Толик. Толян… Давно меня так не звали… – Шубина опять начало развозить. – Здесь человеком себя чувствую. В этой, – он огляделся, столики пусты, только у стены паренек лет шестнадцати неумело охмурял девицу, – забегаловке.
– А дома? – Чужие малобюджетные пьянки Туманова вовсе не интересовали, но тащить пьянчугу на допрос сейчас – бессмысленно. А тут, может, и выдаст интересную зацепку.
– Дома? – Шубин взмахнул рукой, будто сбивая муху на лету, – Туманов успел поймать бутылку, но тщательно выглаженные (явно не женат – сам гладит!) брюки начотдела сбыта украсило быстро расползающееся пятно. – Дома – пусто.
– Вы не женаты?
– Никто из нас – не женат, – загадочно заявил Шубин и потянулся к бутылке.
– Это из каких? – осведомился Туманов, наполняя стаканы.
– Хорошо сидим, да, Павел Игоревич?
Туманов опешил. Перед ним опять сидел трезвый человек. Ну и ну.
– Неплохо.
– Полвторого, – сообщил Шубин, глянув на часы. – Работа ждет.
– Мы, кажется, не договорили, – заметил опер, прикидывая, стоит ли тормознуть ползущий к светофору «луноход» вневедомственной охраны и отправить собеседника в «аквариум» часа на два, а потом допросить под протокол. Во вневедомственной Туманов имел неплохие связи. А смысл? Отопрется – не видел, не знаю, буду жаловаться…
Шубин сам помог:
– Вы не могли бы позвонить мне завтра, часиков в шесть? Сегодня я не могу, ожидаем товар с пермского завода… А вообще, я вечерами всегда дома. – «Пью», – добавил про себя Туманов. – Вот визитка. – Прямоугольник лощеной бумаги выпал из потной ладошки. – Обязательно позвоните, может, что-нибудь вспомню. До свидания, – и, вяло пожав руку, удалился, бросив на стол купюру с изображением Большого театра.
– А зачем он тебе, Паш? – поинтересовался капитан Савчук, начальник отдела розыска пропавших, он же – «Секретные материалы». Эта скорбная лавочка располагалась глубоко в подвале, оттого и сотрудники ее, а в первую очередь капитан Савчук, проводящий на работе половину жизни, имели перманентно бледный вид.
– Племянник мой, – объяснил Туманов.
– Дела, – капитан сочувственно вздохнул. Покорябал родинку на щеке. – Поездных опрашивал?
– Безнадежно. Проводница только и помнит, что вроде был похожий – длинный такой, неразговорчивый. С ним в купе семья ехала, в Татарке сошла.
– Не бузотерствовал?
– Да нет, скромняга он, крепче пива не потребляет.
Капитан еще раз вздохнул. Люди пропадали ежедневно, повсеместно, в основном – девицы в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти, а в общем – обоих полов и любого возраста. Родные и близкие, обегав знакомых, несли заявления в милицию. Та давала сообщения по местным телеканалам и обходила знакомых по второму разу. Как правило, то и другое – безрезультатно. Изредка пропавшие находились – большей частью в виде трупов. На серьезный поиск не было ни средств, ни штатов. Тех, от кого зависели средства и штаты, проблема не волновала. Своих родственников, если потеряются, большим начальникам и так найдут.
– Есть подозрения? – Савчук ответа не ждал, но получил.
– Есть, – встрепенулся Туманов. – Один человечек… намекал, что двое химиков вот так же пропали – и в той же самой конторе. Один на Урале, другой – в Иркутске.
– Страна большая, всякое бывает, – усомнился капитан. Глянув на коллегу, обнадежил: – Проработаем. Твой человечек, кстати, намеки свои в протоколе подпишет?
– После поллитры.
– Тоже мне, свидетель. Ладно, я поищу у себя, а ты еще с тем хануриком, на всякий случай… Ну, сам знаешь.
– Паша, – улыбнулась Юлечка Вяхирева, краса и гордость аналитиков. – С тебя два «Птичьих молока».
– Меня сегодня уже доили, – пробормотал Туманов, прикидывая, у кого можно поклянчить полтинник.
– Я по-русски сказала – птичьего! – возразила Юлечка, перебирая завалившие стол бумаги. – Ну ладно, одна. Помянем твоего свидетеля.
