Холмс подошел к дивану, как раз в этот момент хлопнула входная дверь и звякнул засов, задвинутый Билли.
Мой друг, склонившись, внимательно рассматривал курчавые волосы, эбеновую кожу, длинное мускулистое тело убитого.
– Кто это, Холмс? – полюбопытствовал я.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Но он назвал ваше имя?
Холмс пожал плечами. С ловкостью опытного карманника изящными тонкими пальцами он извлек бумажник из внутреннего кармана пальто покойного – такие бумажники обычно носят моряки – и, вытащив оттуда паспорт, бегло просмотрел и вместе с бумажником убрал обратно в карман.
– Его имя ничего мне не говорит, Ватсон. Вполне возможно, документ поддельный. Сейчас такие фальшивки в большом ходу.
Взгляд Холмса, словно стилет, вонзился в лицо мертвеца: мой друг пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы установить личность убитого.
– По-видимому, нубиец. Может быть, ваххабит, а может быть, и нет. Одно несомненно, приехал из Судана.
Он осторожно притронулся к голове мертвеца, затем прошелся пальцами по лбу, вдоль низко спадающих волос.
– Интересно, – сказал он как бы самому себе.
Вдруг он схватил руки мертвеца и стал пристально всматриваться в ногти. Затем подскочил к каминной доске и взял складной нож, лежащий среди не вскрытой еще корреспонденции. Письма лавиной посыпались на пол. Не обратив на это никакого внимания, он возвратился к дивану и принялся скоблить один из ногтей. Я оцепенел от ужаса, но тут Холмс повернул ко мне свое худое лицо: на губах его едва заметно играла победная улыбка.
– Я знал, что за этим что-то скрывается.
Бросив нож на пол, он двинулся к двери, к моему безмолвному изумлению, распахнул ее, но прежде чем успел позвать, появился наш верный слуга.
– Билли, – бросил Холмс с той торопливостью, которая означала, что он уже идет по следу. – Возьми кеб и тотчас поезжай в клуб «Диоген». Скажи мистеру Майкрофту Холмсу, чтобы он немедленно приехал. Но так, чтобы никто из посторонних не слышал. Если его там нет, не оставляй записки и ничего не передавай на словах. Затем отправляйся в Скотленд-Ярд и разыщи инспектора Алека Макдональда. Вечерами он обычно задерживается на работе и ты наверняка застанешь его. Объясни, что очень важно, чтобы он приехал с тобой. – Холмс сунул Билли несколько монет. – Ты все понял?
Плутоватое лицо слуги словно осветилось изнутри.
– Я мигом, сэр!
И он тут же ушел.
Сыщик с удовлетворением закрыл дверь. Какое-то мгновение он смотрел на тело убитого, затем, расплываясь в улыбке, перевел взгляд на меня.
– Вы в недоумении, старина?
– Мягко сказано. Какое отношение ко всему этому имеет ваш брат?
– Самое непосредственное. Берлингтон Берти буквально понял просьбу умирающего. Негр сказал «Холмс», и он принес его сюда. Человек этот недавно прибыл из Египта, судя по паспорту: по внешнему же облику он суданец. Видите ли, Берти принес его не к тому Холмсу. Негр говорил о Майкрофте.
2
ОТКРОВЕНИЯ МАЙКРОФТА
От изумления я открыл рот, такое, впрочем, нередко происходит со всеми, кто общается с великим сыщиком; тщетно пытался я осмыслить все происшедшее и те откровения, которые он сделал в моем присутствии. Глядя на своего подвижного как ртуть друга, я чувствовал себя каким-то деревянным истуканом, непроходимым глупцом. Вместо апатичного теоретика с Бейкер-стрит передо мной предстал человек действия, его блистательный ум уже перебирал всевозможные варианты, задавая себе замысловатые вопросы, необходимость ответить на которые бросала вызов его совершенно уникальному таланту. Он взбежал вверх по черной лестнице и тут же вернулся с простыней в руках.
– Послушайте, Ватсон, я полагаю, не лишним будет прикрыть сей неодушевленный объект, который еще недавно был живым человеком. Не исключено, что к нам заявятся некие посетители и труп на диване вполне может пробудить любопытство даже у самых простодушных.
