Кухарский снова набил трубку.
— Олег таким не был, — продолжал Андрей Степанович, — работал честно, к гонкам готовился.
— Почему же теперь он нигде не работает? — спросил Крылов.
— Вот тебе раз! — захохотал Кухарский. — Не работает, он в Октябрьском автоклубе ДОСААФ инструктор и механик.
— А где он живет?
— У Светланы, это невеста его. На Чистых прудах. Поехали, я отвезу вас.
Кухарский встал.
Телефон Олега Моисеевича не отвечал, но у соседей Вадим узнал, что композитор Лесоковский находится на даче, в Салтыковке. Номер дачи и улицу ему подсказала лифтерша, ездившая туда убираться.
— Хорошая дача, большая, — пояснила она. — Богатая, одним словом. А Олег Моисеевич — человек самостоятельный и непьющий. Он музыку пишет. Вы-то откуда?
— С телевидения.
— В «Голубом огоньке» его показывать будете?
— Нет, в передаче «Человек и закон».
— А-а… — удивленно кивнула головой лифтерша.
Вадим вышел из подъезда огромной кооперативной башни, выросшей у метро «Аэропорт», и закурил. Невдалеке, за домами, шумело Ленинградское шоссе, из окна соседнего дома доносился многократно усиленный голос Аллы Пугачевой, которая никак не хотела, чтобы кончалось лето.
«Московское время двадцать один час тридцать пять минут. На волне „Маяка“ эстрадная программа… — произнес за спиной Вадима знакомый голос диктора. Орлов оглянулся, на лавочке сидел старичок в соломенной шляпе. — Слушайте песни в исполнении Аллы Пугачевой…»
Старичок повернул ручку транзистора на полную мощность, и все пространство заполнил хрипловатый голос певицы. Вадим бросил сигарету и зашагал к метро. На станции «Динамо» в вагон вошли два юнца, длинноволосые, в вытертых до белизны джинсах и одинаковых замшевых жилетах. Плечо одного оттягивал магнитофон на широком ремне. Они плюхнулись на сиденье, щелкнули клавишей магнитофона.
«Жил да был, жил да был, жил да был один король», — сообщила пассажирам Алла Пугачева.
Вадим встал и шагнул к двери. Ему очень хотелось подойти к этим пацанам, взять магнитофон и грохнуть его об пол.
«Правил он своей страною и людьми…» — кричала певица.
Сквозь электромузыку прорвался голос: "Станция «Белорусская».
Орлов вышел, так и не узнав до конца трогательную историю королевской любви. На площади стояли такси. Вадим подошел, сел на заднее сиденье.
— Добрый вечер.
— Добрый, — ответил шофер.
— В Столешников.
Таксист повернул рукоятку таксометра, потянулся к портативному приемнику, висящему у дверцы.
«Если будет Пугачева, я его убью», — подумал Орлов.
«…Ах, какая досада, — выкрикнул из транзистора Озеров, — такую возможность не использовал лучший бомбардир сезона…»
Убивать ему никого не пришлось. «Динамо» (Киев) играло с поляками.
На углу Петровки и Столешникова такси остановилось. Вадим вышел. В витрине мехового магазина страдали от жары манекены, безжалостно обмотанные мехами. Они грустно смотрели на пустую Петровку.
Из открытого окна ресторана «Раздан» переулок заливал запах шашлыка. И Вадиму немедленно захотелось есть. Он вспомнил, что после чая у Симакова он ничего не ел. В вестибюле двое мужчин, прощаясь, обменивались телефонами, обещая звонить друг другу не меньше пяти раз в день. В зале было пусто и душно. Лениво крутились лопасти вентилятора под потолком. В углу нашелся свободный столик, Вадим сел. Подошла официантка.
— Что будете заказывать? — устало спросила она.
— А что побыстрей можно приготовить?
— Хотите шашлык? Хороший, карский. Заказывала для одних, а они ушли.
— Давайте шашлык и салат из помидоров.
— Пить будете?
— Бутылку минеральной.
— И все? Такой представительный мужчина… — с надеждой сказала официантка.
Вадиму почему-то стало неудобно. Официантка глядела на него требовательно и выжидающе.
— Пожалуй, вина сухого выпью, бокал.
