– Я же говорю, ищи!
– Когда вы сможете прислать следующую партию?
– Только после того, как отыщется пропавшая. И времени у тебя, Шамиль, совсем немного. Я могу потерять терпение. Сегодня я тебе еще немного верю. Процентов на десять. Завтра мое доверие уменьшится на пять процентов. Послезавтра я буду пребывать в растерянности. А вот через четыре дня никто не сумеет меня убедить, что ты не причастен к исчезновению денег, даже твои друзья. Только ты сам. Надеюсь, Шамиль, когда ты позвонишь мне в следующий раз, разговор будет более предметным.
Не прощаясь, Мельников выключил трубку.
– Твою мать, – выругался Шамиль. На этот раз Руслан был снисходителен. Не стал выяснять, чью именно мать имел в виду его приятель.
– Мельников прав, – после паузы произнес Шамиль, – деньги где-то совсем рядом.
Ахмат подсел к журнальному столику и взял чистый лист бумаги, ручку.
– Вариантов не так уж много, – сказал он. – Вариант первый: ограбившие фургон знали, что в нем фальшивые доллары.
– Вряд ли, – отрезал Шамиль. – Я бы сформулировал это следующим образом: знали, что везут доллары, но не знали, что они фальшивые, и не знали сколько их.
– Хорошо. Второй вариант: грабители нацелились на русские рубли, которые якобы перевозили в фургоне.
– Это больше похоже на правду.
– Нет, мне кажется, первый вариант самый реальный, – сказал Руслан. – Кто знал о деньгах? Банкир Мельников? Его управляющий Новицкий? Мы втроем и в какой-то мере охрана.
– Это мог сделать один из охранников.
– Так уже не раз случалось: перестреляет товарищей и уходит с деньгами.
– Охрана вся убита, – напомнил Шамиль.
– Наводчика могли пристрелить компаньоны по ограблению.
Ахмат слушал рассуждения Шамиля и Руслана и рисовал на бумаге план места происшествия.
– Вы часто встречали на дороге машины? – внезапно спросил он.
– Реже, чем в Москве, – усмехнулся Шамиль.
– Если две машины встретились в пустыне, то это уже не случайность. Не нравится мне “фольксваген”, оказавшийся на дороге нашего броневика.
– Он гуманитарку вез, – махнул рукой Шамиль. – И скорее всего просто попал под замес. На кой черт владельцу понадобилось набивать автобус под завязку, если он собрался грабить.
– Не знаю, – пожал плечами Ахмат. – Людям всякие нелепости приходят в голову.
– Дорога дальняя, а получается, что в “фольксвагене” был только один человек. В дальний переезд отправляются двое. Где второй?
– Поищи на дне пропасти. Я думаю, что милиция туда заглядывала лишь сверху. Этот другой, которого мы еще не знаем, мог уйти с деньгами.
– Пешком, – вставил Руслан.
– Не думаю, когда денег много, можно придумать способ их транспортировки.
– Куда они ехали?
– Это я могу сказать точно. В детский дом в Гудауте. Даже если бы милицейский майор не сказал мне этого, то стоило взглянуть на груз.
– Единственный способ вновь наладить отношения с москвичами – это найти деньги. Шамиль поднялся из-за стола.
– Руслан, ты снова остаешься с деньгами, мы поедем. Если через неделю мы не отыщем деньги и того, кто их увел, на московском проекте можно ставить крест.
– Никогда не любил ни детских домов, ни их воспитанников, – проговорил Ахмат, садясь в джип.
– Никто не заставляет тебя их любить. Пожилая русская женщина шарахнулась в сторону, когда возле нее притормозил огромный джип.
– Извините, пожалуйста, – елейным голосом осведомился Шамиль, – где здесь детский дом?
Женщина с сомнением посмотрела на холеного чеченца, он мало походил на человека, решившего помочь детскому дому.
– Если нам по дороге, могу подвезти, – улыбнулся Шамиль.
Женщина, успевшая сегодня пройти пять километров пешком, решила, что сам Бог послал ей машину.
– Садитесь, – Ахмат подвинулся, и женщина устроилась рядом с ним на заднем сиденье.
Она впервые ехала в такой шикарной машине. Раньше ей казалось, что внутреннее убранство подобных автомобилей составляют красный бархат и золотая бахрома. А тут – серая и черная гамма, полная строгость и никаких излишеств. Исправно работал кондиционер, прохладный воздух заставил женщину успокоиться.
