Аккуратно убранная постель с белоснежным бельем странно контрастировала с полом, сплошь засыпанным зерном. У стены стояли грязные высокие резиновые сапоги, покосившиеся на один бок. Над ними возвышалось несколько спиннингов.
— Я бы посоветовал следующее, шериф, — сказал сержант Холкомб. — Пусть мистер Мейсон осмотрит все, что найдет нужным, ни к чему не прикасаясь, а потом уйдет. Мы не можем работать, пока он тут.
— Почему? — удивился шериф Барнес.
— По разным причинам, — сказал сержант Холкомб, наливаясь кровью. — Основная же та, что вы не успеете и глазом моргнуть, как он окажется по другую сторону баррикады. Начнет вставлять вам палки в колеса, рвать на куски дело против человека, которого мы будем обвинять в убийстве. Чем лучше мы отработаем доводы, тем большими дураками Мейсон выставит нас в зале суда.
— Ну и пусть, — упрямо ответил шериф Барнес. — Уж если кого-то должны повесить на основании моих слов, так только настоящего убийцу, и я хочу, чтобы дело против него было настолько бесспорным, чтобы ни у кого не оставалось сомнений.
— Я хотел бы посмотреть лишь то, что вы найдете нужным мне показать, — улыбнулся Мейсон. — Как я понимаю, мелом обведено место, где лежал труп?
— Правильно. Револьвер валялся вон там, примерно в десяти футах от тела.
— А можно допустить, что мистер Сейбин застрелился?
— Согласно заключению врача, это полностью исключено. Более того, револьвер был начисто вытерт. Отпечатков пальцев на нем не обнаружено. А Сейбин был без перчаток. Если бы он стрелял, хотя бы один след его пальца сохранился на оружии.
— Выходит, убийца даже не старался придать делу вид самоубийства? — удивился Мейсон.
— То есть как это? — спросил шериф.
— А что ему стоило положить револьвер поближе к трупу? Стереть собственные отпечатки пальцев и прижать руку старика к ручке револьвера?
— Что ж, логично, — заметил шериф.
— К тому же, — продолжил Мейсон, — убийце хотелось, чтобы представители закона нашли револьвер.
— Вздор! — воскликнул сержант Холкомб. — Убийца просто не хотел, чтобы револьвер был найден у него. Так поступают все умные убийцы. Как только они совершают преступление, орудие убийства бросают. Они даже не прячут его, чтобы не держать в руках ни одной лишней минуты. Оружие может привести их на виселицу. Они стреляют и бросают его.
— Хорошо, — улыбнулся Мейсон, — ваша взяла. Они стреляют и роняют револьвер. Что еще, шериф?
— Клетка попугая стояла вон там, на полу, — ответил шериф. — Дверца была открыта настежь и даже приложена палочка, чтобы птица могла свободно входить и выходить из клетки.
— Шериф, как вы думаете, сколько времени находился здесь попугай без воды и пищи? — поинтересовался адвокат.
— Пищи у него было сколько угодно, а вот вода действительно высохла. Посмотрите на тот тазик. Он, несомненно, был оставлен наполненным до краев, но вода испарилась. Так что птице нечего было пить. На донышке тазика имеются ржавые пятна. Это, несомненно, следы последних капель воды.
— Следовательно, — сказал Мейсон, — можно сделать вывод, что труп пролежал здесь несколько дней до того, как его обнаружили?
— Убийство произошло во вторник шестого сентября. Что-нибудь около одиннадцати часов дня.
— Откуда такая уверенность? — спросил Мейсон. — Или вы что-то недоговариваете?
— Почему? — удивился шериф. — С удовольствием поделюсь своими соображениями. Рыболовный сезон в этих краях открылся только шестого сентября. Решением правления некоторые реки и водоемы были законсервированы специально для осеннего лова, среди прочих и наша река, до шестого сентября. Между нами говоря, мистер Сейбин был странным человеком. У него были свои места, куда он любил ездить, и свои излюбленные занятия. Пока нам еще не все известно об этом. Лишь кое-что. У него была старая машина, он часто останавливался в туристических лагерях, подсаживался к незнакомым людям и пускался с ними в длинные разговоры. Иногда, нарядившись в какой-нибудь совершенно немыслимый костюм, он на пару недель погружался в мир книг, проводя целые дни в читальных залах и справочных отделениях библиотек…
— Да, я читал в газетах, — прервал его Мейсон.
