– Есть, и это как раз тот случай.
– Но почему?
– У нас ничего не получится.
– Почему?
– Мы вместе работаем.
– И что из этого?
– Значит, мы должны поддерживать чисто деловые отношения.
– Заткнись.
– Ах вы…
– Ради всего святого, Брин Кэссиди, помолчи хоть разок. Просто заткнись.
Он склонил голову и завладел ее губами. И Брин ответила. Даже под страхом смерти она не могла бы заставить себя не ответить на этот поцелуй, потому что никогда еще ни одно прикосновение не вызывало столь восхитительных, возбуждающих ощущений, как прикосновение его теплых и влажных губ. Движения его языка были то настойчивыми, то игривыми, то стремительными, то медленными и невероятно эротичными. Она чувствовала исходящий от него аромат мятной зубной пасты и дорогого мужского одеколона… а еще он пах дождем… и мужчиной… и сексом.
– Боже, Брин, я думал, что умру, так и не дождавшись, когда снова представится возможность тебя поцеловать.
Он зарылся лицом в воротник ее куртки и поцеловал шею, слегка царапая кожу небритым подбородком.
– Это безумие. Безумие. – Но даже ее собственная оценка ситуации не помешала Брин на всю катушку воспользоваться тем, что она находится в объятиях Райли. Она сбила с его головы шляпу, потерлась носом о его ухо и коснулась губами чуть посеребренных сединой темных волос. – Мы не должны этого делать.
– Но мы делаем, и, по-моему, это потрясающе.
– М-м-м.
– Ты не согласна?
– М-м-м.
Их губы снова слились. Поцелуй Райли обладал магической силой: Брин ощущала его всем телом, до самых кончиков пальцев на ногах. Сладко заныла грудь, волна тепла прокатилась по животу, сконцентрировалась между бедер. Брин просунула руки под куртку Райли, обхватила его за талию и положила ладони ему на спину.
– Если только нас кто-нибудь увидит… – со стоном выдохнула она, когда их губы разомкнулись, чтобы поиграть друг с другом.
– Не увидят. А даже если и так… о, черт!
– Что случилось?
– Что-то колется… наверное, молния твоей куртки. Да, точно. Вот так гораздо лучше.
Он расстегнул молнию ее куртки и прижал Брин к своей груди. Девушка удовлетворенно вздохнула.
Райли целовал ее с неистовством, которое приводило Брин в трепет, язык с таким рвением обследовал ее рот, словно искал путь проникнуть в ее душу.
– Я хочу тебя, Брин. Господи, как же я тебя хочу!
Он обхватил руками ее ягодицы, приподнял ее над землей и так прижал к себе, что у нее не могло возникнуть ни малейших сомнений в силе его желания. Райли подвинулся, и их тела так пристроились друг к другу, словно были половинками одного целого. Он вызывающе потерся об нее бедрами, и у Брин перехватило дыхание.
– Прошу тебя, Райли, пожалуйста… – Она и сама не знала, о чем молит, но всякий раз, как только Райли отрывался от ее рта, эти слова помимо воли слетали с губ.
Брин потеряла счет поцелуям. Ее руки жадно шарили по его телу, а его руки… его руки позволяли себе такое, что Брин почти сходила с ума от желания. Но каким-то чудом каждому из них удавалось сохранять остатки здравого смысла.
Наконец Райли опустил Брин, и ее тело заскользило вниз по его телу, пока ноги не коснулись земли. Прижавшись щекой к его груди, она услышала частые гулкие удары сердца. Райли любовно перебирал ее волосы, губы легко, как лепестки цветка, касались ее виска. Воздух вокруг них наполнился влажным паром дыхания…
– Иногда я снова слышу, как дождь стучит по мосту над нашими головами, – прошептал Райли.
Брин захватили воспоминания. Она прислонилась к кухонному столу, опираясь о него негнущимися руками. Райли стоял у нее за спиной. Близко. Так близко, что Брин чувствовала, как его тело откликается на воспоминания о том дождливом утре под мостом. Он взял ее за бедра – достаточно сильно, чтобы прижать ее ягодицы к своему паху. Когда он заговорил снова, Брин почувствовала на шее его теплое дыхание.
