Балашову умиляло то, что сын, унаследовав черты лица и педантичный характер мужа, все-таки глазами пошёл в неё, такой же голубоглазый.
Уже собираясь уходить и потянувшись, чтобы выключить настольную лампу, Анна Марковна увидела на столике рядом с кроватью тот самый пульт, что днём дал ей Киреев. Сын целый вечер забавлялся с бабахающими по всему дому задвижками, пока отец не прикрикнул на него:
— У меня и так голова раскалывается, а ты тут ещё грохочешь!
«Интересно, открыт или закрыт этот жуткий замок?» — подумала Балашова, разглядывая две одинаковые овальные кнопки, но нажимать на них побоялась, просто погасила свет и ушла. В коридоре она увидела Джулию, свою любимую кошку, бесшёрстного канадского сфинкса, вывезенного из Штатов за пять тысяч долларов. Это уродливое, на взгляд большинства людей, создание природы, сидело у дверей ниши и внимательнейшим образом смотрело вверх.
— Джулия! — ласково пропела её хозяйка, — пошли спать, киска!
Вопреки обыкновению, кошка не отреагировала на слова хозяйки. Подобно своему египетскому тёзке, она, замерев, продолжала прислушиваться к доносящимся лишь до её больших ушей звукам.
— Ну, Джулия, что за дела? — продолжала ворковать Балашова. — Пошли спать, Витя нас уже заждался.
И, подхватив не очень довольную кошку, Анна Марковна удалилась в розовую спальню.
Виктор Александрович уже лежал в постели, просматривая свежую периодику.
— Ты опять газеты на ночь читаешь? — мимоходом, привычно пожурила его жена. — Это же вредно. Взял бы что-нибудь спокойное, расслабляющее.
— Ты имеешь в виду любовные романы? — хмыкнул финансист.
— Ну почему только любовные романы, почитай детективчики, фантастику. Ты ведь ею раньше сильно увлекался.
— Сейчас фантастика вокруг нас, ничего и читать не надо. И самое фантастичное, что народ нас ещё терпит.
Анна Марковна приподняла газету, которую просматривал её муж, недовольно скривилась:
— Не пойму, зачем тебе эти левые газетёнки? Из них прямо брызжет яд.
— Надо знать все, что пишут о положении в стране. И скажу тебе, что левые, что правые приходят к одному выводу: «Дела плохи, надо что-то менять».
Сделав такой неутешительный вывод, Балашов удалился в туалет покурить. Анна Марковна не переносила табачный дым и в этом отношении держала его в строгости.
Перебрав многочисленные каналы, доступные телевизору, она не нашла ничего для души и, выключив телевизор, взяла в руки книгу. Джулия, как всегда, устроилась под боком, грея хозяйку своим бесшёрстным телом. Вскоре Балашова увлеклась прихотливой вязью сюжета любимого ею Сидни Шелдона и уже не реагировала на то, что муж продолжает шуршать газетами. Впрочем, через какое-то время он опять нашарил на тумбочке сигареты, и Анна Марковна не выдержала.
— Ты что-то часто стал курить, — сказала она, откладывая в сторону книгу, — Витя, что происходит? Ты явно нервничаешь. В новый дом сегодня переехали, у меня такая радость, а ты нехотя обошёл со мной дом, будто живёшь здесь уже тысячу лет. Что случилось?
— Да ничего не случилось, с чего ты взяла, что я нервничаю? Все нормально.
Тогда «мадам», так её называл иногда и сам Балашов, разозлилась.
— Ладно, не хочешь говорить, не надо! Лежи и кури здесь сколько хочешь! А я пойду к сыну!
Подхватив недовольную Джулию, Анна Марковна удалилась в соседнюю комнату.
Виктор Александрович не любил, когда жена разговаривала с ним подобным тоном, но возражать и оправдываться не стал. Отложив газеты в сторону и выключив свет, он долго думал о том, о чем не сказал сейчас Анне Марковне. Да, проблем у него было много, но главное, порой казалось, что они множатся с геометрической прогрессией. Налоги, конкуренты, тревожное положение в стране… Впрочем, все это было уже привычно и знакомо. Мучало другое — понимание того, что он, Виктор Балашов, уже исчерпал себя.
