Вокруг домика был разбит палисадник, обнесённый невысокой оградой из сетки, натянутой на бетонные столбики. К удивлению друзей, калитка оказалась не запертой. Они свободно вошли в садик. Кручинин обошёл вокруг дома, чтобы убедиться в том, что их не ждут какие-нибудь неожиданности. Лишь после того они поднялись на крыльцо и Кручинин позвонил. Отворила Рагна Хеккерт. Она сразу узнала их и молча отступила в сторону, жестом приглашая поскорее войти.
Кручинин ни словом не заикнулся о том, что случилось с ним на шоссе. Его, по-видимому, интересовал только клад. И он непременно хотел отправиться в путь сейчас же. Рагна предложила быть проводником, хотя и не ручалась за то, что ночью приведёт их к цели.
Пока Рагна надевала пальто, Кручинин оглядел обстановку. Его взгляд остановился на чём-то в углу, возле вешалки. Посмотрев туда, Грачик увидел пару грубых ботинок. По размеру они могли принадлежать только кассиру или другому столь же крупному мужчине. Ботинки были ещё влажны, на носках виднелись свежие царапины. Грачик мельком взглянул на Кручинина и по его едва уловимой усмешке понял, какая мысль мелькнула у него в голове.
Рагна оделась, и они пошли — она шагов на пять впереди, друзья за ней. Грачик держал руку в кармане на пистолете. В глубине души у него копошилось сомнение: не является ли все это ловушкой, подстроенной, чтобы от них отделаться? Мелькнула было мысль и о том, что если все же убийца шкипера Ансен, то Рагна — его сообщница.
Через десять минут они миновали последний дом городка и вышли на дорогу, проложенную в уступе скалы над берегом моря. Волны шумели где-то совсем под ними. Но постепенно дорога удалялась от моря и его шум затихал.
Навстречу путникам из глубоких расселин поднималась холодная тишина.
Грачик много раз бывал ночью в горах, но никогда, кажется, не встречал там более неприветливого молчания. С завистью глядел он на размеренно шагающего Кручинина, единственной заботой которого, казалось, было не потерять бесшумно скользящую впереди тень женщины. Так они шли час. Рагна остановилась, дождалась, пока они нагнали её, н лишь тогда свернула в сторону.
Грачик не заметил ни тропинки, ни какого-нибудь характерного камня, которые позволили бы ей опознать поворот. Но она шла по-прежнему уверенно. Так же двигался за нею Кручинин. За ним шёл Грачик, изредка спотыкаясь о торчащие острые камни, покрытые талым снегом. Он вздохнул с облегчением, когда наконец Рагна остановилась и сказала:
— Здесь.
Однако это «здесь» вовсе не было концом. Предстояло пролезть под огромный камень, висящий так, что, казалось, он вот-вот обрушится от малейшего прикосновения.
Грачик оглядел камень и обследовал землю вокруг него. Он изучил при свете карманного фонаря проход, по которому надо было лезть.
— Они сильно потеряли бы в моих глазах, ежели бы проход сюда был свободен всякому желающему, — сказал Кручинин. — Нет ли тут мин?
После тщательной разведки Грачик протянул Кручинину обнаруженный им конец электрического кабеля. Остальное было ясно без объяснений.
— Остаётся убедиться в том, что они не обеспечили взрыв вторым замыкателем, — сказал Кручинин.
Грачик продолжал поиски, пока не убедился в отсутствии второй проводки. Тогда он обезвредил мину, и проход был открыт.
Узким лазом, едва достаточным для того, чтобы проползти одному человеку, друзья проникли в большую естественную пещеру. Там действительно оказалось несколько крепких деревянных ящиков. Кручинин решил не вскрывать их. Прикинув их вес, друзья убедились в том, что они действительно наполнены чем-то очень тяжёлым. Это с одинаковым успехом могли быть ценности или бумаги… Скорее всего то и другое.
Уверенность, с которой действовала дочь кассира, наводила на мысль о том, что она была здесь не в первый раз. Впрочем, Рагна и не отрицала того, что приходила сюда с отцом.
