— Сергетов снял защитные наушники. Как хорошо оказаться далеко от Москвы, подумал он, пусть даже на несколько часов. Почему он чувствует себя здесь лучше, совсем как дома, чем в избранном им месте? Может быть, из-за этого молодого генерала? — Насколько я помню, расчетное время таких учений составляет четырнадцать минут. Танки и БМП действовали синхронно. Мне не приходилось видеть штурмовые вертолеты, но и они произвели на меня хорошее впечатление.
— Наибольшее улучшение, товарищ министр, отмечено в координации действий пехоты и артиллерийского огня в заключительной фазе штурма. В прошлом их преследовали постоянные неудачи. На этот раз все прошло надлежащим образом, а это совсем не просто.
— Уж это-то мне хорошо известно, — засмеялся Сергетов. — Рота, в которой я служил, не понесла потерь во время учений, а вот двое моих друзей попали под разрывы снарядов своей артиллерии и получили ранения, к счастью, не смертельные.
— Извините меня, товарищ министр, но мне приятно слышать, что члены нашего Политбюро тоже несли службу в армии. Это намного упрощает ситуацию для нас, бедных солдат. — Алексеев понимал, что неплохо иметь друзей в высших эшелонах власти, а этот министр казался разумным человеком.
— Мой старший сын вернулся с военной службы в прошлом году, а младший тоже будет отбывать воинскую повинность, когда закончит университет.
Генералу Алексееву редко приходилось так удивляться. Он опустил бинокль и взглянул на высокого партийного деятеля.
— Можете не говорить об этом, товарищ генерал, — улыбнулся Сергетов. — Да, я знаю, что слишком мало детей высокопоставленных партийных чиновников проходят службу в армии. Я выступал против этого. Те, кто руководят государством, в первую очередь должны подчиняться его законам. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Пойдемте, товарищ министр. Лучше разговаривать сидя. — Они направились к бронированной штабной машине генерала Алексеева. Адъютант дал команду экипажу освободить бронетранспортер, а затем ушел и сам, оставив двух руководителей внутри модифицированной боевой машины пехоты. Генерал достал из шкафчика термос с горячим чаем и наполнил два металлических стаканчика коричневой жидкостью, от которой шел пар.
— За ваше здоровье, товарищ министр, — шутливо произнес Алексеев.
— И за ваше, товарищ генерал, — отозвался Сергетов. Он отпил пару глотков и поставил стаканчик на откидной столик. — Насколько мы готовы к операции «Красный шторм»?
— Изменения к лучшему в армейских частях с января этого года просто поразительны. Личный состав подтянут и дисциплинирован. Они непрерывно проходят учения по боевой подготовке. Если уж честно, мне хотелось бы получить еще два месяца, чтобы достичь пика готовности, но и сейчас, на мой взгляд, личный состав сможет выполнить поставленную перед нами задачу.
— Отлично, Павел Леонидович. А теперь будем говорить только правду, ладно?
Член Политбюро произнес это с улыбкой, но Алексеев тут же насторожился.
— Не считайте меня глупцом, товарищ министр. С моей стороны было бы безумием пытаться обмануть вас.
— В нашей стране говорить правду часто еще большее безумие. Давайте будем откровенны. Я — кандидат в члены Политбюро. Действительно, в моих руках немалая власть, но мы оба знаем пределы этой власти. Сейчас по военным округам и группам войск откомандировали только кандидатов в члены Политбюро, и по возвращении в Москву мы доложим на Политбюро о положении вещей. Кроме того, разве вас не интересует, почему я приехал в ваш округ, а не в Западную группу войск в Германии?
Это не совсем соответствует истине, заметил про себя Алексеев. Именно та часть, на учениях которой присутствовал в качестве наблюдателя Сергетов, через трое суток погрузится в эшелоны и отправится в Германию, и представитель Политбюро оказался здесь по этой причине.
— Скажите, товарищ генерал, мы действительно готовы к войне? Мы одержим победу?
— Если на нашей стороне будет элемент стратегической внезапности и если прикрытие окажется успешным — да, я считаю, что мы должны одержать победу, — осторожно ответил генерал Алексеев.
— Значит, вы не хотите сказать, что мы обязательно одержим победу?
— Вы сами служили в армии, товарищ министр. На поле битвы не бывает гарантий. Сила армии остается неизвестной до тех пор, пока она не прошла через кровопролитные бои. Наша армия не участвовала в сражениях. Мы сделали все, что в наших силах, чтобы максимально повысить ее боевую готовность…
— Вы сказали, что хотели бы иметь еще два месяца на дальнейшую подготовку, — заметил Сергетов.