– Мне хотелось заняться с тобой любовью прямо там, под мостом. Лежа на листьях, стоя… как угодно. Я так сильно тебя хотел, что было больно. – Райли поцеловал ее в шею, коснулся кожи кончиком языка. – Может, так и следовало сделать. – Райли скользнул руками по ее бедрам и стал водить ими вверх и вниз, поглаживая живот, пока большие пальцы удобно не разместились в двух желобках, которые, сближаясь, вели к пульсирующему средоточию ее женственности. – Может, зря я тогда тебя послушался и не стал торопить события. – Пальцы пришли в движение, и Брин сдавленно охнула.
Она вырвалась и отошла на безопасное расстояние.
– У нас был только один путь, – сказала она дрожащим голосом. – И тогда, и сейчас. Ты не можешь просто так взять и вернуться в мою жизнь, словно мы не жили семь месяцев врозь, и продолжить с того момента, на котором мы остановились. Мне нужна свобода, нужно время, чтобы во всем разобраться.
– Чушь собачья! – взревел Райли. – Твоя свобода и время уже не привели тебя ни к чему хорошему. Ты устанавливала правила игры, а я им подчинялся, как дрессированный щенок. Ты настояла, чтобы у нас было только одно свидание в неделю, – я согласился. Никаких глупостей на работе – пожалуйста. «На телестудии держись в профессиональных рамках», – сказала ты. Я так и сделал.
– Потому что ты не хуже меня понимал, что мы не можем ставить под угрозу нашу работу.
– Верно, с этим я согласился. Но мне пришлось несколько недель жить в сущем аду, прежде чем ты согласилась признать, что хочешь меня так же сильно, как я тебя. Ты чертовски упрямая особа, Брин. Я еще с первого поцелуя понял, что мы составим отличную команду – как в постели, так и вне ее. И в конечном счете я оказался прав. – Райли вдруг расхохотался. – Конечно, мне пришлось хорошенько тебя встряхнуть, чтобы ты признала мою правоту.
– Ты имеешь в виду…
– Да, именно это я и имею в виду.
– Войдите, – крикнула Брин.
Дверь приоткрылась, и в кабинет продюсера заглянула Уитни.
– Привет. Извиняюсь за беспокойство, но у меня тут возникла одна проблема.
– Всего одна? – Брин улыбнулась. – Только не говори, что понедельничный гость отменил интервью.
– Нет, не отменил, но Райли уехал домой и забыл взять с собой материал для следующей передачи.
– Забыл, говоришь? – скептически переспросила Брин.
Райли так мастерски импровизировал во время интервью, что Брин стоило немалых трудов уговорить его изучать конкретную информацию о госте до того, как прозвучит команда «начали».
– Уж не знаю, только папка с материалами осталась на столе, а его уже нет. Я бы сама ее отвезла, но мне сразу же после работы надо бежать, а на выходные я с родителями улетаю в Палм-Спрингс.
Брин с явной неохотой взяла папку.
– Ладно, так и быть, по дороге домой завезу ему папку.
В числе условий, которые она поставила Райли, был и такой пункт, что они не будут заходить домой друг к другу. Брин не знала, долго ли ей удастся продержаться, прежде чем лечь с ним в постель, но была полна решимости не стать всего лишь его очередной победой.
В ту пятницу она засиделась на работе допоздна в надежде, что Райли куда-нибудь уйдет и она сможет со спокойной совестью оставить папку в почтовом ящике. Вот только Брин не знала, как перенесет известие, что Райли отправился на свидание с другой.
Однако когда она подъехала к его дому, спортивный автомобиль Райли стоял на подъездной дороге. Брин вышла из машины и на дрожащих от волнения ногах пошла к двери, чувствуя себя как начинающий музыкант, которому впервые в жизни предстоит выступать с сольным концертом.
Она позвонила в дверь, потом еще раз. В доме было тихо. Брин уже собиралась бросить папку в почтовый ящик и со всех ног помчаться к машине, когда дверь отворилась.
– О!
Брин всплеснула руками, но удержалась, чтобы не прикрыть глаза.
– Брин? – В голосе Райли слышалась непритворная радость. – Что ты здесь делаешь?
– Я… я привезла вот это. – Она сунула ему в руки папку с такой поспешностью, словно та жгла ей руки. – Ты принимал душ?