Осмотрев ящики, Кручинин с усмешкой сказал:
— И тут немцы остались немцами. Совершенно очевидно, что они не могли втащить сюда эти ящики. Все упаковывалось здесь, на месте, но посмотри, как добротно все сделано! Молодцы, ей-ей, молодцы.
Убедившись в том, что Рагна их не обманула, друзья отправились в обратный путь. Как только они дошли до шоссе и больше не опасались заблудиться, Кручинин предложил Рагне идти вперёд, чтобы никто не увидел их вместе.
Обратный путь был проделан значительно скорее.
Поравнявшись с калиткой своего дома, Рагна подождала друзей и, оглядевшись, прошептала:
— До свидания!
Кручинин уже приподнял было шляпу, но вдруг спросил:
— Скажите, что за ботинки стоят у вас в прихожей?
— В прихожей? — переспросила она, силясь сообразить, о чём идёт речь.
— Этакие большие мужские ботинки, немного грязные и с поцарапанными носами.
— Это ботинки отца!
— Куда он ходил в них сегодня?
— Не знаю… Право, не знаю. Если хотите, я спрошу его.
— Нет, нет, не стоит.
— Вероятно, он заходил, когда меня не было дома, и оставил их потому, что они промокли… Хотя нет… позвольте… Утром они стояли в кухне. Значит, он зашёл, чтобы надеть их, вышел в них и, промочив, снова снял… Да, вероятно, так оно и было.
— Благодарю вас, фрекен Рагна, — дружески проговорил Кручинин. — С вами приятно иметь дело.
Хлопнула входная дверь, и друзья остались одни. Кручинин несколько мгновений постоял в раздумье и молча пошёл прочь.
Когда они вернулись в «Гранд-отель», его дверь оказалась уже запертой, но окна кухни были ещё ярко освещены. Грачик отворил дверь своим ключом. Друзья намеревались прошмыгнуть в свою комнату незамеченными, но из кухни выглянул хозяин и приветливо пригласил их войти. Там они застали все ту же компанию: около полупотухшего камелька сидели кассир, пастор и Эда.
Грачик сразу вспомнил о ботинках Видкуна Хеккерта, стоящих в его собственном коттедже. Сейчас кассир был обут в те же самые сапоги, в каких был вчера и нынче утром, со времени поездки на острова. Грачик хорошо помнил, что эти сапоги старик надел именно перед поездкой на «Анне», взяв их у шкипера. Значит, сегодня ему понадобилось забежать домой, чтобы переобуться. Не потому ли он менял обувь, что в этих тяжёлых морских сапожищах было неловко бродить по горам?.. В особенности, если предстояло поспешно убегать… после выстрела в темноте… А может быть, он был даже настолько дальновиден, что не хотел оставить на сапогах следы острых камней? Царапины могли бы привлечь внимание и вызвать расспросы… Если так, то расчёт кассира был верен. И если так, то нужно признать самообладание этого старика: хладнокровно рассчитывая каждый шаг, он ловко разыгрывает роль убитого горем человека.
Грачик был так поглощён размышлениями, что не слышал разговора окружающих. Его внимание привлёк странный жест, повинуясь которому кассир опасливо приблизился к Кручинину. Ни Грачику, ни остальным не было слышно, о чём они шептались. И только один Грачик видел, как Кручинин передал кассиру довольно внушительную пачку банкнотов. Кассир поспешно спрятал её и вернулся к столу.
Вскоре все заметили, что хозяйка с трудом сидит за столом. Пора было расходиться и дать ей покой. Кассир нехотя поднялся со своего места и выжидательно поглядел на пастора. Можно было подумать, что он боится идти один. Пастор, в течение всего дня не отстававший от него ни на шаг, на этот раз резко заявил:
— Идите, идите, господин Хеккерт, я вас догоню.
К удивлению Грачика, кассир не высказал неудовольствия, наоборот даже как будто обрадовался и поспешно ушёл.
— Можно подумать, что старик боится ходить один, — сказал Грачик пастору.
— Так оно и есть, — подтвердил тот. — А получив от вашего друга столько денег, — пастор выразительно глянул на Кручинина, — он будет трястись, как осиновый лист.
