Проход был узкий, насквозь пропитанный хмельным запахом пива и эля, плиты под ногами неровные. По пути к двери дома Линли не раз касался головой грубых деревянных перекрытий, пересекавших низкий свод тоннеля.
Пока дело шло согласно обычной процедуре. В результате звонка Линли в следственную группу, работавшую в Стоук-Поджесе, Кевин Уотли был менее чем через час вызван для опознания тела своего сына. После этого Линли предложил взять на себя координацию расследования, поскольку в него уже были вовлечены полицейские отделения двух графств: Западного Сассекса, на территории которого располагалась школа Бредгар Чэмберс, где мальчика в последний раз видели живым, и Бэкингемшира, где возле церкви Сент-Джилс было найдено тело. Инспектор Канерон с готовностью принял предложенную ему помощь – это тоже казалось неожиданным, обычно местные полицейские совсем не приветствуют вмешательство центра в «свое» дело, – и Линли оставалось только получить «добро» от непосредственного начальника, суперинтенданта Уэбберли, чтобы раздобыться очередной работой, погрузиться в нее на дни и недели, покуда следствие не завершится. Для этого ему пришлось отвлечь Уэбберли от его любимого воскресного телешоу. Суперинтендант торопливо выслушал отчет Линли, разрешил ему вмешаться в расследование и поспешил вернуться к программе Би-би-си-1.
Единственным пострадавшим от очередной затеи Линли, повесившего на их многострадальные шеи новое дело, станет сержант Хейверс, но что тут поделаешь.
Линли постучал в давно не крашенную, утопавшую в стене дверь. Ее верхняя перемычка просела, точно удерживая на себе вес всего строения. Дверь не открывалась. Линли поискал глазами звонок и, не найдя его, вновь, уже сильнее, замолотил кулаком по дереву. Изнутри послышался скрежет ключа и отодвигаемого засова. Линли увидел перед собой отца погибшего мальчика.
До того момента смерть Мэттью Уотли казалась Линли удачным предлогом для того, чтобы избежать пустоты собственного существования, позабыть о гложущих его печалях. Теперь же, при виде муки, проступившей на оцепеневшем лице Кевина Уотли, Линли устыдился собственных эгоистических побуждений. Вот она – истинная пустота, бездна отчаяния. Что такое его утрата, его одиночество по сравнению с этим!
– Мистер Уотли? – спросил он, предъявляя удостоверение. – Томас Линли, инспектор Скотленд-Ярда.
Уотли даже не взглянул на документы, он словно бы и не слышал его слов. Присмотревшись внимательнее, Линли догадался, что отец только что вернулся с опознания тела сына. Он так и не снял с головы заношенную до дыр шерстяную шапочку, из-под тонкого твидового пальто виднелся коричневый костюм со слишком широким воротом и брюками, отвисшими на коленях.
Опыт подсказывал Линли, что этот человек будет бороться со своей утратой, пытаясь напрочь ее отрицать. Каждый мускул его тела застыл, повинуясь жесткому контролю мозга, серые глаза потускнели, как галька.
– Вы позволите мне войти, мистер Уотли? Я должен задать вам несколько вопросов. Я понимаю, час уже поздний, но чем скорее мне удастся получить информацию…
– Что толку, а? Информация не вернет нам Мэтти.
– Вы правы. Не вернет. Мы можем лишь восстановить справедливость. Я знаю, что для вас в вашей утрате это слабое утешение. Я знаю это, поверьте.
– Кев? – послышался с верхнего этажа женский голос. Голос звучал слабо, вероятно, женщина приняла успокоительное. Уотли мигнул, реагируя на звук, но лицо его не дрогнуло. Он все еще преграждал Линли путь в дом.
– С вами кто-нибудь останется на эту ночь? – осведомился Линли.
– Нам никого не нужно, – возразил Уотли. – Мы с Пэтc справимся. Мы вдвоем.
– Кев? – Голос приближался, звук шагов становился все отчетливее – очевидно, ступеньки лестницы не были покрыты ковром. – Кто это, Кев?
Уотли через плечо оглянулся на жену. Линли со своего места разглядеть ее не мог.
– Полиция. Какой-то тип из Скотленд-Ярда.
