дело, о котором он говорил или хочет говорить с Мэннерингом, касается только пропавших бриллиантов. Только их. Он отчаянно боялся всякого упоминания о коллекции жемчуга "Карла". И о том, что произошло в загородном доме... Да, он ненавидел Мэннеринга – "доброй", старомодной ненавистью, но был сейчас целиком и полностью в его руках, зависел от его милости. Все это читалось в его глазах – угроза, требование, мольба.
Мэннеринг сказал:
– Тут решать самой миссис Кортни.
– Думаю, я займусь этим сама, Джеральд, – сказала она тем же ровным голосом. – У вас достаточно работы там, в доме. Зачем тратить время еще на это, тем более что я вполне доверяю мистеру Мэннерингу.
Эллингем нервно поправил воротник рубашки.
– Что ж, значит, так тому и быть, – он попытался изобразить улыбку. – Вы... вы сказали, что ни в коем случае нельзя доводить дело до полиции?
– Да, – ответил за нее Мэннеринг.
– Я пока еще вполне в состоянии объяснить то, что хочу, – на этот раз в ее холодном ровном голосе послышалось раздражение.
– Боже мой! – воскликнул Эллингем. – Да я же только стараюсь как лучше! Не поймите меня неправильно, дорогая.
Он снова поднял руку к воротничку, потом потер лоб. Ему очень не хотелось оставлять их вдвоем – Мэннеринга и миссис Кортни, – но он боялся, что все-таки придется. Однако сделал еще одну попытку:
– Проводить вас домой?
– Нет, благодарю вас.
– О, как вам угодно! Я ухожу...
Снова отдаленный звонок дверного колокольчика. Тельма Кортни спокойно спросила:
– Что-нибудь новое из Америки, Джеральд?..
– Что?.. А... Нет, нет... – Он был рад продолжить разговор, только бы не уходить сразу. – Возможно, в утренней почте. Я еще не успел всю просмотреть... Послушайте, Тельма, я, правда, не так уж дико занят. Работа немного подождет. Давайте пообедаем вместе, а потом я поеду за город. Поработаю допоздна...
– Мне кажется, будет лучше, если вы поедете туда сразу, – сказала она.
– Пожалуй, вы правы.
Он снова повернулся к двери, но тут резко зазвонил один из двух телефонов на столе у Мэннеринга. Это был внутренний. Мэннеринг протянул к нему руку, заслоняя Эллингему путь к выходу. Он знал, что звонит Родни, – сообщить, кто наведался к ним в этот раз.
– Слушаю.
– Я подумал, что должен предупредить вас, сэр... – Родни говорил почти шепотом. – Пришел некто Кортни. Мистер Найджел Кортни. Я узнал саму миссис Кортни и решил...
– Да, спасибо, – сказал Мэннеринг. – Сразу же, пожалуйста.
– Сразу?
– Передайте, что я хочу его видеть немедленно, – повторял Мэннеринг и положил трубку.
Эллингем по-прежнему делал вид, что готов уйти, Тельма Кортни равнодушно смотрела в сторону.
– Я сейчас вернусь, – сказал им Мэннеринг и открыл дверь.
Радость мелькнула на лице Эллингема: у него появился шанс поговорить с Тельмой наедине и, может быть, в чем-то убедить ее...
Мэннеринг закрыл за собой дверьми прошел по коридору. Навстречу ему шея высокий, худой и гибкий молодой человек. В тусклом свете Мэннеринг сумел все же различить бледное лицо, лихорадочно горящие глаза.
– Мистер Мэннеринг?
Голос был несомненно тот самый, что звучал прошлой ночью в телефонной трубке.
– Да, это я.
– Мне так нужно поговорить с вами! – Найджел оглянулся через плечо на Родни. – Это очень личное, мистер Мэннеринг... очень важное для меня... Если можете уделить мне немного... – Он замолчал, проглотив все остальные слова.
– Думаю, что смогу... – сказал Мэннеринг.
Он притронулся к плечу молодого человека и почувствовал, как напряжены его мышцы.
– Пойдемте.
Мэннеринг открыл дверь в кабинет. Эллингем, стоявший у стола, выпрямился, повернул голову к порогу. Тельма застыла на своем месте, похожая на портрет красавицы кисти знаменитого художника.
– Черт возьми!.. – воскликнул Эллингем. – Какого дьявола тебе здесь надо?