Грачик не заметил смущения на лице друга.
— Согласитесь, старик заслужил эту тысячу крон, — спокойно сказал Кручинин. — Это лишь малая доля того, что он должен получить в награду за открытие клада.
— Не понимаю — о каком кладе вы говорите?! — воскликнул пастор.
— О ценностях ломбарда, спрятанных гитлеровцами.
— А при чем тут кассир?
— Теперь я знаю, где они спрятаны. И, должен вам признаться, не понимаю, как вы, при вашей проницательности и влиянии на кассира, давным-давно не узнали от него эту тайну.
— В моем положении, знаете ли, было бы не совсем удобно соваться в такого рода дела, — степенно заявил пастор. — Я здесь совершенно посторонний и случайный человек.
— Завтра я вам покажу это место в горах, там, в сторонке от Северной дороги, — с любезнейшей улыбкой проговорил Кручинин.
— Меня это мало интересует! — гораздо менее любезно ответил пастор и, вдруг спохватившись, заторопился: — Однако мне пора, а то кассир подумает, что я его покинул на волю злодеев, которые, по его мнению, только и знают, что охотятся за его особой. Спокойной ночи!
Весело насвистывая, Кручинин направился к себе в комнату, сопровождаемый Грачиком. Не успели они затворить за собой дверь комнаты, как на улице один за другим раздались два выстрела. Через минуту к ним в комнату уже стучался хозяин.
— Кассир… пастор… оба убиты… — бормотал он побелевшими от ужаса непослушными губами. — Эда!.. Где ты, Эда?!
Во имя отца и сына
Не успел Грачик опомниться, как Кручинин был уже на улице.
Несколько человек возились около лежащего на земле кассира. Пастор приказал положить Хеккерта на разостланное пальто и внести в комнату. Сам пастор остался почти невредим: в его куртке была лишь сквозная дыра от пули, слегка задевшей ему бок.
Не обращая внимания на собственное ранение, с ловкостью, достойной медика-профессионала, пастор принялся за оказание помощи Хеккерту. У того оказалось пулевое ранение в верхнюю часть левого лёгкого. Остановив кровь и наложив повязку, пастор наскоро рассказал, как все произошло. Нагнав медленно бредущего кассира, пастор взял его под руку. Едва они успели сделать несколько шагов, как им в лицо сверкнула вспышка выстрела, и пастор почувствовал, что кассир повис на его руке. Тотчас раздался второй выстрел. Пастору показалось, что пуля обожгла ему левый бок. Выстрелы были произведены с такой близкой дистанции, что буквально ослепили и оглушили пастора. Он не мог разглядеть стрелявшего.
Прибежавшая Рагна, узнав о положении отца и о том, что, по мнению пастора, он будет жить, попросила оставить их наедине.
Через несколько минут она вышла из комнаты и сказала, что уходит за фогтом и аптекарем. Так хочет отец.
Пока пастор и Грачик помогали ей одеваться, Кручинин вернулся в гостиную к больному. Но пробыл он там очень недолго.
— Я не хотел расстраивать девушку, но ваш диагноз не совсем точен, — обратился Кручинин к пастору. — По-моему, кассир плох.
— Вы думаете… он умрёт?
— Совершенно уверен, — решительно произнёс Кручинин.
— В таком случае мне лучше всего быть возле него, — сказал пастор.
— Да, конечно. Во всяком случае до тех пор, пока не придёт хотя бы аптекарь.
— Господи, сколько горя причиняют люди друг другу! — в отчаянии воскликнул пастор. — Но нет, всевышний не должен отнимать жизнь у этого несчастного…
— Думаю, что вмешательство хорошего врача помогло бы тут больше, — с раздражением проговорил Кручинин.
Пастор взглянул на него с укором.
— Уста ваши грешат помимо вашей воли…
— О нет!.. Право же, ваши познания в медицине…
— Они более чем скромны.
— И все же они нужнее ваших же молитв.
Пастор покачал головой. Его голос был печален, когда он сказал:
— Господь да простит вам… Однако я пойду к нашему бедному Хеккерту, и да поможет мне бог… Во имя отца и сына…
С этими словами он скрылся за дверью гостиной, где лежал раненый кассир.