— Хорошо, — согласился шериф. — Он предупредил сына и Ричарда Вейда, своего секретаря, что пятого заедет домой за рыболовными принадлежностями. До этого совершил небольшую поездку. Куда именно — они не знают. Но он удивил их, приехав в пятницу второго числа. Забрав снасти и попугая, Сейбин уехал сюда. Похоже, у него были какие-то дела в Нью-Йорке.
— Он рассказывал об этом кому-нибудь из местных жителей? — спросил Мейсон.
— Нет, — ответил шериф. — Но он сказал Вейду, что собирается на восточное побережье. Попросил заказать самолет и быть готовым отправиться туда по-первому требованию. Вейд проторчал в аэропорту весь понедельник. Самолет стоял наготове. Поздно вечером пятого Сейбин позвонил. По словам секретаря, его хозяин был в хорошем настроении. Он сказал, что все нормально и что Вейд может садиться в самолет и немедленно лететь в Нью-Йорк.
— Он звонил Вейду отсюда? — спросил Мейсон.
— Он объяснил Вейду, что его телефон вышел из строя, — сказал шериф, — и ему пришлось отправиться на станцию. Но не упомянул, куда именно, а Вейд не поинтересовался. Разумеется, в то время это не казалось важным. Вейд торопился с вылетом в Нью-Йорк.
— Вы уже разговаривали с Вейдом? — спросил Мейсон.
— По междугородному телефону, — ответил шериф. — Он все еще в Нью-Йорке.
— Он объяснил, по какому делу туда ездил? — поинтересовался адвокат.
— Нет, он заявил что по важному и конфиденциальному делу. Это все, что он сказал.
— Вейд, как я понимаю, арендовал самолет? — спросил Мейсон.
— Я думаю, что Вейд тут мог схитрить, — улыбнулся шериф. — Стив Вейткинс, сын жены Сейбина от первого брака, превосходный летчик. У него есть собственный скоростной самолет. Как мне кажется, Сейбин не испытывал нежных чувств к Стиву и без восторга возвращался бы из Нью-Йорка на его самолете. Ну, а Стив Вейткинс вечно нуждается в деньгах, так что Вейд, уплатив ему за аренду самолета, весьма порадовал бы молодого человека.
— Когда они вылетели?
— В половине одиннадцатого в ночь понедельника пятого числа, — ответил шериф. — На всякий случай я навел справки на аэродроме.
— Во сколько Сейбин звонил Вейду?
— Вейд уверяет, что это было не более чем за десять минут до того, как он вылетел. То есть около десяти часов.
— Он узнал голос Сейбина? — уточнил Мейсон.
— Да. Ему показалось, что Сейбин в хорошем настроении. Он сказал Вейду, что покончил с каким-то важным делом и велел ему вылетать не мешкая. Объяснил, что сам он немного задержался со звонком из-за неисправного телефона. Ему пришлось доехать до платного переговорного пункта. Но сказал, что сразу же возвращается к себе в домик и будет там находиться два-три дня. Так что если у Вейда возникнут какие-то трудности, он может туда позвонить.
— Вейд не звонил?
— Нет, потому что все прошло, как задумывалось. А Сейбин просил его звонить лишь в случае недоразумений.
— Хорошо, давайте рассуждать, — предложил Мейсон. — В понедельник пятого числа в десять часов вечера Сейбин был жив. Дальше у нас уже нет фактических доказательств.
— Нет, есть, — возразил шериф. — Рыболовный сезон открылся во вторник шестого числа. В какой-то мере можно руководствоваться показаниями будильника. Он остановился в два сорок семь, а бой был поставлен на пять тридцать.
— Завод будильника тоже кончился?
— Да.
Раздался звонок телефона.
— Извините, — сказал шериф и взял трубку. Какое-то время он слушал, затем произнес: — Хорошо, обождите минутку. — Он повернулся к Мейсону: — Это вас.
Мейсон прижал трубку к уху и сразу услышал голос Пола Дрейка, звонившего по междугородному телефону:
— Привет, Перри. Я воспользовался возможностью позвонить тебе. Ты можешь говорить свободно?
— Нет, — ответил Мейсон.
— Но слушать-то ты можешь?
— Да. Что у тебя случилось?