Найджел остановился в дверях, прижавшись к Мэннерингу, стараясь прийти в себя. Он смотрел на него испуганным, почти обреченным взглядом, в котором был упрек. Потом резко отстранился, сделал попытку уйти, но Мэннеринг помешал ему.
Эллингем заорал:
– Ты, паршивая свинья! Я мечтал встретиться с тобой! – Он подскочил к Найджелу, схватил за руку.
На глазах у Мэннеринга обеспокоенный, даже подавленный и виноватый в чем-то человек превратился за одно мгновение в грозного громкоголосого праведника. Это добавляло еще один штрих к характеру мистера Эллингема.
Не отпуская Найджела, он втащил его в комнату, продолжая кричать:
– Итак, ты здесь! Мы искали тебя... Отвечай, где...
– Пустите меня! – крикнул Найджел. – Не трогайте!
– Джеральд, оставьте его, – сказала мачеха Найджела.
Но Найджел и сам решил постоять за себя. Его кулак быстро метнулся в сторону Эллингема, тот не успел отклониться, и удар пришелся по щеке. Эллингем отпустил его, Найджел рванулся за дверь, но противник снова бросился на него, сгреб за плечи, развернул и толкнул, схватив со стола первое, что попалось под руку, – это была штемпельная подушка в металлическом корпусе – и кинув ему в лицо. Исход мог быть весьма печальным дл" не лишенкой приятности наружности Найджела, если бы Мэннеринг резко не оттолкнул юношу в сторону. Жестяная коробка врезалась в дверную притолоку. Эллингем беспокойно моргнул и опустил руки.
– Хватит, Джеральд, – спокойно повторила Тельма.
– Будь он проклят! Но мы нашли его. Мы заставим говорить этого подлеца, если будем действовать, как надо.
– Вот это правильно, – сказал Мэннеринг. – Давайте действовать, как надо.
– Теперь, когда он нашелся, – крикнул Эллингем, – это уже наше дело! Пошли, Тельма, отвезем его к вам в квартиру. И я буду не я если не выбью из него признание. А вы, Мэннеринг, можете считать себя свободным...
Мэннеринг сказал:
– К сожалению, мы по-разному смотрим на одни и те же вещи.
Он подтолкнул Найджела в коридор, в углубление, где висело зеркало, неподалеку от которого стоял Родни, а сам снова шагнул в комнату, схватил Эллингема за руку и, вывернув ее на полицейский манер, повел его к двери. Тот был так удавлен, что почти не сопротивлялся. В помещении магазина Мэннеринг переменил хватку: теперь он одной рукой держал Эллингема за шиворот, другой – сзади за брюки и так вел по направлению к выходу на улицу. По дороге Эллингем несколько раз брыкнулся, и ему удалось сломать небольшой антикварный столик (работа для Ларреби).
У выхода Мэннеринг вновь вывернул ему руку, Эллингем попытался освободиться, но застонал от боли.
– Если рванетесь, можете сломать себе кисть, – участливо заметил Мэннеринг.
Он раскрыл дверь. Парочка любопытных прохожих остановилась посмотреть, что тут происходит, Мэннеринг с силой вытолкнул Эллингема из магазина, Тот споткнулся о тумбу и растянулся во всю длину на мостовой.
Мэннеринг не уходил от дверей, подождал, пока тот поднялся и, оглянувшись вокруг, не сказав ни слова, заспешил прочь.
Родни снова оказался за спиной у Мэннеринга. Он спросил:
– Я могу чем-нибудь помочь, сэр?
– Спасибо, не сейчас, Если мистер Эллингем появится опять, не впускайте его. Пригрозите полицией, если будет настаивать.
– Хорошо, сэр.
Мэннеринг направился к своему служебному кабинету. Найджела уже не было в нише возле двери, но Мэннеринг слышал его высокий надрывный голос. Найджел стоял, оперевшись на косяк раскрытой двери, не сводя глаз с лица Тельмы, которое нисколько не изменило своего бесстрастного выражения. Полка с книгами все так же служила фоном ном для ее красиво очерченной головы.
Найджел, казалось, не обратил внимания на появление Мэннеринга.
– ...А если и сделал? – продолжал он. – Это все ваша вина. Вы довели меня до этого... Но они били поддельные! Говорю вам, поддельные! Я хочу знать, что вы сделали с настоящими?.. А? Ответьте мне! – Тон у юноши был требовательный, даже, можно сказать, повелительный, – Посмотрю, что вы скажете, когда он узнает... Что вы с ними сделали?