Жестом приказав Грачику остаться у двери, Кручинин на цыпочках подошёл к вешалке, где висели пальто кассира и верблюжья куртка пастора, снял их и поспешно унёс к себе в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Кручинин ни словом не заикнулся о том, что случилось с ним на шоссе. Его, по-видимому, интересовал только клад. И он непременно хотел отправиться в путь сейчас же. Рагна предложила быть проводником, хотя и не ручалась за то, что ночью приведёт их к цели.
Пока Рагна надевала пальто, Кручинин оглядел обстановку. Его взгляд остановился на чём-то в углу, возле вешалки. Посмотрев туда, Грачик увидел пару грубых ботинок. По размеру они могли принадлежать только кассиру или другому столь же крупному мужчине. Ботинки были ещё влажны, на носках виднелись свежие царапины. Грачик мельком взглянул на Кручинина и по его едва уловимой усмешке понял, какая мысль мелькнула у него в голове.
Рагна оделась, и они пошли — она шагов на пять впереди, друзья за ней. Грачик держал руку в кармане на пистолете. В глубине души у него копошилось сомнение: не является ли все это ловушкой, подстроенной, чтобы от них отделаться? Мелькнула было мысль и о том, что если все же убийца шкипера Ансен, то Рагна — его сообщница.
Через десять минут они миновали последний дом городка и вышли на дорогу, проложенную в уступе скалы над берегом моря. Волны шумели где-то совсем под ними. Но постепенно дорога удалялась от моря и его шум затихал.
Навстречу путникам из глубоких расселин поднималась холодная тишина.
Грачик много раз бывал ночью в горах, но никогда, кажется, не встречал там более неприветливого молчания. С завистью глядел он на размеренно шагающего Кручинина, единственной заботой которого, казалось, было не потерять бесшумно скользящую впереди тень женщины. Так они шли час. Рагна остановилась, дождалась, пока они нагнали её, н лишь тогда свернула в сторону.
Грачик не заметил ни тропинки, ни какого-нибудь характерного камня, которые позволили бы ей опознать поворот. Но она шла по-прежнему уверенно. Так же двигался за нею Кручинин. За ним шёл Грачик, изредка спотыкаясь о торчащие острые камни, покрытые талым снегом. Он вздохнул с облегчением, когда наконец Рагна остановилась и сказала:
— Здесь.
Однако это «здесь» вовсе не было концом. Предстояло пролезть под огромный камень, висящий так, что, казалось, он вот-вот обрушится от малейшего прикосновения.
Грачик оглядел камень и обследовал землю вокруг него. Он изучил при свете карманного фонаря проход, по которому надо было лезть.
— Они сильно потеряли бы в моих глазах, ежели бы проход сюда был свободен всякому желающему, — сказал Кручинин. — Нет ли тут мин?
После тщательной разведки Грачик протянул Кручинину обнаруженный им конец электрического кабеля. Остальное было ясно без объяснений.
— Остаётся убедиться в том, что они не обеспечили взрыв вторым замыкателем, — сказал Кручинин.
Грачик продолжал поиски, пока не убедился в отсутствии второй проводки. Тогда он обезвредил мину, и проход был открыт.
Узким лазом, едва достаточным для того, чтобы проползти одному человеку, друзья проникли в большую естественную пещеру. Там действительно оказалось несколько крепких деревянных ящиков. Кручинин решил не вскрывать их. Прикинув их вес, друзья убедились в том, что они действительно наполнены чем-то очень тяжёлым. Это с одинаковым успехом могли быть ценности или бумаги… Скорее всего то и другое.
Уверенность, с которой действовала дочь кассира, наводила на мысль о том, что она была здесь не в первый раз. Впрочем, Рагна и не отрицала того, что приходила сюда с отцом.
Осмотрев ящики, Кручинин с усмешкой сказал:
— И тут немцы остались немцами. Совершенно очевидно, что они не могли втащить сюда эти ящики. Все упаковывалось здесь, на месте, но посмотри, как добротно все сделано! Молодцы, ей-ей, молодцы.