— Задача, поставленная перед нами, никогда не может быть полностью завершена. Всегда есть возможность что-то еще улучшить, что-то усовершенствовать. Всего месяц назад мы взялись за программу замены некоторых старших офицеров на уровне командиров батальонов и полков их более молодыми, более энергичными подчиненными. Все идет очень хорошо, однако многие из этих капитанов, занявшие должности майоров, только выиграли бы, набравшись некоторого опыта.
— Значит, у вас остаются сомнения?
— Сомнения никогда не исчезнут, товарищ министр. Ведение войны — это не решение математической задачи. Здесь мы имеем дело с людьми, а не с цифрами. У цифр есть определенная степень совершенства. Люди остаются людьми независимо от того, что мы пытаемся сделать с ними.
— Хорошо сказано, Павел Леонидович, очень хорошо. Я встретил в вашем лице честного человека. — Сергетов поднял стаканчик с горячим чаем в шутливом тосте:
— Так вот, я специально попросил, чтобы меня направили сюда. Один из членов Политбюро, мой хороший знакомый, Петр Бромковский, рассказывал мне о вашем отце.
— Дядя Петя? — невольно спросил Алексеев. — Он служил начальником политотдела в дивизии моего отца перед решающим броском на Вену. Он часто бывал у нас дома, когда я был еще совсем маленьким. Как у него со здоровьем?
— Плохо, Павел Леонидович. Он старый и больной человек. По его мнению, война с Западом — безумие. Возможно, это беспорядочные мысли старика, но он прошел всю войну и приобрел немалый опыт, и по этой причине мне нужна ваша оценка наших возможностей. Я не буду говорить, откуда получил эту информацию, генерал. Слишком многие боятся сказать нам — членам Политбюро — правду. Но сейчас пришло время говорить только правду. Мне требуется ваша точка зрения как профессионального военного. Если вы поверите мне и сообщите, что думаете о наших шансах, даю слово, все это останется между нами. — Обращение Сергетова, похожее сначала на просьбу, прозвучало теперь как суровая команда.
Алексеев посмотрел в глаза гостю. Добродушие исчезло. Синева глаз приобрела цвет льда. Он увидел опасность, серьезную опасность даже для генерал-лейтенанта, заместителя командующего округом, но Алексеев чувствовал, что министр говорит правду.
— Товарищ министр, все наши расчеты основываются на быстрой военной кампании. По нашим расчетам, мы можем выйти на берега Рейна через две недели. Вообще-то эти расчеты скромнее наших планов, существовавших пять лет назад. Войска НАТО стали сильнее, особенно их противотанковая оборона. По моему мнению, более реальным сроком будут три недели — в зависимости от тактической внезапности и множества неизвестных пока факторов, всегда играющих важную роль на войне.
— Значит, ключ к успеху таится во внезапности?
— Внезапность на войне представляет собой решающий фактор, — ответил Алексеев, дословно цитируя советскую военную доктрину. Существуют два вида внезапности — внезапность тактическая и внезапность стратегическая. Тактическая внезапность составляет часть оперативного искусства. Умелый командир обычно может добиться ее. А вот стратегическая внезапность готовится на политическом уровне. Это ваша задача, а не моя, и она намного важнее всего, чего мы можем достичь в армии. Если на нашей стороне будет элемент подлинной стратегической внезапности, если прикрытие окажется успешным — да, мы почти несомненно одержим победу на поле боя.
— А что, если нам не удастся достигнуть внезапности? Тогда мы напрасно убили восемь маленьких детей, подумал Алексеев. Интересно, какую роль сыграл в этом сидящий рядом добродушный пожилой мужчина?
— Тогда успех не гарантирован. Вы позволите задать вам вопрос, товарищ министр? Скажите, мы сумеем расколоть НАТО политически?
Сергетов пожал плечами, раздраженный тем, что попал в одну из собственных ловушек.
— Как вы сами заметили, Павел Леонидович, существует множество неизвестных факторов. Если это нам не удастся, что тогда?
— Тогда война превратится в испытание воли и резервов. Мы должны одержать победу. Для нас намного легче перегруппировать наши войска и прислать подкрепление. У нас больше подготовленных войск, больше танков, больше самолетов в районе, непосредственно прилегающем к зоне боевых действий, чем у НАТО.
— А как относительно Америки?
— Америка находится на дальнем берегу Атлантического океана. У нас разработан план перекрытия Атлантики. Они могут перебросить в Европу свои войска — но только живую силу, без тяжелого вооружения и без топлива. Для переброски последнего требуются корабли, а их легче потопить, чем уничтожить армейскую дивизию. Если не удастся достигнуть полной внезапности при нападении, это оперативное пространство станет исключительно важным.