Райли усмехнулся. Сердце Брин пропустило несколько ударов. Он ухитрялся выглядеть сногсшибательно даже с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу.
– Не-а. Я всегда разгуливаю по дому с мокрой головой и обмотавшись полотенцем. – Он отступил от двери. – Заходи.
Брин вошла внутрь, двигаясь, как сомнамбула. Вид его обнаженной груди заворожил ее. Под кожей, все еще хранившей следы летнего загара, рельефно вырисовывались мускулы – достаточно развитые, но не имеющие ничего общего с гипертрофированными мышцами культуристов. В поросли волос, покрывавших грудь, поблескивали капельки воды. Брин сглотнула, живо представив, как слизывает языком эти крошечные капельки. Она изо всех сил старалась не задерживать взгляд на махровом полотенце, прикрывающем его бедра, но не могла не заметить, что ноги Райли были такими же стройными и пропорциональными, как и все его тело. Когда ее глаза наконец вернулись к его лицу, в горле у Брин настолько пересохло, что она едва могла говорить.
– Я… я не могу задерживаться.
– Не глупи, Брин. К тому же мне давно хотелось увидеть тебя в своем доме.
Даже рискуя показаться в лучшем случае грубой, в худшем – ханжой, Брин не могла заставить себя сделать шаг вперед. Она остановилась у дверей и стала разглядывать просторный, со вкусом отделанный холл. Через окно в потолке было видно небо. Повсюду стояло множество растений в горшках. Райли закрыл у нее за спиной входную дверь. Щелкнул замок, и этот металлический звук, в котором слышалось что-то фатальное, привел Брин в чувство лучше нашатыря.
– Извини за вторжение, – на одном дыхании выпалила она. – Я понимаю, ты наверняка собираешься уходить… Не будь это так важно, я бы ни за что не явилась к тебе домой в пятницу вечером. Но в понедельник у нас два интервью, одно из которых касается абортов – вопрос сложный и противоречивый, мы собрали большой материал на эту тему, и совершенно необходимо…
– Брин, я люблю тебя.
Брин замерла как вкопанная, глаза расширились. Она ничего не сказала, даже не улыбнулась. И ей почему-то не показалось странным, что Райли произнес эти слова, стоя в лужице воды, натекшей с него на пол. В кои-то веки она просто стояла и молча слушала.
– Я не собирался никуда уходить, я готовился провести тихий вечер дома в одиночестве и думать о тебе. Чем я и занимаюсь чуть ли не каждую минуту последнее время.
Райли положил папку на стол и шагнул к Брин. Теперь они стояли вплотную друг к другу.
– Я люблю тебя.
Обхватив ее лицо ладонями, он подарил Брин поцелуй, слаще которого она еще не знала. Страсть кипела где-то у самой Поверхности, но это был не страстный поцелуй, а поцелуй-поклонение, нежное проявление любви.
Медленно и спокойно, почти отрешенно Райли расстегнул пуговицы ее плаща и спустил его с ее плеч. Плащ соскользнул на пол. Легонько, едва касаясь ткани, его пальцы скользнули вдоль застежек ее блузки. Потом, не спрашивая разрешения, Райли принялся не спеша расстегивать пуговицы. Расстегнув все до последней, он распахнул полы блузки.
В первое мгновение взгляд Райли заметался, но затем движение глаз замедлилось, взгляд остановился на ее груди и начал неторопливое путешествие, не упуская ни единой детали, наслаждаясь цветом, формой, нежностью кожи. Так же неторопливо он расстегнул бюстгальтер. Брин не возражала. Кружевные чашечки раскрылись, выпуская на свободу грудь.
Брин видела, как он напрягся, натужно глотнул, сморгнул слезы, потом опустил голову, и она почувствовала на своей груди его губы – горячие, влажные, любящие.
– Я люблю тебя, люблю, люблю… – повторял Райли, касаясь губами шелковистой кожи. Он покрыл поцелуями роскошные округлости, взял в рот сосок, и тот под его языком превратился в твердую упругую горошину.
Брин сдавленно всхлипнула и вцепилась руками в его волосы.
– Я тоже тебя люблю. Я не хотела тебя любить, но люблю.
Их губы нашли друг друга и слились в жадном поцелуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24