Убедившись в том, что Рагна их не обманула, друзья отправились в обратный путь. Как только они дошли до шоссе и больше не опасались заблудиться, Кручинин предложил Рагне идти вперёд, чтобы никто не увидел их вместе.
Обратный путь был проделан значительно скорее.
Поравнявшись с калиткой своего дома, Рагна подождала друзей и, оглядевшись, прошептала:
— До свидания!
Кручинин уже приподнял было шляпу, но вдруг спросил:
— Скажите, что за ботинки стоят у вас в прихожей?
— В прихожей? — переспросила она, силясь сообразить, о чём идёт речь.
— Этакие большие мужские ботинки, немного грязные и с поцарапанными носами.
— Это ботинки отца!
— Куда он ходил в них сегодня?
— Не знаю… Право, не знаю. Если хотите, я спрошу его.
— Нет, нет, не стоит.
— Вероятно, он заходил, когда меня не было дома, и оставил их потому, что они промокли… Хотя нет… позвольте… Утром они стояли в кухне. Значит, он зашёл, чтобы надеть их, вышел в них и, промочив, снова снял… Да, вероятно, так оно и было.
— Благодарю вас, фрекен Рагна, — дружески проговорил Кручинин. — С вами приятно иметь дело.
Хлопнула входная дверь, и друзья остались одни. Кручинин несколько мгновений постоял в раздумье и молча пошёл прочь.
Когда они вернулись в «Гранд-отель», его дверь оказалась уже запертой, но окна кухни были ещё ярко освещены. Грачик отворил дверь своим ключом. Друзья намеревались прошмыгнуть в свою комнату незамеченными, но из кухни выглянул хозяин и приветливо пригласил их войти. Там они застали все ту же компанию: около полупотухшего камелька сидели кассир, пастор и Эда.
Грачик сразу вспомнил о ботинках Видкуна Хеккерта, стоящих в его собственном коттедже. Сейчас кассир был обут в те же самые сапоги, в каких был вчера и нынче утром, со времени поездки на острова. Грачик хорошо помнил, что эти сапоги старик надел именно перед поездкой на «Анне», взяв их у шкипера. Значит, сегодня ему понадобилось забежать домой, чтобы переобуться. Не потому ли он менял обувь, что в этих тяжёлых морских сапожищах было неловко бродить по горам?.. В особенности, если предстояло поспешно убегать… после выстрела в темноте… А может быть, он был даже настолько дальновиден, что не хотел оставить на сапогах следы острых камней? Царапины могли бы привлечь внимание и вызвать расспросы… Если так, то расчёт кассира был верен. И если так, то нужно признать самообладание этого старика: хладнокровно рассчитывая каждый шаг, он ловко разыгрывает роль убитого горем человека.
Грачик был так поглощён размышлениями, что не слышал разговора окружающих. Его внимание привлёк странный жест, повинуясь которому кассир опасливо приблизился к Кручинину. Ни Грачику, ни остальным не было слышно, о чём они шептались. И только один Грачик видел, как Кручинин передал кассиру довольно внушительную пачку банкнотов. Кассир поспешно спрятал её и вернулся к столу.
Вскоре все заметили, что хозяйка с трудом сидит за столом. Пора было расходиться и дать ей покой. Кассир нехотя поднялся со своего места и выжидательно поглядел на пастора. Можно было подумать, что он боится идти один. Пастор, в течение всего дня не отстававший от него ни на шаг, на этот раз резко заявил:
— Идите, идите, господин Хеккерт, я вас догоню.
К удивлению Грачика, кассир не высказал неудовольствия, наоборот даже как будто обрадовался и поспешно ушёл.
— Можно подумать, что старик боится ходить один, — сказал Грачик пастору.
— Так оно и есть, — подтвердил тот. — А получив от вашего друга столько денег, — пастор выразительно глянул на Кручинина, — он будет трястись, как осиновый лист.
Грачик не заметил смущения на лице друга.
— Согласитесь, старик заслужил эту тысячу крон, — спокойно сказал Кручинин. — Это лишь малая доля того, что он должен получить в награду за открытие клада.
— Не понимаю — о каком кладе вы говорите?! — воскликнул пастор.