Тельма отвечала спокойно:
– Полагаю, вам лучше обсудить это с мистером Мэннерингом. – Она поднялась, взяла перчатки, сумку и направилась к двери. – Надеюсь, вы позвоните или заедете ко мне, мистер Мэннеринг?
– Да, в ближайшее время.
– Спасибо.
Она вежливо улыбнулась, проходя мимо него, и вышла из комнаты. Родни проводил ее, открыл дверь на улицу. Негромко звякнул звонок.
Найджел произнес напряженным, срывающимся голосом:
– Это она продала их! Больше никто не мог... Но... – Он сглотнул, провел рукой по лицу, расслабленно опустился на стул. – Но что она здесь делала? И что вы делаете для нее?
– Хочу понять, что она за человек, – медленно ответил Мэннеринг. – Хороший или плохой.
Найджел положил руки поверх стола, его пальцы были наполовину согнуты, будто когти. Он несколько раз облизнул губы. Когда Мэннеринг налил ему содовой воды из сифона, стоящего на небольшом шкафчике, Найджел сказал:
– Если вы спрашиваете меня об этом, то я отвечу: она плохой человек.
Он схватил стакан, пробормотал "спасибо" и одним глотком отпил половину. Когда он не очень твердо поставил стакан на стол, в глазах у него были слезы. Он был почти еще мальчик, и по-своему довольно красивый: с вьющимися давно не стриженными темно-коричневыми волосами, с гибкой сильной фигурой. Когда он возмужает, подумал Мэннеринг, то превратится в крупного мужчину. Кожа у него была белая и нежная, как у девушки; рот несколько крупный, с полными чувственными губами, которые в данный момент дрожали. Веки больших и карих, словно остекленевших, глаз покраснели, как от бессонницы.
– Она плохая, – повторил он. – Плохая. Я ненавижу ее, Это звучало совсем по-детски.
– Чем же она так плоха? – спросил Мэннеринг.
– Всем! А он воображает, что она очень хорошая... Несчастный глупец! Считает ее совершенством. Это меня сводите ума! Просто не знаю, что делать. Как поступить?.. Какое-то безумие... Сплошное безумие!.. Я бы ни за что сюда не пришел, если б знал, что она здесь...
– Ну, вы не могли же предполагать... Вы так и не сказали, что в ней плохого?
– Я же говорю: все! То, как она все время лжет ему, как заставляет верить, что она ему верна, предана, что он...
– Кто "он"?
– Что? – Найджел растерянно поглядел на собеседника. – Он – мой отец. Разве вы не знаете обо всем этом?.. Мой отец женился во второй раз. Это самая ужасная ошибка в его жизни... Она привлекла его своей внешностью... Она любого может обмануть – пока не разберутся, кто она такая. Если бы вы знали, как она и этот мерзавец Эллингем... – Он замолчал, переводя дыхание. – Черт! Как я ненавижу ее!.. Вот и все.
Он допил из своего стакана, потом слегка дрожащими пальцами вытащил сигарету, закурил.
– Но я не потому пришел к вам, – продолжал он. – Я... я звонил вам прошлой ночью. Вы помните, я сказал...
– Вы не сказали, что украли бриллианты у вашей мачехи, – резко перебил Мэннеринг, – и что намерены продать их.
– Значит, она...
– Она не хочет обращаться в полицию. И пришла посоветоваться со мной, как поступить.
– Так она сказала вам? Никогда в жизни не поверю, что ей хоть какое-то дело до... – Он оборвал фразу и улыбнулся. Улыбку нельзя было назвать приятной, но она странным образом изменила выражение его лица: оно сделалось более взрослым, более зрелым, проступили черты настоящего мужчины – будущего мистера Найджела Кортни. – Черт ее побери! Теперь она и вас втравила во все это! Ручаюсь – сказала, что не хочет обращаться в полицию из-за меня... Это вранье! Все куда проще; она заявилась к вам, потому что прекрасно знала, что бриллианты фальшивые. И в полицию не пошла по той же самой причине – не хочет, чтобы обнаружили подмену, чтобы начали расследование. Ведь тогда узнают, что она сделала с настоящими камнями!.. Как она вас надула!