Официантка отошла, привычно покачивая полными бедрами. Вадим закурил, огляделся. Народу почти не было. В углу у входа сидела компания мужчин, человек пять, их стол был заставлен закусками и бутылками, у окна допивала шампанское пара. Интересный седоватый мужчина, попыхивающий трубкой, и коротко стриженная женщина с огромными синими глазами. Они сидели так, словно были одни в этом ресторане, городе, мире. И Вадима на секунду уколола зависть. К этим двум хорошо одетым, красивым людям, нашедшим себя в суматохе и сложности жизни. Рядом через столик сидел здоровенный мужчина, в жарком кожаном пиджаке, совсем новом и необмятом. Он пил шампанское, хитро поглядывая по сторонам. Официантка принесла салат, вино и шашлык, расставила на столе. Улыбнулась, показав белую металлическую коронку.
— Отдыхайте.
Она отошла.
Карский пах восхитительно. Рот Вадима сразу же наполнился слюной, он понял, что весь день хотел съесть именно этот кусок мяса. Он залпом проглотил вино и набросился на шашлык. Он съел его стремительно, не почувствовав вкуса мяса, понимая только, что оно прекрасно.
— Ну, ты, друг, даешь, — восхищенно прогудел мужик в кожаном пиджаке. Он встал, подошел к столику, неся в руках по бутылке шампанского.
— Выпей со мной шипучего, друг. А? Угощаю. А то в аэропорт через полчаса, а одному скучно.
Он опустился за стол, рукой, на которой было выколото синее солнце и имя «Вова», отвернул серебряную головку. Золотистая, пузырящаяся жидкость рванулась в фужеры.
— Ты, друг, не сердись…
— А я и не сержусь, Вова.
— Точно прочел. В молодости на речном флоте служил, кололись от глупого шика. Тебя как зовут?
— Вадим,
— Вадик, значит. Я из Игарки, проездом в Москве.
Поехали. — Они выпили по бокалу, и Вова сразу же налил.
— Ты сам-то здешний?
— Москвич.
— Холостяк?
— Точно.
— Сразу видно. Ну, давай за знакомство.
Из ресторана они вышли вместе с Вовой, который знакомился основательно, предъявляя документы. Он работал крановщиком в порту Игарка и был там человеком не последним. Выпитое шампанское приятно бродило в крови. Опьянение было легким и воздушным. Голова немного кружилась, и Вадим, посадив Вову в такси, дал слово побывать в Игарке, а ему оставил свой телефон. Такси ушло, увозя хорошего человека, с которым Орлов скоротал сегодняшний вечер, сначала на Центральный аэровокзал, потом автобус отвезет его в Быково, а потом рейс на Север. И Вадим подумал, как хорошо его знакомому, который полетит самолетом до Красноярска, там пересядет на другой рейс. Он будет пить шампанское в буфетах, знакомиться с хорошими людьми. И разговоры у них будут добрые и простые, такие же, как их жизнь и повседневные заботы. Шаги его гулко простучали под аркой двора. Код на дверях, естественно, не работал, лампочка в подъезде горела тускло, как во времена его военного детства, создав условия для парочки, шарахнувшейся друг от друга при его появлении. Он медленно поднялся на третий этаж, порылся в кармане, ища ключ, вытащил его, открыл дверь. По коридору шел его сосед Валера Смагин.
— Явился, — усмехнулся он, — а тебя друзья заждались.
— Какие друзья? — удивился Вадим.
— Они сначала в коридоре ждали, потом я сжалился и в комнату твою пустил. Твои друзья из солнечной Грузии.
Вадим распахнул дверь в свою комнату, и первое, что увидел — накрытый стол. Чего только не было на этом столе. Бледно-золотистый балык, розовая, светящаяся ветчина, матово искрящаяся зернистая икра, семга, помидоры, редиска, зелень, фрукты, длинные чурчхелы. И все это венчала бутылка дорогого коньяка и шампанского в золотой фольге. В кресле у окна сидела полная женщина в черном платье с огромной блестящей брошкой, навстречу Вадиму, улыбаясь, шел человек, неуловимо и мучительно напоминавший ему кого-то. На лице человека была написана искренняя радость от того, что наконец он увидел Вадима Орлова.
— Здравствуй, дорогой, — с сильным кавказским акцентом сказал он, — много гуляешь. Заждались мы.
— Здравствуйте, — улыбнулся Вадим, подумав, что сегодняшний вечер дарит ему неожиданно радостные встречи.
— Я брат, дорогой, — сказал грузин. — А это, дорогой, мать, — он показал на женщину. — У нас, знаешь, если кто в беде, родственники на все пойдут, а кто поможет, тот тоже нашим братом станет.
