.. Да что они видели, кроме лагерного барака?! Им и в этом кабаке было "по кайфу". Поэтому компания устроилась за столиком неподалеку от входа, заказала выпивку и "дежурное блюдо"...
Люда с Ниной тут же отправились поплясать. Сова, барственно развалившись на шаткой деревянной лавке, чуть прищурившись, как сытый кот, поглядывал по сторонам – а нет ли чего интересного... Горыныч вышел на улицу. Кафе было из разряда тех, где "удобства" находились во дворе...
Отдыхающий, расслабленный Сова упустил тот момент, когда атмосфера в кафе начала меняться... К столу вернулась чем-то недовольная Люда. Села, отвернулась в сторону, капризно надула губы.
– Че стряслось?.. – спросил Сова подружку.
– Нинка, сучка... – неохотно отозвалась та. – Смотри, что вытворяет, блядь такая...
Сова посмотрел в сторону "танцполя". Сейчас народа там было намного меньше, чем в начале вечера. Точнее, там была только Нина, а рядом с ней топтались два чернявых джигита из компании, что сидела за первым от барной стойки столиком. Причем джигиты вели себя довольно развязно – грубовато лапали Нинку, задирали и без того короткую юбчонку и при этом громко ржали. Им вторили те трое, что остались за столиком.
Пьяненькой Нинке все было по барабану. Она "отрывалась" от души – изображала нечто похожее на танец стриптизерши, вертела задом и, в свою очередь, оглаживала партнеров... "Вот же дура..." – лениво подумал Сова. Впрочем, ему было наплевать, что с ней будет...
Но тут в кафе вернулся Горыныч. Еще с порога он увидел происходящее. Не задумываясь о последствиях, он быстро прошел к танцевальной площадке и ударил одного из танцоров, наиболее настырного и нахального, по лицу.
Сработал инстинкт собственника... Так уж получилось, что Нинка стала его первой женщиной. Не то чтобы он испытывал к ней какие-то трепетные романтические чувства... Тут такого не было и в помине. Более того. Как-то ночью, когда перепившая Люда вырубилась, а Сова вдруг возжелал плотской любви, они легко "расписали" Нину на двоих... Кстати, та не проявила какого-то недовольства. Наоборот – такое положение ее очень возбуждало, она орала и стонала, как ненормальная, бросаясь от одного мужика к другому. Но это был Сова, братуха... А здесь... Какой-то черный...
Конечно, серьезного вреда только что "откинувшийся" зэк, не имеющий заточки в руках, причинить здоровенному, на голову выше его, джигиту не мог. Откуда силы?.. На баланде их не шибко-то нагуляешь... Плюс многодневный запой...
Джигит только головой потряс. А потом зарядил в ответ. Получивший "в репу" Горыныч рухнул как подкошенный. Оба кавказца, не обращая больше внимания на Нинку, "помели" Димку ногами...
– Пакет! – заорал Сова Людке. Та, мгновенно сориентировавшись в ситуации, подала вожаку темный пластиковый пакет, плотно чем-то набитый. Выбрасывая лежащие сверху какие-то женские тряпки, Сова рукой нащупал гладкую, любовно им отшлифованную рукоятку обреза...
Еще когда они только собирались идти в кафе, Сова зарядил оба обреза и попытался пристроить их впереди, за поясом, как пистолеты в пиратских кинофильмах. Получалось плохо. Обрезы нахально торчали наружу, задирая коротенькую курточку. Да при неловком движении еще и отстрелить кое-что могли...
Попробовал по-другому – один сзади, один спереди. Получилось еще хуже. Куртка теперь задиралась со всех сторон, и вид был такой, что ни один уважающий себя патрульный мент не прошел бы равнодушно мимо.
– Да брось ты их! – ругнулся Горыныч. – На хер они тебе нужны!
– Не-е... – упрямо замотал головой Сова. Он не признавался самому себе, но оружие делало его выше ростом, шире в плечах, придавало ему ту уверенность, какой ему иногда так не хватало в жизни.
– Слушай, а давай положим их в пакет! – пришла на помощь Люда.
– А если менты?.. – покосился на подружку Сова.
– А я сверху чего-нибудь набросаю. Ну, трусы, лифчики... Ни один мент там рыться не будет... Скажу, из бани идем...