– В смысле?!
– Сбит машиной. Вчера вечером, – Туманов застыл. – Светлая иномарка, номер не замечен, с места происшествия скрылась. Пострадавший крутился у подъезда, то ли домой собирался, то ли из дома, на аллейке все и случилось.
– Сразу умер?
– Неизвестно, – краса и гордость аналитиков кокетливо потупила глазки. – «Скорая помощь» немного припозднилась, но врачи не виноваты – в этом городе масса вызовов. Мы занимаем первое место в стране по инсультам…
– Понимаю, – пробормотал Туманов. – Чем позже приезжает «Скорая», тем точнее диагноз.
Лейтенант Вяхирева отзывчиво хихикнула.
– Слушай, Паш, а ты никогда не задумывался, почему людей сбивают преимущественно светлые иномарки? Каждый день одни и те же сводки: сбиты светлыми иномарками, водитель с места происшествия скрылся…
– Ох, Юлечка, мне бы твои проблемы.
– Погоди, это еще не все. Проблема номер два. Твой покойник – в розыске.
– Ты меня шокируешь, Юля. За что?
– У Савчука. Уже пять лет. Вот, – она откопала распечатку: – Шубин Анатолий Григорьевич, 52-го года рождения, уроженец города Бийска, торговый работник, пропал без вести в мае девяносто четвертого… Забросил бы Савчуку, пусть закроет.
– Заброшу. И за конфетами. Адрес у тебя в наличии?
– Конфет? Магазин «Золотой ключик», там свежее. Проезд всеми видами транспорта…
– Нет, пропавшего. Нынешний.
Юлечка красиво похлопала ресничками с тройным объемом.
– В Греции, сам знаешь. На, вот. И жду гостинцев.
Ах, какая женщина.
В коридоре его окликнули:
– Туманов! Где ты бродишь?
Болезни и начальники всегда появляются не вовремя. Майор Дроботун, подпольная кличка Скворечник (козырек носимой зимой и летом фуражки приплюснутый, почти незаметный нос, маленький круглый ротик и торчащий подбородок) из замов по розыску очень хотел стать начальником РУВД. Требовался всего пустяк – стопроцентный план плюс образцовый порядок. В реальности этого можно достичь разве что переселением всего криминального элемента из их района куда-нибудь подальше. Майор Дроботун ругал демократию и склонялся к виртуальному решению проблемы: навести порядок хотя бы на бумаге. У него имелось даже любимое изречение: «Больше бумаги – чище задница». В связи с чем опера и пользовались любой зацепкой для отказа в возбуждении дела.
Судя по цвету майорова лица, сегодняшний случай был исключением.
– Срочно на Минусинскую! Машина у входа, тебя обыскались!
– А что там… – начал Туманов, но Скворечник неуставные вопросы пресек:
– На месте узнаешь! И учти – дело на контроле там! – Тонкий, в чернильных пятнах, палец указал на сизый, в бурых разводах, потолок.
Квартира принадлежала ответственному деятелю из городской администрации. Жертва – хорошо развитая девица семнадцати лет от роду – по случаю визита милиционеров соизволила накинуть мужскую рубашку ярко-желтой расцветки. Снаружи остались вполне пригодные к употреблению ножки, просматривались экономные трусики и то, что они пытались подчеркнуть. Верхние пуговицы потерпевшая застегнуть забыла и, нагибаясь, демонстрировала в целом созревшие интимности с вишнево-зовущими маячками. Сжавшись в кресле, глотал слюнки Саня Заруцкий, начинающий опер (теоретическая база – юрфак, практическая – спортзал), а у двери подпирал косяк владелец рубашки – помладше и поуже в плечах, но наглющий не по возрасту и с насыщенным оттенками фингалом под левым глазом. Партнер по «простым движениям».
Из квартиры вынесли далеко не все – забыли, например, диван «Уэллмарк», стоящий побольше всей меблировки тумановской квартиры. Корейскую «балалайку» на кухне, из которой долетали в комнату музыкальные скороговорки из жизни негритянской босоты. «Откуда дровишки», объяснил в коридоре Заруцкий, назвав фамилии и должности родителей девицы, проводивших отпуск на Андаманах.
