— У него пистолет, — объяснил я Лере. — Он хочет сказать, что может в нас пальнуть.
— Я, конечно, если что, стрелять буду поверх голов, — торжественно объявил Филиков. — Но если мне не покурить вовремя, рука моя может дрогнуть… Ну, давай спички, не тяни.
— У меня зажигалка, — для порядка уточнил я. С этими словами я выудил свою зажигалку-развалюху и аккуратно положил ее на стол. Будем надеяться, что за два дня, пока я ее протаскал в кармане, она работать лучше не стала.
Филиков жадно сунул в рот сигарету, схватил зажигалку, крутнул колесико… и тут я прыгнул. Теперь удачно, Дяде Саше в этот момент было не до меня. Зажигалка-огнеметик не подвела. Точнее, в очередной раз запланированно подвела. Огромный протуберанец пламени вырвался наружу и обжег Дяди-Сашину бороду. Запахло паленым. Филиков заорал и стал бить себя по щекам, гася огонь. Я деятельно помогал ему в ликвидации пожара. Когда остатки филиковской бороды были спасены, сам ее хозяин обнаружил, что лишился пистолета и прикован одной рукой к батарее парового отопления. С обгорелой бородой Дядя Саша вызвал у меня приступ жалости.
— Ты тоже извини, — сказал я покаянно. — Борода отрастет.
— Сволочь, — горько ответил Филиков. — Подпалил меня, как поросенка. Неужели специально для меня эту зажигалку хранил?
— Так получилось. — Я пожал плечами. — Так что вы говорили насчет Боровицких ворот? — обратился я уже к бывшему президенту.
Тот с безучастным видом приблизился к нам.
— Там, понимаешь, есть одна штука. Подъедем, я вам объясню. Гренадеры там на посту стоят, вот что… Эти, в костюмах из Бородино. И если подъехать между десятью и двенадцатью…
— Самоубийцы, — прошептал прикованный Филиков. — Психи ненормальные. Ну, пройдете вы, допустим. И — что? ЧТО?
— Потолкуем, — сказал я рассеянно. — Авось убедим нашего дорогого и любимого передумать. А если не убедим… — Я снял со стола пыльный графин, сходил на кухню, сполоснул его и наполнил водой. Из кухонного шкафа я извлек несколько банок консервов, стараясь выбирать только с ключиками, чтобы не потребовался консервный нож. — А если не убедим, — продолжил я, возвращаясь в комнату, — то тебе придется поскучать. До тех пор, пока Голубев не зайдет сюда тебя проведать.
— Ненормальные, — с отчаянием произнес Филиков. — Видит Бог, я вас предупреждал… А вы, — сказал он, обращаясь к бывшему президенту, — хоть вы скажите этим фанатикам… Вы пожилой человек…
Бывший президент поглядел на Филикова.
— Пожилой, — кивнул он медленно. — И, кажется, одинокий. Терять мне нечего. А поговорить напоследок с ЭТИМ мне хочется. По-мужски.
— Вот это правильно! — одобрительно подхватила Лера. — Недаром я за вас голосовала. Вы — мой избранник, именно вы — мой президент. Этого Господина я знать не знаю.
Я взглянул на часы.
— Поторопимся, — предупредил я команду, в которой стало на одного человека меньше. — Скоро они начнут прочесывать центр города и тогда нам точно не поздоровится… Так куда ты, Дядя Саша, поставил наш трофейный «БМВ»?
— Не скажу, — храбро помотал головой Филиков.
— Ладно, — кротко согласился я. — Сами найдем. Но тогда уж, извини, сигарет и спичек я тебе не оставлю.
Я сделал знак рукой, и мы по одному начали выходить из квартиры. Я шел замыкающим, догадываясь, что есть пытка, которую Филиков выдержать не сможет. Так и случилось.
— Хрен с вами, — тоскливо сказал Филиков и объяснил мне, где искать наш четырехколесный трофей. В обмен он честно получил пачку какой-то курительной дряни, которую я разыскал в кухне на полке, рядом с консервами. По мнению Филикова, это и вправду была дрянь. — А ничего получше нет?
— Все претензии — к генералу Голубеву! — объявил я и захлопнул за собой дверь оперативной квартиры.