Собственно, его никогда и не было, финансового гения, бизнесмена новой формации. Громадную компанию, называвшуюся тогда просто «Арко», организовали шестеро сослуживцев, бывших работников экономического отдела ЦК КПСС. Пятеро из них по разным причинам не хотели «светиться» в рискованном деле, лишь Балашов согласился служить этакой официальной вывеской, витриной нового консорциума. Остальные пятеро довольствовались вторыми ролями и неплохими процентами от доходов. Компания подобралась более чем удачная. Компаньоны разбирались во всех сферах промышленности страны. Они знали, где и как можно сделать «быстрые» деньги. Пять лет они работали как одна команда, беспощадно опережая конкурентов на поворотах, поражая знающих людей новизной идей и неожиданностью ходов. Казалось, что ничто не сможет разлучить или рассорить этих шестерых, но…
В прошлом году погиб самый молодой из них, Толик Шелепин. В его естественную смерть в тихих водах французской Ривьеры не поверил ни один из его друзей. Толик не только был мастером спорта по плаванию, но и фанатиком водного спорта. В бассейн он приезжал каждый день, из воды мог не вылазить часами. Собственное расследование, проведённое людьми Балашова, подтвердило, что в последний вечер Шелепина видели в одном из баров Ниццы с длинноногой красавицей из наших, русских. Оказалось, что дама эта числилась любовницей крутого мафиози, прибывшего на Лазурное побережье на своей яхте. Похоже было, что именно второе увлечение Толика — женщины — и сыграло роковую роль в его судьбе. Ту красотку, кстати, даже не нашли. Как в воду канула.
Не успели друзья оправиться от этой потери, как неожиданно «стрельнул» на постоянное местожительство в Америку Алик Багдасян. Про хитрого армянина говорили так: «С Аликом хорошо на войну идти. Он обязательно устроится там, куда не упадёт ни один снаряд.» Действительно, чутьё у него было развито феноменально. Он ушёл из аппарата ЦК за неделю до путча девяносто первого года и покинул Белый дом за час до того, как начался его обстрел из танков. Точно так же он умудрялся лавировать в мире бизнеса. Лишь знаменитый Джордж Сорос мог сравниться с Аликом в манипулировании ценными бумагами. Понижение курса акций, повышение — это было жизнью Алика, океаном, а он в нем — огромной акулой. Странный демарш Багдасяна очень обеспокоил оставшихся членов «теневого» правления. Неужели их друг учуял что-то такое в положении страны, чего они не смогли разглядеть?
Месяц назад попросился на покой самый старый из их рассыпавшейся шестёрки, шестидесятилетний Дмитрий Иванович Сапин. Он служил в их компании чем-то вроде сита, задерживающего ценные идеи, и отбрасывающего чистый бред. За последние два года старик сильно сдал, погрузнел, часто жаловался на множество накопившихся болячек. Но это был не последний удар судьбы.
Пока Балашов пытался раскрутить на громадный заём швейцарских «гномов»— несколько старых и могущественных банков, «Арко» покинул самый талантливый из оставшихся членов пятёрки, Андрей Ратманов. Вот это было страшно. Кроме того, что он имел солидный пакет акций фирмы, Андрей знал многое из того, чего не должны были знать другие.
Теперь их оставалось всего двое: Балашов и вице-президент Федор Замайский, и у Виктора Александровича не было уверенности, что они смогут удержать на плаву этого огромного, разбухшего монстра под вывеской «Транснефть-Арко».
Не мог сомкнуть глаз в эту ночь и Валерий Киреев, хотя именно сегодня он рассчитывал выспаться. «Розовый замок» он покинул сравнительно рано, в восемь вечера, после званого ужина по случаю новоселья. Исполняющий обязанности начальника личной охраны не ожидал от своего неуловимого врага ничего серьёзного. Ещё позавчера, проанализировав действия Силина мозговым центром во главе с Шуриком, он пришёл к выводу, что в своих действиях Нумизмат ориентируется на сообщения телевидения и газет. К его радости, никто из них не проявил ни малейшего интереса к возвращению одного из олигархов в родные пенаты.
Приехав домой, Киреев долго плескался в ванне, затем достал заветную бутылочку «Гленливена», но открыть её не успел. Раздался телефонный звонок, который изначально интуитивно не понравился Валерию Николаевичу.
