Номер был четырехзначный - внутренний - коммутатора станции. Качан набрал его здесь же на аппарате механиков.
- Алло!
- Борис...
У телефона была Верка.
- Ты где?
Он ничего не мог понять. Обычно в выходные он звонил ей по городскому телефону.
- В депутатской. Тут на вокзале. Зайди на минуту! - Качану показалось, она расстроена.
- Что-нибудь случилось?
- Да нет. Потом. Зайди, пожалуйста.
Было непонятно - что делалала Верка в депутатской. Там чувствовала себя, как дома, только одна служба - транспортное КГБ...
Сам Качан был в комнате для депутатов всего раз - поздно ночью из-за разницы во времени смотрел вместе с начальством трансляцию хоккейного матча, откуда-то из Канады.
Запомнилось от того посещения немного. Большая гостиная, цветной телевизор с огромным экраном, электрический расписной самовар на столе. В холодильнике - неприкосновенный депутатский запас: боржоми, фрукты. В вазе на столе - печенье, конфеты.
Качан быстро пересек перрон.
Депутатская комната находилась в служебной части вокзала. Пассажиры тут не задерживались. Входная дверь, как обычно, была на запоре.
Качан поискал сбоку, нашел едва заметную кнопку. Нажал.Звонок задребезжал прерывисто, несильно.
Изнутри не донеслось ни звука.
Он позвонил снова. Сердце сжало недоброе предчувствие.
Из депутатской послышались тихие шаги.
Дверь открыла постоянная дежурная, обслуживавшая сотрудников КГБ, молчаливая, низкорослая, с сединой, перекрашенной хной, похожая на горбунью.
Она ни о чем не спросила, заперла за ним дверь, поплыла впереди по широкому коридору - в красном берете, длинной железнодорожной шинели, словно натянутой на укороченный сверху контрабас.
Качан вслед за ней вошел в гостиную.
Тут было пасмурно: свет с улицы едва проникал сквозь плотные шторы. Скрытый от посторонних глаз невидимый мир государственной безопасности...
Первой, кого Качан увидел внутри, оказалась Динка Горячкина - механик Веркиной смены - угрюмая бесцветная уродка.
Динка стояла у двери.
В торце длинного стола впереди с зареванной физиономией сидела Верка. Лицо у нее было красное - ревела она, видно, уже давно. Увидев Борьку, потекла снова.
Дальше, в коридоре подсобного помещения, виднелась пышная крашенная блондинка средних лет. Борька ее сразу узнал: Веркина мать...
"А эта еще тут зачем?"
За столом спиной к окну сидел высокий мужик. Он обернулся. Рыжий, с острыми чертами лица, с глубокими провалами глазниц.
Качан узнал его:
" Подполковник Козлов..."
Комитетчик был одет по-домашнему - без галстука, в импортном свитере, в спортивных брюках.
- Хочешь, чтобы я представился? - спросил Рыжий.
Качан цокнул языком.
- Узнал, выходит?
- Транспортное КГБ.
Качан не удивился его костюму: комитетчики то и дело встречались с агентурой, в том числе и возвращавшейся из-за рубежа в составе туристических групп. С агентурой общались в гостиничных кафе, где-нибудь в кулуарах на теннисном корте.
Одеваться приходилось сооответствено.
- Вот и хорошо. Да ты садись, Борис! В ногах правды нет...
Качан подвинул стул. Он ничего не понимал.
- Девочки, вы пока пройдите. Ты туда... - Козлов показал Динке на внутреннеее помещение, - а ты, Вера, в коридор. Там стул. Мы с Борисом сейчас немного поговорим и разойдемся. Скоро будете свободны.
Дежурная по депутатской комнате исчезла еще раньше - неслышно астворилась вместе с шинелью, рыже -седыми прядями и сплющенным контрабасом.
- Кто-нибудь знает, что ты здесь? - спросил Козлов.
Качан покачал головой:
- Никто.
- Вот и хорошо... Поговорим как мужики и никто ни о чем не узнает! Я прав?
- Наверно...
Он так еще ничего и не понял.
- Разговор строго между нами, - Козлов изменил тон, спросил без напора. - Прошлой ночью, когда Верка приезжала к тебе, вас никто посторонний не видел?
Зеленоватый огонек тлел в самой глубине обрывистых глазниц.
" Вон оно что!"
- Мне, сам понимешь, не важно это. Я ей не муж. И сам тоже мужик. Просто обоим вам добра желаю...
Качан неожиданно успокоился.
- А зачем ей ко мне приезжать?!