Машину мы обнаружили довольно быстро. Филиков припарковал ее неподалеку, не удосужившись хорошенько ее спрятать. Именно потому — как выяснилось чуть позднее — мы не были единственными, знавшими об этом карташовском достоянии. Как только мы приблизились к авто и я полез в карман за ключами, нас ослепило фарами. Ожил тихо припаркованный неподалеку лимузин. Оттуда неторопливой походкой выбралась троица.
— Ой, — сказал Полковников, узнавая.
— Привет, голубки! — радостно сказал тот, что был пониже, с выпуклыми мясистыми щеками. Мгновение спустя я узнал его. А он узнал меня. — Ба! Какие люди, и воруют машины. Вас этому на Лубянке научили? Вот я пожалуюсь Голубеву. — Он всплеснул ручками. У него в руках оружия не было, зато его напарники без лишних разговоров уставили на нас свои стволы. О том, что большой русский патриот Пал-Секамыч недавно вооружил своих соколов израильскими «узи», я знавал и раньше. Но одно дело знать, а другое — лично увидеть.
Щекастый вице-сокол Мосин тем временем пересчитал нас пальчиком:
— Ага, — прицокнул он языком. — Террористы на месте. Бывший президент — вот он, сумасшедшая толстая баба — на месте, журналист… о-о-о, какая встреча! Мы вас не зашибли вчера в казино, нет?… Журналист тоже тут. Кто еще? Капитан Лаптев — вот он. Где бородач? — быстро спросил он.
Повезло Филикову, подумал я.
— Птичка упорхнула, — ответил я, разводя руками.
— Не дергайся! Стой спокойно! — тотчас же буркнул один из соколов.
Мосин пренебрежительно махнул рукой.
— Ладно, обойдемся и без бородатого. Никуда не денется. Да у нас и так — комплект. — Он взглянул на экс-президента и довольно потер ручки. При свете фар виден мне был только мосинский силуэт, но я мог себе представить, что сокол N 2 плотоядно улыбается. — Пожалте за мной. Мы тут подыскали местечко.
Местечко оказалось совсем рядом. Двор, у входа в который был припаркован наш «БМВ», представлял собой узкий пенал. Грузовик мог бы сюда въехать, но развернуться бы уже не смог. Торец пенала образовывала кирпичная стена, без окон. Кирпич был, кажется, темно-красным. Впрочем, рассмотреть расцветку было мудрено. Во дворе-пенале горели всего только три тусклые лампочки.
— К стеночке, к стеночке, пожалуйста, — предупредительно проговорил Мосин. — Во-от сюда. И руки, руки, пожалуйста, не опускайте.
Мы выстроились у стены, ощущая свое полнейшее бессилие. Особенно я. Дядя Саша зря назвал меня профессионалом… Сапожник я, а не профессионал. Хотя, конечно, против лома нет приема. Оставалось только одно — тянуть время. Если нас не пристрелили сразу — значит, Мосин не против напоследок поболтать. Тщеславный, как и все садисты.
— Как вы нас нашли? — спросил я.
Мосин расправил плечи и ласково погладил свою нашлепку на щеке.
— Это было нетрудно, — объяснил он. — У нашего друга господина Карташова в штаб-квартире был не только обычный телефон, который вы, грубо говоря, вырвали. Но еще и радиотелефон. Понимаете, да? — обратился он ко мне.
— С каких это пор, — поинтересовался я, — люди вроде Карташова среди друзей Службы Безопасности Президента?
— С самого начала, — с готовностью объяснил мне Мосин. Он, похоже, наслаждался своей ролью и полагал, что жертву прежде надо хорошенько унизить. — Если господин Митрофанов может шиковать в своем Управлении и если у Лубянки вся Москва в фискалах, то нам, увы, приходится подбирать все, что плохо лежит. Допустим, и Карташов, и Додолев — товарец дрянной, но, бывает, на что-то и сгодится. Вот как сегодня, например. Один звонок мне лично, и мы сразу поняли, что за птички ограбили нашего друга. А дальше уж дело техники, благо «БМВ» — машина приметная. Пока все вас ищут на окраинах, я уже тут как тут.
— И что же дальше? — поинтересовался я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойнее. Если сейчас упасть, перекатиться на бок и открыть стрельбу из моего — то бишь филиковского — оружия (они ведь и не обыскали нас!), то сам я наверняка уцелею. Но вся моя команда — наверняка нет. Слишком много мишеней, трудно промахнуться даже соколам.