— Располагают ли страны НАТО элементами внезапности? Генерал откинулся на спинку сиденья.
— Само слово «внезапность» означает, что невозможно чего-то предвидеть, товарищ министр. Именно для этого у нас и существуют разведывательные органы, целью которых является уменьшить опасность чего-то неожиданного или совсем устранить ее. Вот почему в наши планы входит вероятность возникновения непредвиденных обстоятельств. Например, что произойдет, если элемент внезапности утрачен полностью и НАТО первым наносит удар? — Он пожал плечами. — Им не удастся продвинуться далеко, но наши расчеты окажутся нарушенными. Больше всего меня беспокоит вероятность ответного удара с использованием ядерного оружия. Но и это в значительной степени политический вопрос.
— Да. — Сергетов беспокоился о своем старшем сыне. В случае всеобщей мобилизации Ивану придется снова сесть в свой танк, и не надо быть членом Политбюро, чтобы понять, куда его пошлют. У Алексеева одни дочери. Счастливец, подумал министр. — Итак, эта часть направляется в Германию?
— В конце недели.
— А вы?
— На начальном этапе наша задача заключается в том, чтобы служить стратегическим резервом для боевых операций Западной группы войск, а также в том, чтобы защищать родину от возможного нападения с южного фланга. Это не слишком нас беспокоит. Чтобы превратиться в серьезную угрозу, Греции и Турции нужно объединить свои силы. Этого не случится — если только информация, собранная разведывательным управлением, не является полностью ошибочной. Позднее командующий округом и я возьмемся за осуществление второго этапа нашего плана — захвата Персидского залива. И это не составит особого труда. Арабы вооружены до зубов, но их немного. А чем занимается сейчас ваш сын?
— Старший? Он заканчивает первый год обучения в аспирантуре. Лучший аспирант в институте, специализируется по восточным языкам. — Сергетов удивился, что не подумал об этом раньше.
— Мне нужны такие специалисты. Большинство наших переводчиков арабских языков сами мусульмане, и при осуществлении нашего плана я предпочитаю полагаться на более надежных людей.
— Значит, вы не доверяете приверженцам Аллаха?
— Во время войны я не доверяю никому. Если ваш сын хорошо знает эти языки, можете не сомневаться, я найду ему работу. — Соглашение было закреплено рукопожатием, и каждый подумал о том, что инициатива в этом принадлежала другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Наибольшее улучшение, товарищ министр, отмечено в координации действий пехоты и артиллерийского огня в заключительной фазе штурма. В прошлом их преследовали постоянные неудачи. На этот раз все прошло надлежащим образом, а это совсем не просто.
— Уж это-то мне хорошо известно, — засмеялся Сергетов. — Рота, в которой я служил, не понесла потерь во время учений, а вот двое моих друзей попали под разрывы снарядов своей артиллерии и получили ранения, к счастью, не смертельные.
— Извините меня, товарищ министр, но мне приятно слышать, что члены нашего Политбюро тоже несли службу в армии. Это намного упрощает ситуацию для нас, бедных солдат. — Алексеев понимал, что неплохо иметь друзей в высших эшелонах власти, а этот министр казался разумным человеком.
— Мой старший сын вернулся с военной службы в прошлом году, а младший тоже будет отбывать воинскую повинность, когда закончит университет.
Генералу Алексееву редко приходилось так удивляться. Он опустил бинокль и взглянул на высокого партийного деятеля.
— Можете не говорить об этом, товарищ генерал, — улыбнулся Сергетов. — Да, я знаю, что слишком мало детей высокопоставленных партийных чиновников проходят службу в армии. Я выступал против этого. Те, кто руководят государством, в первую очередь должны подчиняться его законам. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Пойдемте, товарищ министр. Лучше разговаривать сидя. — Они направились к бронированной штабной машине генерала Алексеева. Адъютант дал команду экипажу освободить бронетранспортер, а затем ушел и сам, оставив двух руководителей внутри модифицированной боевой машины пехоты. Генерал достал из шкафчика термос с горячим чаем и наполнил два металлических стаканчика коричневой жидкостью, от которой шел пар.
— За ваше здоровье, товарищ министр, — шутливо произнес Алексеев.
— И за ваше, товарищ генерал, — отозвался Сергетов. Он отпил пару глотков и поставил стаканчик на откидной столик. — Насколько мы готовы к операции «Красный шторм»?