- Да я не спрашиваю - "Зачем ей приезжать?"- Козлову показалось, что Качан его плохо понял. - Это ваше личное дело. Может задачки помогала решать. Я спросил только: никто вас не видел, когда она приезжала после волгоградского
поезда...
Качан не ответил.
- Да мне не важно это. Пойми. Просто, чтобы ты знал, что я в курсе твоих дел. Ключ от ячеек вы Горячкиной оставили. Дине. Может напомнить? Она здесь.Не надо?
Козлов улыбнулся вполне дружелюбно.
Качан молчал.
- Я вижу, будет лучше, если она тебе сама скажет... - Он дружески коснулся борькиного рукава. - Ты не сомневайся! Вера тоже поначалу все отрицала. А теперь рассказала, как вы ездили. Вера!
Из коридора показалась заплаканныая Верка.
- Было все?
Верка беззвучно заревела.
Комитетчик поднял исписанные страницы, потряс ими, переложил на другой край стола.
- Не реви. Ты здесь все правильно записала? Собственноручно? Все так?
Она не ответила, залилась слезами.
- Я спрашиваю. Так все было?
Верка кивнула. На Борьку она старалась не смотреть.
- Посиди... - Козлов показал в коридор.
Верка снова вышла.
Козлов начал, помолчав:
- Если по-плохому, тут, Борис, сразу две семьи разбиться могут. Ее и твоя. Ты понимаешь: если все просочится наружу...- Он водил взглядом по лицу мента. - А зачем? Правда? Кому это нужно? Ведь так?
Качан был с ним согласен:
- Конечно так.
- А можно, чтобы никто и не узнал. Это уж как мы с тобой решим... Ты ведь оперативник. Агентурную работу знаешь. Все получится, если мы найдем общий язык. Ты меня понял.
- Чего ж не понять.
- Найдем общий язык? Как считаешь?
- Не знаю.
- Что же она врет на тебя?!
Качан пожал плечами.
- Вера! - крикнул Рыжий. В голосе послышалась злая нотка.
Верка снова появилась в гостиной.
- Друг-то твой! Говорит: врешь ты все на него!
Верка вновь зашмыгала носом.
- Может ты все выдумала?!
Картина была тягостная.
Козлов оказался никудышним агентуристом. А психолог и того хуже. Резал по живому. Тупым ножом. Может потому что контингент был не его, не кагебешный. Незнакомый.
- А, Вера? Выдумала ты все?!
- Не-ет...
- Ты ему говори, Борису...
Верка отвернулась.
- Я тебе верю... - Козлов опять отослал ее в коридор. - Ты врать не будешь...
Он снова принялся за Качана.
- Давай порассуждаем. Она описала, где ты живешь... - Он положил руку на бумаги. - Все очень подробно. Дом, квартиру. Где, что стоит... Чем ты это обяснишь?
Качан молчал.
- Все таки! Я хочу слышать. Ты же не мальчишка! Офицер! Как это объяснить?
- Не знаю.Может, кто ей рассказал? - Качан пожал плечами.
Козлов даже присвистнул.
- Ну, ты нахал!.. " Может, кто ей рассказал?!" - Старший опер предстал перед ним с неожиданной стороны. - А таксисту, который вас ночью привозил, тоже кто-то рассказал?! Вот он, номер машины...
Качан промолчал.
- Он все подтвердит.
Козлов увел взгляд. Зеленые искорки, глубоко запавшие меж глазниц, потухли. Развивать дальше тему такси кагебист не стал.
Качан догадался:
" Водитель вам ни хрена не сказал..."
- Да мне стоит только позвонить сейчас твоей жене и веркиному мужу. Знаешь, что тут произойдет?
Качан легко представил.
К их громким скандалам в доме уже привыкли.
Во время домашних сцен жена предпочитала зрелищность.
" Зачем это ей?" - Он не мог ответить на этот вопрос. Другие и он сам тоже предпочитали, чтобы никто не знал о происходящих время от времени в семье неурядицах.
Тут было все наоборот. Борька молча прикрывал то дверь, чтобы жена с криком не выбежала на лестничную площадку, то окно - чтобы она не аппелировала к старухам у подъезда.
Жена была невротичка и присутствие посторонних ее подстегивало. Впрочем, и Веркин муж, по ее рассказам, был тот еще хлюст.
" Тут сейчас такое начнется..."
- Позвонить ее мужу, Борис?!
- У них же маленький ребенок! - Качан посмотрел с укором.
- Поэтому я и считаю: лучше миром. Согласен?
Качан был согласен.
- Конечно, миром лучше.