– Ну, давай! – это был выход. И весь вечер Сова любовно косился на лежащий рядом с ним пакет...
...Грохот взорвавшего тесное помещение ружейного выстрела разметал посетителей по стенам. Взвизгнув на особенно высокой ноте, замолчал магнитофон. Замерли пинавшие Горыныча джигиты, развернулись в сторону стрелка...
– Стоять, пидоры! – взвыл размахивающий обрезом Сова. – Стоять, суки! Всех повалю!
От первого, "кавказского" столика к Сове направлялся какой-то немолодой тучный мужик. Двигался не спеша, вразвалочку, с чувством собственного достоинства.
– Ай, парэнь! Ерунда нэ дэлай, да! – не доходя нескольких шагов до вожака, заговорил мужчина. В его голосе не было страха. – Брос свой абрэз, пагаварым!..
Да уж... Разговор бы получился еще тот... В этом Сова ни капли не сомневался, наблюдая за тем, как осторожно подтягиваются за старшим четверо его молодых приятелей. В их глазах ясно читалось одно желание – порвать наглеца в клочья.
– ...А ну, назад! – Сова направил обрез на приближающегося к нему толстяка. – Назад, говорю!..
– Всо нармално, да... – Старший кавказец, большой и круглый живот которого плотно натягивал ткань пиджака, отступил на пару шагов назад и как-то сразу утратил свою природную смуглость. – Всо нармално... Толка нэ стырляй, да...
– И шакалов своих отзови! – Бандита начинала колотить истерика. – Ну, кому говорю?! Все назад! Повалю, на хер, суки черные!..
Молодые джигиты замерли на месте в самых нелепых позах. И никто из них не видел, как сзади поднялся с пола Горыныч. Лицо его было окровавлено, и двигался он неуверенно... Но сразу же ухватил бутылку с ближайшего стола и, широко размахнувшись, ударил стоящего перед ним молодого джигита по затылку.
– Н-на!..
Звон бьющегося стекла, пенный поток пива... Джигит тяжело рухнул ничком... Остальные было дернулись в сторону Димки, но новый выстрел обсыпал их облетевшей с деревянного потолка трухой и заставил замереть на месте.
– Стоять, сказал! – Сова бросил разряженный обрез Людмиле, сам тут же ухватил второй. – Назад, бля!..
Пока любовница главаря перезаряжала обрез, Горыныч ухватил за руку забившуюся в угол Нинку и поволок ее к выходу. Следом за ними мышкой выскользнула Люда...
Последним кафе покинул Сова. Оглядев стоящих в некотором отдалении противников, он торжествующе спросил:
– Что, съели?! – Сделав свободной от обреза рукой "козу", добавил: – Лапу сосите, чмошники!
На улице было темно и холодно. Где-то неподалеку завывал, постепенно приближаясь, сигнал милицейской сирены... Не сговариваясь, вся компания бегом бросилась в сторону от этого кафе...
Остановились метров через триста, в каком-то дворе, у мусорных баков. Тяжело, надрывно дышали – не спортсмены, чай... Но все же Сова нашел в себе силы ехидно поинтересоваться у Горыныча:
– Значит, говоришь, на хер нам оружие?..
Тот ничего не ответил. Просто развернулся к Нинке и от всей души влепил ей оглушительную, сочную плюху...
2
Фархад, сидя в своем кафе на рынке, предавался безрадостным мыслям.
"Впрягаясь" в чеченские игры, азербайджанский авторитет никак не рассчитывал, что ему придется иметь дело с Лосем. Он предполагал, что боевики хотят взорвать какой-нибудь объект или убить кого-нибудь из государственных чиновников. В этом случае им можно было помочь безоглядно. Российское государство уже давно продемонстрировало свою слабость и неготовность противостоять надвигающемуся на него террору. Фархад не боялся ни продажных ментов, ни ФСБ... Что они могут?! Но связываться с братвой... Тут стоило трижды подумать, прежде чем что-то делать...
Конечно, Лось – не самый авторитетный человек в этом городе. Есть и покруче его. И эти самые крутые люди хорошо знают Фархада, имеют с ним дела... Но! В случае, если чеченцы убьют Лося и роль его, Фархада, в этом деле станет достоянием гласности, вся городская братва ополчится на него. И вовсе не потому, что ими будет руководить желание отомстить за погибшего. И не потому, что они все коренные, местные, а он приезжий.