— Изменения к лучшему в армейских частях с января этого года просто поразительны. Личный состав подтянут и дисциплинирован. Они непрерывно проходят учения по боевой подготовке. Если уж честно, мне хотелось бы получить еще два месяца, чтобы достичь пика готовности, но и сейчас, на мой взгляд, личный состав сможет выполнить поставленную перед нами задачу.
— Отлично, Павел Леонидович. А теперь будем говорить только правду, ладно?
Член Политбюро произнес это с улыбкой, но Алексеев тут же насторожился.
— Не считайте меня глупцом, товарищ министр. С моей стороны было бы безумием пытаться обмануть вас.
— В нашей стране говорить правду часто еще большее безумие. Давайте будем откровенны. Я — кандидат в члены Политбюро. Действительно, в моих руках немалая власть, но мы оба знаем пределы этой власти. Сейчас по военным округам и группам войск откомандировали только кандидатов в члены Политбюро, и по возвращении в Москву мы доложим на Политбюро о положении вещей. Кроме того, разве вас не интересует, почему я приехал в ваш округ, а не в Западную группу войск в Германии?
Это не совсем соответствует истине, заметил про себя Алексеев. Именно та часть, на учениях которой присутствовал в качестве наблюдателя Сергетов, через трое суток погрузится в эшелоны и отправится в Германию, и представитель Политбюро оказался здесь по этой причине.
— Скажите, товарищ генерал, мы действительно готовы к войне? Мы одержим победу?
— Если на нашей стороне будет элемент стратегической внезапности и если прикрытие окажется успешным — да, я считаю, что мы должны одержать победу, — осторожно ответил генерал Алексеев.
— Значит, вы не хотите сказать, что мы обязательно одержим победу?
— Вы сами служили в армии, товарищ министр. На поле битвы не бывает гарантий. Сила армии остается неизвестной до тех пор, пока она не прошла через кровопролитные бои. Наша армия не участвовала в сражениях. Мы сделали все, что в наших силах, чтобы максимально повысить ее боевую готовность…
— Вы сказали, что хотели бы иметь еще два месяца на дальнейшую подготовку, — заметил Сергетов.
— Задача, поставленная перед нами, никогда не может быть полностью завершена. Всегда есть возможность что-то еще улучшить, что-то усовершенствовать. Всего месяц назад мы взялись за программу замены некоторых старших офицеров на уровне командиров батальонов и полков их более молодыми, более энергичными подчиненными. Все идет очень хорошо, однако многие из этих капитанов, занявшие должности майоров, только выиграли бы, набравшись некоторого опыта.
— Значит, у вас остаются сомнения?
— Сомнения никогда не исчезнут, товарищ министр. Ведение войны — это не решение математической задачи. Здесь мы имеем дело с людьми, а не с цифрами. У цифр есть определенная степень совершенства. Люди остаются людьми независимо от того, что мы пытаемся сделать с ними.
— Хорошо сказано, Павел Леонидович, очень хорошо. Я встретил в вашем лице честного человека. — Сергетов поднял стаканчик с горячим чаем в шутливом тосте:
— Так вот, я специально попросил, чтобы меня направили сюда. Один из членов Политбюро, мой хороший знакомый, Петр Бромковский, рассказывал мне о вашем отце.
— Дядя Петя? — невольно спросил Алексеев. — Он служил начальником политотдела в дивизии моего отца перед решающим броском на Вену. Он часто бывал у нас дома, когда я был еще совсем маленьким. Как у него со здоровьем?
— Плохо, Павел Леонидович. Он старый и больной человек. По его мнению, война с Западом — безумие. Возможно, это беспорядочные мысли старика, но он прошел всю войну и приобрел немалый опыт, и по этой причине мне нужна ваша оценка наших возможностей. Я не буду говорить, откуда получил эту информацию, генерал. Слишком многие боятся сказать нам — членам Политбюро — правду. Но сейчас пришло время говорить только правду. Мне требуется ваша точка зрения как профессионального военного. Если вы поверите мне и сообщите, что думаете о наших шансах, даю слово, все это останется между нами. — Обращение Сергетова, похожее сначала на просьбу, прозвучало теперь как суровая команда.
Алексеев посмотрел в глаза гостю. Добродушие исчезло. Синева глаз приобрела цвет льда. Он увидел опасность, серьезную опасность даже для генерал-лейтенанта, заместителя командующего округом, но Алексеев чувствовал, что министр говорит правду.