Подняв трубку, он нашёл в себе силы пошутить:
— Несчастный Киреев у телефона.
На другом конце провода кто-то засмеялся, потом мужской голос сказал:
— Валерий Николаевич, это не менее несчастный Скорик. Вы знаете, мы тут одного человечка надыбали, совсем по другому делу, случайно. Так вот, он оказался одним из строителей дома Балашовых. Я его спросил, знал ли он Трошкина, оказалось, что да. Похоже, он может рассказать много интересного.
— И где же вы его нашли?
— В одном из отделений милиции. Если вам интересно, я продиктую адрес.
Через сорок минут Киреев разговаривал с невысоким мужичком со слегка подбитой физиономией, на которой постоянно блуждала виноватая улыбка.
Сергунчик в этот раз влетел по-крупному. Пропив заработанные деньги в дружной компании московских бомжей, прошлым вечером он принялся разнимать драку двух своих собутыльников под одним из московских мостов. Миротворческие усилия строителя кончились тем, что кто-то из дерущихся просто-напросто «отключил» щуплого Сергунчика. В чувство его привёл уже наряд милиции, обнаруживший под мостом два тела, причём одно из них бездыханное. По случайности строителя доставили в отделение милиции, где совсем по другому делу работал Скорик. Следователь краем уха расслышал в показаниях шуплого мужичка знакомые фамилии и позвонил Кирееву.
Побеседовав с маявшимся похмельем строителем, Киреев понял, что «послужной список» Нумизмата придётся удлинить.
— Так этот твой Шпон напрямую заявлял, что Димку убил Силин?
— Да, — подтвердил Сергунчик.
— А на следующее утро его самого внезапно убило током?
— Ну да.
— А Силин, то есть Михалыч, эти слова слышать мог?
— Да лях его знает! Темно было, мы уже спать легли, а он все наверху, в биллиардной стучал. Про это и разговор начался. Вот, дескать, какой работяга! А тут Шпон и попёр супротив всех. Он, говорит, Димку убил. Долго мы про это гутарили, а стучал он в это время там или нет, я уж не помню.
— Ладно, давай вернёмся к последнему дню, вернее ночи. Так ты эти дырки, говоришь, не прожигал.
— Нет! — Сергунчик прижал руки к груди. На глаза его даже навернулась слеза. — Богом клянусь, мамой своей! Не курю я в постели, задыхаюсь почему то…
— Ладно, ладно, верю! — Киреев успокоительно поднял руки. — Теперь дальше. Вы кладёте линолеум, ты напиваешься, а потом что, сразу утро?
Сергунчик задумался, почесал затылок и отрицательно мотнул своей лохматой головой.
— Не-а! Я среди ночи очухался. Глядь, лежу внизу, на кухне, что ли. А Михалыча нету. Пошёл на второй этаж, зову его, ну… выпить, за компанию. А его нигде нету. Я в одну комнату — нет его, в другую — тоже. Потом снова в коридор выхожу, а он там стоит! Только что его не было, и вот те на, как штык!
— А он что говорил?
— А Михалыч мне говорит: «Чего разоряешься, в туалете я сидел, понос у меня…»
Тут Сергунчик снова радостно засмеялся:
— Да только врал он, не было его в туалете.
— Ну, а ты-то откуда знаешь?! — в азарте вскричал Киреев. — Ты что за ним, унитаз нюхал?
— Не-а! Тут дело простое. Когда лак отмутить надо, туда соли бросаешь. Вся дрянь на стенках оседает, а получается солёный спирт. А с него поноса не бывает, наоборот! Хрен просерешься.
Киреев, не выдержав, захохотал. Отсмеявшись и вытерев слезы, он спросил:
— Слушай, специалист по запорам, а где же он, по-твоему, мог находиться? В ванной?
— Да нет, что ты! В нише.
— В нише? Почему в нише?
— Почему-почему, по кочану да по капусте. Стоял он у дверей ниши, вплотную так.
— Ниша, ниша… — Киреев задумался, что-то было связано с этой самой нишей. — Она на втором этаже, в самом конце коридора?
— Ну да! Михалыч её и строил.