Он рассмеялся. Смех был не намного приятнее его улыбки.
– Люди часто так поступают, если у них имеются драгоценности, – сказал Мэннеринг. – Это обычное дело. – Он тоже сел. – Как вы узнали, что они фальшивые?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Мэннеринг сказал:
– Тут решать самой миссис Кортни.
– Думаю, я займусь этим сама, Джеральд, – сказала она тем же ровным голосом. – У вас достаточно работы там, в доме. Зачем тратить время еще на это, тем более что я вполне доверяю мистеру Мэннерингу.
Эллингем нервно поправил воротник рубашки.
– Что ж, значит, так тому и быть, – он попытался изобразить улыбку. – Вы... вы сказали, что ни в коем случае нельзя доводить дело до полиции?
– Да, – ответил за нее Мэннеринг.
– Я пока еще вполне в состоянии объяснить то, что хочу, – на этот раз в ее холодном ровном голосе послышалось раздражение.
– Боже мой! – воскликнул Эллингем. – Да я же только стараюсь как лучше! Не поймите меня неправильно, дорогая.
Он снова поднял руку к воротничку, потом потер лоб. Ему очень не хотелось оставлять их вдвоем – Мэннеринга и миссис Кортни, – но он боялся, что все-таки придется. Однако сделал еще одну попытку:
– Проводить вас домой?
– Нет, благодарю вас.
– О, как вам угодно! Я ухожу...
Снова отдаленный звонок дверного колокольчика. Тельма Кортни спокойно спросила:
– Что-нибудь новое из Америки, Джеральд?..
– Что?.. А... Нет, нет... – Он был рад продолжить разговор, только бы не уходить сразу. – Возможно, в утренней почте. Я еще не успел всю просмотреть... Послушайте, Тельма, я, правда, не так уж дико занят. Работа немного подождет. Давайте пообедаем вместе, а потом я поеду за город. Поработаю допоздна...
– Мне кажется, будет лучше, если вы поедете туда сразу, – сказала она.
– Пожалуй, вы правы.
Он снова повернулся к двери, но тут резко зазвонил один из двух телефонов на столе у Мэннеринга. Это был внутренний. Мэннеринг протянул к нему руку, заслоняя Эллингему путь к выходу. Он знал, что звонит Родни, – сообщить, кто наведался к ним в этот раз.
– Слушаю.
– Я подумал, что должен предупредить вас, сэр... – Родни говорил почти шепотом. – Пришел некто Кортни. Мистер Найджел Кортни. Я узнал саму миссис Кортни и решил...
– Да, спасибо, – сказал Мэннеринг. – Сразу же, пожалуйста.
– Сразу?
– Передайте, что я хочу его видеть немедленно, – повторял Мэннеринг и положил трубку.
Эллингем по-прежнему делал вид, что готов уйти, Тельма Кортни равнодушно смотрела в сторону.
– Я сейчас вернусь, – сказал им Мэннеринг и открыл дверь.
Радость мелькнула на лице Эллингема: у него появился шанс поговорить с Тельмой наедине и, может быть, в чем-то убедить ее...
Мэннеринг закрыл за собой дверьми прошел по коридору. Навстречу ему шея высокий, худой и гибкий молодой человек. В тусклом свете Мэннеринг сумел все же различить бледное лицо, лихорадочно горящие глаза.
– Мистер Мэннеринг?
Голос был несомненно тот самый, что звучал прошлой ночью в телефонной трубке.
– Да, это я.
– Мне так нужно поговорить с вами! – Найджел оглянулся через плечо на Родни. – Это очень личное, мистер Мэннеринг... очень важное для меня... Если можете уделить мне немного... – Он замолчал, проглотив все остальные слова.
– Думаю, что смогу... – сказал Мэннеринг.
Он притронулся к плечу молодого человека и почувствовал, как напряжены его мышцы.
– Пойдемте.
Мэннеринг открыл дверь в кабинет. Эллингем, стоявший у стола, выпрямился, повернул голову к порогу. Тельма застыла на своем месте, похожая на портрет красавицы кисти знаменитого художника.
– Черт возьми!.. – воскликнул Эллингем. – Какого дьявола тебе здесь надо?
Найджел остановился в дверях, прижавшись к Мэннерингу, стараясь прийти в себя. Он смотрел на него испуганным, почти обреченным взглядом, в котором был упрек. Потом резко отстранился, сделал попытку уйти, но Мэннеринг помешал ему.