– Пусть войдет. – Кевин не трогался с места. – Кев, впусти его.
Внезапно показалась женская рука – ухватившись за створку двери, она широко распахнула ее, и Линли впервые увидел перед собой Пэтси Уотли. Матери умершего мальчика было около пятидесяти; совершенно заурядная женщина, она даже в скорби ничем не выделялась, безлико сливаясь с окружавшим ее фоном. Наверное, никто из прохожих ни разу в жизни не бросил на нее заинтересованного взгляда, даже если в молодости она и цвела недолгой красой. Фигура женственная, но с годами расплылась, придав своей обладательнице ложную солидность. Волосы чересчур темные, угольная чернота неровно распределяется по голове – несомненно, это не дар природы, а последствия не слишком умелого применения дешевого красителя. Нейлоновый халат сильно измят, китайские драконы изрыгают пламя на уровне ее груди и ниже, у самых бедер. По-видимому, этот халат с безвкусным узором был особенно дорог Пэтси Уотли– она даже подобрала зеленые тапочки под цвет украшавших его драконов, правда, не совсем того оттенка.
– Входите. – Свободной рукой она нащупывала пояс халата. – Я выгляжу ужасно… Ничего не успела, понимаете… с тех пор как…
– Уверяю вас, все в порядке, – пробормотал в ответ Линли. Неужели бедняжка думает, что полицейские рассчитывают видеть мать только что убитого ребенка в наряде по последнему слову моды? Какая нелепость! Но эта женщина, тщетно пытающая разгладить неровный шов, явно воспринимает его пошитый на заказ костюм как упрек своей внешности. Линли стало не по себе, он впервые пожалел, что не сообразил пригласить с собой сержанта Хейверс. Ее пролетарское происхождение и способность не теряться ни в каких обстоятельствах позволило бы им сразу преодолеть трудности, вызванные его трижды проклятым университетским выговором и одеждой от портных с улицы Сэвил-роу.
Входная дверь открывалась прямо в гостиную. Мебели маловато: тройка– диван и два кресла, шкафчик с отделкой из шпона, одинокое кресло без подлокотников, обтянутое шотландкой в желто-коричневую клетку, и длинная полка под окном с двумя коллекциями: каменных фигурок и сувенирных чашек. Обе коллекции могли бы многое рассказать о своих хозяевах.
Как и любое произведение искусства, каменные фигурки свидетельствовали об определенном индивидуальном вкусе: обнаженные женщины, распростершиеся в необычных позах, острые груди торчат вверх; парочки, переплетающиеся друг с другом, изгибающиеся в пародии на страсть, обнаженные мужчины проникают в тела обнаженных женщин, а те принимают их ласки, восторженно запрокинув голову. Похищение сабинянок, подумал Линли, только эти сабинянки мечтают быть похищенными.
На той же полке красовались сувенирные чашки с памятными надписями, собранные за воскресные поездки по разным уголкам страны. На каждой чашке– пейзаж или приметное здание, а на случай, если местность не удастся опознать по картинке, золотые буквы тут же сообщали ее название. Даже отсюда, от двери, Линли мог разобрать часть надписей: Блэкпул, Уэстон-супер-Мар, Ильфракомб, Скегнесс. Другие чашки были обращены к нему не той стороной, но он угадывал их происхождение по изображению: мост Тауэр-бридж, Эдинбургский замок, Солсбери, Стоун-хендж. Несомненно, Уотли возили сына во все эти места, а сувениры собирали как запас радостных воспоминаний на грядущие годы– теперь они станут еще одним источником боли. Вот что приносит с собой внезапная смерть.
– Садитесь, прошу вас… инспектор, кажется? – Пэтси кивком указала в сторону дивана.
– Да. Томас Линли.
Диван, обитый голубым синтетическим материалом, сверху был накрыт еще и розовым чехлом для пущей сохранности. Пэтси Уотли сняла чехол и принялась аккуратно, уголок к уголку, его складывать, разглаживая морщины. Линли сел. Пэтси Уотли последовала его примеру– она выбрала клетчатое кресло. Садясь, она проверила, не распахнулся ли ее халат. Супруг Пэтси остался стоять у камина. В камине можно было включить электрическую имитацию огня и согреть неуютное холодное помещение, но Кевин даже не подумал об этом.