– Предки когда вернутся?
– Завтра вечером, – девица ощупала затылок. Там, похоже, набухала свирепая шишка.
– И ты пошла выносить мусор, – поощрил Туманов.
– Да-а…
– Дома кто оставался?
– Сере-ежа… – девица указала на кавалера с фингалом. Тот кивнул, отлип от косяка и вышел – надо полагать, на кухню, за очередной порцией холодного лекарства.
– Как выглядели нападавшие?
– Здорове-енные, – пауза, всхлип. – В масках. Ударили по голове, – снова пауза и множество всхлипов. Платка у нее, что ли, нет?
– Ничего, голову вылечим, – донеслось из коридора, и в дверях нарисовался кавалер с банкой «Будвайзера» и длинной коричневой сигаретой в зубах. Заруцкий умоляюще глянул на Туманова, проецируя очередную телепатему: «Павел Игорич, дайте я с сопляком поработаю!»
– А вы, юноша, что имеете рассказать? – обратился Туманов к любителю пива. Тот, изобразив на опухшем личике недовольство хамским обращением, процедил:
– А ничего, начальник, – шумно отхлебнув из банки, повернулся к девице. – Маргуля, пиво будешь?
– Подожди, видишь, поговорить надо, – откликнулась та без тени смущения. Ну, пришли какие-то, нечто между сантехниками и ОМОНом, так и быть, уделим внимание.
Она уже практически не всхлипывала. А и правда – зачем ей всхлипывать?
– Я не вполне вас понял, молодой человек, – Туманов взял тон подчеркнуто благожелательный. А сам потихоньку закипал. – Грабителей вы, надеюсь, видели?
– Не успел, – парень посмотрел на Туманова, заморгал. – Вошли, по башне въехали, я и потонул, как «Титаник»… Мне тут еще долго торчать?
Практикант Саня поднялся было, но, поймав на лету мимолетную улыбку наставника, сел. Картинка потихоньку вырисовывалась: соплюшка, стоило за дверь выглянуть, нарвалась на разбой (а дом не из тех, где шпану в подъезде терпят), кавалер хорохорится, но заметно нервничает… Побольше бы таких дел – где преступник тупой и безграмотный.
– Товарищ лейтенант, – Туманов повернулся к Заруцкому. – Запишите координаты потерпевшего. Потом можете идти, – это уже наглецу.
– Ну спасибо, нача-альник! – схамил напоследок юнец и скороговоркой пробормотал что-то вроде «тыр-тыр-Сергей-Лежена-десять-восемнадцать».
Саня чего-то накорябал в блокноте. Отрок смерил подругу взглядом, но раздевать при ментах не решился, нырнул в соседнюю комнату и вскоре вынырнул в белой майке с надписью «Кисс ми» и портретом, надо полагать, вокалиста группы. Замок щелкнул дважды: отчалил юнец, за ним – Заруцкий, скалясь в предвкушении. Внизу ждал отделенческий «уазик».
– А теперь, Маргарита Петровна, давайте уточним список пропавших вещей…
Красилина Д.А.
Вот так и началась эта безумная эпопея. Всю дорогу до городского аэропорта Гулька бубнил под нос, что лучше он скончается от жадности, чем купит билет за свои кровные, но в итоге купил. Зато в самолете его пронзила новая идея. Ему с каких-то борщей пригрезилось, что, как верный друг и надежный секьюрити, он имеет полное авторское право на процент от моего гонорара.
– Посуди сама, – прокричал он под подозрительное дребезжание мотора. – Мои условия никакие не грабительские. Где ты найдешь второго дурака всего за двадцать пять процентов? А я иду тебе навстречу, Динка, цени – я согласен терпеть лишения даже за двадцать! Ну где это видано? Ни за что ни про что человек срывается с насиженного горшка и с низкого старта устремляется в самую клоаку сибирской недвижимости… Я похож на альтруиста? Или на идиота?
– Нет, на альтруиста ты не похож, – сказала я чистую правду. Терять мне было уже нечего. Вряд ли Гулька, имей он во владении даже десять берданок, осмелился бы развернуть самолет в воздухе.