— Простите, — Вадим начал понимать, что визит этот явно не дружеский. — Кто вы?
— Тохадзе я. Арчил Тохадзе, двоюродный брат Нугзара. А она его мать.
Женщина встала, всхлипнула, закрыла лицо рукой, унизанной кольцами.
— Один он у меня, один. Ошибся мальчик. Он же совсем молодой…
— Ваш сын, гражданка Тохадзе, обвиняется в тяжелых преступлениях, по его вине ушли из жизни два человека.
— Дорогой Вадим, — Арчил Тохадзе взял бутылку коньяка и разлил по рюмкам, — зачем так говоришь.
Садись, немного хлеб-соль сделаем, поговорим. Как люди поговорим. Спроси в Сухуми, кто такие Тохадзе. Любой скажет — Тохадзе ценят дружбу, людей ценят.
— Послушайте, ценитель людей, как вы узнали мой адрес?
— Не мы, дорогой Вадим, горе наше узнало, сердце материнское привело…
— А если без лирики? — жестко спросил Вадим.
— Люди везде есть, хорошие люди, готовые помочь…
— Я спрашиваю вас, гражданин Тохадзе, как вы узнали мой адрес?
— Зачем сердишься…
Вадим подошел к письменному столу, поднял телефонную трубку, набрал номер дежурного по городу.
— Дежурный по городу, подполковник Зайцев.
— Это Орлов, Владимир Павлович.
— Слушаю, Вадим Николаевич.
— Примите сообщение. Сегодня, шестнадцатого августа, в двадцать три часа тридцать шесть минут я обнаружил в своей квартире гражданина Арчила Тохадзе и гражданку Тохадзе, двоюродного брата и мать задержанного нами опасного преступника Нугзара Тохадзе.
— Вадим, — в голосе Зайцева послышались нотки беспокойства, — я сейчас пришлю людей.
— Не надо. Рапорт о случившемся подам завтра. Дополняю сообщение: как гражданин Тохадзе узнал мой адрес, он отвечать отказался. У меня все.
— Я понял, Вадим, люди выехали на всякий случай.
Орлов положил трубку, посмотрел на Тохадзе.
— Ну? — спросил он. — Гражданин Тохадзе, что дальше?
— Дальше, — с ненавистью выдохнул Арчил, — дальше не захотел по-хорошему, жалеть будешь. Хлебом клянусь.
— Вот что, любезный, я с вами черных баранов не пас и поэтому прошу говорить мне «вы». Ясно? Это во-первых, а во-вторых, собирайте провиант и идите отсюда, и чем быстрее, тем лучше.
Арчил Тохадзе смотрел на Вадима ненавидяще, катая желваки на скулах. Потом он что-то сказал по-грузински, гортанно и резко. Женщина поднялась и пошла к двери.
— Мусор. Мент. Кровью выхаркаешь, клянусь честным словом.
Красная пелена ненависти заволокла глаза. Какая-то сволочь смеет оскорблять его в собственном доме. Вадим шагнул к Тохадзе, схватил его за рубашку, рванул к себе.
— Ты, сухумский гангстер…
По лицу Арчила Вадим понял, что тот ждет именно скандала, и отпустил его.
— Забирайте все это и вон из моего дома!
Арчил подошел к столу, плюнул и шагнул к двери. В коридоре требовательно зазвонил звонок. Через минуту в комнату вошел помощник дежурного и два милиционера.
— Товарищ подполковник…
— Все в порядке, Сумкин, граждане Тохадзе уходят.
— Доставить их в семнадцатое? — спросил майор.
— А зачем? Пусть идут.
Милиционеры расступились, пропуская Тохадзе.
Хлопнула входная дверь.
— А что с этим делать? — поинтересовался Сумкин, глядя на стол.
— А черт его знает. Забрать они не забрали, а выкидывать жалко.
— Точно, товарищ подполковник, — сказал один из милиционеров, — сплошной дефицит.
— Тут этот гад плюнул прямо на рыбу, — усмехнулся Вадим, — мы ее выкинем, а остальное собирайте и отвезите ребятам в дежурную часть.
— А коньяк? — заинтересовался Сумкин.
— Думаю, найдете, что с ним делать.
Олег Кудин по кличке «Чума», высокий, тонкий в талии, широкоплечий парень, провожал по Тверскому бульвару Сашу Крылова. Бульвар был пуст. Только на одной из лавочек сидела припозднившаяся парочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39