– Я мог отложить визит до утра, – произнес Линли, – но мне показалось, будет разумнее приступить к расследованию немедленно.
– Да! – подхватила Пэтси. – Немедленно. Мэтти… Я хочу знать. Я должна.
Супруг ее не говорил ни слова. Взгляд его тусклых глаз сосредоточился на фотографии, занимавшей почетное место на полке. Мэтти, ухмылявшийся до ушей – только что принят в школу, – во всем блеске ученической формы Бредгар Чэмберс: желтый пуловер, синий блейзер, серые брюки и черные ботинки.
– Кев! – неуверенно позвала Пэтси. Ей явно хотелось, чтобы муж присоединился к ним, но было очевидно, что в намерения Кевина сотрудничество с полицией отнюдь не входит.
– Расследование берет на себя Скотленд-Ярд, – продолжал Линли. – Я уже беседовал с Джоном Корнтелом, заведующим пансионом, в котором жил Мэттью.
– Ублюдок! – коротко прокомментировал Кевин Уотли.
Пэтси выпрямилась, не сводя глаз с Линли. Пальцы ее продолжали мять зажатую в кулаке складку халата.
– Мистер Корнтел. Мэттью жил в «Эреб-хаусе». Мистер Корнтел главный в этом пансионе. В Бредгар Чэмберс. Да.
– Насколько я понял, мистер Корнтел считает, будто Мэттью мог в последние выходные отправиться куда-то по собственным надобностям, – заметил Линли.
– Нет, – возразила Пэтси.
Линли знал, что она непременно, даже не задумавшись, будет отрицать такую возможность, а потому продолжал, будто ничего и не слышал:
– Мэттью заранее запасся бланком школьной амбулатории, подготовил справку об освобождении от футбольного матча, который проходил в субботу после обеда. Некоторые учителя полагают, что Мэттью не сумел прижиться в школе, а потому хотел воспользоваться приглашением, полученным от семейства Морантов и, предъявив эту справку, ускользнуть на выходные, вероятно, поехать в Лондон, так, чтобы никто и не догадывался о его отсутствии. По мнению этих учителей, Мэттью пытался поймать попутную машину и кто-то в самом деле подобрал его на дороге.
Пэтси поглядела на мужа, словно надеясь, что он вмешается в разговор. Губы Кевина конвульсивно задергались, но он так ничего и не сказал.
– Этого не могло быть, инспектор, – стояла на своем Пэтси. – Наш Мэттью не сделал бы ничего подобного.
– Как у него обстояли дела в школе?
Пэтси вновь поглядела на мужа. На этот раз их глаза встретились, но Кевин тут же отвел взгляд. Сдернув с головы шерстяную шапочку, он мял ее в руках– сильные руки ремесленника, отметил Линли, загрубевшие, с многочисленными порезами.
– Мэттью хорошо учился, – сказала Пэтси.
– Ему там нравилось?
– Да, нравилось. Он получил стипендию – стипендию от совета попечителей. Он прекрасно понимал, как много это для него значит – попасть в хорошую школу.
– До прошлого года он ходил в местную школу, верно? Возможно, он скучал по своим товарищам.
– Ничего подобного. Мэттью был в восторге от Бредгар Чэмберс. Он понимал, как важно получить настоящее образование. Это был его шанс. Он не мог отказаться от него только потому, что соскучился по какому-нибудь приятелю. Он ведь мог повидаться с друзьями на каникулах, правда же?
– Может быть, к кому-то здесь он был особенно привязан?
Линли успел заметить непроизвольную реакцию Кевина на этот вопрос– он резко повернул голову к окну:
– Мистер Уотли?
Мужчина ничего не отвечал. Линли терпеливо ждал. Заговорила Пэтси Уотли.
– Ты подумал насчет Ивоннен, Кев, верно? – спросила она, тут нее пояснив для Линли: – Ивоннен Ливсли. Она живет на улице Квин-Кэролайн. Они с Мэттью вместе ходили в начальную школу, играли вместе. Обычная детская дружба, инспектор. Ничего большего – просто дружба. Не говоря уж о том…– Тут она растерянно моргнула и замолчала.
– Черная, – односложно завершил начатую женой фразу Кевин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69