В этом чужом городе азербайджанский авторитет держал несколько мелкооптовых и розничных рынков, пару десятков принадлежащих его землякам кафешек, примерно третью часть торговли суррогатным алкоголем... Короче, под его контролем были довольно "сладкие", аппетитные куски. И, наверное, их бы давно попытались у него отобрать, если бы не крепкая поддержка из Москвы. Фархад имел некоторый вес среди столичных воров, и красногорской братве приходилось с ним считаться.
Смерть Лося повлечет за собой новый передел собственности между криминальными группировками. Каждый из городских лидеров будет претендовать на "свою" часть. Конечно, местный "смотрящий" Слон сможет их остановить. Но крови будет пролито немало.
А вот если станет известно, что Фархад помогал убийцам Лося, то тут же всех собак спустят на него одного. Слон скажет: "Фас!" – и "братва" откроет охоту на азербайджанского авторитета, чтобы отобрать у него принадлежащие ему "делянки". Какое-то заступничество из столицы уже не поможет. Да и не будет никто заступаться – по всем "понятиям" он, Фархад, будет не прав. Получится так, что он первым начал войну между городскими группировками, именно он стал источником напряженности в городе, где до сих пор царило относительное равновесие.
Наверное, сейчас у него оставался один-единственный выход – дать команду, чтобы гостя из Чечни по-тихому "завалили" и присыпали где-нибудь снежком. К лету только косточки и останутся. И никаких проблем...
Нет. Проблемы возникнут непременно. Не надо забывать о тех, кто уехал в Чечню за фальшивками. Мало того, что эти люди – опытные бойцы. Они знают, что Салаутдин остался "в гостях" у Фархада. А этот Руслан не произвел впечатления человека, который сразу же, с вокзала, бросится к азербайджанскому авторитету с широко распахнутыми объятиями – мы, дескать, приехали! Хитрый, изворотливый, все взвешивающий... И чертовски опасный. Как рысь... Даже на вокзале, когда их провожали, сумел ускользнуть от сопровождающих. Просто взял и потерялся в зале ожидания....
Появился через десять минут как ни в чем не бывало, с улыбочкой... Где он был, что делал?.. Сказал, что в туалет ходил... Только там его не было – люди Фархада проверяли...
И если Фархад не даст ему по приезде встретиться с командиром, то он, судя по всему, тоже начнет охоту на азербайджанца... О Аллах!.. Зачем он послал ему этих сумасшедших чеченцев?! За что он его так наказывает?!
– ...Фархад... – перед столом неслышно возник Эльчин. Сейчас он возглавлял охрану авторитета вместо сторожившего чеченца Мамеда и очень гордился занимаемым положением.
– Что?.. – поднял глаза азербайджанец.
– Там пришел Закир Мамедов, говорить с тобой хочет...
– Пригласи, – распорядился Фархад. Закир был довольно денежным и, следовательно, уважаемым членом диаспоры. Владельцем нескольких кафе, которые приносили ему неплохой доход. – И чай принеси...
Эльчин, кивнув, так же бесшумно удалился. Через несколько секунд на пороге появился тучный азербайджанец в хорошем, дорогом костюме и при галстуке.
Фархад встал навстречу гостю, крепко пожал руку.
Земляки изобразили что-то похожее на объятия, чуть коснулись щеками друг друга.
– Садись, дорогой, – указал Фархад на стул. – Сейчас чай принесут...
Дождавшись, пока тучный гость займет место на стуле, уселся напротив него.
– Как твои дела?.. Как семья, дети?.. Все здоровы?.. – Сразу же переходить к делу – а в том, что Закир пришел именно по делу, Фархад не сомневался – это не просто невежливо. Это оскорбительно.
– Спасибо! – отвечал Закир. – Все здоровы, слава Аллаху! С детьми тоже все хорошо, работают... А как ты?.. Все ли в порядке?..
– Сейчас. – У стола появился Эльчин с подносом, на котором стояли чайники, чашки и вазочка с мелко наколотым рафинадом и конфетами. – Выпей чай...
Дождавшись, пока все принесенное разместится на столе, Фархад сам налил гостю чай, подвинул ближе вазочку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53