— Я, кажется, нашел убийцу. Во всяком случае, я нашел ниточку к твоему богохульствующему попугаю и мне великолепно обрисовали человека, купившего его.
— Где?
— В Сан-Молинасе.
— Рассказывай, — потребовал Мейсон.
— Человек по имени Артур Гиббс держит зоомагазин в Сан-Молинасе на Пятой улице. В пятницу, второго сентября, в магазин явился довольно потрепанный человек и в невероятной спешке приобрел попугая. Гиббс это запомнил, потому что покупателя ничего не интересовало в птице, кроме внешнего вида. Гиббс продал ему своего богохульного попугая, не предупредив, что птица привыкла ругаться. По-моему, тебе следует самому потолковать с Гиббсом, Перри.
— Есть подробности? — спросил Мейсон.
— У меня прекрасное описание покупателя.
— Оно под кого-нибудь подходит? — поинтересовался Мейсон.
— Пока я не знаю ни одного человека, — ответил Дрейк. — Сейчас я объясню тебе, что собираюсь сделать, Перри. Я отправляюсь в отель «Плаза» и буду ждать там. Ты приезжай туда, как только освободишься. Где-то около половины шестого я договорюсь с Гиббсом о встрече.
— Так я и сделаю, — сказал Мейсон и положил трубку под пристальным взглядом сержанта Холкомба.
Шериф Барнес продолжал, словно разговор и не прерывался:
— Когда мы вошли сюда, то обнаружили корзину с рыбой. Ее мы отправили в городскую полицейскую лабораторию. Оттуда сообщили, что рыба была вычищена и обернута листьями, но окончательно не вымыта. Мы нашли и остатки завтрака — яичную скорлупу и кожуру от бекона. На покойном были надеты домашние туфли, спортивные брюки и свитер. Вот эта кожаная куртка висела на спинке стула. Его резиновые сапоги были измазаны грязью. Рыболовные принадлежности на столе в том виде, как он их положил, вернувшись в дом… Таким образом, я полагаю, что его убили приблизительно в одиннадцать часов, во вторник, шестого числа. Вас интересует, чем я руководствуюсь?
— Конечно, — ответил Мейсон.
Сержант Холкомб молча повернулся на каблуках и ушел прочь, показывая всем своим видом глубочайшее недовольство.
— У меня нет большого опыта в расследовании убийств, — продолжил шериф Барнес, — но я знаю, как определяется вероятность. Понимаете, в свое время я работал в лесном хозяйстве, ну, и умею разбираться в разного рода браконьерствах. Конечно, это были не дела об убийствах, но принципы расследования везде одинаковы. В общем, я рассуждаю так — Сейбин поднялся в половине шестого по звонку будильника. Позавтракав яичницей и беконом, он отправился на реку. Наловил рыбы. Вернулся назад голодным и усталым. Он даже не стал мыть рыбу и прятать ее в холодильник. Снял с ног тяжелые сапоги и поставил их и корзину с рыбой к стене. Пошел на кухню и разогрел себе бобы. В кофейнике был кофе, оставшийся от завтрака. Его он тоже согрел… После этого ему нужно было бы перемыть рыбу и убрать ее в холодильник, но он этого не успел сделать, потому что его убили. Получается, что это произошло около одиннадцати часов дня.
— Почему не позднее? — спросил Мейсон.
— О, да, — улыбнулся шериф. — Я думал о такой возможности. Солнце добирается до домика примерно в половине десятого, с одиннадцати в нем становится тепло, а в четыре часа солнце уходит и почти сразу помещение остывает. Днем тут невероятная жара, а ночью холодно. Вот я и решил, что Сейбина убили уже после того, как в домике потеплело, но не в разгар жары. Если бы было холодно, он не снял бы куртку и вряд ли затопил бы камин… Дрова-то были уже приготовлены. Ну, а если бы уже наступила жара, на нем не было бы свитера.
— Логично, — одобрительно сказал Мейсон. — А вы не проверяли, на сколько времени хватает завода будильника?
— Я звонил на завод, — ответил шериф. — Они ответили, что от тридцати до тридцати пяти часов, в зависимости от состояния механизма, от его изношенности… Ну, а потом еще один момент, мистер Мейсон, нелепо так говорить про убийцу, но он человек мягкосердечный и внимательный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23