— Что дальше? — переспросил Мосин. — Награда вот за вас обещана. За живых или за мертвых. Причем, награда совершенно одинаковая — что за мертвых, что за живых. Поэтому в деньгах мы не проиграем, а нам зато будет спокойно… И потом, — прибавил Мосин мечтательно. — Как можно упустить шанс взять на прицел президента, пусть и бывшего? Будет на старости лет о чем внукам рассказывать.
— У вас есть внуки? — вежливо поинтересовалась Валерия, делая шаг вперед.
— Назад! — проорал один из соколов, приподнимая автомат.
— Встаньте в строй, — ласково проговорил Мосин. — Понимаю, что вам уже не терпится на тот свет, но чем вы лучше других?… А внуков, кстати, у меня пока нет. Но будут. Детки мои шустрые. Они…
Рассказать о своих детях Мосин, однако, не успел. Дворик-пенал заполнился дымом и грохотом, и туда задним ходом, неторопливо лязгая гусеницами, въехал тяжелый танк Т-72. Автоматчики замерли в оцепенении, и сейчас я вполне мог бы прыгнуть и с ходу уложить обоих. Но в этом не было уже никакой нужды. Танк заполнил собой сразу половину дворика и выйти отсюда, иначе как перелезая через бронированные траки, никто бы все равно не смог. Танковый люк открылся, и из него показалась фигура в шлеме и с генеральскими погонами.
— Бросить оружие, — брезгливо приказал генерал, и соколы поспешно побросали на землю свои автоматики. На фоне танка автоматы выглядели совершенно бессмысленными игрушками.
После этого генерал снял шлем и, спрыгнув с брони на землю, приблизился к Мосину. Тот буквально прилип к своему месту, не в силах сделать даже шага. — Ты — Мосин, — произнес генерал. — Я — генерал Дроздов. Слышал когда-нибудь эту фамилию?
Глава 77
ТЕЛЕЖУРНАЛИСТ ПОЛКОВНИКОВ
Я никогда не любил голливудские боевики и античные трагедии. В основном из-за ненатуральности концовок. Появление в финале этакого бога из машины раздражало меня своим подлым вызовом реальности. В нормальной жизни спаситель и герой, если и имелся в природе, никогда не смог бы подгадать к назначенному часу. В нормальной жизни шансов уцелеть у нас не было…
К счастью, вот уже пять минут мы жили в античной трагедии. Бог из машины был. Машина имела вид темной бронированной громадины Т-72, и бог появлялся именно изнутри. Правда, он не походил на расслабленных и суетливых античных богов. Скорее, это был цельнометаллический холодный бог из скандинавского пантеона — Тор или Один.
Бог явился из машины, чтобы карать, а не миловать, и я не завидовал тем, кто стоял у него на пути.
Не знаю, разбирался ли бывший маркер бильярдной ЦПКиО, а ныне вице-сокол Иван Мосин в античной трагедии и в скандинавской мифологии. Наверняка нет. Но то, что ему конец, он уловил.
— Не-е-ет! — закричал Мосин. — Я ни при чем, товарищ генерал! Мы ни при чем! Мы случайно! Нам… нам приказали! Нас поймали в ловушку! Это была провокация!… Да! Да!
Мосинский бессвязный крик заметался в узком пенале двора-тупика, отражаясь от глухих стен. Вице-сокол определенно не знал законов классической трагедии: вопил как резаный.
— Про-во-ка-ция? — медленно, по слогам произнес Тор или Один, пробуя на язык незнакомое слово. — Кто-то ЗАСТАВИЛ вас убить моего сына? Вас СПРОВОЦИРОВАЛИ бить его, беззащитного, ногами и железными прутьями?
Мосин был дурак. Эти спокойные холодные вопросы, видимо, пробудили в нем какую-то безумную надежду. Вице-сокол никогда не разговаривал раньше с богами-мстителями и не знал, что те НИКОГДА не изменяют своих решений.
— Да-да, — прокричал он. — Это все Митрофанов. Я точно знаю! Это он! Он захотел убрать парня нашими руками, а потом все свалить на нас! Он спровоцировал, он навел! Больше некому…
— Митрофанов, говоришь? — спросил бог-из-машины. — Кто это такой? — Видимо, в древней Скандинавии плоховато знали наш собственный пантеон.
Кажется, дурак Мосин еще больше приободрился.
— Начальник Управления Охраны! — воскликнул он. — Я знаю, где он сейчас! В особняке охранцев, руководит поиском… Я могу показать!
При тусклом свете лампочек я увидел кривую усмешку на лице Тора-Дроздова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55