– Куда теперь? – поинтересовался Шамиль перед перекрестком.
– Направо, милок, – женщина впервые в жизни назвала кавказца “милок”. Таким располагающим к себе казался ей теперь Шамиль. – Вы по какому делу в детский дом? – спросила женщина.
Шамиль и Ахмат переглянулись.
– Помочь хотим, не первый раз приезжаем в Гудауту, а времени все как-то не находилось в детский дом наведаться.
– Вчера такое случилось, – всплеснула руками женщина, – может, вы и слышали, машину на дороге расстреляли. Уж и войны вроде нет, а оружие по рукам разошлось. Вот и стреляют.
– Слыхал. Говорят, будто это грузинские партизаны сделали.
– Нет, не они, – тут же возразила женщина. – Ограбить еще они могли, но людей просто так убивать не стали бы. Я многих из них знаю. Ушли в свое время в горы, потом вернулись… Семьи, дети, сами понимаете… Остановите, пожалуйста, мой дом здесь, а школа-интернат вон там, – женщина указала рукой на трехэтажное здание из силикатного кирпича с плоской крышей, к которому вела извилистая дорога. – Спасибо тебе, милок.
– Милок… – пробурчал Шамиль, захлопывая дверцу.
– Она дура, – подытожил Ахмат.
– Может быть. Но не это меня интересует. Притормаживая на резких поворотах, Шамиль доехал до самого детского дома.
Давно не крашенный бетонный забор, ворота, сваренные из водопроводных труб, перегораживали густо поросшую травой дорогу.
– Пусто, – сказал Ахмат, выходя из машины, и подергал навесной замок на ржавой цепи, – может, там никого нет и никогда не было?
– Сейчас появятся, – Шамиль коротко просигналил.
Как из-под земли, у ворот возникли двое коротко стриженных мальчишек. Разинув рты от изумления, они смотрели на дорогой джип.
– Эй, пацаны, начальник какой-нибудь у вас есть? Или вы сами по себе живете?
– Есть, – с достоинством отвечал старший мальчик. – Дядя Федор.
– Ну так вот, сгоняй и позови дядю Федора. Разговор к нему есть.
– Что мне за это будет?
– Ты посмотри, – восхитился Шамиль, – каков нахал! Старший его просит, а он деньги требует.
– Я не деньги прошу, – с обидой произнес мальчишка. – Мне бы поесть чего-нибудь – вкусного.
Шамиль вернулся к машине, порылся в перчаточном ящике и сжал в кулаке две упаковки жевательной резинки.
– На, – и он подбросил упаковки высоко, чтобы те перелетели ворота.
Мальчишки изловчились и поймали жвачку в воздухе.
– А теперь бегите, зовите дядю Федора. Шамиль присел на широкий бампер джипа, закурил.
– Заторможенные они здесь, в Гудауте. Вряд ли мы тут чего-нибудь добьемся, – вздохнул Ахмат. – А пока мы стоим на месте, наши деньги могут уйти далеко.
– Ты знаешь, в какой стороне их искать?
– Нет.
– Ну так вот жди дядю Федора. Кажется, он идет.
Мальчишки застали дядю Федора врасплох. Директор копался на огороде, одетый по-домашнему, в синее выцветшее трико с вытянутыми коленями и в неизвестно каким чудом сохранившуюся салатовую майку-соколку. Голову ему прикрывал от солнца носовой платок с завязанными на узелки уголками.
– Там машина приехала, блеск! Вас просят.
Двое крутых…
Дядя Федор воткнул в землю лопату и посмотрел на грязные ладони.
– Вас просят, – напомнил мальчишка.
– Подождут, – директор детского дома с достоинством прошел в дверь своего кабинета.
Он переодевался, страшно торопясь, боялся, что богатые посетители уедут, но выйти к ним в выцветшем физкультурном трико не мог себе позволить. Директор обязан всегда выглядеть соответствующим образом. На такой случай в кабинете был припасен белый костюм, сшитый в восемьдесят первом году.
Дядя Федор, давно забывший, когда его называли по имени-отчеству, сбил ладонями пыль с рукавов белого пиджака, осмотрел единственные парадные ботинки, затянул узел галстука и направился к воротам. Его редкие седые волосы шевелил теплый ветер.
– Ископаемое… – тихо проговорил Шамиль, глядя на приближающегося директора детского дома. – Его пиджаку, наверное, лет тридцать.