Он насупился. А я сидела, глотая тошноту, смотрела в иллюминатор, где под крылом о чем-то пело зеленое, как моя физиономия, море, и никак не могла взять в толк, на чем мы летим – на самолете или на парашюте…
Кстати, насчет ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– А дома? – Чужие малобюджетные пьянки Туманова вовсе не интересовали, но тащить пьянчугу на допрос сейчас – бессмысленно. А тут, может, и выдаст интересную зацепку.
– Дома? – Шубин взмахнул рукой, будто сбивая муху на лету, – Туманов успел поймать бутылку, но тщательно выглаженные (явно не женат – сам гладит!) брюки начотдела сбыта украсило быстро расползающееся пятно. – Дома – пусто.
– Вы не женаты?
– Никто из нас – не женат, – загадочно заявил Шубин и потянулся к бутылке.
– Это из каких? – осведомился Туманов, наполняя стаканы.
– Хорошо сидим, да, Павел Игоревич?
Туманов опешил. Перед ним опять сидел трезвый человек. Ну и ну.
– Неплохо.
– Полвторого, – сообщил Шубин, глянув на часы. – Работа ждет.
– Мы, кажется, не договорили, – заметил опер, прикидывая, стоит ли тормознуть ползущий к светофору «луноход» вневедомственной охраны и отправить собеседника в «аквариум» часа на два, а потом допросить под протокол. Во вневедомственной Туманов имел неплохие связи. А смысл? Отопрется – не видел, не знаю, буду жаловаться…
Шубин сам помог:
– Вы не могли бы позвонить мне завтра, часиков в шесть? Сегодня я не могу, ожидаем товар с пермского завода… А вообще, я вечерами всегда дома. – «Пью», – добавил про себя Туманов. – Вот визитка. – Прямоугольник лощеной бумаги выпал из потной ладошки. – Обязательно позвоните, может, что-нибудь вспомню. До свидания, – и, вяло пожав руку, удалился, бросив на стол купюру с изображением Большого театра.
– А зачем он тебе, Паш? – поинтересовался капитан Савчук, начальник отдела розыска пропавших, он же – «Секретные материалы». Эта скорбная лавочка располагалась глубоко в подвале, оттого и сотрудники ее, а в первую очередь капитан Савчук, проводящий на работе половину жизни, имели перманентно бледный вид.
– Племянник мой, – объяснил Туманов.
– Дела, – капитан сочувственно вздохнул. Покорябал родинку на щеке. – Поездных опрашивал?
– Безнадежно. Проводница только и помнит, что вроде был похожий – длинный такой, неразговорчивый. С ним в купе семья ехала, в Татарке сошла.
– Не бузотерствовал?
– Да нет, скромняга он, крепче пива не потребляет.
Капитан еще раз вздохнул. Люди пропадали ежедневно, повсеместно, в основном – девицы в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти, а в общем – обоих полов и любого возраста. Родные и близкие, обегав знакомых, несли заявления в милицию. Та давала сообщения по местным телеканалам и обходила знакомых по второму разу. Как правило, то и другое – безрезультатно. Изредка пропавшие находились – большей частью в виде трупов. На серьезный поиск не было ни средств, ни штатов. Тех, от кого зависели средства и штаты, проблема не волновала. Своих родственников, если потеряются, большим начальникам и так найдут.
– Есть подозрения? – Савчук ответа не ждал, но получил.
– Есть, – встрепенулся Туманов. – Один человечек… намекал, что двое химиков вот так же пропали – и в той же самой конторе. Один на Урале, другой – в Иркутске.
– Страна большая, всякое бывает, – усомнился капитан. Глянув на коллегу, обнадежил: – Проработаем. Твой человечек, кстати, намеки свои в протоколе подпишет?
– После поллитры.
– Тоже мне, свидетель. Ладно, я поищу у себя, а ты еще с тем хануриком, на всякий случай… Ну, сам знаешь.
– Паша, – улыбнулась Юлечка Вяхирева, краса и гордость аналитиков. – С тебя два «Птичьих молока».
– Меня сегодня уже доили, – пробормотал Туманов, прикидывая, у кого можно поклянчить полтинник.
– Я по-русски сказала – птичьего! – возразила Юлечка, перебирая завалившие стол бумаги. – Ну ладно, одна. Помянем твоего свидетеля.
– В смысле?!