Помогая Холмсу укрывать темное тело накрахмаленной девственно-белой простыней, я ни на минуту не упускал из виду то, что простыня, как полусвернутый шатер, также может возбудить нежелательное любопытство. Умение использовать недомолвки и полуправду Холмс возвел до уровня искусства, и все же я осмелился высказаться:
– А не лучше ли нам перенести покойного в спальню?
– Это, вероятнее всего, повергнет инспектора Алека Макдональда в такой шок, что он никогда уже больше не оправится. Здесь этот человек умер и здесь он должен оставаться, пока тяжелый маховик закона не придет наконец в движение. – Прищурив один глаз. Холмс лукаво взглянул на меня. – Хотелось бы сделать одну поправку, старина. Появление моего брата, вполне возможно, повлечет за собой отступление от привычных норм. Майкрофт поистине привносит темную ауру мрачных тайн.
– И все же мне непонятно, каким образом он…
– Мне тоже, но тем не менее я вижу проблеск света. Если Билли проявит достаточно настойчивости, мой брат опередит нашего друга из Скотленд-Ярда, что не замедлит благоприятно сказаться при раскрытии внутренней механики этого дела.
Я все еще пребывал в полном недоумении, но одно обстоятельство заставляло меня незамедлительно высказаться.
– Послушайте, Холмс, то, как вы используете этого парнишку Билли, едва ли заслуживает одобрения. На вид он само простодушие; над ним, несомненно, сжалился бы даже голодный лев, но он знает этот мир и его слабости много лучше, чем юноши вдвое старше его по возрасту.
– И слава Богу. У циркачей в ходу такая поговорка: «Лови зверей еще детенышами и укрощай не медля». Такие, как Билли, – наша надежда, Ватсон. Мы же не вечны.
Я лишь сердито фыркнул, так и не сумев достойно возразить. Холмс прежде всего был прагматиком, а прагматизм – философское воззрение, которое трудно оспаривать. Наш преданный слуга был одной из шестеренок машины, созданной Холмсом. Опровергать успех – дело весьма затруднительное.
Укоризненный взгляд, что я тотчас метнул на своего лучшего друга, наткнулся на его неширокую спину: он уже стоял за бюро и что-то торопливо строчил на большом листе бумаги.
– Как только Билли вернется, надо будет срочно отправить эти телеграммы, – произнес он. – Последние предприятия нашего врага вызывают величайший интерес.
– Нашего старого?.. – Никогда в жизни мне еще не приходилось в такой степени играть роль греческого хора.
Продолжая строчить, Холмс изумленно воззрился на меня.
– Но вы же слышали последние слова умирающего?
– О том, что кто-то нашел что-то.
– Нет, после этого. Он отчетливо произнес «Чу». А это наводит на мысль только об одном человеке, Ватсон.
– Боже всеблагой! – воскликнул я, мысленно ругая себя за бестолковость. Речь, конечно же, шла о Чу Санфу. Этот негодяй в свое время похитил меня и предоставил достаточно оснований помнить о нем.
Холмс снова взялся за перо, но тут в голову мне пришло одно, по всей видимости, довольно разумное соображение.
– Но ведь после дела о Золотой Птице вы совершенно сокрушили этого восточного повелителя преступного мира.
– Точнее будет сказать – я обрубил его щупальца, – не поднимая глаз, бросил он. – Усилиями лаймхаусского отряда Макдональда были закрыты опиумные игорные притоны, различные заведения, пользующиеся дурной славой, прекращены контрабандистские операции. Но Китаец по-прежнему на свободе и кто знает, какие хитроумные планы вынашивает его непроницаемый разум.
Я присел у камина и на мгновение воцарилась тишина. Я задумался. Если преступник-китаец взялся за старое, нужно быть начеку. Чу Санфу перенес немало унижений от моего знаменитого друга с Бейкер-стрит и в его впалой груди наверняка пылает страшный огонь жгучего желания отомстить. Теперь обстановка в квартире отнюдь не казалась мне мирной.
Красивой завитушкой Холмс закончил последнее сообщение и сложил все телеграммы стопкой в ожидании посыльного. Среди множества необъяснимых проблем мой рассудок упорно возвращался к одной, вероятно, самой незначительной.