Они поговорили ещё с полчаса, потом Киреев велел увести мужичка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Уже собираясь уходить и потянувшись, чтобы выключить настольную лампу, Анна Марковна увидела на столике рядом с кроватью тот самый пульт, что днём дал ей Киреев. Сын целый вечер забавлялся с бабахающими по всему дому задвижками, пока отец не прикрикнул на него:
— У меня и так голова раскалывается, а ты тут ещё грохочешь!
«Интересно, открыт или закрыт этот жуткий замок?» — подумала Балашова, разглядывая две одинаковые овальные кнопки, но нажимать на них побоялась, просто погасила свет и ушла. В коридоре она увидела Джулию, свою любимую кошку, бесшёрстного канадского сфинкса, вывезенного из Штатов за пять тысяч долларов. Это уродливое, на взгляд большинства людей, создание природы, сидело у дверей ниши и внимательнейшим образом смотрело вверх.
— Джулия! — ласково пропела её хозяйка, — пошли спать, киска!
Вопреки обыкновению, кошка не отреагировала на слова хозяйки. Подобно своему египетскому тёзке, она, замерев, продолжала прислушиваться к доносящимся лишь до её больших ушей звукам.
— Ну, Джулия, что за дела? — продолжала ворковать Балашова. — Пошли спать, Витя нас уже заждался.
И, подхватив не очень довольную кошку, Анна Марковна удалилась в розовую спальню.
Виктор Александрович уже лежал в постели, просматривая свежую периодику.
— Ты опять газеты на ночь читаешь? — мимоходом, привычно пожурила его жена. — Это же вредно. Взял бы что-нибудь спокойное, расслабляющее.
— Ты имеешь в виду любовные романы? — хмыкнул финансист.
— Ну почему только любовные романы, почитай детективчики, фантастику. Ты ведь ею раньше сильно увлекался.
— Сейчас фантастика вокруг нас, ничего и читать не надо. И самое фантастичное, что народ нас ещё терпит.
Анна Марковна приподняла газету, которую просматривал её муж, недовольно скривилась:
— Не пойму, зачем тебе эти левые газетёнки? Из них прямо брызжет яд.
— Надо знать все, что пишут о положении в стране. И скажу тебе, что левые, что правые приходят к одному выводу: «Дела плохи, надо что-то менять».
Сделав такой неутешительный вывод, Балашов удалился в туалет покурить. Анна Марковна не переносила табачный дым и в этом отношении держала его в строгости.
Перебрав многочисленные каналы, доступные телевизору, она не нашла ничего для души и, выключив телевизор, взяла в руки книгу. Джулия, как всегда, устроилась под боком, грея хозяйку своим бесшёрстным телом. Вскоре Балашова увлеклась прихотливой вязью сюжета любимого ею Сидни Шелдона и уже не реагировала на то, что муж продолжает шуршать газетами. Впрочем, через какое-то время он опять нашарил на тумбочке сигареты, и Анна Марковна не выдержала.
— Ты что-то часто стал курить, — сказала она, откладывая в сторону книгу, — Витя, что происходит? Ты явно нервничаешь. В новый дом сегодня переехали, у меня такая радость, а ты нехотя обошёл со мной дом, будто живёшь здесь уже тысячу лет. Что случилось?
— Да ничего не случилось, с чего ты взяла, что я нервничаю? Все нормально.
Тогда «мадам», так её называл иногда и сам Балашов, разозлилась.
— Ладно, не хочешь говорить, не надо! Лежи и кури здесь сколько хочешь! А я пойду к сыну!
Подхватив недовольную Джулию, Анна Марковна удалилась в соседнюю комнату.
Виктор Александрович не любил, когда жена разговаривала с ним подобным тоном, но возражать и оправдываться не стал. Отложив газеты в сторону и выключив свет, он долго думал о том, о чем не сказал сейчас Анне Марковне. Да, проблем у него было много, но главное, порой казалось, что они множатся с геометрической прогрессией. Налоги, конкуренты, тревожное положение в стране… Впрочем, все это было уже привычно и знакомо. Мучало другое — понимание того, что он, Виктор Балашов, уже исчерпал себя.