– Сбит машиной. Вчера вечером, – Туманов застыл. – Светлая иномарка, номер не замечен, с места происшествия скрылась. Пострадавший крутился у подъезда, то ли домой собирался, то ли из дома, на аллейке все и случилось.
– Сразу умер?
– Неизвестно, – краса и гордость аналитиков кокетливо потупила глазки. – «Скорая помощь» немного припозднилась, но врачи не виноваты – в этом городе масса вызовов. Мы занимаем первое место в стране по инсультам…
– Понимаю, – пробормотал Туманов. – Чем позже приезжает «Скорая», тем точнее диагноз.
Лейтенант Вяхирева отзывчиво хихикнула.
– Слушай, Паш, а ты никогда не задумывался, почему людей сбивают преимущественно светлые иномарки? Каждый день одни и те же сводки: сбиты светлыми иномарками, водитель с места происшествия скрылся…
– Ох, Юлечка, мне бы твои проблемы.
– Погоди, это еще не все. Проблема номер два. Твой покойник – в розыске.
– Ты меня шокируешь, Юля. За что?
– У Савчука. Уже пять лет. Вот, – она откопала распечатку: – Шубин Анатолий Григорьевич, 52-го года рождения, уроженец города Бийска, торговый работник, пропал без вести в мае девяносто четвертого… Забросил бы Савчуку, пусть закроет.
– Заброшу. И за конфетами. Адрес у тебя в наличии?
– Конфет? Магазин «Золотой ключик», там свежее. Проезд всеми видами транспорта…
– Нет, пропавшего. Нынешний.
Юлечка красиво похлопала ресничками с тройным объемом.
– В Греции, сам знаешь. На, вот. И жду гостинцев.
Ах, какая женщина.
В коридоре его окликнули:
– Туманов! Где ты бродишь?
Болезни и начальники всегда появляются не вовремя. Майор Дроботун, подпольная кличка Скворечник (козырек носимой зимой и летом фуражки приплюснутый, почти незаметный нос, маленький круглый ротик и торчащий подбородок) из замов по розыску очень хотел стать начальником РУВД. Требовался всего пустяк – стопроцентный план плюс образцовый порядок. В реальности этого можно достичь разве что переселением всего криминального элемента из их района куда-нибудь подальше. Майор Дроботун ругал демократию и склонялся к виртуальному решению проблемы: навести порядок хотя бы на бумаге. У него имелось даже любимое изречение: «Больше бумаги – чище задница». В связи с чем опера и пользовались любой зацепкой для отказа в возбуждении дела.
Судя по цвету майорова лица, сегодняшний случай был исключением.
– Срочно на Минусинскую! Машина у входа, тебя обыскались!
– А что там… – начал Туманов, но Скворечник неуставные вопросы пресек:
– На месте узнаешь! И учти – дело на контроле там! – Тонкий, в чернильных пятнах, палец указал на сизый, в бурых разводах, потолок.
Квартира принадлежала ответственному деятелю из городской администрации. Жертва – хорошо развитая девица семнадцати лет от роду – по случаю визита милиционеров соизволила накинуть мужскую рубашку ярко-желтой расцветки. Снаружи остались вполне пригодные к употреблению ножки, просматривались экономные трусики и то, что они пытались подчеркнуть. Верхние пуговицы потерпевшая застегнуть забыла и, нагибаясь, демонстрировала в целом созревшие интимности с вишнево-зовущими маячками. Сжавшись в кресле, глотал слюнки Саня Заруцкий, начинающий опер (теоретическая база – юрфак, практическая – спортзал), а у двери подпирал косяк владелец рубашки – помладше и поуже в плечах, но наглющий не по возрасту и с насыщенным оттенками фингалом под левым глазом. Партнер по «простым движениям».
Из квартиры вынесли далеко не все – забыли, например, диван «Уэллмарк», стоящий побольше всей меблировки тумановской квартиры. Корейскую «балалайку» на кухне, из которой долетали в комнату музыкальные скороговорки из жизни негритянской босоты. «Откуда дровишки», объяснил в коридоре Заруцкий, назвав фамилии и должности родителей девицы, проводивших отпуск на Андаманах.
– Предки когда вернутся?
– Завтра вечером, – девица ощупала затылок. Там, похоже, набухала свирепая шишка.