– Скажите, Холмс, зачем был нужен этот шелковый шарф?
– Берлингтон Берти – грабитель. Обычно он повязывается этим шарфом, но перед тем, как разбить витрину и похитить разложенные там вещи, обматывает им кулак.
Холмс стоял у окна, пристально разглядывая улицу внизу.
– Подъезжает какой-то экипаж, полагаю, это Майкрофт. Видимо, Билли не зря потратил время. Будьте добры, в его отсутствие отоприте входную дверь.
Направляясь к лестничной площадке, я полюбопытствовал:
– Откуда вы знаете, что это ваш брат?
– Экипаж столь неприметен, что сразу наводит на мысль о принадлежности его Майкрофту, избегающему всякого внимания. Такой же и кучер – обыкновенный средний человек, типичное невыразительное лицо. И вот, наконец, экипаж у наших дверей и из него не без труда вылезает мой дородный братец.
Спускаясь по лестнице, я размышлял о том, что всегдашнее подтрунивание надо мной Холмса отрицательно сказывается на моих дедуктивных способностях.
Когда я открыл дверь, Майкрофт Холмс уже взял в руку молоток. При мерцающем свете ближайшего газового фонаря я успел заметить, что его экипаж в самом деле таков, каким его описал Холмс. Кучер плотного сложения, но кажется совершенно безликим, ничем не примечательным. Впрочем, таковы все агенты Майкрофта, широкоплечие и неприметные. Стряхивая капли дождя с цилиндра, старший Холмс посмотрел на меня своими бесстрастными серыми глазами.
– Мой добрый Ватсон, вы терпеливейший из всех людей.
– Почему вы так думаете? – спросил я, следуя за ним вверх по лестнице, ведущей к нам на второй этаж.
– Вот уже столько лет вы безропотно сносите причуды моего брата без каких бы то ни было вредных для себя последствий, хотя можно догадаться, что иногда это требует от вас большого напряжения сил.
– Вы шутите, – не раздумывая, ответил я.
Было ясно, что Майкрофт Холмс неохотно мирится с деятельностью и образом жизни моего друга, не уставая повторять об этом при каждом удобном и неудобном случае.
– Надеюсь, у Шерлока были веские основания позвать меня. – Дородный Майкрофт тяжело пыхтел и сердито ворчал, медленно поднимаясь вверх по лестнице. – Я едва не отверг его предложение, а это не так-то легко, когда имеешь дело со здравомыслящим искренним человеком, в чьих простодушных глазах словно светится чаша Грааля.
– Не обманывайтесь по поводу этого простодушия, – со смешком предостерег я.
– А я и не обманываюсь, – ответил государственный деятель.
Поднявшись на площадку, он разгладил пальто на своем брюшке, вздохнув, покачал головой и вошел в наши апартаменты.
Я заметил, что Холмс уже успел подобрать складной нож и еще не отправленные письма и сложил все это на каминной доске. Вообще-то он не любил наводить порядок в доме, но в те редкие случаи, когда нас посещал Майкрофт, все же находил время для уборки.
Сняв пальто и цилиндр, которые я принял из его рук; Майкрофт обозрел комнаты своими водянистыми, светло-серыми глазами: казалось, они были устремлены внутрь, но не упускали ничего из происходящего вокруг. Кивнув брату с той несколько официальной учтивостью, с какой они обращались друг к другу, второй по могуществу человек в Англии быстро направился к самому большому креслу.
– То, что я вижу, отдает мелодрамой, Шерлок. На диване у вас лежит мертвый негр. Что подумает миссис Хадсон?
У меня приоткрылся рот и даже Шерлок Холмс проявил легкое изумление, не ускользнувшее от его брата.
– Если ты хотел прикрыть труп, то почему из-под простыни высовывается рука? Из-за этого-то мертвеца, вероятно, ты и послал за мной. Но мое влияние не беспредельно. Даже я не могу объяснить присутствие трупа в вашем доме.
Столь добродушное подшучивание звучало несколько необычно в устах эксперта в области внешней разведки, как правило, произносившего лишь ни к чему не обязывающие фразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36