- Ну вот. Давно бы так. Сечас все зависит от тебя...
Качан не поднял головы.
"Пропал ты, Борька... Потому что всегда сначала делаешь, потом думаешь! И все, с кем ты общаешься, все такие! Выпьете стакан - и уже нет удержу!"
В первый раз с Веркой тоже все получилось по пьянке.
Офицер, ехавший из ГДР, поставил чемодан в ячейку, попросил дежурную и опера в штатском, случайно оказавшегося в автоматической камере хранения посмотреть за вещами: все дорогое, ценное. Взять под персональную отвественность...
Офицер расплатился ящиком коньяка. Первую бутылку тут и
распили всей сменой...
Козлов поспешил закрепить позицию.
- Значит было дело?
- Какое? - спросил Качан.
- С Веркой...
Качан отвел взгляд.
- Давай по-хорошему, Качан... Я ведь, в сущности, не об этом хотел с тобой говорить. О важных для государства вещах.
- Я не против...
- Для этого мы должны верить друг другу. Понимаешь?
Козлов посмотрел на часы.
- Сам видишь, все известно. Давай... Я ведь не могу долго с тобой заниматься... Кончится терпение- сам знаешь, что будет...
Качан промолчал.
- Тогда так, Борис. Сейчас Динка наберет телефон веркиного мужа и все ему расскажет. Ты этого хочешь? Последний раз спрашиваю...
Качан не ответил.
- Дина! - крикнул Рыжий. - Горячкина!
Механик вошла. Маленькая, плоскогрудая, ноги - палки. В глазах любопытство.
- Я дам команду - и ты позвонишь веркиному мужу. Скажешь, как все было в последнюю ночь. Поняла?
- Поняла! - Уродка ждала продолжения.
- Там, в коридоре, телефон.
- Я видела.
- Иди. А потом положишь трубку и позвонишь его жене. Номер телефона есть?
- Я записала.
- Ну все. Я крикну - дам команду.
Она послушно вышла.
Козлов смягчил тон.
- Не вынуждай, Качан. Давай... Все будет хорошо. Не мне это нужно. В конце концов, одно дело делаем для страны. Ведь правда?
- Ну!
- Мне не признание твое нужно. Пойми! Мы, мужики, всегда поймем друг друга. Я сказал: нужно взаимное доверие. Тогда и я смогу быть с тобой откровенным. Давай на словах. Писать не будем. Было дело?
Качан не ответил.
- Было или нет?
- Нет.
Козлова передернуло.
- Вся Страна на вахту встала! Все, как один человек. Съезд Коммунистической Партии! Такое событий! А они... Гнать вас надо отсюда всех! Сраной метлой! Чтобы духу не было!
Качан пожал плечами.
- Какая от вас борьба с преступностью! Да что я с тобой церемонюсь?! Валерия Александровна!
Из коридора появилась Веркина мать. Эта тоже ревела.
- Я здесь!
- Слышали, как веркин дружок себя ведет?!
- Простите уж ее, Александр Сергеевич! Я все слышала...- по лицу ее растекалась краска. - Ведь дура еще!
Козлов обернулся к Качану, ткнул пальцем.
- О себе не хочешь думать, о них подумай... Тебе жалко их? Ну? Говори! Приезжала она к тебе?
Тут и Верка подошла. Вместе с матерью громко зарыдали, как по покойнику.
- Да или нет? Последний раз спрашиваю! Горячкина!
- Я здесь! - Та тоже уже стояла в дверях.
- Ну же, Борис!
- Я ничего не знаю.
- Иди, звони, Дина!
Веркина мать взвыла. Динка скрылась за дверью. На письменном столе, где стоял телефон, зазвенели разной продолжительности звоночки. Аппарат был параллельный.
Качан поднялся, молча пошел к дверям.
Веркина мать вытерла слезы. Когда Качан проходил рядом, шепнула:
- Если б моя дура стояла на своем, ни в жизнь ему ничего не доказать...
- Алло! - Пискнула Горячкина.
В последнюю секунду Козлов не выдержал, ударил по кнопке на аппарате. Тренькнул короткий звонок.
Муж Верки на другом конце провода уже ничего не слышал.
Абоненты разъединились.
- Все! Идите. Пусть будет Верке уроком... - Комитетчик махнул рукой.
Азарт Козлова прошел. Дочь с матерью подхватились.
- Спасибо!
Динка замерла у дверного косяка, невидная дурнушка с худым бледным угрястым лицом. Смотрела без злорадства, но и без сочувствия.
Причастность к государственным секретам давно уже провела невидимую границу между нею и другими вокзальными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54