Собственно, его никогда и не было, финансового гения, бизнесмена новой формации. Громадную компанию, называвшуюся тогда просто «Арко», организовали шестеро сослуживцев, бывших работников экономического отдела ЦК КПСС. Пятеро из них по разным причинам не хотели «светиться» в рискованном деле, лишь Балашов согласился служить этакой официальной вывеской, витриной нового консорциума. Остальные пятеро довольствовались вторыми ролями и неплохими процентами от доходов. Компания подобралась более чем удачная. Компаньоны разбирались во всех сферах промышленности страны. Они знали, где и как можно сделать «быстрые» деньги. Пять лет они работали как одна команда, беспощадно опережая конкурентов на поворотах, поражая знающих людей новизной идей и неожиданностью ходов. Казалось, что ничто не сможет разлучить или рассорить этих шестерых, но…
В прошлом году погиб самый молодой из них, Толик Шелепин. В его естественную смерть в тихих водах французской Ривьеры не поверил ни один из его друзей. Толик не только был мастером спорта по плаванию, но и фанатиком водного спорта. В бассейн он приезжал каждый день, из воды мог не вылазить часами. Собственное расследование, проведённое людьми Балашова, подтвердило, что в последний вечер Шелепина видели в одном из баров Ниццы с длинноногой красавицей из наших, русских. Оказалось, что дама эта числилась любовницей крутого мафиози, прибывшего на Лазурное побережье на своей яхте. Похоже было, что именно второе увлечение Толика — женщины — и сыграло роковую роль в его судьбе. Ту красотку, кстати, даже не нашли. Как в воду канула.
Не успели друзья оправиться от этой потери, как неожиданно «стрельнул» на постоянное местожительство в Америку Алик Багдасян. Про хитрого армянина говорили так: «С Аликом хорошо на войну идти. Он обязательно устроится там, куда не упадёт ни один снаряд.» Действительно, чутьё у него было развито феноменально. Он ушёл из аппарата ЦК за неделю до путча девяносто первого года и покинул Белый дом за час до того, как начался его обстрел из танков. Точно так же он умудрялся лавировать в мире бизнеса. Лишь знаменитый Джордж Сорос мог сравниться с Аликом в манипулировании ценными бумагами. Понижение курса акций, повышение — это было жизнью Алика, океаном, а он в нем — огромной акулой. Странный демарш Багдасяна очень обеспокоил оставшихся членов «теневого» правления. Неужели их друг учуял что-то такое в положении страны, чего они не смогли разглядеть?
Месяц назад попросился на покой самый старый из их рассыпавшейся шестёрки, шестидесятилетний Дмитрий Иванович Сапин. Он служил в их компании чем-то вроде сита, задерживающего ценные идеи, и отбрасывающего чистый бред. За последние два года старик сильно сдал, погрузнел, часто жаловался на множество накопившихся болячек. Но это был не последний удар судьбы.
Пока Балашов пытался раскрутить на громадный заём швейцарских «гномов»— несколько старых и могущественных банков, «Арко» покинул самый талантливый из оставшихся членов пятёрки, Андрей Ратманов. Вот это было страшно. Кроме того, что он имел солидный пакет акций фирмы, Андрей знал многое из того, чего не должны были знать другие.
Теперь их оставалось всего двое: Балашов и вице-президент Федор Замайский, и у Виктора Александровича не было уверенности, что они смогут удержать на плаву этого огромного, разбухшего монстра под вывеской «Транснефть-Арко».
Не мог сомкнуть глаз в эту ночь и Валерий Киреев, хотя именно сегодня он рассчитывал выспаться. «Розовый замок» он покинул сравнительно рано, в восемь вечера, после званого ужина по случаю новоселья. Исполняющий обязанности начальника личной охраны не ожидал от своего неуловимого врага ничего серьёзного. Ещё позавчера, проанализировав действия Силина мозговым центром во главе с Шуриком, он пришёл к выводу, что в своих действиях Нумизмат ориентируется на сообщения телевидения и газет. К его радости, никто из них не проявил ни малейшего интереса к возвращению одного из олигархов в родные пенаты.
Приехав домой, Киреев долго плескался в ванне, затем достал заветную бутылочку «Гленливена», но открыть её не успел. Раздался телефонный звонок, который изначально интуитивно не понравился Валерию Николаевичу.
