели весь мир, и их озлобленность росла с каждым выпитым глотком. На губах большинства женщин лежал такой толстенный слой помады, что он грозил отвалиться всякий раз, когда они начинали говорить.
Герни снял пальто со спинки свободного стула, и Бакройд сел, украдкой озираясь по сторонам.
– Что это за люди, Саймон? Герни вскинул брови:
– Биржевые маклеры. Бухгалтеры. Домашние хозяйки.
– Полагаю, приехали сюда на уик-энд?
– Да. Большинство из них с понедельника по пятницу проводят время на бывших хмелесушилках в Суррее, – согласился Герни.
Они улыбнулись друг другу, и Рейчел поняла, как вот за таким, ничем не примечательным, разговором эти двое подружились когда-то. Неожиданно ей пришло в голову, что она практически ничего не знает о Герни.
– Что ж... – Бакройд пододвинул свой стакан. – Надеюсь, я не очень навредил вам.
– А все же навредили?
– К сожалению, похоже на то. Извините.
Герни покачал головой, словно не принимая извинений. Он прекрасно знал, что если Бакройд и сплоховал, то ему достанется не меньше, чем им. Он спросил:
– Насколько это серьезно?
Бакройд сделал вид, что не понял его, однако он хорошо отдавал себе отчет в том, что тревожило Герни.
– Вам придется оценить полученную мной информацию, кстати весьма скудную, и сопоставить ее с ценой, какой мне удалось добыть ее. – Он провел рукой по серебристым волосам, которые растрепал ветер. Видно было, что он смертельно устал. – Мне казалось безопасным послать записку Кэтрин – той женщине, о которой я говорил. Время от времени мы встречались – обсудить сплетни, какой-нибудь незначительный скандал, вспомнить прошлое. Кэтрин и я перезванивались, но никогда не писали друг другу, поэтому мое письмо должно было озадачить и насторожить ее. Тут уж ничего не поделаешь. Телефонный звонок был бы, конечно, больше в порядке вещей, но теперь, когда они следят за каждым моим шагом, за мной наверняка кто-нибудь увязался бы. Чтобы не вспугнуть слухачей с Эклс-стрит, мне пришлось потревожить ее. Тешил себя надеждой, что я имею на это право по старой памяти.
– И ваши надежды оправдались? – спросила Рейчел. Она много думала о рассказанной Бакройдом любовной истории этой женщины, о том, как чувство взяло верх над долгом, о ее русском возлюбленном, погибшем в подстроенном дорожном происшествии. Ее мучил вопрос, насколько велика та пропасть, что разделяет предательство и бездействие.
– И да, и нет. С момента нашей последней встречи ей удалось кое-что узнать. Ее начальник много работает сверхурочно. Она – его личный секретарь и пользуется полным доверием, слишком полным даже по понятиям Сенчури-Хаус. Ее роль не ограничивается выполнением исключительно секретарских обязанностей. Есть узкий круг вопросов, которыми занимается только она. Ее нельзя назвать его наперсницей, хотя он не пуританин, не ханжа, а нормальный мужчина, поэтому кое-что ей удалось узнать из их повседневного общения.
– Как его зовут?
– Уильям Прайор.
– Слышал. – Герни отпил виски. – О нем очень высоко отзывались как о работнике.
– Да, он знает свое дело, – нехотя согласился Бакройд. – Когда-то он работал на меня. Порядочный мерзавец.
Герни улыбнулся:
– Охотно верю.
– Когда мы встретились, Кэтрин была раздражена, нервничала, ей не терпелось поскорее уйти. Я тоже нервничал и чувствовал себя виноватым. Она дала мне ясно понять, что мои просьбы выходят далеко за рамки дружеского одолжения. Думаю, мы с ней больше не увидимся.
– Я уже говорил, что больше не буду просить вас об этом. Из последних слов Бакройда Герни понял, что тот имел в виду не столько опасность, сколько утрату, которую понес. Воцарилось неловкое молчание. Его нарушил Герни:
– Мне очень жаль, Джордж.
Старик криво улыбнулся:
– Вы имеете право говорить то, что думаете. Не беспокойтесь, я не чувствую себя обманутым. Возможно, она сказала только то, что могла сказать, не более. Она с готовностью сообщила мне обрывки информации – той, которую ей удалось узнать за последнее время. Она не заглядывала в документы «Для служебного пользования», не рылась в кейсах, не осматривала содержимое корзины для использованных бумаг.
– Она не пыталась ввести вас в заблуждение? – предположил Герни. – Она по-прежнему ведет честную игру?
– Безусловно, – не колеблясь, ответил Бакройд. Он осушил свой стакан с виски и встал. – Пойду возьму еще.
Когда он направился в бар, Рейчел молча посмотрела на Герни.
Герни мысленно представил себе сохранившиеся фрагменты сабли шотландских горцев – смертоносного клеймора, – найденные при раскопках. Он мучительно искал ответ, на ком лежала ответственность за совершение первого разрушительного шага. На том человеке в Вашингтоне, Джеффризе? Или на Дэвиде Паскини, когда он начал угрожать им разоблачением? На его отце или на самом Герни, продолжавшем гоняться за призраками? А может быть, на Рейчел? Скорее всего, ему никогда не выяснить этого.
Вернулся Бакройд с очередной порцией виски.
– Вы оказались правы насчет того парня. Он действительно спутал им все карты. Насколько я понял со слов Кэтрин, если дело получит огласку, нам придется лихо. Мне так и не удалось узнать, для чего им вообще понадобился этот парень, но дело, по всей видимости, затеяло ЦРУ. Оно же и загубило его. Я подозреваю, что на Ватерлоо царит некая эйфория, но она явно перевешивается раздражением, разделяемым, как я думаю, некоторыми членами кабинета. Полагаю, что наше участие в этом деле должно было ограничиться отправкой в Новую Англию специалиста, и все.
Он обратился к Рейчел:
– Был момент, когда они почти были уверены, что вы по-прежнему работаете на них. Я не знаю всех подробностей происшедшего, да этого и не нужно. Теперь ради перестраховки они исходят из обратного. Это мне сообщила Кэтрин.
Бакройд повернулся к Герни:
– Если я и выяснил что-то интересное, то это следующее: прежде всего, никто не мог понять, почему вы не действовали в соответствии со здравым смыслом и не вышли из игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60