— О ценностях ломбарда, спрятанных гитлеровцами.
— А при чем тут кассир?
— Теперь я знаю, где они спрятаны. И, должен вам признаться, не понимаю, как вы, при вашей проницательности и влиянии на кассира, давным-давно не узнали от него эту тайну.
— В моем положении, знаете ли, было бы не совсем удобно соваться в такого рода дела, — степенно заявил пастор. — Я здесь совершенно посторонний и случайный человек.
— Завтра я вам покажу это место в горах, там, в сторонке от Северной дороги, — с любезнейшей улыбкой проговорил Кручинин.
— Меня это мало интересует! — гораздо менее любезно ответил пастор и, вдруг спохватившись, заторопился: — Однако мне пора, а то кассир подумает, что я его покинул на волю злодеев, которые, по его мнению, только и знают, что охотятся за его особой. Спокойной ночи!
Весело насвистывая, Кручинин направился к себе в комнату, сопровождаемый Грачиком. Не успели они затворить за собой дверь комнаты, как на улице один за другим раздались два выстрела. Через минуту к ним в комнату уже стучался хозяин.
— Кассир… пастор… оба убиты… — бормотал он побелевшими от ужаса непослушными губами. — Эда!.. Где ты, Эда?!
Во имя отца и сына
Не успел Грачик опомниться, как Кручинин был уже на улице.
Несколько человек возились около лежащего на земле кассира. Пастор приказал положить Хеккерта на разостланное пальто и внести в комнату. Сам пастор остался почти невредим: в его куртке была лишь сквозная дыра от пули, слегка задевшей ему бок.
Не обращая внимания на собственное ранение, с ловкостью, достойной медика-профессионала, пастор принялся за оказание помощи Хеккерту. У того оказалось пулевое ранение в верхнюю часть левого лёгкого. Остановив кровь и наложив повязку, пастор наскоро рассказал, как все произошло. Нагнав медленно бредущего кассира, пастор взял его под руку. Едва они успели сделать несколько шагов, как им в лицо сверкнула вспышка выстрела, и пастор почувствовал, что кассир повис на его руке. Тотчас раздался второй выстрел. Пастору показалось, что пуля обожгла ему левый бок. Выстрелы были произведены с такой близкой дистанции, что буквально ослепили и оглушили пастора. Он не мог разглядеть стрелявшего.
Прибежавшая Рагна, узнав о положении отца и о том, что, по мнению пастора, он будет жить, попросила оставить их наедине.
Через несколько минут она вышла из комнаты и сказала, что уходит за фогтом и аптекарем. Так хочет отец.
Пока пастор и Грачик помогали ей одеваться, Кручинин вернулся в гостиную к больному. Но пробыл он там очень недолго.
— Я не хотел расстраивать девушку, но ваш диагноз не совсем точен, — обратился Кручинин к пастору. — По-моему, кассир плох.
— Вы думаете… он умрёт?
— Совершенно уверен, — решительно произнёс Кручинин.
— В таком случае мне лучше всего быть возле него, — сказал пастор.
— Да, конечно. Во всяком случае до тех пор, пока не придёт хотя бы аптекарь.
— Господи, сколько горя причиняют люди друг другу! — в отчаянии воскликнул пастор. — Но нет, всевышний не должен отнимать жизнь у этого несчастного…
— Думаю, что вмешательство хорошего врача помогло бы тут больше, — с раздражением проговорил Кручинин.
Пастор взглянул на него с укором.
— Уста ваши грешат помимо вашей воли…
— О нет!.. Право же, ваши познания в медицине…
— Они более чем скромны.
— И все же они нужнее ваших же молитв.
Пастор покачал головой. Его голос был печален, когда он сказал:
— Господь да простит вам… Однако я пойду к нашему бедному Хеккерту, и да поможет мне бог… Во имя отца и сына…
С этими словами он скрылся за дверью гостиной, где лежал раненый кассир.
Жестом приказав Грачику остаться у двери, Кручинин на цыпочках подошёл к вешалке, где висели пальто кассира и верблюжья куртка пастора, снял их и поспешно унёс к себе в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20