Подняв трубку, он нашёл в себе силы пошутить:
— Несчастный Киреев у телефона.
На другом конце провода кто-то засмеялся, потом мужской голос сказал:
— Валерий Николаевич, это не менее несчастный Скорик. Вы знаете, мы тут одного человечка надыбали, совсем по другому делу, случайно. Так вот, он оказался одним из строителей дома Балашовых. Я его спросил, знал ли он Трошкина, оказалось, что да. Похоже, он может рассказать много интересного.
— И где же вы его нашли?
— В одном из отделений милиции. Если вам интересно, я продиктую адрес.
Через сорок минут Киреев разговаривал с невысоким мужичком со слегка подбитой физиономией, на которой постоянно блуждала виноватая улыбка.
Сергунчик в этот раз влетел по-крупному. Пропив заработанные деньги в дружной компании московских бомжей, прошлым вечером он принялся разнимать драку двух своих собутыльников под одним из московских мостов. Миротворческие усилия строителя кончились тем, что кто-то из дерущихся просто-напросто «отключил» щуплого Сергунчика. В чувство его привёл уже наряд милиции, обнаруживший под мостом два тела, причём одно из них бездыханное. По случайности строителя доставили в отделение милиции, где совсем по другому делу работал Скорик. Следователь краем уха расслышал в показаниях шуплого мужичка знакомые фамилии и позвонил Кирееву.
Побеседовав с маявшимся похмельем строителем, Киреев понял, что «послужной список» Нумизмата придётся удлинить.
— Так этот твой Шпон напрямую заявлял, что Димку убил Силин?
— Да, — подтвердил Сергунчик.
— А на следующее утро его самого внезапно убило током?
— Ну да.
— А Силин, то есть Михалыч, эти слова слышать мог?
— Да лях его знает! Темно было, мы уже спать легли, а он все наверху, в биллиардной стучал. Про это и разговор начался. Вот, дескать, какой работяга! А тут Шпон и попёр супротив всех. Он, говорит, Димку убил. Долго мы про это гутарили, а стучал он в это время там или нет, я уж не помню.
— Ладно, давай вернёмся к последнему дню, вернее ночи. Так ты эти дырки, говоришь, не прожигал.
— Нет! — Сергунчик прижал руки к груди. На глаза его даже навернулась слеза. — Богом клянусь, мамой своей! Не курю я в постели, задыхаюсь почему то…
— Ладно, ладно, верю! — Киреев успокоительно поднял руки. — Теперь дальше. Вы кладёте линолеум, ты напиваешься, а потом что, сразу утро?
Сергунчик задумался, почесал затылок и отрицательно мотнул своей лохматой головой.
— Не-а! Я среди ночи очухался. Глядь, лежу внизу, на кухне, что ли. А Михалыча нету. Пошёл на второй этаж, зову его, ну… выпить, за компанию. А его нигде нету. Я в одну комнату — нет его, в другую — тоже. Потом снова в коридор выхожу, а он там стоит! Только что его не было, и вот те на, как штык!
— А он что говорил?
— А Михалыч мне говорит: «Чего разоряешься, в туалете я сидел, понос у меня…»
Тут Сергунчик снова радостно засмеялся:
— Да только врал он, не было его в туалете.
— Ну, а ты-то откуда знаешь?! — в азарте вскричал Киреев. — Ты что за ним, унитаз нюхал?
— Не-а! Тут дело простое. Когда лак отмутить надо, туда соли бросаешь. Вся дрянь на стенках оседает, а получается солёный спирт. А с него поноса не бывает, наоборот! Хрен просерешься.
Киреев, не выдержав, захохотал. Отсмеявшись и вытерев слезы, он спросил:
— Слушай, специалист по запорам, а где же он, по-твоему, мог находиться? В ванной?
— Да нет, что ты! В нише.
— В нише? Почему в нише?
— Почему-почему, по кочану да по капусте. Стоял он у дверей ниши, вплотную так.
— Ниша, ниша… — Киреев задумался, что-то было связано с этой самой нишей. — Она на втором этаже, в самом конце коридора?
— Ну да! Михалыч её и строил.
Они поговорили ещё с полчаса, потом Киреев велел увести мужичка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67