— Товарищ министр, все наши расчеты основываются на быстрой военной кампании. По нашим расчетам, мы можем выйти на берега Рейна через две недели. Вообще-то эти расчеты скромнее наших планов, существовавших пять лет назад. Войска НАТО стали сильнее, особенно их противотанковая оборона. По моему мнению, более реальным сроком будут три недели — в зависимости от тактической внезапности и множества неизвестных пока факторов, всегда играющих важную роль на войне.
— Значит, ключ к успеху таится во внезапности?
— Внезапность на войне представляет собой решающий фактор, — ответил Алексеев, дословно цитируя советскую военную доктрину. Существуют два вида внезапности — внезапность тактическая и внезапность стратегическая. Тактическая внезапность составляет часть оперативного искусства. Умелый командир обычно может добиться ее. А вот стратегическая внезапность готовится на политическом уровне. Это ваша задача, а не моя, и она намного важнее всего, чего мы можем достичь в армии. Если на нашей стороне будет элемент подлинной стратегической внезапности, если прикрытие окажется успешным — да, мы почти несомненно одержим победу на поле боя.
— А что, если нам не удастся достигнуть внезапности? Тогда мы напрасно убили восемь маленьких детей, подумал Алексеев. Интересно, какую роль сыграл в этом сидящий рядом добродушный пожилой мужчина?
— Тогда успех не гарантирован. Вы позволите задать вам вопрос, товарищ министр? Скажите, мы сумеем расколоть НАТО политически?
Сергетов пожал плечами, раздраженный тем, что попал в одну из собственных ловушек.
— Как вы сами заметили, Павел Леонидович, существует множество неизвестных факторов. Если это нам не удастся, что тогда?
— Тогда война превратится в испытание воли и резервов. Мы должны одержать победу. Для нас намного легче перегруппировать наши войска и прислать подкрепление. У нас больше подготовленных войск, больше танков, больше самолетов в районе, непосредственно прилегающем к зоне боевых действий, чем у НАТО.
— А как относительно Америки?
— Америка находится на дальнем берегу Атлантического океана. У нас разработан план перекрытия Атлантики. Они могут перебросить в Европу свои войска — но только живую силу, без тяжелого вооружения и без топлива. Для переброски последнего требуются корабли, а их легче потопить, чем уничтожить армейскую дивизию. Если не удастся достигнуть полной внезапности при нападении, это оперативное пространство станет исключительно важным.
— Располагают ли страны НАТО элементами внезапности? Генерал откинулся на спинку сиденья.
— Само слово «внезапность» означает, что невозможно чего-то предвидеть, товарищ министр. Именно для этого у нас и существуют разведывательные органы, целью которых является уменьшить опасность чего-то неожиданного или совсем устранить ее. Вот почему в наши планы входит вероятность возникновения непредвиденных обстоятельств. Например, что произойдет, если элемент внезапности утрачен полностью и НАТО первым наносит удар? — Он пожал плечами. — Им не удастся продвинуться далеко, но наши расчеты окажутся нарушенными. Больше всего меня беспокоит вероятность ответного удара с использованием ядерного оружия. Но и это в значительной степени политический вопрос.
— Да. — Сергетов беспокоился о своем старшем сыне. В случае всеобщей мобилизации Ивану придется снова сесть в свой танк, и не надо быть членом Политбюро, чтобы понять, куда его пошлют. У Алексеева одни дочери. Счастливец, подумал министр. — Итак, эта часть направляется в Германию?
— В конце недели.
— А вы?
— На начальном этапе наша задача заключается в том, чтобы служить стратегическим резервом для боевых операций Западной группы войск, а также в том, чтобы защищать родину от возможного нападения с южного фланга. Это не слишком нас беспокоит. Чтобы превратиться в серьезную угрозу, Греции и Турции нужно объединить свои силы. Этого не случится — если только информация, собранная разведывательным управлением, не является полностью ошибочной. Позднее командующий округом и я возьмемся за осуществление второго этапа нашего плана — захвата Персидского залива. И это не составит особого труда. Арабы вооружены до зубов, но их немного. А чем занимается сейчас ваш сын?
— Старший? Он заканчивает первый год обучения в аспирантуре. Лучший аспирант в институте, специализируется по восточным языкам. — Сергетов удивился, что не подумал об этом раньше.
— Мне нужны такие специалисты. Большинство наших переводчиков арабских языков сами мусульмане, и при осуществлении нашего плана я предпочитаю полагаться на более надежных людей.
— Значит, вы не доверяете приверженцам Аллаха?
— Во время войны я не доверяю никому. Если ваш сын хорошо знает эти языки, можете не сомневаться, я найду ему работу. — Соглашение было закреплено рукопожатием, и каждый подумал о том, что инициатива в этом принадлежала другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162