– И ты пошла выносить мусор, – поощрил Туманов.
– Да-а…
– Дома кто оставался?
– Сере-ежа… – девица указала на кавалера с фингалом. Тот кивнул, отлип от косяка и вышел – надо полагать, на кухню, за очередной порцией холодного лекарства.
– Как выглядели нападавшие?
– Здорове-енные, – пауза, всхлип. – В масках. Ударили по голове, – снова пауза и множество всхлипов. Платка у нее, что ли, нет?
– Ничего, голову вылечим, – донеслось из коридора, и в дверях нарисовался кавалер с банкой «Будвайзера» и длинной коричневой сигаретой в зубах. Заруцкий умоляюще глянул на Туманова, проецируя очередную телепатему: «Павел Игорич, дайте я с сопляком поработаю!»
– А вы, юноша, что имеете рассказать? – обратился Туманов к любителю пива. Тот, изобразив на опухшем личике недовольство хамским обращением, процедил:
– А ничего, начальник, – шумно отхлебнув из банки, повернулся к девице. – Маргуля, пиво будешь?
– Подожди, видишь, поговорить надо, – откликнулась та без тени смущения. Ну, пришли какие-то, нечто между сантехниками и ОМОНом, так и быть, уделим внимание.
Она уже практически не всхлипывала. А и правда – зачем ей всхлипывать?
– Я не вполне вас понял, молодой человек, – Туманов взял тон подчеркнуто благожелательный. А сам потихоньку закипал. – Грабителей вы, надеюсь, видели?
– Не успел, – парень посмотрел на Туманова, заморгал. – Вошли, по башне въехали, я и потонул, как «Титаник»… Мне тут еще долго торчать?
Практикант Саня поднялся было, но, поймав на лету мимолетную улыбку наставника, сел. Картинка потихоньку вырисовывалась: соплюшка, стоило за дверь выглянуть, нарвалась на разбой (а дом не из тех, где шпану в подъезде терпят), кавалер хорохорится, но заметно нервничает… Побольше бы таких дел – где преступник тупой и безграмотный.
– Товарищ лейтенант, – Туманов повернулся к Заруцкому. – Запишите координаты потерпевшего. Потом можете идти, – это уже наглецу.
– Ну спасибо, нача-альник! – схамил напоследок юнец и скороговоркой пробормотал что-то вроде «тыр-тыр-Сергей-Лежена-десять-восемнадцать».
Саня чего-то накорябал в блокноте. Отрок смерил подругу взглядом, но раздевать при ментах не решился, нырнул в соседнюю комнату и вскоре вынырнул в белой майке с надписью «Кисс ми» и портретом, надо полагать, вокалиста группы. Замок щелкнул дважды: отчалил юнец, за ним – Заруцкий, скалясь в предвкушении. Внизу ждал отделенческий «уазик».
– А теперь, Маргарита Петровна, давайте уточним список пропавших вещей…
Красилина Д.А.
Вот так и началась эта безумная эпопея. Всю дорогу до городского аэропорта Гулька бубнил под нос, что лучше он скончается от жадности, чем купит билет за свои кровные, но в итоге купил. Зато в самолете его пронзила новая идея. Ему с каких-то борщей пригрезилось, что, как верный друг и надежный секьюрити, он имеет полное авторское право на процент от моего гонорара.
– Посуди сама, – прокричал он под подозрительное дребезжание мотора. – Мои условия никакие не грабительские. Где ты найдешь второго дурака всего за двадцать пять процентов? А я иду тебе навстречу, Динка, цени – я согласен терпеть лишения даже за двадцать! Ну где это видано? Ни за что ни про что человек срывается с насиженного горшка и с низкого старта устремляется в самую клоаку сибирской недвижимости… Я похож на альтруиста? Или на идиота?
– Нет, на альтруиста ты не похож, – сказала я чистую правду. Терять мне было уже нечего. Вряд ли Гулька, имей он во владении даже десять берданок, осмелился бы развернуть самолет в воздухе.
Он насупился. А я сидела, глотая тошноту, смотрела в иллюминатор, где под крылом о чем-то пело зеленое, как моя физиономия, море, и никак не могла взять в толк, на чем мы летим – на самолете или на парашюте…
Кстати, насчет ружья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48