Эллингем заорал:
– Ты, паршивая свинья! Я мечтал встретиться с тобой! – Он подскочил к Найджелу, схватил за руку.
На глазах у Мэннеринга обеспокоенный, даже подавленный и виноватый в чем-то человек превратился за одно мгновение в грозного громкоголосого праведника. Это добавляло еще один штрих к характеру мистера Эллингема.
Не отпуская Найджела, он втащил его в комнату, продолжая кричать:
– Итак, ты здесь! Мы искали тебя... Отвечай, где...
– Пустите меня! – крикнул Найджел. – Не трогайте!
– Джеральд, оставьте его, – сказала мачеха Найджела.
Но Найджел и сам решил постоять за себя. Его кулак быстро метнулся в сторону Эллингема, тот не успел отклониться, и удар пришелся по щеке. Эллингем отпустил его, Найджел рванулся за дверь, но противник снова бросился на него, сгреб за плечи, развернул и толкнул, схватив со стола первое, что попалось под руку, – это была штемпельная подушка в металлическом корпусе – и кинув ему в лицо. Исход мог быть весьма печальным дл" не лишенкой приятности наружности Найджела, если бы Мэннеринг резко не оттолкнул юношу в сторону. Жестяная коробка врезалась в дверную притолоку. Эллингем беспокойно моргнул и опустил руки.
– Хватит, Джеральд, – спокойно повторила Тельма.
– Будь он проклят! Но мы нашли его. Мы заставим говорить этого подлеца, если будем действовать, как надо.
– Вот это правильно, – сказал Мэннеринг. – Давайте действовать, как надо.
– Теперь, когда он нашелся, – крикнул Эллингем, – это уже наше дело! Пошли, Тельма, отвезем его к вам в квартиру. И я буду не я если не выбью из него признание. А вы, Мэннеринг, можете считать себя свободным...
Мэннеринг сказал:
– К сожалению, мы по-разному смотрим на одни и те же вещи.
Он подтолкнул Найджела в коридор, в углубление, где висело зеркало, неподалеку от которого стоял Родни, а сам снова шагнул в комнату, схватил Эллингема за руку и, вывернув ее на полицейский манер, повел его к двери. Тот был так удавлен, что почти не сопротивлялся. В помещении магазина Мэннеринг переменил хватку: теперь он одной рукой держал Эллингема за шиворот, другой – сзади за брюки и так вел по направлению к выходу на улицу. По дороге Эллингем несколько раз брыкнулся, и ему удалось сломать небольшой антикварный столик (работа для Ларреби).
У выхода Мэннеринг вновь вывернул ему руку, Эллингем попытался освободиться, но застонал от боли.
– Если рванетесь, можете сломать себе кисть, – участливо заметил Мэннеринг.
Он раскрыл дверь. Парочка любопытных прохожих остановилась посмотреть, что тут происходит, Мэннеринг с силой вытолкнул Эллингема из магазина, Тот споткнулся о тумбу и растянулся во всю длину на мостовой.
Мэннеринг не уходил от дверей, подождал, пока тот поднялся и, оглянувшись вокруг, не сказав ни слова, заспешил прочь.
Родни снова оказался за спиной у Мэннеринга. Он спросил:
– Я могу чем-нибудь помочь, сэр?
– Спасибо, не сейчас, Если мистер Эллингем появится опять, не впускайте его. Пригрозите полицией, если будет настаивать.
– Хорошо, сэр.
Мэннеринг направился к своему служебному кабинету. Найджела уже не было в нише возле двери, но Мэннеринг слышал его высокий надрывный голос. Найджел стоял, оперевшись на косяк раскрытой двери, не сводя глаз с лица Тельмы, которое нисколько не изменило своего бесстрастного выражения. Полка с книгами все так же служила фоном ном для ее красиво очерченной головы.
Найджел, казалось, не обратил внимания на появление Мэннеринга.
– ...А если и сделал? – продолжал он. – Это все ваша вина. Вы довели меня до этого... Но они били поддельные! Говорю вам, поддельные! Я хочу знать, что вы сделали с настоящими?.. А? Ответьте мне! – Тон у юноши был требовательный, даже, можно сказать, повелительный, – Посмотрю, что вы скажете, когда он узнает... Что вы с ними сделали?