– Не злорадствуй. Не больше двадцати пяти…
– Здравствуйте, – зычно произнес дядя Федор, разматывая цепь с замком. – Что ж вы сразу не зашли ко мне?
– Закрыто, – развел руками Шамиль.
– Замок только для видимости, цепь замотана, чтобы козы да свиньи не лазили.
Дядя Федор широко распахнул ворота, и гости прошли на территорию детского дома.
– Добро пожаловать. Федор Александрович, – дядя Федор крепко пожал руки чеченцам.
У него имелся отличный нюх на людей. Директор детского дома просто обязан быть хорошим психологом. Но даже он не мог понять, кто же перед ним. –.
– Вы издалека приехали?
– Издалека. По делам в Гудауте. Не первый раз, – бегло говорил Шамиль. – " Раньше как-то руки не доходили с вами встретиться, хотя мы давно собирались. Как я понимаю, вы от маленькой помощи не откажетесь.
– Помощь не мне нужна, а детям.
– Конечно, – вставил Ахмат.
– Проходите в мой кабинет.
Это было сказано так гордо, что Шамиль не сумел скрыть улыбку. Даже в советские времена кабинет дяди Федора выглядел бедно, а теперь и вовсе производил удручающее впечатление.
– Присаживайтесь. Можете курить, – дядя Федор гордо подвинул к Шамилю самодельную алюминиевую пепельницу и коробок спичек.
– Много дать не могу, – вздохнул Шамиль, – сами понимаете, времена теперь не те. После дефолта деньги другими стали, даются тяжело. Двести долларов. Примите от нас с другом от чистого сердца.
– Я вам сейчас расписочку…
– Помилуйте, – Шамиль даже приподнялся в кресле, – какие расписки. Вы – человек честный, во всем городе вас знают, кому она, эта расписка, нужна? Мне? Вам? Честным людям бумаги не к чему.
– Вы даже сами не знаете, как меня выручили, – трясущимися руками дядя Федор спрятал деньги в ящик письменного стола. – Позвольте, а что вас заставило помочь? – спросил дядя Федор.
– Пожертвовать? – уточнил Шамиль. – Даже сам толком сказать не могу. Почувствовал, что не могу уехать из Гудауты и не встретиться с вами. Я сам в детском доме рос.
«Врет, – подумал дядя Федор. – У детдомовского воспитанника не такой взгляд. Кем бы потом ни стал человек, выросший без родителей, взгляда его уже не изменить. Вот только зачем врет?»
– Наверное, и из ваших воспитанников многие вышли в люди, вспоминают теперь о бедном детстве, подарки присылают.
– Конечно. Но далеко не все большими людьми стали.
– Понимаю, – кивнул Шамиль, – среди моих одноклассников многие теперь и по тюрьмам сидят.
– Есть такие люди, например Паша Матюхов. Не забывает нас, то денег подбросит, то товаров каких привезет.
– Паша? Паша Матюхов? – Шамиль деланно задумался, затем заглянул дяде Федору в глаза. – Кажется, знавал я одного Пашу Матюхова. По бизнесу с ним пересекались. У вас его фотографии нет?
– Как же, есть, – засуетился дядя Федор. – Он не сегодня завтра приехать должен еще с одним моим воспитанником. Того, другого, я давно не видел.
Наконец дяде Федору удалось отыскать фотографию, которую прислал ему экспресс-почтой нетерпеливый Пашка Разлука. Пашку и Дорогина фотографировала Тамара Солодкина во дворе дома. Мужчины стояли рядом, касаясь друг друга плечами.
– Точно, это он, Пашка! – Шамиль узнал Матюхова, только сегодня он видел его мертвым на шоссе. – А это, значит, его друг, как вы сказали его фамилия?
– Сергей Дорогин.
– Его почти не знаю, видел мельком у Матюхова, а с Пашкой много раз встречались.
"Парень крепкий, такого палкой не убьешь”, – подумал Шамиль, разглядывая Дорогина на фотографии.
– В спецназе, наверное, служил.
– Я его давно не видел. Пашка написал, что Сергей каскадером в кино работал.
– Редкая профессия.
– У него дома под Москвой фотографировались, совсем недавно, – пояснял дядя Федор.
– Да, дом не бедный, – Шамиль перевернул фотографию, на обратной стороне которой были написаны два адреса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38