Тельма отвечала спокойно:
– Полагаю, вам лучше обсудить это с мистером Мэннерингом. – Она поднялась, взяла перчатки, сумку и направилась к двери. – Надеюсь, вы позвоните или заедете ко мне, мистер Мэннеринг?
– Да, в ближайшее время.
– Спасибо.
Она вежливо улыбнулась, проходя мимо него, и вышла из комнаты. Родни проводил ее, открыл дверь на улицу. Негромко звякнул звонок.
Найджел произнес напряженным, срывающимся голосом:
– Это она продала их! Больше никто не мог... Но... – Он сглотнул, провел рукой по лицу, расслабленно опустился на стул. – Но что она здесь делала? И что вы делаете для нее?
– Хочу понять, что она за человек, – медленно ответил Мэннеринг. – Хороший или плохой.
Найджел положил руки поверх стола, его пальцы были наполовину согнуты, будто когти. Он несколько раз облизнул губы. Когда Мэннеринг налил ему содовой воды из сифона, стоящего на небольшом шкафчике, Найджел сказал:
– Если вы спрашиваете меня об этом, то я отвечу: она плохой человек.
Он схватил стакан, пробормотал "спасибо" и одним глотком отпил половину. Когда он не очень твердо поставил стакан на стол, в глазах у него были слезы. Он был почти еще мальчик, и по-своему довольно красивый: с вьющимися давно не стриженными темно-коричневыми волосами, с гибкой сильной фигурой. Когда он возмужает, подумал Мэннеринг, то превратится в крупного мужчину. Кожа у него была белая и нежная, как у девушки; рот несколько крупный, с полными чувственными губами, которые в данный момент дрожали. Веки больших и карих, словно остекленевших, глаз покраснели, как от бессонницы.
– Она плохая, – повторил он. – Плохая. Я ненавижу ее, Это звучало совсем по-детски.
– Чем же она так плоха? – спросил Мэннеринг.
– Всем! А он воображает, что она очень хорошая... Несчастный глупец! Считает ее совершенством. Это меня сводите ума! Просто не знаю, что делать. Как поступить?.. Какое-то безумие... Сплошное безумие!.. Я бы ни за что сюда не пришел, если б знал, что она здесь...
– Ну, вы не могли же предполагать... Вы так и не сказали, что в ней плохого?
– Я же говорю: все! То, как она все время лжет ему, как заставляет верить, что она ему верна, предана, что он...
– Кто "он"?
– Что? – Найджел растерянно поглядел на собеседника. – Он – мой отец. Разве вы не знаете обо всем этом?.. Мой отец женился во второй раз. Это самая ужасная ошибка в его жизни... Она привлекла его своей внешностью... Она любого может обмануть – пока не разберутся, кто она такая. Если бы вы знали, как она и этот мерзавец Эллингем... – Он замолчал, переводя дыхание. – Черт! Как я ненавижу ее!.. Вот и все.
Он допил из своего стакана, потом слегка дрожащими пальцами вытащил сигарету, закурил.
– Но я не потому пришел к вам, – продолжал он. – Я... я звонил вам прошлой ночью. Вы помните, я сказал...
– Вы не сказали, что украли бриллианты у вашей мачехи, – резко перебил Мэннеринг, – и что намерены продать их.
– Значит, она...
– Она не хочет обращаться в полицию. И пришла посоветоваться со мной, как поступить.
– Так она сказала вам? Никогда в жизни не поверю, что ей хоть какое-то дело до... – Он оборвал фразу и улыбнулся. Улыбку нельзя было назвать приятной, но она странным образом изменила выражение его лица: оно сделалось более взрослым, более зрелым, проступили черты настоящего мужчины – будущего мистера Найджела Кортни. – Черт ее побери! Теперь она и вас втравила во все это! Ручаюсь – сказала, что не хочет обращаться в полицию из-за меня... Это вранье! Все куда проще; она заявилась к вам, потому что прекрасно знала, что бриллианты фальшивые. И в полицию не пошла по той же самой причине – не хочет, чтобы обнаружили подмену, чтобы начали расследование. Ведь тогда узнают, что она сделала с настоящими камнями!.. Как она вас надула!
Он рассмеялся. Смех был не намного приятнее его улыбки.
– Люди часто так поступают, если у них имеются драгоценности, – сказал Мэннеринг. – Это обычное дело. – Он тоже сел. – Как вы узнали, что они фальшивые?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26